1
  1. Ранобэ
  2. Легенда о легендарных героях
  3. Том 4. Кровавый пир

Пролог I. Боль оставляет шрамы...

Ничего не осталось. Ни родителей, ни воспоминаний о них.

Удается вспомнить только одно — это собственное имя. И больше ничего.

Совсем ничего.

Открыв глаза и оглядевшись, он находит себя посреди пустоши. Слабый стон вырывается у него. В небе разливаются кровавые краски: садится солнце и отворяет дверь наступлению ночи... Но для него не закат тому виной. Все пришло в упадок и запустение, всюду лежат... трупы. Мертвые люди. Совершенно бездыханные.

Здесь воцарилась смерть. Здесь проливалась кровь, и небо явственно отражает этот багровый цвет.

Вот было первое, что он увидел и осознал.

Война... В отдалении, несмотря на надвигающуюся ночь, не смолкает рокот войны. Он с изумлением смотрит, как гаснут и вновь разгораются магические вспышки.

— Ах... а-а... — тихо вздыхает он. И вдруг слышит чей-то голос:

— Эй, здесь есть выживший... Да это ребенок!

Он оборачивается и видит людей, ловко снующих поблизости за работой. Они крадут у мертвецов мечи, снимают с их тел доспехи, воруют кольца, срезая их вместе с пальцами...

— Эй, пацан! Чего трешься на пепелище? Тоже разбойник, как мы?

В ответ он лишь стонет, не зная, что говорить. А умеет ли он говорить? Этого тоже не знает.

Он только-только очнулся и ничего не помнит. Даже себя самого.

Он устремляет свой взор на людей, видит их перепачканные одежды, а затем глядит на себя. Так значит, он — маленький мальчик (сколько ему — четыре, пять?) и весь вымазан в крови. Но это не его кровь (такая багровая...), а мертвецов поблизости. Он смотрит на свои руки: те тоже красны.

— Нет, на разбойника не похож. Мы уж давно околачиваемся возле трупов, но вовсе не так чумазы. Ты что, сынок роландского офицера? Знатные говнюки! Притащили ребенка на поле боя, а сами сдохли.

Знатный... ребенок?

— Или везунчик из эстабульской деревни? Да уж, те еще говнюки, раз воюют с детьми. Хотя стал бы дворянский сыночек носить такое тряпье? Значит, пленник. Твое счастье, что все подохли.

Сказав так, человек плюет на мертвое тело, распростершееся на земле.

— Как тебя звать?

На этот вопрос он, кажется, может ответить. Имя. Его имя... Это все, что он помнит.

— Райнер... — шепчет он.

— А? Не слышу! Говори громче, — раздраженно говорит человек.

— Райнер Лют...

Вот теперь мужчина, расслышав его, кивает. Затем поднимает руку, делает резкий взмах и отвесишивает мальчишке затрещину. Мир темнеет, от удара хилый, тщедушный Райнер опрокидывается на сваленных в кучу мертвецов.

— Вот так мы будем с тобой общаться. Понял, Райнер Лют? — произносит мужчина. — Поедешь со мной в нашу деревню. Будешь прислуживать. Времена нынче суровые, нищим деревням не прокормить задарма даже таких малявок. Хочешь выжить — трудись, а не хочешь — молись. Если понял, тогда начинай стаскивать броню и другие безделушки с этих жмуриков. Пошевеливайся! Не то прибью!

Еще затрещина — и все вздрагивает перед его глазами.

Так Райнер впервые узнал о мире вокруг.

•••

Домом для Райнера стала бедная роландская деревушка вблизи эстабульской границы. Долгое время селяне жили одним земледелием, но война уничтожила посевы, заставив людей торговать вещами, добываемыми на полях сражений. Райнер вместе с другими мародерами выискивал ценности, снимал с павших воинов доспехи и украшения, продавал их и только поэтому мог оставаться здесь. Впрочем, заработанных денег хватало лишь на самую скудную пищу, да и жил он в грязной лачуге, совсем один... Его дни ничем не отличались друг от друга, но все-таки жить здесь было не так уж плохо, как он себе представлял. Все жители одинаково нуждались; понемногу Райнер налаживал с ними отношения, у него появились приятели и даже друзья... Райнер научился смеяться.

Вскоре в его запустелом домишке собиралась втайне от взрослых вся окрестная ребятня. Это были счастливые дни, когда Райнер смеялся.

В то же время он обворовывал мертвых людей, и если собрать удавалось мало... Нет, пусть даже много — взрослые не скупились на оплеухи. Но Райнер, невзирая на это, всем был доволен и продолжал смеяться.

