Камень

Свэн и Люд вернулись в пекарню и открылись с наступлением вечера. Как и всегда, девушка бодро обслуживала покупателей, а Люд молча пёк хлеб. Но не зная, что сказать друг другу, они не обменялись ни единым словом.

На следующее утро, спозаранку, Свэн лежала на раскладушке на мансарде. Всю ночь она провела за мыслями, как лучше всего помириться с Людом. Девушка обдумала сотни тысяч разных сценариев, но самый высокий шанс на успех пока равнялся всего четырнадцати процентам.

— Что мне делать… не знаю...

Прошло уже десять дней с того момента, когда Люд впервые сказал ей «спасибо» за приведённых в пекарню покупателей. Тогда её захлестнула эйфория, но сейчас она не знала, что ей делать.

Настало время работать, Свэн слышала, что Люд уже проснулся и трудился у печи снизу.

— ...Пора идти. — переоделась Свэн в рабочую одежду. Сбежать при виде врага – непростительное преступление, и она не собиралась покидать поле боя. Только вот движения её были медлительными, будто бы ноги изъела ржавчина. Открыв дверь мансарды и начав спускаться по лестнице, Свэн встретилась со взглядом Люда внизу.

— Ум?

— Ох… У-утра… — бесцельно стоял Люд с подносом хлеба в руках.

Неожиданная встреча. Свэн не могла должным образом защититься от столь внезапной засады.

— С-свэн! — позвал девушку Люд.

— Д-да! — встала она по стойке «смирно». Люд собирается отчитывать её?

— Я с-сделал кое-что новенькое, не попробуешь ли для меня? — задал пекарь неожиданный вопрос.

— К… конечно.

От напряжения уголки губ Люда дрожали и дёргались. Неужели он вкладывал в улыбку все свои силы?

Его тоже тревожило, как он может восстановить их взаимоотношения, и он собрал всё своё мужество, чтобы заговорить со Свэн.

— Я попытался запечь обычное тесто внутри песочного, подумав, что их сочетание будет забавным и необычным. — Люд решил, что если заведёт разговор о работе и хлебе, то Свэн не станет обижаться.

— Л-ладно, ясно.

Девушка схватила одно из новых творений пекаря и откусила кусочек. Сочетание из сладкого песочного теста снаружи и мягкого, пышного теста внутри обладало глубоким вкусом, который Люд ещё и усилил, добавив сливочного масла.

Свэн проанализировала каждый оттенок вкуса, сравнила его текстуру с идеальной, которую вычислила на основе жевательных способностей человека. На основе всесторонних расчётов и наблюдений, Свэн только и могла, что оценить выпечку как «вкусную».

— ...Прости меня за вчерашнее — тихо сказал Люд.

— .?!

— Ради блага пекарни ты изо всех сил делала всё, что могла, а я всё равно ударил тебя… Мне действительно жаль. Ты… простишь меня? — спросил Люд.

— Свэн не могла поверить. Она была его последователем, его слугой, его собственностью и боялась, что если как-то обидит Люда, то станет ненужной. И всё же он сам поспешил восстановить их отношения. Странное чувство. Вместе с замешательством в её сердце расцвело другое, громкое и гремящее чувство.

— ..! — не успела Свэн коснуться языком нёба, как на неё нахлынуло безмерное количество информации.

По её рту неожиданно растёкся сладкий вкус нового творения Люда, и не думая девушка крикнула: «Вкусно!»

— Э?

— О-очень вкусно! Оно и слоёное, и рассыпчатое, и нежное, а ещё и слоёное!

Свэн сказала «слоёное» дважды, а она никогда не оговаривалась.

— Это… вчера именно я была неправа. Своей напористостью я сделала Мастеру больно, и если есть хоть какой-то шанс, что вы простите меня, то...

— Не правда! Свэн, ты не сделала ничего плохого, просто я трус...

— Вы ошибаетесь, Мастер же...

— Нет, ты ошибаешься. Я… — смотрели они друг на друга. — мы оба видимо дали маху, да? — чесал голову Люд с кривой, неловкой улыбкой на лице.

— Мастер...

Странно. Немногим ранее в сердце Свэн царил холод, она чувствовала усталость и слабость, но увидев, что Люд простил её, тело девушки наполнилось силой. В ней было столько энергии, что она смогла бы запросто уничтожить целую бронетанковую дивизию.

— И как вы решили назвать своё новое творение? — спросила Свэн.

— Ну… Даже не думал о нём. Раз уж я сделал его чтобы извиниться перед тобой, то почему бы тебе и не придумать для него название?

— Мне?

Свэн считала предложение Люда честью и не могла поверить, что тот доверил ей дать название своему изобретению, в которое он вложил свои душу и сердце.

— Ум-м… ладно...

Два разных вида теста поднимаются по-разному, и поэтому на поверхности хлеба была решётка из прорезей, напоминавшая Свэн о фрукте, который она однажды видела.

— «Ананасовый хлеб». Как звучит? — спросила она.

— Понимаю… форма и в правду похожа, да? Правда я вот не знаю, по мне она больше напоминает Mrk2.

Mrk2 – модель ручной гранаты, своим видом напоминавшей фрукт из южных морей.

— Вам не нравится название?

— Нет, что ты, оно интересное. Давай сегодня же начнём продавать «ананасовый хлеб»!

— Хорошо!

Обеденный напор посетителей закончился, новый хлеб Люда хорошо приняли, хотя и приходилось тратить много времени и раз за разом объяснять, что в ананасовом хлебе нет ни кусочка ананаса.

