Тем временем в столице Роланда царил хаос — первый за все время правления короля Сиона Астала. Эстабул открыто демонстрировал неподчинение, и на его призыв откликнулось множество воинов эстабульской армии. Теперь у мятежного Эстабула было достаточно сил, что вызвало гнев у знати Роланда и горожан.

...А все же королевский дворец был блистателен. Его предыдущий хозяин, желая себя возвеличить, приказал построить огромный чертог в окружении монолитных колонн и в одном из залов воздвигнуть трон. И с тех пор королю, занявшему этот трон, никто не осмеливался перечить. Придворные знали, что Его Величество скор на расправу, и старались во всем ему угождать. В то время империя Роланд была другой. Она гнила заживо.

Но теперь на троне сидел Сион в окружении своей свиты. Клаус, Калне, Фроаде и граф Нубул представляли правительственную фракцию. В оппозиции заседали герцог Стеарид и его люди.

Сион взглянул на людей, склонившихся перед ним, и произнес с тихой улыбкой: «Все более чем прозрачно...» Он видел, что представители обеих фракций столпились по разные стороны тронного зала; пара-тройка лазутчиков оппозиции затерялась в рядах правительственной фракции, но также среди самих оппозиционеров находились шпионы Его Величества. Они сообщали, что многие в оппозиции настроены очень жестко и королю поддаваться не собираются.

К Сиону примкнули армия и лояльный трону узкий круг знати. Что касалось военнослужащих: те, вероятно, надеялись получить свою выгоду, поддержав короля. Всюду одни только политиканы, а людей, которые вправду хотели лучшего для страны, можно пересчитать по пальцам.

«И это вовсе не удивительно...»

Первым взял слово сорокалетний мужчина с выпученными глазами — граф Криад, оппозиционер.

— Ваше Величество, и как вы собираетесь отвечать за все это? — произнес он. — В Эстабуле — вспышка народных волнений...

— Лорд Криад! Потрудитесь обратиться к Его Величеству с должным почтением! — вскричал высокий пожилой граф Нубул, метнув в противника жесткий взгляд. Граф Криад попятился, оглянулся на своих соратников, ища поддержки.

Но вскоре вернул себе уверенность:

— Ха! Я вовсе не шучу, лорд Нубул. Эстабульское отребье бунтует, и наш король не смог этому помешать! Что прямо указывает на его беспомощность!

— Да как вы смеете! Его Величество не потерпит такого высокомерного отношения!

— Придется стерпеть... — пробормотал Сион с горькой усмешкой. Он знал, что у него нет выбора, ведь дворяне окончательно отбились от рук. Поэтому он вынужден закрыть глаза на все оскорбления. Кроме того, за спиной у Криада — Сион прищурился — виднелся герцог Стеарид. «Криад пляшет под его дудку. Стеарид обладает большим влиянием, нежели я», — подумал король. Герцог вполне мог купить поддержку дворян или добиться ее угрозами... Наверняка, были и другие способы. Вокруг этого человека сгустилась тьма Роланда — недаром он был доверенное лицо свергнутого короля.

У Стеарида прорва возможностей. В революцию многие знатные люди утратили власть, но только не герцог: он сохранил за собой высокое положение, заправляя всем, как и прежде, среди дворян. Напрасно Сион подсылал к Стеариду шпионов — те не нашли ни единой ниточки (а некоторые из них вообще не вернулись). Надо сказать, что земли герцога процветали, и люди отзывались о нем с благодарностью.

Сион осмотрел стоящего перед ним Стеарида: ему подкатывало к шестидесяти, но держался он очень прямо. В лице дворянина читалось дружелюбие, и все же... Он стоит за всеми действиями оппозиции, пусть и не выходит на сцену. Астал чувствовал, что все именно так.

Но вот король покачал головой: не время думать об этом. Когда-нибудь козни дворян перерастут в открытое неповиновение, но сейчас самое важное — эстабульский мятеж.

Сион перевел взгляд на человека, который и заварил всю кашу: тот, в свою очередь, наблюдал за спором Криада и Нубула, имея при этом вид совершенно невинный. Король знал, кто развязал революцию в Эстабуле. Знал, кто предложил воспользоваться шумихой и уничтожить всех опасных заговорщиков разом.

Тот человек тихо улыбнулся.

— По-вашему, это высокомерие? — сказал тем временем Криад. — Я говорю только правду. Его Величество слишком снисходительны. Эти глупые крестьяне без нас и шагу ступить не могут, но вы потакали им, и они возгордились! То же и в Эстабуле! Его Величество обошлись с эстабульцами чересчур мягко — и вы сами видите, к чему это привело!

Лицо Нубула налилось краснотой...

— Молчать! — вдруг проревел чей-то сильный голос. Дворяне притихли как по команде, и все повернулись на голос.

Это был Стеарид.

— Главарь сказал свое слово... — тихо съязвил Клаус, который стоял к Сиону ближе всех.

Стеарид смерил взглядом окружающую его знать, потом посмотрел на Сиона и спокойно сказал:

— Тысяча извинений, Ваше Величество. Молодые люди не в силах сдержать эмоций... Но они так же радеют за нашу страну. Эстабульские беспорядки всех нас выбили из колеи.

