— Вы… Вы…!

Кому-то могло показаться, что вампир обращается к Максонгу, который, так или иначе, был королём. Но нет. Внимание Нолла было приковано к Пиаро и Асмофелю. Нолл больше не использовал выражение "жалкие людишки". Вампир был вынужден признать, что человеческая раса не является незначительной. Её сила была слишком удивительной, чтобы сравниваться со скотом.

"Я просто не могу в это поверить…"

Ручной плуг причинил ужасную боль, из-за чего душа Нолла оказалась в настоящем смятении. Он был прямым потомком. Он был сыном великой Шизо Бериаче. В его жилах текла кровь великого демона. Нолл должен был править как абсолютное существо хотя бы в этом серединном мире.

"Но тогда почему это происходит? Неужели на самом деле я — обычное ничтожество?"

Нолл совсем позабыл, что именно люди были той самой расой, которой удалось уничтожить и запечатать наибольшее количество великих демонов.

Таким образом, вампир впал в безудержную ярость, заблокировав трезубец Максонга при помощи Кровавого Щита, а меч Асмофеля — магией крови.

Тем не менее в ходе этого процесса он вновь остался открытым перед Пиаро, в результате пропустил ещё один болезненный удар плугом.

"Почему мне так больно?"

Инструмент, которым был вооружён этот фермер, был слишком неоднозначным, чтобы называться оружием. Его эффективность была достаточно низкой по сравнению с обычным клинковидным оружием. Но каждый раз, когда Нолл пропускал очередной удар, он испытывал ужасную боль. Это сильно злило Нолла. Он чувствовал себя униженным из-за того, что вынужден был страдать от столь странного инструмента.

"Я должен сражаться всерьёз!"

От ударов Пиаро, Асмофеля и Максонга Здоровье Нолла упало до сорока процентов. Таким образом, как и в случае с большинством именных боссов, Нолл перешёл в новую фазу.

Благодаря тому, что в предыдущей битве граф съел большое количество высокоуровневых игроков, его Прямое Подавление перешло на второй уровень и стало куда более мощным, чем раньше. Теперь данная способность позволяла поражать все цели, о существовании которых граф "знал", одновременно с этим снижая их характеристики, а также накладывая эффект страха и молчания. Более того, удвоилась и продолжительность её действия.

— Ух-х…

— Э-э?

И вот, когда граф использовал свой навык, Асмофель и Максонг почувствовали, как задрожали их тела. Так или иначе, врождённую разницу между видами трудно было преодолеть.

— Ку-ха-ха-ха! Думали, всё так просто? Сейчас вы узнаете, что такое настоящий ужас! — воскликнул Нолл, намереваясь переломить ситуацию. Он переливал себе кровь застывших на месте людей, тем самым залечивая раны.

Однако… внезапно в его затылок что-то врезалось, от чего вампир вновь чуть было не рухнул на землю.

— Почему с тобой всё в порядке? — не веря своим глазам, воскликнул граф.

— На легенду такие фокусы не работают, — пожав плечами, ответил Пиаро, — Забыл сказать. На самом деле я не обычный фермер.

— Действительно…! — сглотнув, наконец-то понял Нолл.

Поскольку этот человек сумел выстоять под действием Прямого Подавления, он определенно принадлежал к такой же категории людей, что и Грид. Однако вопрос заключался в том, какой именной легендой был этот человек? Возможно, Пиаро был самым сильным среди них и обладал классом Мастера Меча? Неужели ему, Ноллу, придётся сражаться против нового Мастера Меча?

— И что же ты за легенда? — слегка подрагивая, спросил вампир.

И Пиаро ответил.

— Я…

— …?

— Легендарный…

Гульп!

— Фермер!

— Да * * * ** * * ***!

До того как вампиров выгнали из ада, они сотнями лет использовали злой язык преисподней. Итак, несмотря на то, что Нолл родился в серединном мире, он знал язык демонов, поскольку являлся прямым потомком Бериаче. И подавляющая часть словарного запаса демонического языка состояла из ужасной ненормативной лексики…

И вот, когда Пиаро услышал несколько слов на это языке, его лицо ужесточилось. Естественно, фермер не понимал значения произнесенных слов. Однако Пиаро заметил, что все они очень похожи на те, которые так часто использовали Грид с Хуроем.

— Мне кажется, или… ты только что оскорбил меня?

— И что ты сделаешь?

— Поглумится над твоими мёртвыми родителями! — раздался голос со стороны.

— Что?!

Это было уже слишком. Даже великие демоны не упоминали чужих родителей.

— Вы, люди, — вот кто настоящее порождение зла! — воскликнул граф, попеременно глядя то на Пиаро, то на Хуроя. Этот человек уже несколько раз оскорбил память великой Шизо Бериаче. Нолла попросту выводило из себя то, что с ним обращались, будто с какой-то дворовой собакой.

— Это непростительно, ты, * * ** * *** * * ** * ***! — воскликнул граф.

— … Если в будущем тебе придётся работать со мной в поле, придётся отучить тебя от этой скверной привычки, — проговорил Пиаро, испуская убийственные намерения. Впервые после битвы с великим демоном Белиал у него было столь свирепое выражение лица. Его импульс, казалось, способен превратить Нолла в лепешку. Но в действительности всё было не так просто. Граф вампиров обладал высочайшими врожденными характеристиками, тогда как Пиаро уже потратил Измельчение и Обречение на Погибель. Кроме того, Максонг и Асмофель находились в подавленном состоянии, а потому не могли поддержать своего товарища.

"Этот парень действительно хорош. Но неужели он верит, что сможет победить меня в битве один на один?" — успокоившись, подумал Нолл.

Он вполне мог добиться победы над этим противников. Тем не менее вампир кое-что не учёл. Он был так сосредоточен на Пиаро, что забыл о существовании целой армии врагов!

— Очищение!

— А-а?

За последние несколько секунд Святая успела восстановить союзные войска, попавшие под действие Прямого Подавления. И в эту же секунду Асмофель с Максонгом произвели успешную атаку по Ноллу, тогда как Пиаро использовал Свободное Земледелие и нанёс ещё один критический удар. Тем не менее на этом всё не закончилось.

— Огонь!

Фьух! Фьух-фьух-фьух!

Элитные солдаты Рейнхардта начали обстрел вампира. Благодаря Очищению Руби они преодолели свой страх и наконец-то стали действовать.

Также к битве присоединились и слегка запоздавшие Ладен с Беном, в результате чего вампир получил несравнимо большее количество урона, чем раньше.

— Ах вы, мелкие букашки!