«Укус, хрум-хрум-хрум, глоток» — набивал свой рот ананасовым хлебом Якоб, запивая его своим бесплатным чаем с молоком.

— Ага, он хорош.

— Правда?

Люд взял перерыв и сидел вместе с Якобом за пекарней.

— Ты уже три дня не заходил. Что-то случилось?

— Ты же знаешь про завал у нас в мастерской? Родители даже позволили мне взять перерыв в школе, чтобы я мог им помочь.

В последнее время в мастерской много заказов, и мальчик знал, что семейный бизнес не в том положении, чтобы отказываться от какой-либо работы.

— Это было ужасно. Не могу поверить, что некоторые всё ещё пытаются расплачиваться старыми деньгами Пэльфа. Пытаются избавиться, раз с каждым часом они становятся всё бесполезнее? Моя мама вот первым же делом побежала в банк сегодня утром.

Прямо перед аннексией в Пэльфе произошёл экономический кризис, страна еле удержалась на плаву благодаря массовому выпуску денег. После аннексии официальная вилтийская валюта заменила пэльфийскую, и обменный курс стремительно падал вниз. Если не успеть быстро обменять деньги, то их цена уменьшится ещё больше. Если сегодня за купюру можно пообедать, то завтра, вполне возможно, за неё же нельзя будет купить даже чашку кофе.

— Ну, раз уж завал прошёл, то теперь ты можешь отдохнуть и...

«Бам!» — раздался в пекарне оглушительный звук разбитого стекла.

— ?!

— Якоб и Люд побежали к переднему фасаду пекарни и увидели разбитое окно, осколки которого рассыпались по полу и хлебу на витринах.

— Что это… вообще такое?

На полу лежал камень размером с кулак. Это не несчастный случай. Кто-то намеренно кинул его в стекло.

— Эй, разве это не Милли из церкви? — показал Якоб на фигуру маленькой девочки, бегущей по улице.

Лица её не было видно, но без сомнений, это она. Длинные волосы, особым образом заплетённые в косички, были точно такими же, как и у девочки, ругавшейся на Люда в тот день.

— В этот раз её поступок реально отвратителен… — стоял в замешательстве Якоб.

Люд знал, что Милли ненавидит его, но никогда не думал, что она зайдёт так далеко. Только вот от этой мысли он чувствовал скорее грусть, чем злобу.

— ...

— Ох, Свэн… Ты не поранилась? Не могла бы ты сходить за метёлкой с тряпкой и… — заметил Люд девушку позади себя, но так и не договорил.

— Непростительно...

Тон её голоса бросал в дрожь, и даже Люд, бывший солдат, выживший в несчётном количестве побоищ и кровавых битв, невольно замер, услышав его.

— Мастер… Прошу прощения, но не могу ли я прямо сейчас взять перерыв?

— Ум-м… Ага. М-можешь идти...

Свэн была работницей, а Люд её начальником; в обычных условиях он бы сказал ей «нет» и попросил остаться и убраться, но пугающая мощь внутри неё сделала такой ответ невозможным.

— Тогда прошу просить меня. — неожиданно Свэн ярко улыбнулась и, подняв лежащий у неё под ногами камень, вышла из магазина.

— Люд… Люд? — дергал Якоб пекаря за рукав. — Кто будет обслуживать покупателей? Если ты, то они могут вновь разбежаться.

— Ох, точно! — Люд с мольбой взглянул на мальчика. — Якоб, прошу тебя!

— Не проси ребёнка о помощи!

Будто бы умоляя принять участие в ключевой, самоубийственной битве, Люд просил Якоба о помощи, схватив его за плечи.

Пряча свою неистовую ярость, Свэн демонстрировала Люду натянутую улыбку, пока не вышла из пекарни.

Непростительно!..

Внутри девушки бушевало тёмное пламя, а сама она была на пределе.

«Токерброт» был убежищем Люда Лангарта, а она, преданная слуга, должна защищать его, как и предписывает её военная должность. Но их уже атаковали. Что ещё хуже, из-за этого весь хлеб, ради которого так старался Люд, теперь непригоден для продажи.

Выйдя из пекарни, Свэн немедленно отправилась за Милли. Девочка убегала, между ними уже был разрыв в дистанции.

— Цель в зоне видимости и зафиксирована… Устанавливаю мощность всех систем на тридцать процентов, время действия триста секунд. — Легко вдохнув воздух, Свэн начала обратный отсчёт. — Драй… Цвай… Айн... Нулл!*

В одно мгновение движения Свэн стали слишком быстрыми для человеческого глаза, а сама она исчезла.

Милли бежала, бежала и бежала. Бросив камень в окно, она рванула в город, унося ноги. Она родилась в Органбальце и знала все закоулки и тайные проходы, в которых кто-то вроде Люда легко потеряется. У него попросту нет шанса поймать её.

«Так тебе и надо, поганый вилтийский военный!»

Милли бежала, а на её лице появилась улыбка. Однажды она услышала историю, что Господь за ночь уничтожил целую деревню злых людей*, и с тех пор Милли ежедневно молилась. Молилась от всего сердца. Каждый божий день она молилась об уничтожении Вилтии. Но сколько бы она не молилась, Вилтия так и не исчезла. Даже пекарня так и не пропала. Даже наоборот, в ней появились покупатели.

«Я никогда не прощу, что они забрали моего отца!»