«Радеют за нашу страну? И это говорит он — этот напыщенный скот?» — Сион сдержал рвущийся злобный смех и просто кивнул.

— Понимаю. Я очень благодарен и вам, герцог, и всей нашей знати за то, что все собрались здесь на благо Роланда. Ваш вклад поистине неизмерим.

— Мы не достойны... — Стеарид низко поклонился. А вот Нубул... Нубулу ожидаемо стало стыдно. Он взглянул на Сиона, и тот пожал плечами, намекая, что граф прощен.

Сейчас они не могут позволить себе сцепиться со Стеаридом, иначе рискуют спровоцировать оппозицию. Это можно... нужно отложить. «Эстабульский мятеж — вот что важно... Мы должны действовать в соответствии со сценарием», — думал Сион.

— Однако, Ваше Величество, как вы планируете подавить восстание? — произнес Стеарид. — Угнетенное положение не помешало эстабульской знати собрать целое войско. Нам бы хотелось услышать ответ сейчас, — и он хитро улыбнулся.

Стеарид знал, что с начала восстания прошло не больше двух дней. А что можно сделать всего за двое суток? Эту мысль Сион прочел в лице герцога. Но ведь тому невдомек, кто затеял мятеж и где укрепились зачинщики.

Тем не менее, Сион улыбнулся:

— Разумеется, герцог, меры уже были приняты. Мы успели должным образом подготовиться, а потому вам нет нужды волноваться.

Едва стихло последнее слово, как по тронному залу разнесся шум голосов. Задумчивый Стеарид был весьма удивлен — как и Клаус, и Калне, и Нубул, и прочие союзники короля.

— Так ты знал, что вот-вот начнутся беспорядки? — спросил Клаус. Сион кивнул, не сводя глаз с герцога.

— Мы уже обнаружили зачинщика восстания. Это единственная дочь Руэ Эна, бывшего правителя Эстабула — леди Ноа Эн. Ее отец отказался со мною беседовать. Очевидно, что дворяне и армия Эстабула сплотились вокруг своенравной девицы.

— Не думал, что вам столь многое известно... — Стеарид был в легком замешательстве. Его тихие слова достигли ушей Сиона.

— О да, мы знаем многое. Нам хватило времени разведать обстановку. Таким образом, присутствующие здесь господа могут чувствовать себя в безопасности. Я мог бы показаться чересчур наивным, но, уверяю вас, это не так.

С этими словами Сион пристально уставился на герцога и других дворян: «И верно, я не настолько глуп, чтобы простить все ваши выходки...» Дворяне отводили глаза, опускали головы... Только Стеарид нашел в себе смелость ответить Сиону улыбкой.

— Весьма предусмотрительно, Ваше Величество. Наша страна под надежной защитой...

— Значит, полковник Миран Фроаде посвятит вас в детали, — продолжил Сион. — Пожалуйста, выйди вперед.

Фроаде кивнул и выступил перед собравшимися. Молча дождавшись, пока все взгляды обратятся к нему, он заговорил:

— Ситуация сложная. Согласно имеющейся информации, за эти два дня к мятежу примкнуло... тридцать тысяч эстабульских солдат, — прозвенел его замогильный голос. — И с каждым днем их число будет увеличиваться. Если мы что-нибудь не предпримем, рано или поздно на стороне восставших будет около пятидесяти тысяч солдат.

— Пятьдесят тысяч?! — ахнули дворяне. — Не может быть... Ведь это же... Половина прежней эстабульской армии...

Фроаде, не отвлекаясь, спокойно продолжал:

— Предполагается, что военные действия развернутся на территории провинции Эстабул, но при этом затронут и земли Роланда. Однако, есть способ этого избежать: мы можем перенести бои на территорию герцога Стеарида...

— Что?! Я не отдам свои земли! — загрохотал Стеарид, но Фроаде прервал его:

— Мне очень жаль, герцог, но их расположение дает нам тактическое преимущество. Я уверен, что вы согласитесь. Вы ведь тоже радеете за страну, не правда ли?

— Проклятье... проклятье... — только и ответил герцог.

— А кроме владений герцога, — Фроаде гнул свою линию, — война может коснуться территорий лорда Нубула, лорда Пирла и лорда Айзрана... Предлагаю на время эвакуировать их население в город. И не волнуйтесь: я лично прослежу, чтобы армия защитила все ваши земли.

Сион злорадно улыбнулся: названные дворяне, за исключением Нубула, состояли в числе оппозиции.

Тут же Криад, Айзран и Нубул перекосились:

— Позвольте, позвольте! Вы хотите, чтобы мы покинули наши поместья? Ваши войска будут топтать наши владения?!

— Возмутительно! Я никогда не соглашусь на подобное!

Но темные глаза Фроаде пригвоздили их к месту.

— Никогда? На что это вы намекаете? Неужто боитесь оставить владения без присмотра? Выходит, вам есть что скрывать?..

— Ч... чепуха! Конечно нет! Но... но... — все трое умоляюще посмотрели на Стеарида.

