Деревья шумели.

Повсюду расстилался ковёр из лепестков сакуры. На вершине холма, среди старых, клонившихся к земле вишен совсем рядом друг с другом стояли два силуэта — один чуть выше другого. Фигурки будто парили на тонком розовом облаке, зависшем над пологим зеленым склоном холма.

— Похоже, настало время прощаться.

— Онээ-сама, я так не…

Подул мягкий бриз и опять сорвал лепестки сакуры.

Снова зашумели листья.

— Я так не хочу расставаться с вами, онээ-сама...

Девушка повыше наклонилась к низкой и с нежным укором коснулась её губ пальцем.

— О, не надо так говорить.

Маленькая фигура — юная девочка — вытерла слезы шейным платком.

— Д-да, вы правы… Простите...

Она плакала так сильно, что платок намок, но её это не волновало. Она с изумлением потерла им глаза.

Девушка повыше очень нежно взяла другую за руку.

Ладошка дрожала. Плечи маленькой девочки сильно тряслись.

— Не надо так сильно тереть глазки, — сказал старшая. — А ты все такая же плакса. Они же потом набухнут.

Она нежно, с любовью, провела пальцем по векам девочки.

Девочку трясло, словно в конвульсиях.

Налетел ветер. Розовое облако снова взяло девочек в свои объятья.

Сияние — белое, с лёгким персиковым оттенком — объяло их.

Старшая девочка смотрела на младшую. Школьная форма шла ей; время, когда ей пора было стать взрослой женщиной, почти пришло. Она почувствовала страстное желание.

«Ах, не могу больше терпеть»

Она широко растянула руки, собираясь обнять хрупкую фигурку, но вдруг остановилась.

«Я не должна. Если я сделаю это… то потом пожалею. Я не могу держать её. Нам пора прощаться»

Она пришла в себя, и вместо того, чтобы обнять девочку, нежно положила руки ей на плечи.

— Милая моя маргаритка, мы же были так счастливы. Для меня ты была прелестным ангелочком. Правда. Я тебя просто обожаю. Мне тоже очень сложно расставаться... Прощай.

Девочка замерла. Слезы перестали течь, лик преисполнился грусти. Её онээ-сама, такая красивая, такая чистая, готовая будто раствориться в розовом облаке, парившем в голубом небе, медленно и тихо покачала головой.

— Ты же ведь знаешь, что я за человек, разве не так? — простовато улыбнулась старшая.

— Д-да…

Девочка знала, но… она ожидала этого. Новые ручейки слез потекли по её щекам.

— Ну хватит, хватит так плакать.

Она снова убрала слезы нежным прикосновением пальца.

Девочка рыдала. От слез у нее перехватывало дыхание.

— Ну и что же мне теперь делать? От одного взгляда на тебя мне тоже становится грустно, — посетовала девушка, семнадцатилетняя Сидзума Ханадзоно.

Ёе руки покоились на спине девочки. Она сама грустила от того, что ей приходится расставаться с невинной девочкой.

«Ах ты моё сокровище, прекрасная хрупкая маргаритка. Как же мне хочется, чтобы этот миг длился вечно… но время неумолимо. В конце концов все снова приходит к одному и тому же. Мы должны расстаться, но я правда думала, что ты будешь той, кто сможет связать моё блуждающее сердце»

Сидзума глядела ввысь, в чистое синее небо, и её мысли уходили в прошлое.

«Сколько же раз это происходило с тех пор, как я пришла в Миатор?»

***

Женская академия Святой Миатор была известна во всем мире как лучшая женская школа. В ней учились девочки, которые, казалось, имели все, но не принадлежали обычному обществу. Воспитанные, красивые, очень умные и с благородными сердцами. Кроткие и невинные, они относились к старшим с почтением, а к Богу — с чистой любовью.

«Мне безполезно говорить о том, чтобы я не блуждала глазами»

Сидзума ходила в эту школу с самого детского сада и привлекла к себе внимание всей академии с тех пор, как стала учиться в средних классах.

Даже в такой школе, как Миатор, где учились девочки из известных семей, достаточно быть старшей дочерью главы огромного успешного бизнес-конгломерата с множеством связей в политических и экономических кругах, чтобы привлечь внимание остальных учащихся. Более того, сама Сидзума безо всякого преувеличения являлась красивой и одарённой девочкой, преуспевающей и в учёбе, и в спорте.

