1

Солнце висело высоко над пустыней. Его лучи так сильно нагревали камни, словно пытались их изничтожить.

В тени высокой скалы раскинулся огромный шатер — походная резиденция Амнелис, дочери монгаульского герцога. Здесь находился штаб военной операции гохрских воинов, накануне переправившихся через реку.

Над шатром реял флаг с Черным Львом Гохры и Золотым Скорпионом Монгаула. Под его колышащейся тенью стояли двое пажей, охранявших вход. Все остальные воины вместе с конями расположились вокруг шатра и в любой момент ожидали сигнала сниматься с места.

Пленники сидели на голой земле под присмотром нескольких гохрцев. Солнце нещадно пекло их, и Гуин особенно страдал от этого зноя.

Троих друзей не связали, однако Ринда начинала жаловаться на условия содержания, как только кто-нибудь из стражников подходил ближе. В ответ ей лишь приказывали молчать и ждать. Было ясно, что Амнелис собирается допросить пленников прямо здесь, в пустыне, а не отправлять за реку.

— Я понимаю, что мы должны ждать, но вы бы хоть дали нам воды! — крикнула принцесса. — Сколько нам еще сидеть в этой пыли? Какие же вы воины, если мучаете пленников?

Ее сильно ранило бегство Иставана, а еще тревожили мысли о судьбе малышки Суни и об ожоге Гуина. Это был непосильный груз для маленькой девочки. Да еще и в ответ на все просьбы ей по-прежнему приказывали ждать.

— Да падет на Монгаул тысячу раз проклятие Дзарна! Даже если ваша империя продержится совсем-совсем недолго! — выпалила принцесса в отчаянии.

Наконец из шатра раздался короткий приказ:

— Привести пленников!

Стражники подняли троих друзей на ноги. Ринда обругала того, кто подтолкнул ее ко входу, но вообще-то она была рада уйти с солнцепека.

Неожиданный полумрак сперва ослепил ее. Она споткнулась обо что-то, и Ремус едва успел ее подхватить.

— Разве их всего лишь трое? — раздался девичий голос, едва они оказались в шатре. Это был голос человека, привыкшего всегда получать ответ на заданный вопрос. — Влон, Линдрот! Отправьте небольшой отряд всадников на поиски остальных. На плоту были еще двое, и я хочу их найти.

Оба командира кивнули и отправились было отдавать приказания, но Амнелис остановила их.

— Те, кто важнее всех, уже у нас в руках. Отправьте небольшой отряд, но недалеко. Велите прочесать окрестности и возвращаться в случае опасности.

— Как прикажете, — ответил Влон, поклонившись.

Пленники, наконец-то привыкшие к полумраку, осмотрелись по сторонам. И прежде всего Ринда увидела фигуру в белом плаще.

Длинные стройные ноги, обутые в удобные кожаные сапоги с серебряными пряжками. Поверх сапог одеты поножи из светлого металла, отчего вся нога напоминает меч в ножнах. Белые доспехи… Независимо от того, кто их носил, мужчина или женщина, было ясно, что этот человек обладает невероятной грацией, способен привлечь любые взоры и разбить множество сердец. На груди красуется герб Монгаула, отделанный золотом и драгоценными камнями. А выше…

Ринда услышала, как ее брат невольно вскрикнул, увидев лицо необычайной красоты, светившееся куда ярче, чем драгоценности.

Амнелис сидела в кресле, положив руки на подлокотники. На ее голове не было ни шлема, ни капюшона, поэтому близнецы достаточно хорошо разглядели прекрасные черты лица и волосы. На лбу у девушки сверкал серебристый обруч с единственным бриллиантом. У детей закружилась голова. Перед ними была сияющая статуя, созданная скульптором из неведомых миров. Царивший в шатре полумрак только оттенял ее красоту. Она была настолько элегантна, а ее черты настолько отточены, что пленники даже не замечали стоящих по бокам от нее стражей. Суровые воины застыли, ожидая приказаний полубогини.

Потрясенный Ремус не мог оторвать взгляда от Амнелис. И даже Гуин казался завороженным. Хотя его маска не выражала никаких чувств, в глазах появился таинственный блеск.

Гордая маленькая принцесса Парроса невольно сжалась и отступила назад. Только теперь Ринда вспомнила, что со времен штурма Хрустального Дворца ни разу не принимала ванну, что ее одежда пропиталась потом, грязью и песком. Свой некогда роскошный наряд девочка будто бы где-то украла, а платиновые волосы давно свалялись без расчески. Руки и ноги покрывали многочисленные царапины и ссадины. Казалось, она была в бегах так долго, что забыла королевское величие.

— Значит, это и есть парросские близнецы. — Завораживающий голос Амнелис прозвенел в тишине шатра, будто колокольчик.

— Д-да, госпожа, — пробормотал Ремус. — А вы, должно быть…

«Госпожа? — внутренне взвилась Ринда. — Как ты можешь обращаться так к предводителю наших врагов?»

— Я Амнелис, командир Белого войска, генерал и дочь Влада, герцога Монгаульского, — ответила та мягко, но властно.

В сознании принцессы как будто молния сверкнула. «Белые воины руководили разрушением Хрустального Города! Вместе с черными они убили наших родителей!» Ринда закрыла глаза и увидела вылетающих из облака дыма черных всадников, а вслед за ними — белых. Благодаря своим развевающимся светлым плащам они напоминали призраков.

— Ч-что от нас нужно госпоже Амнелис? — выдавил Ремус, стараясь держаться достойно рядом с этой девой неземной красоты и думая о том, что ему никогда не быть столь величественным.

Ему было невдомек, что Амнелис тоже поражена. Даже в таком жалком виде близнецы казались ей необыкновенными. Она поняла, что их недаром называют Парросскими Жемчужинами. Ну, а человек-леопард, которого привели вместе с ними…

Зеленые глаза Амнелис загорелись любопытством. Она наклонилась вперед, в ее взгляде читалось явное возбуждение. И лишь всем известное генеральское самообладание не позволяло ей вскрикивать как маленькой при виде необычайного зрелища.

Сжав подлокотники кресла, прекрасная воительница спросила:

— Так что мы тут имеем?

На своем веку она повидала достаточно воинов, но ни один из них не был так прекрасно сложен, как Гуин. По правде говоря, ни у кого из них не было и леопардовой головы, но не только она произвела впечатление на генерала. Под маской горели глаза, желтые, бездонные глаза холодного хищника. В них виделось что-то такое, чему девушка не могла найти названия и от чего у нее бешено заколотилось сердце.

Поначалу казалось, что в этих глазах светится простое желание убивать, присущее диким зверям. Но Амнелис, как и Ринда, умела видеть суть вещей, поэтому сразу же заметила в них невыразимую силу. И если для дочери Монгаульского герцога эта сила представляла угрозу, то для принцессы Парроса — защиту. На первый взгляд можно было сказать, что мощь Гуина показная, всего лишь бравада, но после становилось ясно, что это сила, способная изменить мир, грозная и непобедимая, сосредоточенная в одной личности.

Наконец Амнелис нашла определение для энергии, светившейся в глазах Гуина и исходившей от его могучего тела. Она назвала ее роком. Перед нею стояло одушевленное воплощение буреподобного рока, принявшее форму человеко-зверя. Да, это был яростный, хаотичный рок, способный изменить весь мир.

Амнелис сжала подлокотник еще сильнее, стараясь унять охватившую ее дрожь. С трудом сглотнула и только теперь заметила обеспокоенные взгляды Влона, Линдрота, а также командиров отрядов Красного войска Мелема и Каина, никогда прежде не видевших генерала в таком состоянии. Она снова сглотнула и приступила к допросу.

— Ты, — обратилась девушка к могучему пленнику непривычно низким голосом. — Кто ты такой?