— Ну же, лорд Криад, не волнуйтесь. Я знаю, что вы хотели сказать, — ответил герцог и повернулся к Фроаде. — Полковник, прошу, поймите их. Вы ведь тоже благородного происхождения? Мы, дворяне, очень любим свою землю — и свой народ. Печально думать, что в скором времени все это будет охвачено пламенем мятежа. Как мы можем оставить свои дома в этот трудный час?

— О, я понимаю, — прищурился Фроаде. — Если хотите, можете остаться там. У Эстабула всего лишь полсотни тысяч солдат. Вам абсолютно нечего бояться.

Астал едва сумел подавить смешок. Пятьдесят тысяч — это все же немало для сражения на вражеской территории. И если дворяне не пожелают покинуть зону боевых действий, то их наверняка ждет смерть...

Лорды побледнели.

— В... в самом деле... У меня найдутся дела и вне моей вотчины...

Но тут Стеарид поднял руку, обрывая Криада:

— Полковник, а нет ли другого способа оградить страну от последствий разрушительного мятежа? Уж не время ли показать нашу военную мощь?

— О. Вы предлагаете раздавить восстание в самом сердце провинции Эстабул?

— Именно. Нет нужды рисковать людьми Роланда. Или есть?

— В настоящее время Эстабул принадлежит Роланду, и все его люди — такие же роландцы. Вы не согласны?

— Вот что вы думаете! Мы уже один раз разбили их...

— Я думаю, герцог, — Фроаде повысил голос, — что подобное заявление идет вразрез с интересами империи.

Прежде спокойные глаза Стеарида резко посуровели:

— Полковник Фроаде... Вам не кажется, что вы слишком много себе позволяете? За кого вы меня принимаете?

— Приношу извинения, — склонил голову тот. — Я готов понести любое наказание. Но сейчас мы должны расправиться с Эстабулом. Пока мы с вами тут беседуем, армия мятежников набирает силу. Кстати, я рекомендую начать переговоры, ведь сейчас наилучший момент...

Тут Сион покачал головой, перехватив взгляд созника:

— Никаких переговоров. Они могут решить, что мы позволили им бунтовать. Эстабул объявит свою независимость — и начнется война.

— Значит, применим силу, — Фроаде кивнул. — Ваше Величество, я буду командовать армией...

Все решено: Фроаде возьмет войска и с их помощью устранит войска и знать Эстабула. Но неожиданно Сион снова покачал головой.

— Нет, я поручаю это генерал-майору Клаусу Клому.

Фроаде обернулся — выражение его лица было мрачным, чуть ли не ледяным. Сион понял, что его насторожило: изначально сценарий, предложенный полковником, был другим. Фроаде должен был начать переговоры, чтобы выявить слабое место эстабульского мятежа и разгромить эстабульскую знать. Пожар войны затронет империю Роланд, и земли всей оппозиции сгорят в нем дотла. Вот что они планировали, но теперь...

— Мой лорд, — холодно произнес Фроаде, — это дело...

— Я могу на тебя рассчитывать, Клаус? — король будто не слышал.

Клаус злобно улыбнулся Фроаде, прижав руку к груди и важно ответив:

— Будет исполнено.

— Фроаде, ты займешься сбором информации, — продолжал Астал. — И будешь помогать советами Клаусу.

— Чего? — вырвалось у генерал-майора. — Назначать его мне в помощь...

— Это приказ, Клаус. Фроаде, ты понял?

— Разумеется, — бесстрастно произнес Фроаде, тихо улыбнувшись, — положитесь на меня.

— В таком случае, генерал-майор Клом будет руководить подавлением мятежа. Точка, — торжествовал король. — Если возражений нет, то прошу всех разойтись. Совещание окончено.

Возражений не было.

•••

Вскоре знатные вельможи покинули дворец. Кто-то уезжал раздосадованным, кто-то — удовлетворенным, а некоторые были просто счастливы, что война обойдет их дома стороной.

Но герцог Стеарид уезжать явно не собирался. Он как ни в чем не бывало слонялся среди придворных, то и дело поглядывая в самый мрачный угол тронного зала: там, в стороне от союзников, стоял Миран Фроаде. Герцог мог понять причину такой отчужденности — ведь король не внял голосу своего советника.

Эстабульский мятеж... Что, если это Фроаде намеренно раздул пламя восстания? Эту теорию Стеарида подтверждало удивительное спокойствие юного короля. Выходит, полковник ждал возможности разобраться с бунтовщиками... не без выгоды для самого себя.

Герцог подумал, что Миран Фроаде — этот безжалостный манипулятор — очень опасен. Он расчетлив, умен, готов идти к своей цели по головам — рискни сказать слово против! Нет, нажить такого врага не захочется никому.

Стеарид, минуя толпу, с дружелюбной улыбкой приблизился к молодому полковнику. Зачем биться, если можно объединиться? Тем более что сейчас Фроаде прислушается. «Его Величество отказал ему, а это прекрасный шанс переманить Фроаде на нашу сторону...» — подумал герцог.

— Полковник?

Фроаде обернулся.

— Вы, герцог. Позвольте еще раз извиниться за мое грубое...