А все потому, что в этой деревне он стал своим.

Вот только...

Сегодня закатное солнце кажется необычайно красным. Райнер, вернувшись с полей, видит в своем доме ребят, как обычно собравшихся здесь поиграть. Едва входит в комнату, как слышатся возгласы: «Привет, Райнер! Трудный был день?» Он радостно улыбается:

— Нет, все хор...

— Послушай, послушай, — вдруг прерывают его, — почему ты живешь один? И работаешь вместе со старшими? А где твои папа и мама? Их тоже, как моего папу, убили на войне? — в недоумении спрашивает девочка по имени Квилл. Она часто приходит в гости.

— Не знаю, — Райнер качает головой. — Вспомнить не могу. Когда я очнулся, родителей рядом не было.

Среди этих ребят многие потеряли отца или мать, или даже обоих родителей — всех забрала война. Но только Райнер не помнит своих родных. Когда очнулся на пепелище... все было в крови...

— Ах, — девчушка растерянно опускает голову, — тебе разве не одиноко так жить?

Райнер, услышав это, улыбается и возражает:

— Нет. Ведь вы со мной.

— А хочешь, я буду твоей мамой? — и она хихикает. — Теперь называй меня мамой!

— А я тогда буду папой! — произносит мальчик, сидящий возле нее. — Райнер, зови меня папой! А... а Квилл пусть зовет меня мужем! Сыграем свадьбу!

Квилл мигом задирает нос.

— Быть женой Делла? Не хочу!

— Ох, меня отвергли! — смеющийся Делл притворяется плачущим. Райнер тоже смеется. В этой деревне именно Делл стал его первым другом. Его все любили за то, что он радовал и веселил их. Райнеру Делл тоже изрядно нравится: этот мальчик приводил в его дом других ребятишек, и все они становились друзьями Райнера. Он смеялся и день ото дня чувствовал себя лучше. Бывало, от одиночества кусок в горло не лез, но веселые игры прогоняли тоску. Среди деревенских ему было хорошо.

Но вот вдали гремят взрывы. Раз гремят, второй раз, третий... Это привычный грохот боевых заклинаний: поначалу слышимый издалека, он медленно приближается... И вдруг всю деревню охватывает волнение.

Отворяется дверь.

— Квилл! Почему ты еще здесь?! Идем скорее! Войска... снова они... Наших людей... В нашу деревню снова идет война!

Мать Квилл, ворвавшись в дом, тащит дочь за собой. Дети бросаются врассыпную, Райнер тоже выходит на улицу. К этому времени магические разрывы подбираются совсем близко: средь танцующих языков пламени бушуют молнии и нарастает страх за людей, которых война, стоящая на пороге, обрекает на гибель. Скоро град боевых заклятий обрушится на дома... Нужно бежать, пока еще есть время...

Люди удирают как можно дальше от вспышек, и Райнер не отстает. Быть может, на этот раз он сумеет спастись. И все спасутся. И неважно, что их деревню сравняют с землей...

Но тут и Райнер, и остальные ощущают вибрацию в воздухе.

— Чт... — успевает вымолвить Райнер, прежде чем гремит взрыв. Из поднявшегося пыльного облака появляются люди в боевой амуниции.

— Не двигаться! — приказывают они. — Кто шевельнется, тот не жилец.

Но люди и так застывают на месте в страхе перед обученными солдатами с их магическими умениями. Нет, никому не спастись. Селяне беспомощно скулят и готовятся к худшему. Раз эти люди хотят убить Райнера и других жителей Роланда, значит, это враги — эстабульцы, что вечно жаждут крови и обходятся с роландцами бездушно. В любом случае, ловушка уже захлопнулась, и ничего хорошего их не ждет.

Покуда Райнер судорожно размышляет, облако пыли рассеивается — воины предстают перед селянами во всей красе. И мальчик едва ли верит себе, когда видит на их нагрудниках роландские гербы в виде змеи, обвившей копье.

Деревенские мужики расслабляются.

— Так вы... роландские вояки... — стонет один из них. — Чего ж так пугаете? Мы-то думали — эстабульцы...

Но голос его обрывает, когда человек из роландского отряда бьет его в грудь мечом. На лице крестьянина — изумление: «Ах... За... зачем...» — произносит он. Тут изо рта его хлещет кровь, и мужчина падает замертво.

Почему? Почему роландские солдаты решили расправиться с жителями деревеньки, такими же роландцами? Тишина стоит среди селян: все просто онемели от шока.