— Я Гуин, — ответил тот, спокойно глядя ей в глаза.

— Гуин?

— Да.

— Это… твое имя?

— Да… кажется.

— Кажется?

Гуин мотнул головой, словно леопард, пытающийся отогнать назойливую муху, но ничего не сказал.

— Отвечай, когда госпожа спрашивает! — крикнул Влон, но Амнелис подняла руку, останавливая его. Она с трудом выходила из оцепенения, вызванного этими желтыми глазами.

— Объясни свой… необычный вид.

— Не могу.

— Ты рожден таким? Или это результат заклятия?

— Не знаю. Я помню себя лишь с недавних пор и все время таким. — Гуин еще пристальней посмотрел на нее.

— Откуда ты родом?

— Не знаю.

— Почему ты… — Влон сделал знак своим воинам приблизиться к человеку-леопарду. — Если ты не хочешь отвечать добровольно, я буду рад выбить из тебя признания! Мы не такие нюни, как парросцы, которые не переносят чужой боли.

— Гуин не помнит, что с ним было до того, как он оказался в Крестовом Лесу! Это правда! — воскликнула Ринда, не в силах сдержаться. — Как он может сказать то, чего не знает?

Зеленые глаза Амнелис смерили ее с ног до головы, как бы спрашивая: кто позволил тебе вмешаться?

Ринда замолчала и почувствовала, что ярость прошла.

— Это действительно так? Ты потерял память? — Взор Амнелис снова обратился к Гуину.

Тот кивнул медленно, как будто его голова была слишком тяжелой:

— Я изо всех сил пытался вспомнить, но ничего не вышло.

— На свете есть способы освежить память, — сказала Амнелис, повернувшись к гадателю. — Гадзус!

— Да, моя госпожа?

— Принеси свой шар и загляни в душу этого человека.

— Как пожелаете.

Ринда хотела было возразить, но пронзительный холодный взгляд Амнелис заставил ее проглотить готовые вырваться слова и попятиться назад. Девушка-генерал была старше всего года на четыре, но принцесса чувствовала себя рядом с нею сущим ребенком, хотя от этого в ее груди и закипала ярость.

— Сейчас мой гадатель попытается заглянуть в твою память, — сказала Амнелис Гуину. — В случае чего ты уж не обессудь. Надеюсь, Гадзус с помощью своей премудрости поможет тебе стать самим собой. И все-таки я не могу понять — если ты ничего не помнишь, то почему бежал от монгаулов? И почему стал защищать парросских близнецов?

Гуин не ответил. Амнелис повторила вопрос, но он снова промолчал.

— Отвечай! Ведь ясно же, что ты почему-то сделал выбор! Если тебя ничто не связывает с Парросом, почему ты помог близнецам? Отвечай немедленно! — воскликнула Амнелис, и ее лицо затряслось. Она вскочила с кресла, топнула ногой в белом сапожке и воскликнула:

— Почему ты спасал парросских близнецов?

— Ты должен отвечать госпоже Амнелис! — прокричал Влон одновременно с нею.

Голова леопарда медленно склонилась на бок. Потом он, ко всеобщему удивлению, засмеялся.

— Что тут смешного? — Амнелис снова топнула ногой.

— Вы, госпожа.

— Что?

— Может быть, ваши воины считают вас грозной, прекрасная дочь герцога, но вы слишком изящны для настоящего воина.

У Ремуса отвисла челюсть. Ринда закинула голову назад, стряхнув с лица серебристые волосы. Амнелис застыла потрясенная.

— Не смей оскорблять госпожу, демон! — Влон и Линдрот, взявшись за рукояти мечей, шагнули к Гуину. Но Амнелис взмахнула рукой, отзывая их назад. Они недаром подчинялись стальной воле генерала. Всего через мгновение ее ярость улетучилась, и она даже улыбнулась.

— Может быть, ты пытаешься меня разозлить, чтобы отвлечь от какой-то тайны? — Ее голос сделался холодным. — Я выясню это в подземельях Альвонской Заставы, возможно, на пыточном столе. Но ответь мне хотя бы на один вопрос сейчас. Я видела ваш плот со скалы и уверена, что с вами было еще двое. Один из них носил черную форму Стафолосской крепости, а другой походил на сема. Что же с ними случилось?

— Я ничего не знаю, — ответил Гуин.

Амнелис была готова вот-вот сорваться, но снова взяла себя в руки.

— Гадзус, ты готов?

— Моя госпожа, — ответил тот, — волшебный шар показал этого человека.

— И что же?

— Ну, если я могу…

— Изъясняйся кратко. Мне не нужны театральные эффекты.

— Ну что ж…

На лице гадателя читался явный испуг. Он поднял свои сухие, словно опавшие листья, руки и положил их на гладкую поверхность шара, но тут же отдернул, будто обжегшись.

— Я положил хрустальный шар на водное зеркало, — сказал Гадзус, — и прочел нужные рунные заклинания, чтобы узреть истинное положение вещей. Однако…

Он сделал эффектную паузу. Амнелис с нетерпением ждала продолжения.

— Водное зеркало не показало ничего, кроме огромного леопарда.

— Леопарда? — Амнелис подняла бровь. — Что бы это могло значить? Мне нужны не символы, а реальные вещи! Если ты не станешь изъясняться проще, то будешь наказан!

— Простите, но леопард — это просто леопард, — ответил Гадзус. — Отсюда следует, что у этого человека душа гигантской кошки. Больше я не могу разглядеть никаких деталей. Словно он не потерял память, а до недавнего времени в его жизни ничего не было… Все живые существа рождаются с наследственной памятью своего вида, скрытой в глубинах сознания. И даже у младенца больше воспоминаний, чем у этого создания! Зеркало видит через любую маску, моя госпожа, если только под ней есть настоящее лицо! Я его не вижу! Не вижу!

Он замолчал на некоторое время, потом добавил:

— Я впервые сталкиваюсь с подобным существом.

Казалось, что гадатель разом постарел на сто лет.

— Болван! Я тебя больше не задерживаю! — выкрикнула Амнелис и махнула рукой, потом произнесла другим тоном: — Замечательно. Мы пришли к выводу, что этот человек — гигантский леопард, заблудившийся в Гохре. Возможно, над ним поработала какая-то таинственная сила, неизвестная людям. Может быть, тут замешана одна лишь черная магия Носферуса. Проще всего предположить, что демон Доал, правящий пустыней, развлекается с нами подобным образом. Влон!

— Да, моя госпожа.

— Линдрот!

— Здесь!

— Отдайте приказ о возвращении. Мы поворачиваем назад, как только в лагерь прибудет отряд, посланный в разведку. Отправьте гонца в Альвон, чтобы там готовились встречать нас. А этих пленников…

Амнелис смерила их взглядом, в котором читались торжество и жестокость. Потом ее губы медленно раздвинулись в улыбке.

— Их не нужно усаживать в седло. Свяжите им руки и ноги кожаными ремнями, и пусть идут вслед за лошадьми. А то, если это действительно леопард, кони могут испугаться.

Линдрот остановился на пороге и оглядел пленников.

— Я прошу вас позволить ехать хотя бы детям, — произнес, точнее, почти что прорычал Гуин. — Вдвоем на одной лошади. Они слишком малы и уже сильно устали. К тому же не забывайте об их высоком происхождении. Думаю, что в Гохре еще не забыли о чести и милосердии.

— Генерал… — начал Линдрот, поглядев на Амнелис.

— Молчать! Тебе нужно повторять приказание дважды?

— Н-нет, моя госпожа.

— Если вас считают благородной госпожой, вы должны напоить и накормить детей, — вмешался Гуин. — Они валятся с ног.

Но тут он почувствовал прикосновение маленькой холодной ладошки и обернулся.