С самой доброжелательной миной Стеарид поднял руку:

— Нет-нет, не стоит. Вы всего лишь дали понять, что волнуетесь за судьбу империи. Я многое слышал о вас. Полагаю, что ваш отец — лорд Фроаде — может гордиться вами.

— Ваша похвала — это огромная честь для меня, — произнес Фроаде с прежним выражением.

Герцог прекрасно знал, какие чувства Фроаде питает к своему отцу — то была нежная привязанность мальчика-сироты к знатному благодетелю, хотя тот и взял приемыша ради военной службы. Поговаривали, что Миран Фроаде готов на все, чтобы завоевать отцовское одобрение.

— Вам, должно быть, известно, — произнес Стеарид, — что мы с маркизом связаны крепкими узами дружбы. Такие же добрые отношения я всегда хотел поддерживать с вами.

— О, я знаю. Признаться, лорд Стеарид, я и сам этого желаю.

— Вот как! Тем лучше. Мы, верно, поняли друг друга — и значит, с вами можно говорить начистоту, — герцог упорно прощупывал собеседника. — Я вижу в вас себя, полковник.

— Мы явно очень похожи, герцог.

Он угадал. «Противник идет мне навстречу... Ошибки быть не может...» — и Стеарид довольно улыбнулся.

— Вот-вот. А король — я уверен, что с ним вас ничего не роднит...

Похоже, его слова заставили Фроаде глубоко задуматься; он опустил взгляд и произнес:

— Все так. Жаль, он не послушал моего совета. Но это лишь мое собственное мнение... Его Величество не ищет очевидной выгоды; по правде говоря, это приводит меня в растерянность.

Его слова определили все.

«Теперь он мой», — мелькнуло у герцога. То был истинный сын Карла Фроаде, хоть и не родной по крови. И он без колебаний примкнет к Стеариду, если посулить ему нечто весьма заманчивое: Фроаде кого угодно продаст — лишь бы остаться в выигрыше.

— Вот как вы полагаете, — радостно сказал Стеарид.

— Повторюсь: это только мое мнение.

— И что же? Кому вы на самом деле симпатизируете?

— Что вы имеете в виду? — Фроаде наклонил голову. Но Стеарид улыбнулся:

— Да будет вам. Есть мы, а есть молодой король... На чьей стороне вы?

— ...Боюсь, я не совсем понимаю.

— А вы весьма осторожны, — усмехнулся герцог, — и очень умны. Хотите, чтобы я обещал вам солидный куш — что ж, извольте: для вас я ничего не пожалею. Люди ваших талантов довольно редки; со временем вы могли бы стать моей правой рукой...

Он все говорил и говорил — на удивление искренне. Герцога окружали знатные алчные идиоты, не желавшие смотреть в будущее; но ему нужен был человек проницательный, которому можно довериться... И этот человек — прямо перед ним.

Но неожиданно Фроаде заметил:

— До чего же вы туго соображаете. И это роднит вас с другими дворянами.

— Что... что вы такое... — герцог осекся, глядя на исказившееся лицо полковника. Алый рот, слегка приоткрывшись, стал похож на кровавый росчерк на темном полотне.

— Как я уже говорил — неужели не помните? — мой дорогой король слишком добр к своим врагам. Он не желает смерти глупым дворянам. Я бы на его месте от вас и следа не оставил, да только он, увы, обладает большим смирением. Придется мне самому избавить его от высокородных вредителей... Ведь ради Его Величества я готов на все.

В те минуты от Фроаде исходила такая угроза, что даже герцога с его глухой интуицией проняло. Он хочет меня убить?! — у Стеарида будто отнялись ноги, паралич сковал все его тело.

— Что вы... что вы...

Фроаде молча улыбнулся, но в ушах Стеарида так и стоял дьявольский смех. Не шевельнуться. Не закричать. Не сбежать. Иначе с ним все будет кончено... Стеарид понял, что до смешного жестоко ошибся, и теперь страшно жалел об этом. Да, он ошибся, ведь Миран Фроаде — не человек. Это холодный голос принадлежал сатане, дьяволу во плоти.

— Вы сказали, что ничего не пожалеете, — спокойно произнес Фроаде. — Но дать то, что желанно мне, вы не в силах. Сможет только мой господин Сион Астал. Он — истинный король, которому суждено создать мир моей мечты — мир, где выживает сильнейший. И я буду счастлив только тогда, когда он станет владыкой всего Менолиса.

Стеарида эти слова потрясли: «Владыка Менолиса... Этот... человек... Я не понимаю... Неужели он хочет, чтобы войной накрыло весь континент?..»

— Теперь и я спрошу: на чьей же вы стороне? Вы вольны остаться владыкой серого закулисья — и так же вольны примкнуть к моему королю... Ради вашего же блага советую вам принять решение быстро, до начала эстабульских репрессий... — вдруг Фроаде холодно и бесчувственно ухмыльнулся, но эта ухмылка была лишена противоестественности. С герцога спало оцепенение, власть над телом к нему вернулась, однако холодный пот тут же прошиб до костей, и от невыносимой слабости Стеарид едва не упал на колени.