В итоге Милли решила действовать сама.

— Фух, фух, фух… — девочка остановилась в одном из переулков и восстанавливала дыхание.

Странно, но Милли не чувствовала никакого облегчения. Её действия справедливы, это божественное возмездие. Почему же у неё на душе так погано?!

— Фу-у… Фух.

Она знала правду. Знала, что её поступок ничего не изменил. Знала, что пекарь ни в чём не виноват. Знала, что если не будет кого-то ненавидеть, то развалится на куски.

— ...Чёрт. — пробормотала Милли, будто бы задыхаясь. Она чувствовала раздражение. Мир, судьба, её собственное бессилие – её раздражало всё.

— Похоже ты кое-что забыла.

— Э?! — развернулась Милли и увидела перед собой работницу из пекарни.

— Разве это не ваше, фройляйн*? — работница подняла правую руку, в которой держала брошенный Милли камень.

Как она нашла её? Милли изо всех сил старалась выбрать такой путь, по которому кто-то незнакомый с городом не сможет за ней следовать.

«Треск… Хруст… Скрежет» — Милли слушала трещащий звук ломавшегося в руке работницы камня.

«Щёлк» — рассыпался он подобно бисквиту.

— Ой-ёй-ёй-ёй, похоже он достаточно хрупкий, да? А я так старалась держать его аккуратно, словно яйцо. — игралась Свэн с осколками камня в ладони, быстро превращая их в щебень не хуже дробилки.

Девушка ярко улыбалась, будто бы от всего сердца, но в этой улыбке не было симпатии, она не выражала никакой благожелательности. Так улыбается хищник, поймавший жертву и готовый съесть её. А может и не съесть, а помучить.

— Тебе нужно извиниться и возместить ущерб. Це-ли-ком.

Высыпав из ладони остатки камня, теперь уже ставшего песком, Свэн приблизила своё лицо к Милли.

— Е-ек!

Свэн cмотрела на девочку с кровожадностью, с готовностью убить во взгляде. И не просто с готовностью. С яростью, обещавшей ужас, муки и то, что её противник пожалеет о собственном рождении. Такого четырнадцатилетняя девочка вынести не могла. Милли парализовало от ужаса, не моргая она смотрела на Свэн и плакала, не в силах остановить дрожь, рыдания и перестук зубов.

Дети по определению незрелые и телом, и умом, им не хватает чувства справедливости и способности отвечать за свои поступки. Но если ребёнок совершит преступление, то будет ущерб. А как он будет его возмещать? Свэн вот решила потребовать компенсацию у опекуна.

— Простите! — пришла она с девочкой в церковь Марлин за городом.

— Здравствуйте, кто это? Ох, Свэн… Э, Милли?! — удивлённо вскрикнула сестра, увидев Свэн, как котёнка держащую Милли за воротник. Висящая же девочка была напугана и не говорила ни слова. Свэн никак ей не навредила, но Милли очевидно была её пленницей. Удерживать людей в плену запрещено международными законами, и потому Свэн пришла в церковь, чтобы передать преступницу опекуну, Марлин, и потребовать извинения с компенсацией.

— Прошу, входите.

Пока Марлин успокаивала Милли, Свэн ждала в молельне с чашечкой сделанного для неё чая из дешёвой, пахнущей плесенью заварки. Приготовлен он был тоже неприемлемо. Чаю не мог помочь даже испечённый Людом вкусный кекс, так что сделав всего один глоток, Свэн вернула чашечку на блюдце.

— Я искренне извиняюсь за проблемы, вызванные Милли. Я… я полностью возмещу стоимость окна и испорченного хлеба. — Присоединилась к Свэн Марлин и, выслушав от неё подробности поступка девочки, пообещала оплатить ущерб.

— В этом нет необходимости. Уверена, что Мастер в любом случае попросту не обратил бы на это внимания. — Свэн знала, что у церкви было немного денег и легко представляла, как Люд говорит то же самое. Именно поэтому она и считала поступок Милли непростительным. Люд всегда доброжелателен к окружающим, а Милли попросту потопталась по его доброте.

— Тогда как я могу отплатить вам за её поступок?

Раньше Милли просто проклинала Люда, но в этот раз Марлин признавала, что девочка зашла далеко и навредила намеренно.

— Раз так…

«То больше никогда не подходи к Люду.» — подумала Свэн, но удержалась от озвучивания собственной мысли.

— Да? — переспросила Марлин.

— Нет, ничего. — мгновенно ушла от ответа Свэн. Она понимала, что Люд не хочет такого и наверняка почувствует себя несчастным.

— Понимаю, что мои слова прозвучат как оправдание для Милли, но… у неё сложная история и есть причина...

— Я знаю. — наотрез ответила Свэн.

Люд рассказал ей историю Милли две ночи назад.

Пэльф стал целью долгосрочного военного вторжения со стороны северной Августовской федерации. Ещё несколько лет назад Август был империей, но в ходе революции рабочий народ сверг монархию. Предполагалось, что государство превратится в «страну свободы и равенства», но вместо этого стало военной диктатурой и под предлогом «освобождения» соседей начало вторгаться на их территории.

Судя по политике федерации, даже народ там считали расходным ресурсом. У граждан не было свободы мысли и веры, им запрещалось иметь частную собственность, а жителей покорённых земель отправляли далеко на север чтобы «осваивать и развивать» земли. Высылали не только взрослых, даже детей обрекали на столь незавидную судьбу. *

Население Пэльфа восстало против Августа, и отец Милли сражался в ополчении. Желая защитить шанс его дочери на мирную жизнь, он ушёл на фронт и больше не вернулся. А затем...