— Как принцесса Парроса, Ринда-Провидица, я приказываю тебе: не унижайся перед ними, — произнесла девочка.

Все уставились на нее со странным чувством. Она как будто подчинила их своей воле.

Несмотря на долгие дни, проведенные в бегах, принцесса держалась гордо и независимо. От ее пристального взгляда Амнелис задрожала. В венах у дочери парросских монархов кипели ярость и королевское достоинство. Глаза сверкали, словно звезды, а щеки ярко пылали.

Потом на ее напряженных губах проступила улыбка. Девочка напомнила себе, кто она такая. «Я принцесса Парроса, единственная дочь священной королевской семьи. Я Ринда-Провидица, сокровище Хрустального Дворца. И даже самые благородные из монгаулов не годятся в подметки моим слугам! Будь гордой, принцесса Ринда, держи голову высоко поднятой. Ведь если ты склонишь голову, ее склонит и весь Паррос!»

Конечно, оказавшись в плену, она почувствовала страх, но теперь достоинство взяло верх. Грязный и уставший ребенок, сам того не сознавая, вновь превратился в принцессу. Рядом с солнечной Амнелис она напоминала серебристую луну, освещавшую весь павильон. Все, включая Гуина, пришли в смятение.

Эта перемена совсем не понравилась генералу. Ее зеленые глаза засверкали холодным огнем, губы сжались. Она явно почувствовала превосходство принцессы.

Амнелис поглядела на Ринду, и та выдержала ее взгляд без тени страха. Девочка смотрела в глаза той, из-за кого погибли ее родители и из-за кого они с братом были вынуждены скрываться. Перед ней был заклятый враг, с которым нельзя ходить по одной земле.

Их взгляды встретились. Яростные зеленые глаза столкнулись с холодными фиолетовыми. Столкнулись две богини, обладавшие одинаковой гордостью и достоинством. Они впервые глядели друг на друга как равные.

Но им было еще непонятно, что в их глазах светится нечто большее, чем вражда заклятых врагов: взаимной ненавистью пылали две прекрасные девы. Каждая из них была по-своему красива и бросала противнице смертельный вызов.

Они глядели друг на друга, не отводя глаз до тех пор, пока кто-то не произнес:

— Госпожа, отряд вернулся из разведки!

Полог шатра приподнялся, и появился красный воин с плюмажем командира на шлеме.

— Простите генерал, но беглецы не…

— Ничего! — ответила Амнелис и откинула назад прядь волос. Ее голос стал чистым и звонким: — Отдайте приказ об отправлении!

Все, кто был рядом, поднялись на ноги. Амнелис подошла к столу, чтобы взять шлем, потом направилась к выходу. Гуина она будто бы не замечала, но проходя мимо Ринды, остановилась, пригладила свои золотистые волосы и посмотрела на девочку сверху вниз холодным взглядом.

Амнелис, которая была на голову выше принцессы, исполнилось только восемнадцать. Ее нежная кожа была гладкой, молочно-розовой. Красота и сила создавали вокруг нее ауру могущества. Она одинаково завораживала и мужчин, и женщин.

Ринда подняла голову. Ее фиолетовые глаза светились яростью. Но Амнелис только ухмыльнулась и произнесла:

— Бедная сиротка.

Потом пошла к выходу не оглядываясь. Воины последовали за ней.

Ринда закусила губу почти что до крови. Ремус обеспокоенно поглядел на сестру, но она этого даже не заметила. Принцесса не могла разобраться в своих чувствах. И не понимала, будет ли ненавидеть Амнелис до конца своей жизни.

2

Монгаульские воины были готовы возвращаться на Альвонскую Заставу. Близнецов и Гуина связали за лодыжки и запястья кожаными ремнями, концы которых вели к седлам воинов. Пленников поставили между двумя отрядами белых всадников, которых, в свою очередь, окружали красные.

— Ринда, у меня болят руки, — прошептал Ремус, готовый вот-вот разреветься.

Его сестра спокойно позволила себя связать, как будто ее гладкие руки давно привыкли к подобным вещам. Вот и сейчас лицо принцессы оставалось мужественным.

— Ремус, твой отец погиб от рук этих белых воинов. Не забывай об этом! А еще о том, что Амнелис обращалась с нами, наследниками престола, как с собаками! Если посчастливится выжить и восстановить свое королевство, ты первым делом должен будешь рассчитаться с Монгаулом, нет, со всей Гохрой, и сровнять ее с землей.

— Она собирается нас убить? — спросил Ремус, глядя на сестру глазами, полными страха.

— На ее месте я бы так и поступила! — объявила Ринда, даже не думая его успокаивать. — Если уж нам придется умирать, то вместе. Но не забывай, что ты наследник трона! Сохраняй гордость до тех пор, пока лезвие не опустится на твою шею, и умри с высоко поднятой головой. Ты меня понял?

Ремус покачал головой, и на глазах у него все-таки выступили слезы. Спокойствие сестры резало его душу так же сильно, как впивавшиеся в кожу ремни.

— Я не хочу умирать, — простонал мальчик, внутренне злясь на сестру.

— Ремус, — начала она, но Гуин оборвал ее:

— Маленькая принцесса, на свете найдется немного людей столь же отважных и благородных, как ты. Не следует осуждать чужую душу, даже если она скрывается за лицом, похожим на твое. Ведь от нас не зависит, какими мы рождаемся. А ты, принц Ремус, не должен стыдиться. Немногие из отважных рыцарей могли бы признаться, что напуганы до смерти. Так что ты необычный мальчик.

— Ты смеешься надо мной, — откликнулся Ремус.

Гуин покачал головой.

— Я считаю, что ты должен собой гордиться.

— Марш! — раздался приказ во главе колонны. Он передавался по цепочке от воина к воину. Наконец все пятьсот всадников двинулись с места. Ремни натянулись, и пленникам пришлось быстро шагать за конями.

Солнце, висевшее высоко в небе, медленно плыло на запад, будто бы стараясь расплавить все живое.

— Гуин, — прошептала Ринда.

— Не разговаривай, иначе совсем ослабнешь.

— Гуин, куда бы нас ни привели…

— Я сказал — молчи! — прошипел тот. Воин, конвоировавший их, обернулся и произнес:

— Разговаривайте — не разговаривайте, все равно вас скоро потащат по земле волоком.

— Этот монгаульский демон!.. — крикнула Ринда срывающимся голосом, вспомнив об Иставане, и из глаз у нее побежали слезы.

Человек-леопард, опустив голову, дождался, пока воин отвернется. Потом, убедившись, что никто его не слышит за топотом сотен копыт, сказал приглушенным голосом:

— Не называй его имени. Возможно, он наша последняя надежда.

— Что? Этот предатель, должно быть, дрыхнет под какой-нибудь скалой.

— Неизвестно. А даже если так, мы не вправе его винить. Он наемник, а мы не платили ему. Нам остается лишь уповать на Дзарна и его увечное дитя — Надежду.

* * *

Иставан не спал. Как и предполагала Ринда, он не испытывал верности к близнецам и не ощущал ответственности за их судьбу.

И все-таки что-то не позволяло ему сомкнуть глаз.

Обстоятельства не давали ему толком порадоваться удачному побегу от войска монгаулов. Прежде всего наемник находился в безлюдной пустыне, полной одному Доалу известно какими опасностями. Самый искусный воин не смог бы продержаться здесь в одиночку больше одного дня. Даже если это было существо вроде Гуина. А впрочем, не важно…

Иставан кое-что знал о Носферусе и его обитателях. И стоило только вспомнить об идохах, едва не сжевавших его ногу, или о большероте, одинаково хорошо себя чувствующем на воде и на суше, как волосы вставали дыбом. Впрочем, о водяных тварях пока нечего было и думать, раз у него нет плота.