Когда, наконец, забрезжило понимание, то отовсюду слышится женский плач. Но сверкнули мечи — и стоны умолкают. Оставшиеся крестьянки прикусывают языки; матери зажимают руками рты ребятишек, силясь приглушить крики. Лучше молчать, не то им конец — солдаты Роланда ясно дали это понять.

Убедившись, что все в должной мере прониклись ситуацией, воины неторопливо оглядывают селян, обращая свое внимание на каждую мелочь.

— Сейчас, что бы мы ни сделали, вы закроете глаза, — спокойно произносит их лидер, — и никому о том не расскажете. Вы подчинитесь. Только посмейте кричать и брыкаться — наказанием будет...

Меч вновь сверкает, убив одного из крестьян.

— ...смерть.

Погиб. Насовсем. Погиб напрасно. То же стало с друзьями, приятелями, знакомыми... Люди из последних сил сдерживаются, чтобы не закричать. И, глядя на чудовищную сцену, дрожат от страха.

Затем воины в доспехах оборачиваются, и только здесь остальные замечают роскошную карету, украшенную каменьями, подобных которым никто из них и не видывал.

— Все готово, — кличут солдаты близ экипажа.

— Хорошо. — Распахнув каретную дверцу, изнутри появляется страшно худой мужчина лет пятидесяти. Он одет в просторную мантию редкостной красоты, сшитую из мягчайшей ткани. С первого взгляда крестьяне понимают, что перед ними знатная персона, человек благородных кровей. Он с ухмылкой кивает:

— Любопытно. Весьма любопытно.

Спустившись с подножки кареты, он подходит к деревенским жителям и начинает пристально разглядывать Райнера и остальных. Нет... Его интересуют исключительно девочки. Юные девочки чуть постарше Райнера.

И вот, наконец, он выбирает одну из них. Райнеру приходилось встречать ее, только они ни разу не разговаривали. Глядя на то, как девочку забирают солдаты, все понимают, что ее ждет. Взрослые находятся на грани слез, их лица перекошены... Но никто не говорит ни слова.

Лучше молчать. Не то всем конец.

Райнера, как и других, обуревает дрожь. Что заставляет его дрожать — гнев, испуг, отвращение?

Но дворянин, как оказалось, еще не закончил. Он выбирает вторую девочку... И Райнер едва не кричит: это Квилл, та самая Квилл, которая приходила к нему поболтать. Девочка с нежной улыбкой, что согласилась стать его мамой и скрасить его одиночество.

Дворянин дает Квилл звучную оплеуху. Солдаты уже готовы забрать ее, но раздается крик матери:

— П-прошу вас, не трогайте мою до...

Меч вонзается в грудь женщины и заставляет ее замолчать. «Не-е-е-е-е-е-е-ет!» — плачет Квилл. Райнер трясется всем телом. «Как же так... Это безумие, — думает он, — все просто сошли с ума...» Неподвластная ему дрожь не ослабевает. Квилл вот-вот увезут, и он не может этому помешать... Он один не сможет...

Вдруг слышен крик из толпы:

— Я не позволю отнять у нас Квилл!

Это кричит Делл, это его голос. Райнер даже не успел обернуться, а Делл уже бежит к ней. Проворно увернувшись от вражеского меча, он гонится вслед за солдатом, который уносит Квилл.

— Верните Квилл!

Но его голос замирает, когда солдат оборачивается и чертит магическую печать. И вспыхивает пламя.

Его жар окутывает Делла.

В тот момент Райнер не мог поверить в происходящее.

Делл сгинул. Буквально исчез. Делла... его... поглотило страшное пламя и обратило в пепел. Все, что осталось от мальчика — это ладонь с предплечьем. Рука, которую он протягивал Квилл.

У Райнера вырывается всхлип. Дрожь, нарастая по капле, бьет его все сильнее. Боль обжигает глаза. Отчего — он не знает. Болит до жути. Весь мир оделся в красные полутона, даже вечернее небо стало алее прежнего. Этот цвет напоминает ему о том дне, когда он впервые очнулся на ратном поле: кругом трупы, и кровь заливает землю... Пустота в его теле...

И обреченный мир, который так хочется защитить.

Люди умирают.

Люди гибнут.

Райнер сам не понимает, что делает: он поднимает руку и чертит магическую печать. Сияющая печать роландского солдата теперь принадлежит Райнеру. Мальчик не помнит, откуда ему известен рисунок... но у него получается.

Он просто смотрел. Всего один раз увидел, как это делает маг-воин — но и раза ему хватило. Магическое построение, структура, ход активации, начертание — нужно только смотреть и все. Будто бы он учил эту магию раньше... Но нет: это сродни глубокому пониманию мироздания и ощущению, словно он может все.