— Знаешь, да? Пэльф не смог отстоять свою независимость и вместо оккупации федерацией решил стать автономным регионом Вилтии.

Раз пэльфийцы не могли отстоять свой суверенитет, они решили хотя бы сохранить собственную гордость. Только вот для жителей Пэльфа решение стало неудачным. Вилтия нуждалась в буфере между собой и федерацией и приняла предложение Пэльфа, а затем присоединилась к их борьбе с Августом.

— Вилтия официально признала ополчение. Погибший в бою отец Милли стал считаться вилтийским солдатом, а его семье, оставшейся без кормильца, полагалась ежегодная пенсия. — тихим и печальным голосом рассказывала Марлин.

Но Вилтия бросила Милли, и когда Свэн услышала от Люда причину, то остолбенела. Тело отца девочки не нашли, но так как он мог дезертировать, его попросту записали в без вести пропавшие и отказали в пенсии. По крайней мере так сказали Милли. Абсурдная логика. На войне солдат обстреливают танки и артиллерия, их бомбят с воздуха и бросают в бой против вражеской пехоты и «охотников»; редко когда на поле боя находят останки всех павших бойцов. Правда же была в том, что Вилтии не хватало денег, страна с трудом выплачивала компенсацию даже собственным солдатам. На пенсию пэльфийским ополченцам попросту не было бюджета.

— Для Милли это всё равно что назвать её отца трусом. Вилтия не только украла полагающиеся ей деньги, но и честь отца.

Так девочка и возненавидела Вилтию. Она чувствовала обиду, что её отца считают дезертиром, в то время как его тело лежит где-то на поле боя.

Вилтия одурачила и убила её отца, и если бы Милли не обвиняла страну, то не смогла бы вынести подобного. Свэн понимала её, но считала неправильным винить ещё и Люда, но тот просто смирился с отношением девочки.

— Если Милли найдёт волю к жизни в ненависти ко мне, то я не против. — сказал он Свэн с тоскливым взглядом на лице в ночь после визита в церковь. — Но если… если однажды она съест моего хлеба и назовёт его вкусным, то ничто не сможет сделать меня счастливее.

Люд верил, что такой день настанет, он верил, что хоть время никогда и не исцелит их раны полностью, они смогут как-нибудь помочь друг другу.

— Я понимаю, как много у вас трудностей, но…

Сейчас, в церкви у Марлин, Свэн вспомнила о случившемся вчера в шахте. Должно быть для Люда было очень тяжело убеждать шахтёров, что в хлебе нет яда и что они могут выкинуть его, хотя Люд и вложил в выпечку всё, что только имел. И как больно ему было, когда ребёнок, которому он так хотел помочь, бросил камень в окно его пекарни.

— Разве это даёт ей право винить кого-то, кто и сам едва держится на плаву? Он ведь никого не просит о помощи… она жестока… к нему...

Если Люд попросит, то Свэн устроит кровавую бойню для всех, кто обидит его. Но он точно так не поступит. Он даже не станет уворачиваться от брошенного в него камня, будто бы расплачиваясь за убийства людей. Но ведь была война, он следовал приказам, и как патриот убивал ради своей Родины.

Свэн поникла головой и начала хныкать, только вот слёзы не капали. Она умела выделять воду для увлажнения глаз, но не могла плакать, выделяя жидкость в ответ на эмоции. Пока не могла.

— Вы… Вы же любите Люда, да? — спросила Марлин, взглянув на девушку.

— ...Что?! — с шокированным взглядом подняла голову Свэн. — Ни в коем случае! Я бы никогда не посмела быть столь наглой!

Свэн была щитом, бронёй и мечом Люда, и смысл её существования заключался в служении ему.

— Пожалуйста, не говорите подобного! Я не более чем инструмент Мастера...

Отвечая, Свэн осознала, что её голос дрожит. Инструмент не может влюбиться в своего владельца, но...

— Вы чувствуете боль Люда сильнее собственной потому что он вам дорог, верно? — казалось, что взгляд Марлин видит глубочайшие части души Свэн.

Сама же девушка считала, что Марлин увидела её невероятную самоотдачу в работе на Люда и поверила в ненормальную привязанность к этому нелепому парню. Тем не менее, слова сестры задели чувства Свэн, о существовании которых она и не подозревала.

— ...Я пойду. — встала девушка, споткнувшись о край одной из церковных скамеек.

— Свэн, с вами всё в порядке? — бросилась к ней Марлин, но та резко выпрямилась и пошла прочь.

Стоит сейчас хоть раз её коснуться и она упадёт, поэтому она в одиночестве как можно быстрее вышла из церкви.

— Вы не правы… я просто… ради капитана… — шептала она сама себе, слепо двигаясь вниз по улице.

Она желала лишь чтобы Люд был счастлив, но так ничего для него и не сделала, вместо этого стремясь к собственному счастью.

Это невозможно. Её приоритеты неверны. Ещё раз споткнушись, Свэн упала и не смогла найти в себе энергию, чтобы встать.

Она не нуждалась во сне и бывала без сознания только во время технического обслуживания. И даже тогда она могла по собственной воле контролировать своё включение и выключение. Но сейчас Свэн лишилась чувств, будто бы провалилась в сон.