Видя это, Фроаде сказал:

— Прошу простить мне недопустимую вольность. Я ценю ваше предложение, но.... Позвольте откланяться.

Он вернулся к союзникам короля; Стеарид провожал его изумленным взглядом, только теперь понимая, что угодил в вражескую западню. Видно, полковник не просто так отделился от королевской свиты...

Герцог думал над тем, что сказал Фроаде: «Ради вашего же блага... До начала эстабульских репрессий... Но что это значит? Кажется, здесь есть над чем поломать голову...»

•••

Старый замок, грязный и запустелый — он совсем не походил на роландский дворец. Единственным его преимуществом были внушительные размеры, но все же он не был настолько большим, чтобы оправдывать свое название.

Древний Город... Блокпост, один из многих построенных в эпоху первой войны Эстабула и Роланда.

Принцесса разрушенного королевства, единственная наследница Эстабула, находилась в одной из комнат Древнего Города. Принцессу звали Ноа Эн.

— Какие вести о моем отце? — звонко спросила она, поднимая голову, и синие волосы колыхнулись в такт. Синева была и в ее глазах. Сильные были глаза, слишком сильный взгляд — для семнадцатилетней барышни. Завораживающая внешность досталась Ноа от матери, первой красавицы Эстабула, но суровое выражение принадлежало ей самой. Ее народ в отчаянном положении, а она — последний потомок правящей эстабульской династии, так что ей пришлось вступить в большую политику. Да, Ноа Эн — всего лишь женщина, но ей все-таки суждено стать королевой.

Ближайший советник принцессы не медлил с ответом:

— Ваш отец нынче — роландский дворянин и живет в тылу у наших врагов. Но он поддержит нас, если будет возможность.

— Салавелл, — улыбнулась Ноа, — ты пытаешься... лгать мне?

Человек по имени Салавелл только пожал плечами. Ему, одному из самых знатных вельмож, что ей были известны, талантливейшему выпускнику Королевского колледжа, отпрыску знаменитого рода Сейлов, было около двадцати пяти лет. И он был наставником Ноа во всех вопросах, касающихся правления, и она доверяла ему как себе самой.

Тогда Ноа спросила:

— Как по-твоему, что происходит сейчас?

— Мое мнение — что ваш отец, наш король, променял королевство на положение и защиту в Роланде. Простите, если звучит слишком прямолинейно, но, полагаю, нам нет нужды просить его помощи.

— Помощи я не прошу, — и Ноа кивнула, — с тех пор как не стало мамы, мы с отцом очень отдалились: он ушел с головой в работу... в его-то возрасте... Но мне кажется, людям больше пришлось бы по нраву, возглавь восстание он, а не женщина — его дочь.

Салавелл склонил голову:

— Ваше Высочество, я и представить не мог, что вас это беспокоит. Но знать и простой народ преклоняются перед вами. Вы уже поступаете, как настоящая королева, и люди выходят на улицы...

— И все это — не более чем слухи, которые ты же и посеял? — она с горечью рассмеялась, но Салавелла это отнюдь не смутило.

— Мне бы не удалось убедить людей в том, что они ждут именно вас, не будь это правдой.

— Оставим же это.

Ноа смеялась, но улыбка ее была очень усталой. Принцесса подумала, что им уже никогда не представится случая спокойно поговорить, и погрустнела. Салавелл, обнаружив это, мягко сказал:

— Вы боитесь, Ваше Высочество?

— Боюсь ли я? Безусловно, — едва взглянув на него, она прикрыла глаза, — я боюсь за всех нас. Я возглавлю этот мятеж, но что будет, если мы не победим?

— Мы победим, — уверенно произнес он. — Мы не уступим Роланду, что так жестоко и беспощадно отнял у нас королевство...

— Жестоко? Беспощадно? Но Роланд хорошо обошелся с эстабульским народом. Так нужно ли вообще сражаться?

— Разумеется, мы должны вырвать Эстабул из лап Роланда...

— На мой взгляд, Салавелл, — прервала его Ноа, — сейчас нужно думать не о стране. Существует Эстабул или нет — все одно, не играет роли. Важно то, что будет с людьми. Это и правда сделает их счастливыми? Что, если безрассудная вылазка обернется еще одним ненужным кровопролитием? — Она открыла глаза и снова взглянула на Салавелла: — Мне довольно будет знать, что мой народ живет счастливо. Разве не ты меня этому научил, Салавелл?

Услышав это, советник ненадолго задумался.

— Вы правы, моя госпожа. Но даже если и так — нам нужна эта война.

Ноа не ответила.

— Сейчас мы сильны, как и прежде, вот поэтому с нами Роланд любезен, а с эстабульцами — справедлив. Но как долго это будет продолжаться? Придет день — и мы склонимся перед Роландом, и станем его рабами. Наш народ будет жить в страхе, от былой справедливости ничего не останется. Королевства — как люди, а люди известны тем, что стремятся принизить себе подобных. Не будь знатных дворян — не было бы простолюдинов, а уж без тех — не было бы рабов. И как можно подвергать критике действия роландской знати, когда есть риск, что однажды мы ей уподобимся? Если нас действительно волнует судьба народа, нужно сражаться, пока есть возможность.

