10 МАЯ, 1925 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ

Магический майор Таня фон Дегуршафф продвигается с угрюмым выражением лица. Нет, она вынуждена продвигаться. Как имперскому солдату, ей следует получать удовольствие от атаки вглубь вражеской территории с избытком эмоций, но у Тани на уме лишь естественное человеческое желание не умереть.

Наверное, для вынужденной атаковать по стечению обстоятельств такая мысль неизбежна. Умело применяя формулы и разрывая врагов на кровавые ошмётки, Таня выкладывается на полную, так что, по крайней мере, внешне она — абсолютно бесстрашный полевой майор, возглавляющая атаку.

— Рассредоточиться! Рассредоточиться!

— 4-й, Лис Три, Лис Три!

— Твою мать, 13-й подбит!

— 1-й — 10-му и 11-му. Прикройте его! Затем поторопитесь доставить его в тыл!

Это — радиообмен её воинской части. Солдаты не так спокойны как обычно. Не такая уж и редкость для них — говорить расстроенным голосом во время операции, но вот перепалка напряжёнными, безумными ругательствами необычна для бывалого 203-го воздушного магического батальона.

— Тем не менее, не так уж это и удивительно, — смотрит она вверх в небо и погружается в мечты о том, как мутузит голову Существа Икс кулаками.

Если Бог существует, он должен быть некой сущностью без гибкости мышления, вроде злого компьютера, — на этой мысли она заставляет себя заблокировать любые умственные усилия, которые не способствуют выживанию на поле боя, и сосредотачивается на боевых манёврах.

Небо переполнено снарядами, слово «забито» тут и близко не подходит. Будто проливной дождь или град, железо вместо того, чтобы падать сверху, выстреливается с земли. Просто тонны железа. Поистине зверское количество железа припадает на одну цель. Если этот непрекращающееся зарево перестрелки во тьме символизирует человеческую деятельность, тогда могу заявить, что цивилизация развивалась отчасти в совершенно неправильном направлении.

Ад находится на Рейне. Сегодня тут проходят испытания чистилища.

Именно здесь человеческая жизнь стоит меньше всего. Нет, минимальная цена обновляется ежедневно после достижения нижнего ценового лимита на этой ближайшей к аду станции. Именно здесь бог мёртвых и злые духи набивают капитал. Мир, где человеческие жизни обесцениваются ужасающими темпами по отношению к свинцовым пулям. Чистилище, где грань между жизнью и смертью тоньше всего.

Выдающиеся маги — не исключение из данного правила. Маги испуганы чисто внешне, но Рейн — кладбище и для них.

— Фея 01 — КП, мы полностью окружены. Долго не продержимся. Какова обстановка?

Только маги испытывают трудности с нанесением повреждений на высоте восемь тысяч футов. Для истребителей такая высота даже довольно-таки комфортна.

Вдобавок разрывные снаряды, которыми стреляют по этим самолётам, и плотная завеса зенитного огня могут с лёгкостью убить мага.

Маги устанавливают магические стены примерно на расстоянии метра от тела в виде защитных плёнок.

Если это их защитит, то они нисколечко не пострадают. Но пусть и магические, эти стены не такие уж и прочные.

Самый мощный одиночный выстрел, от прямого попадания которого может защитить защитная плёнка — 12.7-мм.

Разумеется, все маги немного различаются, но при атаке со сплошным поражением даже лёгкое стрелковое вооружение способно ослабить и пробить защитную плёнку. Если сосредоточиться на защите и влить в неё больше ресурсов, плёнка может выдержать примерно до 40-мм.

Даже предположив такой уровень защиты, невозможно выдерживать прямые попадания крупнокалиберных снарядов. К тому же при их попадании маги могут оказаться контуженными и неспособными положиться на скорость для уклонения.

В качестве последнего средства маг может наложить прямо на собственную плоть оборонную оболочку подобно броне, такой же крепкой, как можно подумать. Но поскольку от закона сохранения импульса никуда не деться, сотрясение от удара всё равно будет.

Даже будучи рассеянным, сотрясение внутренних органов от прямого попадания 120-мм сделает мага беспомощным. Даже если ему повезёт, и он лишь потеряет сознание, то всё равно упадёт. И большинство из них, скорее всего, превратятся в фарш на месте падения.

К добру или нет, моя сфера, Элиниум Модель 95, способна отразить снаряды вплоть до 88-мм своей защитной плёнкой. Теоретически она также может создать оборонную оболочку, выдерживающую снаряды калибром вплоть до 120-мм. Я не горю желанием проверять это.

Только исследователи захотят проверить бронежилеты в реальном бою. А люди, вынужденные использовать их — никогда.

К тому же когда моя сфера блокирует выстрел, фактор высокоплотной интерференции рассеивается в округе и затрудняет использование магии в обширной области. Данным эффектом можно воспользоваться, чтобы сделаться почти необнаружимой. Проще представить это как установку радиоэлектронного подавления на полную катушку.

Наверное, ночью чрезвычайно трудно заметить летающие объекты при помощи оптических приборов.

Разумеется, поскольку она так похожа на меры радиоэлектронной борьбы, интерференция служит явным индикатором сама по себе.

Раз радар засвечивает, то там, очевидно, что-то есть.

Таким образом, ситуация не годится для скрытных манёвров.