Очнувшись, она оказалась посреди чернильно-чёрной темноты, но само её тело продолжало спать.

«Странное чувство» — подумала Свэн. — «Должно быть так и выглядят сны»

— Ерунда…

Не в силах пошевелить губами и прошептать, мысленно сказала она сама себе.

Сны – это нечто, что видят люди. Но Свэн не человек. Что же тогда с ней происходит? Аномальные мысли и некорректная работа мозга?

— Ой, вот так неожиданность. Я думал потомки той девчонки давным-давно исчезли. — неожиданно кто-то обратился к Свэн.

Ни одно из её чувств не работало: ни зрение со слухом, ни обоняние с осязанием, но она определённо ощущала голос. Или не голос, а скорее проходящую сквозь неё волну, будто бы теплые, яркие солнечные лучи превратились в звук.

— Хм… но похоже ты сотворена немного иначе. Делают же люди глупости… Использовать такой способ чтобы дать жизнь существу с кровью той девчонки в венах.

Свэн совершенно не понимала, о чём речь и даже хотела рассмеяться.

У неё нет крови.

— Нет-нет, я не это имел ввиду. — заметил голос, будто бы читая мысли Свэн. В нём не было злобы, скорее он просто пытался объяснить ситуацию. — Ладно, всё в порядке. Ты пока ничего не понимаешь, есть ли тогда смысл рассказывать? Но контракт – это контракт. У тебя всё ещё впереди.

«Правда?» — Свэн совершенно не понимала, о чём говорит голос. Что он вообще такое? Свэн уже серьёзно подозревала в себе неисправность.

— Рано или поздно ты всё узнаешь. Хотя нет, это не важно… Я с огромным интересом буду смотреть, кого ты в итоге выберешь.

Голос исчезал, а сознание Свэн вновь начало тонуть во тьме.

— Мы ещё встретимся, моя...

Но так и не услышав последние слова, Свэн вновь потеряла сознание.

Тем же днём в «Токерброте».

Благодаря общительности Якоба Люд смог управиться с делами и закрыть пекарню, хотя покупатели, пришедшие увидеть Свэн, ушли расстроенными. Сама девушка так и не вернулась. Когда мальчик ушёл домой, Люд в одиночестве присел и уставился в закрытое бумагой окно, с тревогой ожидая возвращения Свэн. Он знал, что с ней ничего не произошло, но так же он знал и то, что она едва может сдерживать себя, если вобьет себе что-то в голову.

«На вид спокойная, но со взрывным характером. Прямо как...» — вспомнил он о своей любимой машине, которую пилотировал в армии.

Все «Охотники»в подразделении Люда снабжались бортовыми ИИ-помощниками, но его собственный ИИ, Авэй, вечно беспокоилась о нём. Когда он получал травму, то она всегда громко просила его пройти проверку на целостность важнейших органов.

«Люди могут получать тяжёлые раны и даже не подозревать об этом» — отвечала Авэй на уверения Люда о несерьёзности травм и приводила как доказательство сохранённый в её памяти список прецедентов.

«Странно… Вроде беспокоюсь о Свэн, а думаю о том ИИ...» — на лице пекаря появилась кривая улыбка.

Люд взглянул на часы. Наступила ночь. Поначалу он не побежал за Свэн так как не мог оставить пекарню, но теперь он собирался пойти искать её.

— Хм? — кто-то стоял перед дверью.

— Мистер Люд Лангарт? — вместо Свэн слегка приоткрыл дверь и позвал его почтальон средних лет в тёмно-синей форме. — Вам письмо.

Передав Люду коричневый конверт, мужчина поклонился и вышел из пекарни.

«От кого же оно может быть?»

Никто не знал, где находится Люд.

Внутри конверта лежали два листа бумаги.

— ?!

Прочитав первый из них, Люд подумал, что над ним шутят. А затем он взглянул на второй.

— ...Ха-ха-ха-ха, аха-ха-хаха! — начал он смеяться.

Он не мог поверить в написанное, не может быть, что это правда.

— Ха-ха-ха... ха… ха… «Шмыг-шмыг...» — Люд был столь счастлив, что еле сдерживался, чтобы не заплакать.

Положив письмо в нагрудный карман он выбежал из магазина. Он просто обязан немедленно рассказать обо всём Свэн. Она будет довольна. Люд знал, что она будет даже радостнее его самого. Он хотел разделить с ней своё счастье.

Разделить? Нет! Вместе их счастье удвоится. Хоть фестиваль Благодарения ещё не скоро, они должны вместе пройтись с танцем по улицам*.

Люд бежал. Бежал, чтобы найти красноглазую работницу «Токерброта» с серебряными волосами.

«Токерброт» располагался на главной городской дороге, а через три улицы от него находилась мастерская деда Якоба с пристроенной к ней хибарой из листового металла. За хибарой же был склад с целой горой ржавого хлама.

— Пока что присядь где-нибудь, а я принесу чаю… Хотя стой! Тут повсюду разлито масло, одежду испачкаешь. — зашли в пропахшую запахами металла и масла мастерскую Якоб и Свэн.

Они встретились, когда мальчик шёл домой из пекарни. Сперва Якоб хотел отчитать девушку за её дневной побег, но увидев бледное лицо и испачканное грязью и листьями платье, он тревожно позвал её.

— Свэн, что такое? Случилось чего?

— Якоб… — медленно и безжизненно обернулась Свэн к мальчику.

Очнувшись, она попыталась вернуться домой, но рядом с пекарней ноги отказывали ей.