С роскошными, блестящими, слегка волнистыми волосами и бледной, словно фарфор, прозрачной кожей; высокая, с длинными тонкими ногами, Сидзума состояла в команде по лёгкой атлетике и делала упор на прыжках в высоту. Во время спортивных праздников она принимала участия в эстафетах, а на национальных экзаменах всегда занимала высокие позиции в первой сотне.

Высокий кончик носа и острый подбородок придавали ей учёный вид. Большие глаза, обрамленные длинными ресницами, всегда сияли уверенностью. Она напоминала фарфоровую куклу.

Умная, красивая, спортивная и одарённая — с самого детства люди говорили ей, что она похожа на бутон розы.

Старшеклассницы часто приглашали её на чаепития, а младшеклассницы одаривали полными восхищения взглядами. Это происходило так часто, что Сидзума даже не чувствовала себя неуютно. Она никогда не отклоняла предложения. Кто бы ее ни приглашал, она всегда с улыбкой соглашалась. Все это было частью её славной школьной жизни. Восхищение девочек постепенно перерастало в любовь, но Сидзума не думала об этом как о чем-то странном. Окружение сладостными прекрасными девами приносило ей удовольствие, и она была не прочь поиграть в романтику, когда её куда-то приглашали.

Иногда Сидзума влюблялась. Это загадочное чувство возникало в ней во время забав с девами. Густой, сладкий, нежный, словно персиковый, аромат, витавший между двумя девочками. Эмоция, которая выходила за грани банальной привязанности или нетерпения и вызывала желание бесконечно долго касаться друг друга нежной кожей.

Как только это чувство зарождалось, оно становилось все более полным, и в конце концов она брала на себя ведущую роль.

«Я не оставлю тебя одну ни на секунду. Хочу быть быть с тобой вечно. Ты моя прелесть, и я не позволю никому, кроме себя, любоваться тобой»

Для Сидзумы, наделенной умением держать все под контролем, это был первый раз, когда она почувствовала что-то похожее на скачущего галопом коня, с которым не получалось совладать. В какой-то момент Сидзума забылась в этом чувстве.

Став старшеклассницей, Сидзума начала постоянно менять «фавориток». Сначала она думала, что чувства со временем притуплялись — но нет, она знала, что дело не в этом. Когда же все началось разваливаться? Неважно, с кем она была и что делала, все приходило к одному и тому же.

Глубоко в её душе была пустота, которую она не могла заполнить. Возможно, она появилась из-за неё… На секунду закололо в сердце. Когда Сидзума вспоминала о той осени, она старательно гнала мысли прочь.

Она чувствовала, что где-то там есть кто-то, кто сможет заполнить колодец её души.

***

Сидзума молчала.

Девочка заметила тишину, и, сама не осознав этого, подняла голову. Слезы больше не текли. Глаза наполнились решимостью.

— Простите меня, Сидзума-онээ-сама. Я плакала перед вами, хоть и знала, что вы ненавидите, когда люди плачут.

На щеках девочки все ещё виднелись следы от слез, но она все же смогла улыбнуться.

— Сидзума-онээ-сама, вы для меня словно прекрасный сон. То же самое я чувствую, когда смотрю на цветущую сакуру. — Она указала на небо, и на кончик пальца упал дрожащий лепесток вишнёвого дерева. — Я справлюсь. Пожалуйста, не волнуйтесь обо мне. Для меня было огромной честью быть спутником кого-то вроде вас, Сидзума-онээ-сама. Вы исполнили мою мечту. Благодарю вас за то, что позволили мне жить этим сном. Теперь я чувствую, что могу умереть счастливой.

Девочка нежно поцеловала лепесток и улыбнулась.

— Весь этот месяц, что я провела с вами, Сидзума-онээ-сама, я была так счастлива... Для меня этого было достаточно. Я так счастлива — даже больше, чем такие же, как я.

В конце речи её голос слегка дрогнул.

Снова подул ветер, обдав её влажные щеки.

— Спасибо. Ты такая хорошая девочка.