«Дела-то совсем плохи, — рассуждал Иставан. Клянусь сотней оглохших ушей Дзарна, я вляпался по-крупному».

А ведь еще утром все шло так хорошо. Он увидел пыль, поднятую приближающимся войском, и кинулся бежать, прихватив с собой Суни. У него был потрясающий дар спасать собственную шкуру. Этот дар был так же неотъемлем, как нечеловеческая сила воли и мощь Гуина. Иставан чувствовал, когда начинало тянуть паленым, видел признаки приближающейся опасности еще за час до ее появления. Нынешнее утро было полным тому подтверждением.

Наемник наблюдал за тем, как воины окружили его друзей. Он был уверен, что поимка Гуина и близнецов удовлетворит монгаулов и они будут искать его и Суни спустя рукава. Иставан отпустил малышку. Та залопотала что-то на своем обезьяньем языке и отскочила в тень. А наемник, вместо того чтобы углубиться в пустыню, стал подниматься на скалу.

Он наблюдал за воинами с вершины, подозревая, что они отправятся на восток. Вскоре на его глазах вырос огромный шатер, в тени которого отдыхали люди и лошади.

— Послушай, обезьянка! Я знаю, что ты меня не понимаешь, но скажу тебе одну старую мудрую истину, — произнес Иставан. — Как по-твоему, где лучше всего прятаться? Рядом с теми, кого опасаешься. И как только они тронутся с места, нужно идти за ними! За ними, понимаешь? Нет, вижу, что не понимаешь. В общем, это означает, что мы пока можем сидеть себе на солнышке и в ус не дуть.

Он поглядел на небо и негромко выругался.

— А может быть, этого делать не стоит. Вряд ли мы тут долго выдержим. Как морозный дух Лаала, накинувшийся на бронзовый диск солнечного бога Руаха и мгновенно растаявший. К тому же я чертовски проголодался. Постой-ка. Ты хочешь что-то сказать?

Иставан поднялся из своего удобного укрытия и поглядел на девочку, которая неожиданно забеспокоилась. Она схватила его за руку, выказывая явное волнение.

Следуя за ее взглядом, Иставан посмотрел на подножие скалы. Там что-то происходило. С такого расстояния люди казались песчинками, но он легко разглядел Гуина и близнецов у входа в огромный шатер, конечно же принадлежавший полководцу.

Наемник не понимал ни слова из того, что говорила Суни, но жесты дикарки были достаточно красноречивы. Она размахивала руками, топала по скале, указывала на шатер и дергала за меч Иставана. Ее карие глаза горели яростью. Малышка явно умоляла спасти Ринду.

— Алуура, иминитто, грах! — повторяла она.

Иставан скривился. Хотя слова были чужими, они явно означали что-то вроде «трусливый кретин».

— Глупая обезьяна! Если не перестанешь трещать, я приготовлю тебя на ужин, — пригрозил наемник и прижал палец к губам. Но если Суни и поняла его, то не показала этого, а только еще сильнее потянула за меч.

— Убери свои вонючие обезьяньи лапы! — прошипел Иставан, пытаясь оттолкнуть ее. — Что с тобой такое? Ты переживаешь из-за них? Послушай, Гуин сможет выдержать все, что пошлет ему Дзарн, уж если смог справиться с той студенистой тварью. Давай-ка лучше подумаем о собственном спасении. Где там дорога к твоему племени? Ах, да заткнись же ты!

Его глаза сузились и заблестели недобрым огнем, рука потянулась за мечом. Суни вскрикнула и отшатнулась. Она глядела на него со страхом, не замечая в глазах усмешки.

— Кажется, ты поняла своим обезьяньим умом, что я не бросаю слов на ветер. Смотри у меня! — прорычал наемник с наигранной сердитостью и схватился за бока от смеха. Видя настоящий испуг Суни, он расхохотался еще сильнее. Порою Иставан вел себя не как закаленный в боях воин, а как шаловливый мальчишка.

Но Суни была обеспокоена всерьез. Ведь Ринда ее спасла, и малышка навеки подарила ей свое сердце. Она переживала о судьбе принцессы даже больше, чем та сама волновалась о себе. И вот теперь, когда Ринда была в опасности, Суни не могла думать ни о чем другом.

Наемник был рад, что она больше не просит его о помощи и не дергает за меч. Малышка в задумчивости уселась на скалу, потом вскочила на ноги и устремилась вниз. Она кинулась по склону со скоростью, достойной уроженки пустыни.

— Эй, обезьяна! Остановись! Куда ты собралась, обезьяна? — воскликнул Иставан. Он хотел схватить ее, но та была уже далеко. Суни сверкнула на него своими карими глазами и побежала прочь без оглядки. Иставан молча смотрел ей вслед. Маленькое мохнатое существо двигалось зигзагами по склону скалы.

Наемник долго следил за нею, потом плюнул.

— Что это на нее нашло? Чертова обезьяна… — Он ощутил внезапный приступ ярости и вскочил на ноги. — И чего это она на меня так смотрела? Клянусь тремя с половиной завитками хвоста Дзарна, я все сделал правильно!

Его молодое лицо скривилось в горькой гримасе. Иставан тоже начал спускаться к подножию. После секундного раздумья улегся было на землю, но потом опять поднялся на ноги.

— Они сами в это ввязались, — проворчал наемник, ни к кому не обращаясь. — Человек-леопард — хозяин своей судьбы. Зря я поперся вместе с такими чудаками. Может быть, стоило продать близнецов гохрцам, и дело с концом. Тогда я даже мог бы стать дворянином. Это было бы очень кстати после того, как Монгаул захватил Паррос.

Он задумчиво почесал подбородок. Нужен был какой-то план, вот только какой? Даже Колдовскому Мечу придется непросто в этом краю, особенно когда здесь ошиваются пятьсот воинов. Совсем не хотелось рисковать собственной шкурой. А ведь близнецы даже не нанимали его. Так что он ничем им не обязан.

— Что такое? — Его размышления прервал неожиданный шум.

Войско задвигалось. Видимо, был отдан приказ о выступлении. Всадники собирали свои пожитки и выстраивали коней в походном порядке. Вскоре образовались колонны, впереди которых встали командиры.

Наемник нашел среди камней у подножия скалы безопасное укрытие и распластался на земле.

Всадники, недавно вернувшиеся из разведки, присоединились к своей колонне. Теперь все войско напоминало цветок с белой сердцевиной и красными лепестками. Барабанщики, стоявшие во главе каждого отряда, рассыпали мелкую дробь, отразившуюся эхом от скал. Это был сигнал к отправлению.

Наконец из шатра показалось несколько человек. Могучее тело и леопардова голова Гуина, а также платиновые волосы близнецов были хорошо видны даже издалека. Дети напоминали редкие цветы, распустившиеся посреди голых скал.

Воины заставили пленников опуститься на колени и связали им руки и ноги. Иставан не мигая смотрел на то, как их потащили вслед за лошадьми. Потом он увидел возле шатра еще одну фигуру, гордо восседавшую на белом коне.

Наемник с трудом сглотнул.

Издалека он не мог как следует разглядеть девушку, но понимал, что она просто бесподобна. Иставан закрыл глаза, охваченный каким-то странным чувством. Потом поднялся на ноги и кивнул, будто бы приняв важное решение. Он был готов действовать.

3

— Гуин… — прошептала Ринда.

Более пятисот воинов двигались по пустыне Носферус в полной тишине. Во главе колонны ехал третий отряд, которым руководил Мелем. Дальше двигался второй отряд под командованием Каина. Потом — белые воины Линдрота и Влона. А замыкала колонну гордость Альвона, сто пятьдесят всадников первого отряда под командованием Астриаса.

Амнелис ехала в центре строя. Отсюда ее аура, заставлявшая подчиняться, распространялась на всех воинов.