— Люд не злится на тебя за побег с работы. Не волнуйся, он ведь просто беспокоится о тебе. Возвращайся, чтобы он смог наконец расслабиться.

Свэн знала, что Якоб говорит правду.

— Свэн… Что-то случилось?

Дело не в этом.

— Я боюсь… Встречи с Мастером.

Слова Марлин вызвали в ней сбой. Нет, они открыли ей глаза. Свэн существовала чтобы помочь Люду с исполнением желаний и сделать его счастливым. Она была его слугой, не более чем инструментом. Таков смысл её жизни. И тем не менее она хотела сделать Люда своим.

Свэн не знала, что ей делать: она боялась как встречи с Людом, так и самой себя.

— Боишься… В смысле боишься его лица? — не понимал Якоб.

— Ни в коем случае! — неосознанно повысила голос Свэн. — Конечно правда, что кто-то считает лицо Мастера пугающим, но на мой взгляд оно очаровательное… хотя, забудь. — вдруг осознала она, что вот-вот снова скажет что-то странное. Она уже ничего не понимала и чувствовала себя ошеломлённой.

— Эй, ну тогда заходи ко мне домой. Тут недалеко.

Так и не подготовившаяся ко встрече с Людом, Свэн кивнула в знак согласия.

Якоб приготовил два кофе.

— Держи. Растворимый, не то что у вас с Людом в пекарне, так что думай о нём как о лекарстве для согрева.

Протянутый Якобом в сколотой кружке кофе был очень горьким, и не смотря на отсутствие лекарства, действительно помог Свэн начать приходить в себя. Теперь она заметила, что несколько дней назад в мастерской работали с тяжёлой техникой.

— Знаешь, поначалу я тебе не доверял. — заговорил Якоб, присев рядом со Свэн и глотнув кофе. — Думал, что возможно ты пытаешься обмануть или надуть Люда.

— Обмануть? — непонимающе переспросила Свэн.

— Разве так думать не в порядке вещей? Именно я предложил нанять работницу, но заведение было на грани краха, владелец – стрёмный тип, и никаких гарантий по зарплате нет — весело рассмеялся Якоб, но на его лице не было ни следа неуважения к Люду. Он скорее звучал как «браток», рассказывающий о своём партнёре.

— А затем появляешься ты, настоящая красавица, и говоришь, что возьмёшься за работу вне зависимости от оплаты. Если честно… то невозможно не заподозрить тебя в каком-то умысле.

Свэн замечала, как Якоб, думая что она не слышит, докучал Люду расспросами о её возможном подозрительном поведении.

— Будь оно так, я бы никогда не позволил твоим планам воплотиться в жизнь.

Кого-то бы смутило, что взрослому нужно разрешение маленького мальчика, но сам он был серьёзен.

— Но вместо этого ты самоотверженно работала для этого добродушного доходяги. Похоже ты просто хороший человек, а потому… спасибо. — склонил голову Якоб.

— О чём ты?! Я же просто делаю свою работу, вот и всё...

Странно. Свэн чувствовала себя счастливой, когда её благодарил Люд, но когда перед ней склонил голову Якоб, она почувствовала себя беспокойно, будто бы по всему телу пробегал зуд. Мальчик был другом Люда, объекта защиты с наивысшим приоритетом, и едва ли расценивался как объект защиты второго класса, чья жизнь и здоровье принимается в внимание лишь во избежание негативного влияния на Люда. На поле боя он был бы гражданским, которого она старалась бы оберегать по мере возможности. И тем не менее, её грудь будто бы горела.

— ...Якоб, а как вы с Мастером стали друзьями?

Они дружили несмотря на разницу в возрасте и пугающую внешность Люда. Дело явно не в том, что они оба вилтийцы.

— Хм-м… Полагаю, что мы впервые встретились, когда он приволок свою развалюху в мастерскую. Я ещё подумал, мол он псих, раз водит такую колымагу.

Приезжий, жуткий бывший солдат, ставший пекарем. Первое впечатление Якоба о Люде было плохим.

— Он мне не нравился. Знаешь, мне вообще не нравятся ни вилтийцы, ни солдаты.

— Но почему… В конце концов ты же и сам...

Якоб – блондин с голубыми глазами и выглядит как настоящий вилтиец. Должно быть родился он в Органбальце. Вилтия и Пэльф совсем рядом друг с другом, тут много жителей со смешанной кровью.

— На самом деле я никогда не видел своего отца, хотя и знаю, что он был вилтийцем. Так что я и в правду чистокровный вилтиец.

— Он погиб на войне? — спросила Свэн, хоть и боялась, что вынуждает Якоба говорить о болезненной теме. Ответ же оказался ещё печальнее.

— Нет, но я и в самом деле ничего о нём не знаю. Моя мать была проституткой.

Якоб так легко говорил об этом, что Свэн сперва подумала, мол у слова «проститутка» может быть другое значение. Но она поняла всё верно. Во время затяжного пэльфского кризиса множество людей бежало через границу в поисках работы, и мать Якоба была среди них. Борясь за жизнь, молодая девушка стала официальной проституткой в военном борделе. И забеременнела.

Когда девушка, отправлявшаяся стать официанткой в берунском кафе, вернулась домой с животом, по городу поползли слухи. Пересуды не утихли и после рождения Якоба, его даже задирали другие дети.

— Поэтому мне и не понравился Люд. Узнав, что он вилтийский военный, я поверил в его хладнокровие и бессердечность.