Сидзума не смогла сдержаться. В последний раз она прикоснулась ладонями к ланитам девочки и посмотрела ей в прямо в глаза. Лицо Сидзумы отпечаталось в памяти девочки, тёмные глаза становились все больше и больше. Вскоре перед ней были только очи Сидзумы, и девочка опустила веки.

Две парившие на розовом облаке фигуры слились воедино.

Шелест.

Вскоре в воздухе послышался шелест юбки Сидзумы.

— Пожалуйста, онээ-сама, не ждите меня.

Сидзума тревожно смотрела на лицо девочки. Та, положив руки на грудь, закрыла глаза, разрешая Сидзуме любоваться собой.

— Я хочу побыть здесь ещё недолго и посмотреть на сакуру. Она поможет мне запомнить мою дорогую Сидзуму-онээ-сама.

Девочка открыла глаза и с трудом улыбнулась.

— Это наше последнее прощание. Но, прошу вас, не тревожьтесь обо мне, Сидзума-онээ-сама. Завтра я снова стану обычной младшеклассницей. Просто мне хочется…

Единственная слезинка выкатилась из глаз девочки.

— Воспоминания… Воспоминания в моём сердце… Даже если у меня ничего не останется, они всегда будут со мной. Вы же ведь не против? Я буду хранить их до конца жизни.

Чувствуя, как сердце слегка покалывает от боли, Сидзума улыбнулась:

— Да, конечно, я не против.

Она отвернулась и, не оглядываясь, спустилась с холма.

— Любимая моя, ты всегда будешь моей единственной маргариткой.

Порывы ветра становились все сильнее, и уходящая прочь Сидзума скрылась из взора девочки за снежной бурей лепестков сакуры.

Рассыпавшиеся повсюду лепестки сделали все ещё более красивым.

Так продлится ещё неделю.

***

Вдоль заборчика у посыпанной гравием сухой дорожки росли покрытые белыми цветами кусты. Солнечный свет проходил сквозь них, и бутоны сияли.

— Ах, какие красивые цветы! — радостно вскрикнула девочка. Она невольно протянула руку к одному из молодых бутонов.

Ветки кустов, к которым прикоснулись тонкие девичьи пальцы, задрожали, будто от счастья, и рассеялись маленькими лепестками, упавшими к ногам девочки.

— Словно падает тёплый снег...

Зашумел слабый ветерок.

Цветы, поникшие под тяжестью бесчисленных белых бутонов, качались на ветру.

Повсюду расстилался белый искрящийся снежный ковёр маленьких лепестков.

Девочка не знала, что у этих прелестных цветов есть не менее прелестное название — двойные венки невесты — но это было слишком яркое и завораживающее зрелище.

Нагиса Аой шла в новую школу в приподнятом настроении и почувствовала, что это добрый знак. У неё появилось ощущение, что её ждёт множество забав. Она слышала, что в этой школе учатся девочки из высших кругов, и немного волновалась. Но…

Да, я уверена, что все будет хорошо.

Чудесная погода, прекрасное настроение — с этого начинался новый семестр.

Её новая школьная форма, которую она сегодня утром надела в первый раз, была очень красивой и даже несколько взрослой. Нагисе казалось, что форма на ней не очень хорошо смотрится, но теперь эти мысли всего остались позади. Форма ей очень идёт.

Точно ли?

***

Сегодня утром, когда Нагиса в полный рост встала перед зеркалом, чтобы посмотреть, как на ней смотрится новая одежда, ей показалось, что отражении она видит совершенно другую девочку.

Волосы Нагиса сплела в конский хвост чуть аккуратнее, чем обычно; блестящие локоны, свисающие сзади, были затянуты слишком туго — возможно, потому, что она перестаралась с их плетением.

Цельное платье угольно-черного цвета, сшитое из тонкой шерсти и белоснежная нижняя юбка, выглядывавшая из-под подола, были классического кроя. Тонкий кружевной шейный платок и короткий галстук тёмно-зелёного цвета, цвета школы, придавали наряду немного официальности. Нагиса начала созревать только полгода назад, но когда она надела форму, то сделала для себя неожиданное открытие, что смотрится уже почти «взрослой».