Молча Ноа слушала, что говорит ей Салавелл, и все яснее понимала, что в ее руках — ключ к независимости Эстабула и всех, кто ее окружает.

— Салавелл... Раз ты это говоришь — так тому и быть. Прошлое повторяется... Именно я отдала приказ, который многим стоил жизни: солдатам, их семьям...

— Но именно ради вас мы готовы ею пожертвовать.

Она не хотела этого слышать, как не хотела и править: корона обяжет необходимостью вершить судьбы людей, жертвовать ими ради великой цели. Так учил ее Салавелл. Но...

Ради жителей Эстабула Ноа Эн придется надеть корону.

Она встала, и Салавелл распахнул перед ней дверь в комнату — медленно та отворилась. В комнате ее ждали военные и дворяне — ждали свою будущую королеву. Ноа взглянула поверх голов и увидела пламя войны, готовое сжечь дотла ее армию...

— Поднимайте войска, — приказала она, — и скажите, что нам нужна их доблесть! Мы защитим народ! Мы сами вернем независимость Эстабулу! Есть здесь люди, которые верят мне и готовы идти за мной?

В комнате раздались возгласы одобрения; Ноа опустила глаза, но тут же вскинула голову. Теперь сомнение в ее взгляде уступило место твердой решимости. Она стояла, пронзительно глядя перед собой, — прекрасное воплощение богини войны. Вот она вздохнула и...

— Тогда я официально объявляю, что с сегодняшнего дня мы ведем войну с империей Роланд!

И так началась война.

•••

Посреди опустевшего роландского дворца, на троне сидел Сион — весь в странном оцепенении. Он смотрел в потолок, где таилось надежно привешенное украшение, которое больше никто не замечал: прекрасный крылатый ангел указывает мечом на демоническое создание. Сион смотрел не мигая.

— Люди будут... гибнуть... — сказал он себе самому. Умрут очень многие, в этом нет сомнений. Начиналась война с Эстабулом, которой он всеми силами старался избежать. Он заплатил сполна, причинив боль Кифар и Райнеру, пережив Файлу, Тони, Тайла и многих других... И в итоге все было зря.

— Фроаде. Это он во всем...

Но тут Сион покачал головой: неправда, все совсем не так. Король позволил Фроаде начать войну, потому как знал, что она неизбежна, не правда ли? А посылая Клауса подавить мятеж в обход Фроаде, он просто успокаивал совесть. Конечно, все так и есть — это путь, избранный им самим. Но все же нельзя было доверить полковнику подавление мятежа: если есть шанс спасти хоть кого-нибудь — значит, нужно спасти. И это вовсе не было лицемерием, просто Клаус привык действовать так, а Фроаде — иначе. И оба нужны ему одинаково.

— У меня тоже есть свои методы... Да, все верно...

Но — новых смертей уже не предотвратить. Он сам приказал отправить людей на тот свет — не одного, не двоих... Он должен был сделать выбор. Какой частью пожертвовать, той или этой? Какая из них важнее?

Армия во главе с Клаусом уже выдвинулась на подавление эстабульского мятежа.

— Я должен... позволить Клаусу... убивать людей... — Сион зажмурился. Развязка уже близка. Но когда он снова открыл глаза, то невольно вскрикнул: украшение ожило! На потолке, рядом с ангелом и демоном, откуда ни возьмись появилась девушка... То есть девочка. Сион мог бы уже привыкнуть, но всякий раз она шокировала его своим появлением посреди дворца, битком набитого вооруженной стражей. Тут не то что ребенок — крыса и та не проскочит... Но эта крошка, прилипшая к потолку, не о стражниках беспокоилась, хотя на ее милом личике было тревожное выражение.

— Слушай, слушай, Ирис давно была во-о-он за тем столбом, возле твоего стула, а потом перелезла на потолок и отсюда подглядывала... Братец Сион, ты плачешь? Правда плачешь?

Красивые золотистые волосы, платье в кружавчиках, рюкзачок с двумя лямками — красивая и нарядная девочка вмиг засыпала короля вопросами. Сион помотал головой и кивком поклонился.

— Признаться, смущен... Так значит, ты все это время сидела там, наблюдая, как я расстраиваюсь?

— Ага! — девчонка кивнула. — Братец Сион, ты был такой смешной! Такое лицо я видела только в книжках, но ты и впрямь собирался заплакать? Я раньше не видела, как кто-то плачет! Потому что сестренка Феррис никогда не плачет, и мой брат Люсиль тоже не плачет, зато очень страшно улыбается! — сказав это, Ирис насупилась. А Сион рассмеялся.

— Да уж, Люсиль может здорово напугать!..

Сказать по правде, Люсиль не столько пугал, сколько досаждал. Он был братом Феррис и Ирис, членом клана мечников, защитником королевской династии — знакомьтесь, глава Дома Эрис. Впрочем, «защитник» — не самое верное слово, если учитывать, что Люсиль мог в любой момент заменить короля, словно винтик в часовом механизме империи. Он защищал не Сиона, но Роланд. И если Люсилю Эрис покажется, что новый король ничем не лучше прежнего, то он просто убьет Сиона — и никто его не остановит. Он и есть истинный монстр.