Тихим и решительным голосом он говорит:

— Призываю чистый огонь... КУРЕНАИ!

Печать изрыгает пламя, и то сжигает солдата, схватившего Квилл, дотла.

— Что?! — истошно голосят воины от неожиданности. — Среди них есть маг! Убить его! Убить немедля!

Один солдат вынимает меч из ножен, двое других скандируют заклятия. Однако Райнер снова глядит на них, и обе его руки рисуют сразу два различных контрзаклятия. Теперь солдаты не могут колдовать.

— Н-не может быть! Этот клоп, он... Он помешал нашей магии... — не успевает воин закончить, как изумление на лице сменяет ужас. — Что же это... Глаза... Его глаза... Посмотрите на эти глаза... Алые пентальфы... У этого мальчика Альфа Стигма! — кричит он, глядя на Райнера.

Альфа Стигма — какая-то незнакомая штука... Но выражения лиц этих воинов подсказывают, что этой штуки, увы, следует опасаться. Впрочем... Райнер делает шаг вперед — и солдаты боязливо пятятся:

— Ох, нет-нет-нет... Лорд Элром... Н-нужно отступать... С Альфа Стигмой шутки очень плохи...

Лорд Элром кивает с перекошенной физиономией, затем делает попытку скрыться в карете. Тут Райнер вопит:

— Отпустите девочек! Или вы все умрете!

В панике дворянин выпускает пленниц из кузова, и карета мчится прочь. Солдаты улепетывают вслед за ней. Невероятно, но Райнеру удалось прогнать роландский отряд. Хотя сам он не очень-то представляет, откуда в нем столько силы.

Зато помешал им. Помешал забрать Квилл. К несчастью, Делла уже не вернуть... Но отныне Райнер сумеет защитить жителей от любых напастей. Он искренне хочет помочь деревне, что приютила его.

Когда карета исчезает вдали, мальчик вздыхает с облегчением: всеми нервами он по-прежнему напряжен. Он улыбается и глядит вокруг, на спасенных людей. Но что это? Отчего в их лицах он видит страх, как у знатного лорда? Они смотрят на Райнера с нескрываемым ужасом. Смотрят, точно на прокаженного.

— Что... Что это с вами? — говорит Райнер. — Почему вы так смотрите?..

Его обрывает дрожащий голос мужчины:

— Твои глаза... Талром, вот же ублюдок... На кой черт приволок нам это отродье?! — вопит он.

— Эй, а как же... — Райнер ничего не понимает.

— Райнер, ты нарочно держал это в секрете, ведь так? Врал нам все это время?!

— Да о чем вы... Что вы несете...

Мальчик силится понять, отчего его все ругают. Внезапно пришла беда, и все изменилось, и теперь в глазах всех и каждого он видит лишь ненависть.

— Это все ты виноват! Из-за тебя, поганый выблядок, на нас сыплются несчастья!

— Эй... Постойте...

Но люди, не дав ему договорить, оборачиваются и кричат:

— Чудище! Сгинь, чудище! Как ты посмел остаться в нашей деревне, позор тебе, монстр!

— Ты — чудовище, что может только убивать!

Монстр... Вот как его называют — чудовищем и убийцей... Чу-ди-щем. Но как же так? Он думал, что спас их всех, и сможет жить с ними счастливо, как прежде... Ведь были же они счастливы вопреки всем тяготам нищеты!..

В этот момент он ловит взгляд девочки, Квилл. Даже она не скрывает своего отвращения, словно Райнер — всего лишь клоп.

— Почему ты... так смотришь...

А между тем небеса по-прежнему отливают кровавым цветом. От всех оттенков алого и багрового у мальчика кружится голова. В его темных глазах появляются сияющие пентальфы. Это и есть Альфа Стигма — «проклятые глаза». Это из-за нее люди ругают его с ненавистью на лицах. Из-за нее называют чудищем. А он даже не может этого отрицать, ведь к нему так и не вернулась память. Ни родителей, ни воспоминаний о них... Он даже не знает, кто он такой. Так что когда все вокруг кричат «ты чудовище!», ему нечего возразить.

Его взгляд дрожит; вокруг него плещется алое море; все от него отвернулись. Он чувствует отрешенность. Может, кто-нибудь и захочет быть рядом с ним — но тогда и они поймут, что ему нет места среди людей. Глазами, в которых сияет его проклятие, он смотрит на лица селян, перекошенные от страха и омерзения.

«Все правильно, — думает он. — Я... Монстр».

Так Райнер впервые узнал, что он — чудовище.