Я ничего не могу поделать с тем, что для пятнадцати лет у меня слишком детское лицо. Зато яркая улыбка как всегда идеальная, если можно так сказать о себе!

Она попыталась улыбнуться своему отражению и увидела все ещё невинную детскую улыбку, как у дитя, которое знает только вкус сладкой-пресладкой конфеты и ничего про разрывающую сердце любовь.

Мне всегда говорят, что я похожа на ребёнка… Может, это из-за больших круглых выпученных глаз?!

Нагиса попыталась немного приподнять глаза пальцами.

У-у, выглядит странно!

Нагиса рассмеялась, но почувствовала, что форма на ней смотрится куда лучше, чем она думала

Похоже, это все-таки правда. Ты и сама не замечаешь, как растёшь, когда начинаешь учиться в старших классах. Ха-ха, Нагиса, может, ты просто немного шалишь?

Нагиса смущённо улыбнулась, хотя вокруг никого не было.

***

Да. Сегодня у меня такое чувство, что мне всё по плечу.

С этой мыслью Нагиса смотрела на танец двойных венков невесты, блестевших на солнце. Первый раз она надела эту форму, первый раз пойдёт в новую школу — теперь Нагиса будет учиться в школе для настоящих «золотых девочек». Она может не влиться, но…

Эти чудесные цветы захотели поздороваться со мной! Это должно значить, что девочкам в школе я понравлюсь! Может, это… дар Божий!

Погода сегодня стояла замечательная, солнце одаривало её светом, маленькие белые цветы были столь красивы и прелестны... Нагиса не знала, почему, но сегодня у неё было приподнятое настроение.

Нагиса мало знала о Боге, но чувствовала, что такой чудесный день ей подарил Господь, чтобы приободрить её. Казалось, будто Он говорил: «Постарайся! Если ошибёшься или оступишься, я помогу тебе! Не волнуйся по мелочам, просто делай все, что в твоих силах!»

Да, все так и есть! Сегодня все только начинается! Всевышний, должно быть, радуется за меня! Я чувствую, что сегодня произойдёт много хорошего!.

Аккуратно поправив тонкий белый кружевной воротник, Нагиса радостно закружилась. Длинная юбка взметнулась волной. Нагиса засмущалась и пригладила юбку.

Нет! Кто-нибудь может увидеть мои трусики! У меня нет времени, чтобы играться! У меня будут больше проблемы, если я опоздаю. Сегодня первый день в школе, и он очень важен! Я и так встала слишком рано, но так волновалась из-за формы, что для успокоения пила чай чашку за чашкой, а теперь у меня осталось всего десять минут! Нужно поторопиться!

Нагиса пригладила форму, в которую ей так не терпелось облачиться, и сделала шаг вперёд — в новую жизнь. Это была форма студентов знаменитой академии Святой Миатор, в которой мечтала учиться любая девочка.

Нижняя юбка дрожала и время от времени вздымалась от радостных шагов Нагисы. Она смотрела, как подол юбки танцует в воздухе. Нагиса никогда раньше не носила столь длинные юбки.

Думаю, теперь мне стоит ходить как леди.

Вот так Нагиса начала свой путь в женской академии Святой Миатор в день, обозначивший начало её школьной жизни.

***

Когда Сидзума дошла до подножия холма, она обернулась и посмотрела на верхушку.

Холм Астреи... С построенного здесь в далёком прошлом монастыря начиналась история женской академии Святой Миатор.

Две «школы-сестры», женский институт Святой Спики и женская школа Святой Люлим, стояли по соседству. Их называли «тремя сёстрами Астреи», каждая имела отличительные черты, и они были широко известны в обществе как школы для девочек из элиты.

Холм, покрытый ярко-зеленой травой, вздымался, словно пытаясь пронзить голубое небо.

Сидзума поглядела вверх.

«Дойдёт ли одна обратно сама? Надеюсь, она больше не плачет, но… Нет, я уверена, что не плачет».

Девушка потрясла головой. В том, что все её отношения никогда не длились больше месяца, независимо от девочки, с которой она встречалась, была повинна только она сама. Она просто не может волноваться о той, кто плачет по ней. Даже Сидзума не могла точно сказать, в чем заключается эта беда. Она любила каждую… Но страсть никогда не длилась долго.