Младшие сестры Люсиля, Феррис и Ирис, вызывали одно восхищение. Однако, поскольку обе с раннего детства пропадали на тренировках в клане Эрис, им не хватало самых элементарных познаний. Ирис сказала, что никогда не видела слез, потому что в этой семье плакать не дозволялось, как бы ни было тяжело. Сестры даже не знали, что значит чувствовать — на то они и дочери Дома Эрис.

Если верить словам Феррис, то до какого-то возраста она не подозревала, что там, за пределами поместья, живут и другие люди. Конечно, Ирис была не так безнадежна. И все-таки...

Сион мягко взглянул на Ирис и поманил ее:

— Ну-ка слезай оттуда, не порть потолок.

— Эй! — девочка непонимающе нахмурилась. — Ты что, передумал плакать? Ирис так хотела посмотреть! А ты еще будешь плакать?

— Тебя это обрадует?

— Ага! Слезы снимают ст... стер... В общем, тебе станет легче, и сил прибавится... Мы с сестренкой читали об этом в книжке!

— Стресс, ты хотела сказать? — к ее разочарованию, Сион был сама невинность. — Но знаешь, ты меня раскусила. Просто мужчины не любят, когда видят их слезы. Хорошенько это запомни.

— Правда?! — Ирис страшно удивилась. — Правда не любят?! Значит, Ирис тебе помешала...

— Вовсе нет! Я и не думал плакать.

Но она его уже не слушала. Ее рука энергично махнула в сторону колоннады:

— Тогда... тогда я буду там! Чтобы ты мог поплакать!

Слишком быстро для своих десяти лет Ирис метнулась вниз, спряталась за одной из колонн, и теперь оттуда выглядывали только голубые глазищи. Сион вздохнул. Глазищи взволнованно заблестели.

— Я, конечно, все понимаю, но слезы лить... чтобы я...

— Меня видно? — спросила она вполголоса. — Что, не видно? Братец Сион, ты готов?

Понимая, что выбора нет, Сион вперился в девочку. Он изо всех сил старался не моргать, пока слезы сами не выступили на глазах.

— Ого! — восторженно взвизгнула Ирис. — Это было оно? Оно? Братец Сион заплакал! Так значит, мальчишки плачут, только когда одни! Нужно рассказать сестрице!

Король вытер слезящиеся глаза и улыбнулся, глядя, как Ирис радостно скачет вокруг него.

— Ладно, Ирис. Отчет Райнера с Феррис — он при тебе? — спросил он.

— Да! Да, я привезла его! Вот.

Она вынула из рюкзачка блокнотик и протянула Сиону. Он раскрыл блокнот на первой странице: да уж, младшая Эрис оставалась верна себе, защищая сведения оригинальным шифром в виде корявых рисунков. Король принялся спрашивать отдельно про каждый:

— Вот этот слюнявый пес?

— А, это дикий зверь! Очень страшный! Сестрица говорит, что если этот маньяк кого обслюнявит, то уж точно беременным сделает!

— Это он может, — покивал Сион, даже не удивившись. — А прекрасный крылатый ангел, который держит пса на цепи — это, конечно же, Феррис?

— Да! Это сестренка Феррис — ангел красоты, борец за добро, враг зла!

Он просмотрел несколько страниц, на которых была изображена праведница, избивающая дикого зверя.

— Ах~ Райнер совсем не изменился. Сразу видно — счастлив... — ухмыльнулся Сион, продолжая листать блокнот. Но на шестой странице его пальцы замерли: Сион совершенно не понимал, что здесь изображено.

То был странный рисунок. Ирис недавно уже рисовала дом над морем, летящий к солнцу, — загадочный для короля сюжет. А здесь...

— Ирис, а это что такое?

— А? Где, где?

Она бросила взгляд: Сион указывал на размалеванного гигантского ящера, который вырастал прямо из-под земли. Ангел и пес глядели на чудище с изумлением.

— Ясно же! — сказала Ирис. — Это дикий зверь и сестренка в ужасе смотрят, как дракон выходит из-под земли!

— Про собаку с ангелом я уже понял, — ответил Сион. — Но я говорю не о них, а о драконе. Помнишь, солнце и море и летающий дом — у всего было свое значение: солнце — это император Нельфы; море — его народ; домик — юный отзывчивый принц... А что означает дракон?

— Ну... Кажется... дракон... — Ирис в сомнении склонила голову, — это просто дракон. Большущий.

— Я имел в виду... — тут король осекся и задумчиво помолчал. — Хорошо, другой вопрос: это Райнер рассказал тебе о драконе?

— Ага, он! Они... там... копали ямы и нашли такой странный ножик. Дикий зверь не знал, что с ним делать, швырнул ножик, и вдруг — дракон! Они не поняли, что случилось, плана у них тоже не было, вот поэтому просто взяли и убежали!

Услышав это, Сион прищурился:

— Это же... Реликвия...

В его голосе прозвучали и радость, и горесть.

— Я... значит, я... Ты злишься, потому что Ирис плохо работает? — тревожно спросила девочка. — Но ведь дикий зверь говорил, что я молодец...