Девушка сняла шлем, и ее золотые волосы засверкали на фоне белоснежных доспехов в лучах закатного солнца. Казалось, что даже пронизывающий ветер, гонявший по пустыне пыль и прозванный Дыханием Доала, уступал ей дорогу.

— Гуин… Ох, Гуин! — снова позвала Ринда. Наследники Парросского трона тащились в конце колонны, привязанные к седлу, словно скотина, которую гонят на базар. Тонкие ремни резали кожу на запястьях, и рукава уже покраснели от крови.

— Гуин… я больше не могу идти… — Голос принцессы сделался таким хриплым, что его невозможно было узнать.

— Крепись, Ринда… — произнес Ремус негромко, хотя и сам едва шагал.

— Да что с вами? Вот не ожидал, что Жемчужины Парроса так быстро сдадутся, — прошептал Гуин.

Ринда подняла на него измученные глаза. Он мужественно шагал за конем, высоко подняв голову и не выказывая признаков усталости. Его глаза светились какой-то невероятной, дикой энергией. Взглянув в них, Ринда почувствовала прилив сил.

— Ремус, — прошептала она. — Ремус, запомни эту усталость, это унижение. Смерть наших родителей, горе жителей Парроса и вся наша боль помогут нам бороться.

— Не разговаривай. Береги силы, — произнес Гуин.

— Мне становится лучше от разговора, — усмехнулась принцесса. — Ох, Гуин… И почему это случилось? Всего неделю назад мы мирно жили в Хрустальном Дворце… и как неожиданно все изменилось.

Хотя Ринда и обладала храбростью и стойкостью духа, она была всего лишь четырнадцатилетней девочкой. Принцесса негромко постанывала, облизывая иссеченные песком губы. В горле пересохло — за весь день у нее во рту не было и глотка воды. Глаза тоже высохли, и слезы, которые принцесса упорно загоняла обратно, выходили потом через кожу, тут же испаряясь.

— Пути Дзарна неисповедимы, — вздохнул Гуин. — Я потерял память и даже не знаю, кто я и откуда. А теперь нас связали и ведут в крепость. Все это составляющие какой-то великой схемы, недоступной нашему пониманию.

— Ох, Гуин, я больше не могу без воды, — простонал Ремус.

Один из красных воинов, ехавших впереди, обернулся и посмотрел на него. Хотя воины Гохры навевали страх, не все они были сущими демонами. Просто они хранили верность Амнелис и беспрекословно подчинялись всем ее приказам, даже самым жестоким. Тащить на привязи такого могучего пленника, как Гуин, было для них обычным делом, но вид измученных детей заставлял их страдать.

— Не вспоминай о воде, — прошептал Гуин. — А то станет еще хуже.

— Но… Гуин… я не могу идти дальше.

— Крепись, Ремус. — Теперь уже Ринда начала ободрять брата. — Гуин…

— Что, малышка?

— Этот песок и камни такие горячие. У меня начинают дрожать ноги. Может быть, это не только от жары?

— Конечно. Я тоже это заметил, — ответил Гуин. — Разве ты не чувствуешь? В здешнем воздухе витает нечто почти живое. Может быть, это какая-то из студенистых тварей с помощью ветра врывается в мою глотку…

— Интересно, а монгаулы это заметили?

— Не разговаривай! — крикнул один из воинов, ехавших впереди них, и добавил более тихо: — А то быстрее загнешься.

Хотя в его голосе слышалось добродушие, Ринда не могла спокойно говорить с врагом. Все ее мускулы напряглись. Она облизала губы, раздумывая, какой бы колкостью ответить.

Но в этот момент колонна затормозила, и впервые за все время пути строй нарушился. Откуда-то послышались крики:

— Многожор!

— В песке!

Впереди раздавались вопли всадников, пытавшихся успокоить своих коней. Командиры спешно отдавали приказания, стараясь навести порядок.

Многожоры, обитавшие только на суше, были ближайшими родственниками большеротов. Они напоминали последних строением тела, но прятались не в воде, а в песках, и, кроме того, значительно превосходили их в размерах. Едва появившись из своего укрытия, многожор взлетел над дюнами и кинулся на молодого воина из отряда Мелема. Тварь сразу же перекусила лошадь пополам. Всадник упал на землю, прямо в нору, из которой появился многожор. Чудовище принялось доедать лошадь. Воин пытался выбраться наверх, но внезапно вскрикнул и исчез. Стоило ему только добраться до поверхности, как бледное щупальце какого-то другого существа обхватило его за талию и медленно потащило обратно. Остальные всадники зажали уши от дикого крика.

— Помогите ему, сейчас же! — приказал ближайший командир.

— Бесполезно, — ответил один из воинов. — Его схватила пасть пустыни! — Люди отпрянули от ямы, не желая смотреть на гибель своего товарища.

Но прежде чем извивающаяся жертва исчезла в пульсирующей яме, некоторые успели разглядеть щупальца, напоминавшие ожившие древесные корни и пасть, высасывающую кровь из несчастного.

С тех пор как войско покинуло крепость, это была уже третья потеря. Отведя глаза и повернувшись к яме спиной, всадники кинулись к многожору, чтобы отомстить. Это чудовище они могли достать с легкостью и в несколько минут изрубили его на куски. Потом залили яму маслом и подожгли.

Каменистая земля была забрызгана кровью, завалена кусками мяса и пеплом. От лошади ничего не осталось. Воины побросали куски многожора в огненную яму и поспешили прочь, чтобы не попасться в горящие щупальца корчащегося в агонии чудовища. При виде этого зрелища многих стошнило. Остальные проклинали на чем свет стоит и пустыню, и все Приграничье.

Впрочем, потерять здесь всего лишь трех человек из пятисот было настоящим чудом. После минуты молчания войско снова двинулось в путь. Все понимали, что граф Рикард уже соорудил на берегу основные укрепления, и Амнелис рассчитывала привести туда пленников до наступления ночи. Недавнее происшествие подгоняло воинов, и вскоре они уже увидели с вершины холма черные воды реки, окрашенные закатным солнцем в пурпур.

Войско окутала тьма, и в несметном количестве появились пропавшие днем ангельские волосы. Ближе к реке их становилось все больше. Липкие белые полоски, что-то среднее между животными и растениями, облепляли лицо и доспехи, но тут же таяли. Отмахиваясь от них, всадники несколько замедлили движение. Ангельских волос все прибывало.

Возможно, их пробудило к жизни такое количество людей и лошадей, доселе невиданное в Носферусе. Вскоре все войско как будто накрыло белым облаком.

Командиры собрались вместе и стали обсуждать сложившуюся ситуацию. Все сошлись на том, что ангельские волосы безвредны, и вскоре прозвучал приказ о дальнейшем продвижении. Но один из воинов неожиданно взглянул вверх и…

— Смотрите! — пронесся по колонне испуганный крик. Остальные тоже стали поднимать головы и вскрикивать от удивления. Небо полностью скрылось за облаком ангельских волос!

Обычно ночное небо в пустыне было темно-фиолетовым, словно глаза близнецов. На нем не появлялось ни одной звезды. Как будто какое-то студенистое создание скрывало звезды от жителей Носферуса. Но теперь все заполонили ангельские волосы!

Даже тем, кто считал их совершенно безвредными, зрелище показалось ужасным. Дрогнули самые бесстрашные. Им почудилось, что Дзанос насылает на них грозовую тучу, которая втянет их в себя, словно червеглот. Туманные полосы, казалось, застлали весь белый свет.

Среди воинов началась паника. Они могли бы выстоять против орд семов или армии Чейронии, но эти белесые полосы, безмолвно опускавшиеся на землю, пробудили потаенные страхи, скрывавшиеся в самой глубине сознания.