Поддерживать отношения, пускай огонь в душе уже и угас, она смогла бы, но просто не хотела делать этого. Она не хотела предавать истинные чувства девочек. Она не хотела ранить их.

Сидзума всегда хотела любить партнёра так же, как партнёр любит её.

После мыслей об этом Сидзума снова почувствовала острую боль в груди.

«Я не хотела ранить её. Я хочу любить партнёра так же сильно, как и он меня. Но что же говорить про неё?».

Где-то в сердце Сидзумы загорелся вопрос.

«Да, что же говорить про неё? О девочке, к которой я так относилась, но была вынуждена покинуть… Может, я чувствую вину? Или же… я уже выросла из всего этого?».

Сидзума заставила себя рассмеяться, пытаясь одурачить себя думами о такой нелепой идее. Вдруг она почувствовала, как по коже пробежал холодок.

«Вот что они подразумевали под словами о безумной весенней погоде? Похоже, ветер становится все сильнее».

Белые фиалки, цветущие на Холме Астреи, согнулись под натиском ветра.

«Нужно скорее вернуться в Клубничные Спальни».

Слегка пожав плечами, Сидзума повернулась обратно и зашагала вниз по склону.

Поднялся ветер. Сидзума шла ему навстречу, лицом встречая порывы. На другой стороне холма виднелось необычное общежитие, в котором она жила.

«Надеюсь, что хотя бы ненадолго никто не узнает, что я рассталась с ней…».

Обычно Сидзума шла сразу в гостиную. Сегодня, в последний день весенних каникул, комнату заполняли ученицы, наслаждающимися чаем и закусками. Огромная толпа поклонниц Сидзумы, которая следили за каждым её шагом, определённо будет там.

Даже сегодня отсутствие Сидзумы не осталось незамеченным.

В школах и общежитии существовали строгие правила касательно отношений между учениками старших и младших классов. Сидзума как раз переходила в самый старший класс, и из-за этого младшеклассницам редко удавалось подойти к ней поближе. Появление Сидзумы в гостиной как раз было тем самым редким шансом для девочек помладше увидеть её. Это можно сравнить со встречей со звездой.

Они знали, что все недавние увлечения Сидзумы длились не больше месяца, но количество девочек, которые восхищались ей и хотели быть рядом, нисколько не уменьшилось. Это потому, что все те, кого Сидзума любила, говорили, что это сделало их счастливее остальных. Они плакали от счастья и говорили, что воспоминания об этом они будут хранить глубоко в сердце до конца жизни.

Сидзума пользовалась своим головокружительным обаянием, чтобы повелевать остальными девочками. Много кому из них хотелось бросить себя в объятья Сидзумы и чувствовать прикосновения её длинных рук. Сидзуму величали больше, чем любого мужчину. Умная, волевая, красивая… и бесконечно жадная. Она из тех, кто хочет контролировать своего партнёра.

Всё это — Сидзума. Девушка, о которой мечтали все.

«Надеюсь, что девочку, с которой я только что рассталась, не будут обижать слухами, которые поползут по гостиной».

Сидзума поникла. Она вздохнула и посмотрела на ноги. Она даже не заметила, как остановилась.

Вдруг сзади раздался девичий голос:

— Извините! Это дорога к Клубничным Спальням?

Сидзума подняла глаза и увидела державшую в руках бостонскую сумку девочку в форме Миатор. Лицо было незнакомым.

— А ты у нас кто?

— Я переведенная ученица! С сегодняшнего дня я буду жить в общежитии и учиться в четвёртом классе!

Сидзума осмотрела её тщательнее.

«Хм, у неё очень красивый хвостик. Так-так, похоже, ещё одна очень бодрая девочка присоединится к толпе».

Яркая, солнечная улыбка девочки привлекла Сидзуму, и она невольно ухмыльнулась.

«Ах, если я вернусь в Клубничные Спальни вместе с ней, может, это отвлечет остальных от распространения слухов. Если все узнают об этом понемногу, это только ускорит дело».

Сидзума почувствовала облегчение. Она протянула руку девочке, будто приглашая на танец:

— Я с радостью отведу тебя туда. Пожалуйста, пойдём со мной.