— Нет, Ирис, — Астал покачал головой, — ты справилась на "отлично". Ты действительно молодец.

— Правда?! Ты думаешь, сестренка меня похвалит?

— Конечно, похвалит, даже не сомневаюсь.

— Ура-а-а! Ирис — гений!~ — она вновь прыгала от восторга.

— Да уж... Реликвия... — улыбнулся Сион. — Артефакты действительно существуют. Но что эти двое творят...

Напарники просто взяли и бездумно выбросили Реликвию — в голове не укладывается! С кривой улыбкой Сион перелистнул еще страничку: перед ним снова предстала ангел, размахивающая мечом, и... розовое мусорное ведро с торчащей из него женской головой. Вдвоем ведро и ангел гоняли измученного пса. Наконец, бедный пес... взорвался от смертельного укуса появившейся лисицы. Сион рассмеялся, сообразив, что умный лис всегда означает его самого. А девица в корзине для мусора — это...

— Наконец-то нагнали... Ах-ха-ха! — обрадовался Сион. — Представляю, как Райнер бесится.

— А это, а это, — зачастила Ирис в ответ на вопрос Сиона о ведре, — сестрица сказала, что ей жаль эту девочку: маньяк использовал ее и выкинул, словно мусор, поэтому я нарисовала ведро! И еще у нее голова забита грязными розовыми мыслишками!

Тут Сион еще раз убедился, что каждая деталь в рисунках Ирис несет определенный смысл.

— Ну, хорошо, Ирис. Ты, должно быть, устала с дороги, вот и отдохни немного. Чем тебя угостить?

— Данго! — вскричала Ирис, едва дослушав. — Тогда сестренка точно меня похвалит!

Сион улыбнулся и сразу почувствовал, как ловко девочке удалось отвлечь его от нелегких дум. Но в этот момент...

— Ваше Величество! — в тронный зал вошел хорошо знакомый Сиону тридцатилетний мужчина, словно весь вытесанный из камня, но очень проворный. Он помогал Сиону во время роландской революции, как помогал теперь реформировать государство. Рахеля Миллера следовало бы назначить генерал-лейтенантом, да только сам он отказывался наотрез. «Я помогу тебе, но не ради карьеры, — сказал он однажды, — а ради страны, которой я все еще нужен». И после этого он оставался всего лишь майором — странный был человек.

Его строгое, неулыбчивое лицо сегодня выглядело особенно мрачным.

— Есть новые сведения, — произнес он глубоким басом, подавая Сиону бумаги. Король молча пробежал их глазами — в ту же секунду изменившись в лице.

— Разве может... Это проверенная информация?

Миллер кивнул:

— Поступила прямиком от... него. Вы должны хорошо понимать, что означает его участие, верно?

Вот теперь Сион действительно застонал, глядя в отчет: он не хотел верить в то, что там было написано.

— Что там, что там? — подошла Ирис и тоже заглянула в отчет. — Что случилось?

— Ирис, — перебил ее король, — что сейчас делают Райнер и Феррис?

— А? Они... они говорили, что останутся в Нельфе, пока братец Сион им не ответит...

И Сион кивнул.

•••

А что же Райнер и Феррис?

Они находились в нельфийском городе Ранкасе, сидели в одной из гостиниц и пировали. Чтобы наесться, им понадобилось за раз умять и завтрак, и даже обед; потом Райнер вдруг почувствовал себя таким уставшим, что от слабости рухнул на обеденный стол.

— Вот скажи, если я только-только глаза продрал, но меня уже клонит в сон — это не потому, что в последнее время мы явно перерабатываем?

— Перерабатываем? — был ответ. — Или мне мерещится, или я третий день беспрестанно слышу одно и то же.

— Нет, не мерещится. Но где ты видела, чтобы я высыпался за все это время? О нет. Стоит только подумать — и я уже вырубаюсь. Кто б мне дал поспать лет этак сто... А то ведь возьму да помру...

Услыхав, что ее напарник намерен свести счеты с жизнью, Феррис явно хотела что-то добавить. Но...

— О нет. В три часа на покупку данго будут действовать специальные скидки. Нужно поторопиться.

— Я тебе поражаюсь: все три дня только и разговоров, что о скидках на данго — и каждый раз мы боимся профукать шанс.

— Да, в этом городе всегда ровно в три снижают цены на данго. Значит, я буду его покупать, и не каких-нибудь сто лет, а гораздо дольше; я состарюсь, умру, но ничто меня не удержит.

— Да-а, это будет не жизнь, а сказка~ Ешь данго — и никаких проблем. Эх, вот было бы здорово, если б ответ Сиона до нас так и не дошел...

За разговором они даже не вспоминали об артефактах или о драконе.

— Ну, я пошла.

— Захвати мне трехцветного.

— Ладно.

Тогда Феррис вышла на улицу, а Райнер лениво потянулся и вскоре уснул прямо в столовой, не думая, что этим он может доставить хозяйке гостиницы изрядное неудобство.

То был мирный день, однако... зубчатые колесики начинали вращаться. Люди, народы, целые государства — все они затаили свои намерения, и отныне их судьбы сливались воедино.