— Гадзус! — позвала Амнелис, и окружающим показалось, что даже ей не под силу держать себя в руках. — Что это такое? Отвечай немедленно!

Старый гадатель стал молча перебирать деревянные руны, нанизанные на четки.

— Ведь ангельские волосы не могут на нас напасть? — спросила Амнелис.

Гадзус покачал головой.

— Я никогда не слышал о подобных вещах, моя госпожа.

— Но ты же гадатель. Что показывают твои гадания?

— Я скажу, что это не дурное, но и не доброе предзнаменование.

— И что от этого толку? — воскликнула Амнелис.

Несколько воинов ехали достаточно близко, и те, кто не был слишком поглощен борьбой с ангельскими волосами, расслышали слова Гадзуса.

Всадники начали перебрасываться испуганными фразами.

— Ты когда-нибудь видел подобное, Марус?

— Нет, никогда. Один из моих двоюродных братьев, проживший очень долго вблизи Тауриды, рассказывал мне об ангельских волосах. Он утверждал, что они противные, но безобидные. Это было как раз перед тем, как меня перевели на Альвонскую Заставу.

— А ты что скажешь, Хендри?

— Ничего не скажу. Но если бы это были духи, то я бы почувствовал.

— Юрик многое знает. Нужно спросить у него. Эй, Юрик! Юрик! Тебе доводилось слышать о таких вещах? Это обычное явление?

— Вообще-то я о них не слышал. Но мне думается, что здесь, в Носферусе, все возможно.

— Вот что! — сказал воин, молчавший до сих пор. — Говорят, будто ангельские волосы — это души, выходящие из мертвых тел через рот!

— Не мели чепухи!

— Клянусь перед лицом милостивой матери Дзаноса!

— Знаете, когда пал Хрустальный Город, наши воины, черные и белые, скакали по улицам и рубили беззащитных жителей направо и налево…

— Эй, да заткни ты свою чертову пасть! Внезапно поднялся ветер, заколыхавший пелену ангельских волос. Кто-то зажег факел и поднес его к облаку. Белые нити начали таять, и появилось окно, в котором виднелось беззвездное фиолетовое небо. Но уже через мгновение проем затянулся.

Войско должно было медленно продвигаться вперед. И хотя по отдельности каждый ангельский волос был действительно безвреден, в таком количестве они могли задушить людей, поэтому всадникам приходилось то и дело стряхивать их с лиц. К тому же в этом облаке ничего не было видно уже на расстоянии в несколько шагов. Поэтому передние воины могли запросто попасть в притаившуюся среди песков пасть пустыни.

Три командира, Мелем, Кайн и Астриас направили коней к центру колонны и приблизились к генералу.

— Госпожа Амнелис, мы не можем двигаться в подобных условиях. Это слишком опасно! — сказал Мелем.

— Наши люди напуганы, — добавил Кайн.

— Мы решили, что нужно остановиться и разбить лагерь, чтобы переждать ночь, — закончил Астриас.

Амнелис поглядела на Влона и Линдрота. Те согласно кивнули.

— Что ж, — сказала она после секундного раздумья. — У нас хватит провизии на три дня, а от реки нас отделяет всего три тада. Лучше всего двигаться при свете дня. Отдайте приказ разбить лагерь. Мы привяжем лошадей вокруг него на всякий случай, выставим тройную охрану, а посреди лагеря разожжем большой костер. Никто не должен снимать доспехов. Выступим при первых признаках зари, и когда солнце взойдет, мы уже будем в крепости.

Три командира кивнули и поспешили отдавать приказания. Но Амнелис остановила их:

— Неизвестно, действительно ли ангельские волосы так безвредны. Прикажите всем приготовить факелы, чтобы можно было зажечь их в любую минуту.

— Будет исполнено.

— Вот теперь вы свободны. — Амнелис поглядела им вслед, затем снова заговорила, ни к кому не обращаясь: — Какое невезение. Я собиралась во что бы то ни стало добраться до реки к ночи.

— Обстоятельства диктуют нам другой план действий, — прошептал Гадзус.

— Эти ангельские волосы не дают мне покоя. Почему я никогда не слышала о таком? Что могло вызвать подобное явление?

— Моя госпожа, это Носферус… — ответил гадатель.

— И ты ни о чем не догадываешься? — вскинулась Амнелис. Потом прикусила свою розовую губку и стала вглядываться в призрачный туман.

— Вам нужно отдохнуть, госпожа, — сказал паж. — Я поставлю шатер.

Но девушка-генерал даже ухом не повела.

* * *

Воины поспешно готовились к ночлегу. Посреди лагеря запылал костер, закипели котлы для ужина.

Гуина и близнецов освободили от пут и даже дали походные постели. Они сразу же легли и не шевелились, следя лишь за тем, чтобы не задохнуться.

Амнелис больше не вызывала пленников к себе, как будто забыв о них. Вскоре воины дали им еды и питья, а также масла, чтобы смазать раны от ремней.

Близнецы принялись с жадностью пить, а к еде вовсе не притронулись. Даже после того, как они выпили всю воду, горло оставалось пересохшим, и дети не могли взяться за твердую пищу.

Гуин отхлебнул всего лишь глоток, прополоскал рот и выплюнул воду наземь. Потом взял кусочек какого-то сушеного фрукта. Размял в руках и принялся медленно жевать.

Близнецы снова улеглись, уставившись в неспокойное небо.

— Это… это как-то слишком странно, — произнесла Ринда слабым голосом. — Монгаульские воины остановились, испугавшись ангельских волос, а я ни чуточки не боюсь. Мне почти что уютно и… почему-то кажется что все это уже происходило давным-давно.

Ремус кивнул.

— Я тоже совсем не боюсь. Эти нити даже кажутся мне красивыми. Они напоминают паутину с росой, которую дева Айин дает умершим, перед тем как проводить их в чертоги Дзаноса.

— Она будто окутала меня, и я могу полететь… полететь в небо. А ты, Ремус? Интересно, может, ангельские волосы и вправду души умерших? И здесь собрались все те, кто погиб в Парросе?

Гуин обеспокоенно посмотрел на близнецов. Конечно, он не верил в эти истории, но чувствовал, что разговор помогает им успокоиться. Он молча принялся за свою порцию еды.

Стражники тоже слышали слова детей, но ничего не сказали и лишь сделали защитный знак Дзаноса.

Ветер успокоился, но ангельские волосы все продолжали опускаться. Казалось, будто люди находятся на дне бескрайнего моря. Ночная тьма сгущалась, вселяя беспокойство в сердца воинов. Их начал одолевать липкий страх. Они боялись, что уже не увидят рассветного солнца.

4

Становилось все темнее и темнее.

В генеральском шатре много часов продолжался совет, не приведший ни к чему. Командиры разошлись по своим отрядам. После этого паж помог Амнелис очистить руки и ноги от налипшего за день песка и улечься в постель, а затем погасил факел.

Снаружи удалось заснуть лишь немногим. Никто не чувствовал себя в такой же безопасности, как на заставе. Люди подбрасывали в костер мелкие щепки и сухой лишайник, а также любое другое топливо, попадавшее под руку.

Воины поспешно жевали свой ужин и жалели о том, что в походе нельзя выпивать и что в этой пустыне даже не удастся вымыться. Случайно взглянув друг на друга, они удивлялись бледности лиц.

После того как вокруг лагеря зажгли костры, пелена ангельских волос как будто начала редеть, в ней образовалось круглое окно. Люди ожидали, что оно вот-вот затянется, но, к их облегчению, небо над лагерем оставалось чистым. Увидев спасительную силу огня, воины слегка успокоились. И все же им казалось, будто сверху за ними следят чьи-то холодные глаза. Костры горели ярко, возле них было тепло, и воины постепенно разговорились приглушенным шепотом.

Конечно, все сводилось лишь к двум темам — ангельским волосам и странному пленнику.