— Тогда почему? Как так получилось...

Якоб продолжил рассказ.

В один из дней спустя месяц со встречи с Людом, Якоба обижали одноклассники, и в итоге всё вылилось в большую драку Якоба против всех. Вскоре его повалили и начали пинать да топтать, не давая возможности ответить. А затем появился Люд.

— О-о-о да-а-а, с появлением Люда всё резко переменилось! Когда такой гигант навис и зыркнул на нас, то все остальные испугались и разбежались.

— Ох-х. Должно быть… — кое-что пришло Свэн в голову.

По большей части вилтийцы крепкие и подтянутые, но Люд сложен особенно хорошо. К тому же годы военной службы сделали его взгляд угрюмым, а лицо – деревенеющим в моменты нервозности.

— Думаю он хотел остановить драку?

— Я всё гадал, что у него на уме с таким лицом. Это сейчас я знаю, что оно всегда такое, но тогда я серьёзно считал, что Люд собирается убить меня.

Сам Якоб не сбежал с остальными детьми лишь потому что попросту не мог встать. Люд же отнёс его в пекарню и обработал раны. Но даже после этого мальчик ему не доверял. Люд всё ещё оставался вилтийским солдатом, прямо как отец, бросивший его мать. Он ненавидел даже то что Люд касается его, но удара от него Якоб боялся больше, потому и позволил перевязать себя. Затем он осмотрел пекарню и заметил очень аппетитный хлеб на прилавках. Якоб даже засомневался, что его приготовил парень, стоявший перед ним.

— Хочешь попробовать?.. — протянул ему кусок хлеба Люд.

В Якобе проснулась гордость, он чуть не отбросил руку пекарня.

«Думаешь я когда-нибудь приму подачку от вилтийского солдата?»

Якоб достал несколько бесценных для него медяков и бросил их в Люда.

— Я не на столько пропащий, чтобы брать милостыню! Я заплачу за хлеб! — в эти слова мальчик вложил всё своё мужество и гордость.

Его не заботило, если его сейчас ударят. Люд дошёл до той черты, которую Якоб никому не позволил бы перейти.

— И как по твоему Люд ответил мне? — спросил Якоб у Свэн.

— Не знаю...

— Знаешь, поступил он довольно неожиданно. — согнулся и захихикал Якоб. — Он расплакался. Схватил мою руку и заговорил: «Спасибо. Спасибо. Ты мой первый покупатель!»

Свэн изумилась. Получается за месяц с открытия пекарни к Люду никто так и не пришёл. Ещё выходит, что Люд плакал от счастья, он радовался своему первому клиенту, даже если им был маленький мальчик, оказавшийся в пекарне против своей воли.

— Боже… — схватилась Свэн за лоб, лишившись дара речи.

— Ну и я попробовал кусочек. В смысле кусочек хлеба. И чёрт возьми… выпечка этого парня была бесподобной. Когда я сказал ему, что хлеб вкусный, он вновь расплакался и начал меня благодарить по новой.

На следующий день Якоб вернулся к пекарне и тайком заглянул на кухню «Токерброта». Там он увидел залитого потом Люда, час за часом пекущего хлеб для покупателей, которые никогда не придут.

— Знаешь, мать не рассказывает, что за человеком был мой отец, должно быть потому я и начал считать всех вилтийских солдат хладнокровными дуболомами. Но тогда я понял, что есть среди них и парни вроде Люда. Я подумал, что мой папа вполне мог быть похожим на него. Наверняка это неправда, но… — Якоб положил ладонь на грудь. — Может Люд и дурак, но он прямолинеен и тяжело работает изо всех сил.— решительно и гордо говорил улыбавшийся мальчик. — И теперь я наверняка знаю, что половина моей крови досталась мне от кого-то вроде него.

Вокруг Якоба появилась атмосфера благородства и знатности. Он нашёл в себе силу превозмочь тяготы своего неудачного рождения и боль раннего детства, и эта сила стала частью его личности.

— В общем, Люд конечно вилтиец и солдат, но в первую очередь он ведь добродушный идиот, да?.. Потому я и стал его другом. Я ведь, в конце концов, хороший парень. — неловко и смущённо почесал голову Якоб. — Он до глупого добр и беззлобен, и потому я уверен, что он волнуется о тебе. Так что возвращайся и встреться с ним, ладно?

— ...Ладно.

Свэн осознала, что у Люда есть замечательный друг, который ясно видит его добрую сторону. Кружка в её руках уже остыла, но вот в груди что-то потеплело.

— Эй, Якоб, ты здесь?

В дверях появился владелец мастерской, дед Якоба. Когда-то чёрные волосы почти целиком сменила седина, взгляд его был хмурым. Трудно поверить, что хоть капля крови этого человека затесалась в вечно улыбающемся Якобе.

— Приятно с вами познакомиться. Меня зовут Свэн, я работница в «Токерброте». — вежливо представилась Свэн, но как только дед Якоба услышал название пекарни, его лицо перекосилось ещё сильнее.

— Якоб, ты что, снова ходил туда?

— Деда, почему ты так говоришь? Что Люд тебе сделал?

— Молчать! — старик повернулся к Свэн. — Проваливай отсюда! Это моя мастерская!

Дед Якоба ненавидел Люда, хотя учитывая историю рождения его внука, догадаться было нетрудно.