В каждом отряде находились умники, уверявшие, будто знают все тайны мироздания или обладают шестым чувством.

— Это совсем дурной знак, — сказал один из них, задумчиво глядя на огонь. — Если я ошибаюсь, то съем клинок своего длинного меча!

— А что это? — прошептал другой воин. — Действительно волосы ангелов или что-то еще?

— Кто их знает? — отвечал умник, отхлебывая из фляжки. — Здесь бывает все что угодно. В темноте скрывается множество куда более страшных тварей, мой друг. Но ангельские волосы и человек-леопард… Он действительно принес несчастье Стафолосской Заставе…

— У меня там были друзья, Гулун и молодой Орро, — оборвал его другой воин, говоривший с сильным акцентом. — Что-то подсказывает мне, что это чудовище виновато в падении крепости или хотя бы просто являет собой дурное предзнаменование. Хотелось бы мне расплатиться с тем, кто похоронил моих друзей под развалинами Стафолосской крепости.

— Во всяком случае, ничего хорошего нас не ожидает, — вмешался еще один воин. — Если бы можно было отбиться мечом от судьбы, тогда бы людям не понадобилось волшебство.

— Знаете, что я думаю? — сказал умник, усмехаясь и оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что все смотрят на него. — Только не надо об этом болтать. Я могу довериться лишь надежным людям. Ну ладно. В общем, у меня такое ощущение, что Золотому Скорпиону не стоило разевать рот на Паррос.

Все, сидевшие рядом, вскрикнули и изумленно уставились на него.

— А как же вы думали? Все эти странные вещи, включая падение Стафолосской Заставы, как-то связаны с Парросскими Жемчужинами и охраняющим их воплощением Сиреноса.

— Хм… в самом деле… — задумчиво кивнул кто-то из сидевших рядом.

— Колесо, которое крутит Дзарн, называют судьбой, — продолжал умник. — А сплетения нитей, возникающие под его руками, называют совпадениями. Одному лишь Дзарну известно, как и когда эти нити сложатся в узор. Но за последние несколько дней…

— По-моему, эти нити сплетаются в петлю, — сказал один из воинов угрюмо. — И если мы не избавимся от этих Жемчужин и их чудовищной няньки, то всем нам крышка!

Все кругом рассмеялись, только умник оставался серьезным.

— Если бы вы слушали меня внимательно, то поняли бы, что это не наши пленники, а знак проклятия для всего Монгаула.

Смех разом оборвался. К костру приблизилось еще несколько воинов. Умник оглядел всех с удовлетворением, потом заговорил так, будто читал лекцию в академии:

— Прекрасный Хрустальный Город, в центре которого возвышался Хрустальный Дворец, был средоточием волшебства и центром поклонения Дзаносу. Парросское королевство существовало тысячи лет! Его история началась тогда, когда мы, гохрцы, еще были дикарями. Вы все об этом знаете, но я скажу то, что вам неизвестно. Под Хрустальным Дворцом находится другой, называемый Запретным Храмом. Жрецы и жрицы, с незапамятных пор ухаживавшие за священными мощами Высшего Короля Алдросса, скрываются там и поныне. Каждый наследник престола спускался в Запретный Храм, чтобы пройти испытание — встретиться с мумией древнего короля! Немногим об этом известно, но тем не менее это правда!

— Постой-ка. Ты хочешь сказать, что все ужасы начались из-за того, что наш герцог захватил Хрустальный Город? Из-за того, что на наших руках кровь Парроса? — спросил кто-то.

— Вот именно! И если уж каша заварилась, то нам остается лишь уповать на везение…

Умник неожиданно вскрикнул — кто-то хлестнул его плеткой по плечу. Обернувшись, он увидел Каина, сердито глядящего на него с коня. Всю важность простого воина будто ветром сдуло.

— Если ты не прекратишь сеять панику, то завтра будешь бороться с большеротом в реке голыми руками! — крикнул командир. — А вы, если услышите, как какой-нибудь шут гороховый распускает подобные слухи, заткните уши, иначе вам всем не поздоровится!

Кайн огляделся по сторонам, затем стегнул коня и отъехал от костра. Некоторое время воины сидели молча, погрузившись в свои думы. Потом кто-то указал на небо и воскликнул:

— Смотрите!

Все вскочили на ноги и разом вскрикнули. Пока они разговаривали, поднялся легкий ветерок и разогнал все белые нити. Небо стало совершенно свободным.

Глубокое молочное море, только что покрывавшее лагерь, сменилось темной синевой. Казалось даже, что свежий ветер прогнал нечистый, липкий воздух Носферуса. Все кругом казалось ясным и чистым. И даже появились звезды…

Воины глядели вверх, поразевав рты. Звездное небо в Носферусе было большой редкостью. Очень часто его затягивали черные тучи, никогда не проливавшиеся дождем. Поговаривали, будто ночные светила не по нутру Доалу. Но сегодня небо над Приграничьем заполняли яркие звезды. Астрологи утверждали, что созвездия не так постоянны, как кажутся, что в древности они имели совершенно другие очертания. Но на простых жителей Гохры, знавших лишь одно небо, знакомые созвездия всегда действовали успокаивающе.

Некоторые ночные светила сверкали гораздо ярче других. Среди них выделялась огромная красная Звезда Войны. Но самыми яркими были две звезды, с которыми связывалось множество легенд. Одна называлась Белый Медведь, или Полярная. Она с древнейших времен служила маяком для мореплавателей и словно сидела прямо на гребне северных Ашгарнских гор. Ее завораживающий свет вел людей короткими роковыми дорогами. Звезда следила за их делами, вершила суд и издевалась над их простодушием, даже если они сверяли направление пути по ней.

Другое огромное светило висело над окутанными легендами горами Канан и освещало восточный край пустыни. Малиниам, Рассветная звезда… Она была такой же белой, как Полярная, но не так завораживала. Гора, над которой располагалась Малиниам, напоминала спящего льва. И если Белый Медведь считался божьим маяком, направляющим людей по предназначенному судьбой пути, то Рассветная звезда — единственным недремлющим оком Дзарна. Многие так и называли ее.

Звезды мерцали в ночном небе, и их беззвучная музыка успокаивала как воинов, так и пленников. Все прислушивались к зачаровывавшему пению небес. Даже если это было затишье перед бурей, многие забыли о том, что находятся во владениях Доала, и почувствовали себя в безопасности.

А в генеральском шатре царили безмолвие и темнота.

* * *

Под тем же небом тихо двигалась чья-то длинная и худая беспокойная тень, искусная в маскировке. Она кралась, прижимаясь к земле и прячась за высокими камнями. Движения были точными и быстрыми, словно у водяной змеи Данаян.

Эта тень пробиралась вслед за монгаульским войском с тех пор, как оно днем снялось с места и направилось к реке. Она не приближалась и не отставала от него, стремясь не попасться на глаза воинам. Если встречались валуны, тень скрывалась за ними, а в их отсутствие стлалась по земле. Когда солнце стояло высоко в небе, приходилось оставаться так далеко, что войско было едва видно. Но с наступлением сумерек все значительно упростилось.

Послышались какие-то крики. Приблизившись, тень увидела командира Астриаса, молодого дворянина из Торуса, жгучего брюнета богатырского телосложения. В последних лучах заходящего солнца он вглядывался во что-то блестящее вдалеке, напоминавшее ему металлическую пряжку на доспехах.

— Что это такое? — произнес командир, ни к кому не обращаясь, и взмахнул плетью.

— Я ничего не вижу, — ответил ближайший воин, оглядевшись по сторонам.

Астриас задумчиво пожал плечами. Командование хвостовым отрядом казалось ему большой ответственностью. Он хотел было подъехать поближе к незнакомому предмету, как вдруг издалека донесся крик:

— Многожор!

— Проклятье! — выругался Астриас и пришпорил коня. Теперь самое главное — сохранить порядок в строю, не допустить паники. Блестящий предмет может оказаться всего лишь игрой света или миражом, а вот многожор шутить не любит.

После этого происшествия ничего особенного не случилось, и тень спокойно следовала за войском до того момента, когда оно расположилось лагерем.

Этой тенью, конечно же, был наемник Иставан Валачский. Черная монгаульская форма позволила ему в темноте подобраться совсем близко к лагерю. Сейчас он сидел за камнями почти возле самых костров и ругался на чем свет стоит.

— Клянусь тринадцатью дочерьми Доала, эта пустыня никогда не кончится! Будь прокляты эти студенистые твари и ангельские волосы! — Он сделал паузу, словно раздумывая, что бы еще обругать, потом произнес: — Эти призрачные нити заставили-таки монгаулов остановиться.

Только теперь до него дошло, что он совсем не испугался, увидев опускающиеся на войско ангельские волосы.

— Будет что порассказать внучатам в старости, сидя на каменном крыльце своего домика у моря, — усмехнулся Иставан.

Он был рад тому, что войско наконец-то устроилось на ночлег. Лагерь лежал перед ним как на ладони. Наемник почти сразу же увидел то, что искал, — генеральский шатер, где наверняка находился тот златоволосый воин, которого он видел издалека.

— Кто бы это мог быть? — произнес Иставан задумчиво. — Может быть, это обман зрения, но, клянусь оком Дзарна, его волосы будто отлиты из чистого золота.

Наемник стал припоминать знакомых ему командиров белых воинов. Он вспомнил графа Влона и барона Линдрота, но они были гораздо старше того воина. Еще ему вспомнились Райас, Аллион и Рентз.

«Хм… может быть, это был Аллион? Может быть, только… Доал ногу сломит!»

Он хотел было подобраться поближе, но услышал приглушенные голоса. Кажется, приближавшиеся воины разговаривали для того, чтобы успокоиться. Иставан чуть было не выругался вслух, потом быстро спрятался за камни и затаил дыхание.

— Тебе не кажется, что с ними обращаются слишком жестоко? Конечно, это наши пленники, но ведь они еще совсем дети, — сказал один из воинов.

— Не нам обсуждать приказы генерала, — ответил с сильным акцентом другой, более старый.

— Когда мы вернемся, их, конечно, посадят за решетку, но пока…

— Считай, что они уже за решеткой, и выброси это из головы. Думаешь, мне не жалко этих детей? Девчонка особенно хороша. Уже по коже видно, что она королевских кровей. Не хотелось бы видеть ее на пыточном столе.

— Тише!

Неожиданно распахнулся вход генеральского шатра, и разговор оборвался.

— Спокойной ночи, генерал, — произнес крепко сложенный мужчина, появившийся в проеме.

— Прикажите своим людям готовиться к выступлению с первыми лучами, — ответил молодой и звонкий голос. — Всадник, которого мы выслали вперед, уже, должно быть, достиг укрепления. Может быть, подкрепление встретит нас на полпути к реке. И еще скажите Линдроту…

— Что же?

— Скажите Линдроту, чтобы с пленников глаз не спускали. Как бы они не откусили себе языки или не натворили еще каких-нибудь глупостей.

— Как прикажете.

— Астриас!

Иставан услышал, как внутри шатра кто-то неразборчиво откликнулся.

— Завтра в хвосте пойдет Кайн, а вы — в середине. Так вы меньше устанете, — донеслось приказание генерала.

— Я не устал, но как скажете, генерал, — ответил голос Астриаса.

Вход в шатер закрылся.

Иставан попробовал подобраться поближе. Может быть, удастся подглядеть в щелочку полога. Нужно узнать, кто этот юный генерал, отдающий приказания, словно опытный ветеран. Днем невозможно было разглядеть его как следует. А в голосе этого воина было нечто такое, что вызывало непреодолимое желание увидеть его лицо.

Наконец наемник добрался до шатра. Отыскал в ткани стык и начал потихоньку раздвигать его. Изнутри шатра доносились приглушенные голоса. Иставан готов был уже заглянуть внутрь, как вдруг…

— А-ах! — вскрикнул он от неожиданности и быстро зажал рот ладонью.

К другой руке присосалось что-то извивающееся. «Личинка песчаного червя! — пронеслось у него в голове. — Должно быть, она вылезла из камней». Эта тварь впилась в его ладонь, пытаясь высосать кровь. Ее красные глаза горели злобой.

«Ах, чтоб тебя Доал забрал!» — мысленно выругался наемник.

Тварь была совсем маленькой, но казалась ужасно мерзкой. Наемник проворно стряхнул ее и раздавил каблуком.

— Кто здесь?

Личинка отвлекла Иставана настолько, что он чуть было не попался на глаза приближающемуся патрулю. Наемник поспешно спрятался за камни. Воины огляделись по сторонам и, ничего не заметив, зашагали дальше.

Хотя наемнику так и не удалось увидеть таинственного генерала, вылазка не была совсем бесплодной. В голове у него созрел новый план. Может быть, не самый лучший, но раздумывать над более удачным было некогда. Уже совсем скоро на небе появится колесница солнечного бога Руаха.

— Доал! — проворчал Иставан. — Будь все проклято! А ведь я бы мог получить за этих близнецов награду в миллион раанов.

И, продолжая ругаться, он удалился в пустыню.

* * *

Когда песок в часах пересыпался еще раз, небо на востоке стало светлеть. Участники похода уж было решили, что им удалось пережить эту ночь, как вдруг над лагерем разнесся оглушительный вопль:

— Помогите! Песчаный червь! На меня напал песчаный червь!

— Где? Где?

— Песчаный червь!

В мгновение ока лагерь превратился в растревоженный улей. Песчаный червь невероятных размеров метался по лагерю, не обращая внимания ни на оружие, ни на огонь, и истреблял подвернувшихся людей.

Песчаные черви считались одними из самых страшных обитателей Носферуса. Это была огромная тварь, не чувствовавшая боли. Она могла нападать даже после того, как ее разрубали пополам. Справиться с червем можно было лишь покрошив его на мелкие части.

— Помогите!

— Защищайте шатер!

Воздух заполнили приказы и просто беспорядочные крики. Лошади рвались с поводьев, воины разбегались в страхе.

В шатер вбежал один из командиров:

— Моя госпожа! Вы в опасности! Скорее спасайтесь!

Но Амнелис покачала головой:

— Вышлите вперед арбалетчиков! Я буду командовать ими!

Брошенные костры еле тлели. В полумраке и в суматохе никто не заметил приближающегося к пленникам воина, одетого в черное.

Когда он начал резать ремни, молодой стражник попытался помешать ему. Но Иставан ответил:

— Приказ командира. Нужно сберечь пленников!

— Тебе помочь? — спросил стражник.

— Не надо! Если у тебя есть меч, беги за червем! Он жрет наших братьев!

Наемник почти не притворялся напуганным. Его голос дрожал от дикого бега. Ведь ему пришлось самому послужить приманкой для червя.

— Клянусь двумя горбами Дзаноса, я в последний раз кому-нибудь помогаю, — проворчал он, разрезая путы Гуина коротким мечом.

Пленники вскочили на ноги, не говоря ни слова, и кинулись прочь из лагеря. Гуин и Иставан поймали двух лошадей, в панике бегавших по кругу. Они были уже оседланными, поэтому оба воина тут же вскочили на них и посадили близнецов перед собой.

— На восток! — сказал Гуин.

— Н-но! — крикнул наемник и пришпорил коня.

Тот пустился в галоп, и в этот момент в лагере заметили бегство пленников. Послышались новые яростные крики.

В пустыне занималась заря.