— Приношу свои извинения и откланиваюсь… — покорно приготовилась уйти Свэн, но вдруг маленькая запчасть попалась ей на глаза и она сразу узнала её. Это была соединительная часть цилиндра, сделанная из дешёвого алюминия, и её наличие тут могло значить только одно.

— Простите, сэр… Что это? — спросила Свэн, подняв деталь и показав её деду Якоба.

— Чего? А ну не лапай чужие ве...

— Отвечайте на вопрос! — перебила его девушка холодным, с нотками гнева голосом, от которого и старик, и мальчик съёжились. — Это… это часть трансмиссии Т-3 II. Как тут оказалась такая деталь? Объяснитесь! — потребовала Свэн.

Деталь оказалась частью машины «Северный зверь», стоящей на вооружении Августовской федерации. Свэн множество раз сражалась с такими. Сокрушая и разрывая их на части она видела их устройство и много о них знала.

— Т-3 II… Свэн, что это такое?

— Основная машина бронетанковых сил Августовской федерации… Как её часть оказалась в принадлежащем Вилтии городе?

— Я… Я не знаю! Это ложное обвинение!

На лбу старика проступил пот. Он точно не настоящий злодей, а простой, ничего не знающий гражданский, которому не по плечу обмануть Свэн, даже если он попытается.

— Я ничего не знаю… Мне сказали, что нужно просто обслужить несколько тяжёлых машин.

Свэн смотрела прямиком в глаза старика, но он не мог встретиться с ней взглядом. Голос девушки вновь ожесточился.

— Отставить бесполезные отговорки! Даже если притащить сюда машину абсолютно без вооружения, её невозможно спутать с простой строительной техникой!

Даже дети на вопросы о шалостях придумывают отговорки получше.

— Деда, ты чинишь танки? Не может быть…

Голос Якоба дрожал, будто бы он не мог поверить в сказанное.

Когда два сильных государства противостоят друг другу, они истощают свои ресурсы, а остальные страны бросаются к ним на поживу. Они дают оружие недовольным текущим порядком и учат их сражаться, превращая в раскольников. Те верят, что на их стороне справедливость, хотя на самом деле из них делают простых террористов.

Деда Якоба наняли для обслуживания привезённых из федерации в Пэльф машин, и маленькая деталь стала тому подтверждением. Слова о том, что он не знал, над чем работал, ему не помогут.

— Вы сделали страшную глупость, да? Помощь врагу – серьёзное преступление, в худшем случае за него казнят. Гражданским стоит держаться подальше от того, что они не понимают.

— Они изнасиловали мою дочь! Что мне ещё оставалось?! — заскулил старик, падая на колени. Но Свэн и не шевельнулась.

— Обсудите это с теми, кто за вами придёт.

Чувства одного человека – ничто для огромного зверя под названием «государство», но мало кто это понимает. Одного выстрела достаточно для начала войны, но чтобы закончить её, тысячи солдат стреляют миллионы раз.

— Свэн… Дедулю арестуют? И нас с мамой тоже? — готов был расплакаться Якоб.

— Якоб, я не позволю этому произойти. — заверила его Свэн.

Если что-то произойдёт с Якобом, Люд будет подавлен. Действия террористов также могут поставить «Токерброт» под угрозу, а Свэн любой ценой не допустит такого.

— Якоб, позови пожалуйста военных, дай им этот идентификационный код и делай вид, что тебя обманули. Любым способом убеди их, что ты – жертва.

Свэн быстро настрочила десятизначное число и передала листок мальчику. Это был армейский идентификационный код Люда. Свэн полагала, что военные поверят сообщению от Люда и будут помягче. Всё-таки нет славы в казни одураченного старика. Оставалась всего одна проблема.

— Ладно, мистер...

Дед Якоба осознал собственную глупость и с момента обвинения Свэн, казалось, постарел лет на десять.

— Кто познакомил вас с людьми, привёзшими сюда танк? — немигающим взглядом своих красных глаз давила она на старика.

Мужчину просто использовали, очевидно, что он не член террористической группы. Кто-то достаточно долго живший в городе знал о чувствах старика и смог извлечь из них выгоду – он-то и есть настоящий шпион, затаившийся в городе.

1. ↑Три… Два… Один… Ноль!
2. ↑Похоже на историю о библейском потопе. Правда тогда Бог уничтожил не деревню, а всех людей, кроме Ноя. И длился потоп не ночь. Еще больше похоже на историю о Содоме и Гоморре, городах, которые Господь покарал за грешность и злобу их жителей.
3. ↑Немецкое вежливое обращение к незамужней или молодой девушке. Слово в тексте, кстати, тоже написано на немецком.
4. ↑Время высосанных из пальца теорий и параллелей. Прошлый абзац очень напоминает о Великой французской революции. Её лозунгом была фраза «Свобода, равенство, братство», провозглашённая республика просуществовала всего 12 лет, вплоть до провозглашением Наполеоном французской империи. Миролюбивостью он, к слову, тоже не отличался. Второй же абзац навёл меня на мысль о СССР. Освоение севера (Сибири), отсутствие частной собственности, ссылки, суровое отношение к жертвам среди населения. Войны за свободу я представил как войны за распространение мировой революции. Похоже ведь =/
5. ↑В анлейте Thanksgiving festival. Вообще Thanksgiving – это день благодарения у американцев, почитав о нём я не нашёл никаких упоминаний о танцах и чём-то подобном. Самое близкое – традиционные парады по улицам города. Ниточка весьма сомнительная, так что оставил как есть и не стал мучаться.