Однако если нас обнаружат, но не смогут засечь, то наводящиеся снаряды или залповый огонь не будут представлять угрозы, так что прорваться на высокой скорости и слегка их потрепать — отличный плащ-невидимка.

Его огромный, критически важный побочный эффект — мои психологические страдания, но я ничего не могу с этим поделать.

— Вторая фаза сейчас завершится. До тех пор, пока не будет дан приказ на третью фазу, каждому подразделению следует продолжать обозначенные оперативные манёвры, — зашумлённое радиосообщение.

Он не только закодирован, этот радиообмен между магами посредством сфер использует особый формат с направленными волнами. При помощи этой системы едва ли можно вести разговор, поэтому на деле она служит лишь для практичной связи.

Оставшаяся в воздухе высокая плотность магии создаёт пронзительный шум.

Ненавижу, что мы обязаны снять наблюдателей Республиканской армии, когда нам неизвестны даже позиции своих солдат. В конце концов, мы служим арьергардом, выступающим — или, скорее, врывающимся — на вражескую территорию.

Как только весь ТВД зашевелится, и начнутся крупномасштабные манёвры, важно будет скрываться. Хоть мы и отступаем под покровом ночи, независимо от того, как это прошло бы с дивизией, проводить такое с группой армий — совсем другое дело.

Сколь бы мобильной и оперативной моя группа превосходных магов ни была, численности наших сил недостаточно, чтобы охватить всё пространство Рейна.

А с одним слегка недоукомплектованным расширенным батальоном обычные методы были бы невозможны.

Вот поэтому-то у нас и имеется этот отвлекающий план — используя разведку боем, убедить врага, что мы затеваем наступление. Генеральный Штаб заключил, что будет невозможно скрыть активизацию железнодорожной сети, сопровождающую крупномасштабные манёвры в ТВД, поэтому они, наоборот, намеренно распространяют дезинформацию о ней: «Империя перемещает припасы и войска, готовясь к крупному наступлению».

Если бы я не слышала об этом, когда встретилась с генералом фон Зеттюром, то и сама бы поверила — настолько много усилий они вложили в эту утку.

В столице офицер по связям с общественностью сослался на «крупномасштабную операцию», пусть и в неофициальной обстановке.

Ходили слухи о «крупной операции на Рейнском фронте».

А также припасы спешно перевозились туда-сюда по железной дороге. Это — хитрое масштабное отступление, разработанное, чтобы выманить и уничтожить врага. Нам необходима уйма материально-технических ресурсов. А доклады по Арину тщательно цензурируют.

Благодаря этому мы даже самых информированных людей убедили в том, что движение с имперской стороны — это подкрепления для подавления восстания в Арине. Империя, краснея, признаёт, что ей не удалось успокоить ситуацию. Те части истории, которые не смог сдержать строгий приказ молчать, превратились в слухи о том, что контроля удалось достичь лишь для вида. Жёсткий план обманом заставляет людей поверить в ложь.

У нас недостаточно данных, чтобы предугадать, как это воспринимает Республика, однако люди склонны верить в то, во что хотят верить, поэтому, полагаю, мы можем рассчитывать на некоторые результаты.

Даже так, она, скорее всего, подозрительно относится к тому, что Империя, предположительно испытывающая проблемы с тыловым обеспечением, начинает отчаянное наступление ва-банк. Но не могу поверить, что мы и в самом деле надули её даже при всех её подозрениях.

Уловка сработала блестяще, и Республика, похоже, даже насторожилась насчёт нашего отчаянного наступления. Самые элитные маги Имперской армии провели разведку боем на беспрецедентно глубоком уровне и встретили внушительное сопротивление Республиканской армии, в точности как Империя и хотела.

Посему Таня со своим батальоном, изображающая отчаянное нетерпение Имперской армии, должна вытащить эту миссию обманной разведки боем, невзирая на потери.

А доклад о том, что Республиканская армия начеку насчёт глубокого проникновения разведки боем стал музыкой для ушей членов Генерального Штаба Имперской армии. — Они купились на это, — подумали они, успокоенные хорошими новостями, — и теперь отступающим войскам не придётся беспокоиться о том, что им надерут зад.

Может Таня и штабист, но она сражается за свою жизнь на поле боя и думает об ужасных вещах вроде улыбки на лице Существа Икс.

Чтобы не дать врагу выяснить, что это уловка, батальон вынужден проводить эту миссию разведки боем, невзирая на жертвы.

203-й воздушный магический батальон растянут вдоль фронта, служа приманкой и прикрытием для отступления, дабы враг не осознал, что наши отходят.

Позади нас они, вероятно, изо всех сил стараются переместить неуклюжие полевые орудия в тыл. Как только эта фаза завершится, отступит пехота. Полевые инженеры уже поставили западню. Мы рассчитываем, что перемещение будет завершено в пределах нескольких часов. Посему моя воинская часть застряла под вот этим обстрелом, выигрывая нашим время.

Задача разведки боем, столь часто проводимой на этом фронте — выяснить позиции сил врага и его оборонительные приготовления. Поскольку обе стороны рассматривают разведку как знак надвигающегося крупного наступления, тот, против кого она проводится, скорее всего, отдаст приоритет сокрытию собственных войск и не станет перемещать резервы агрессивно.

Раз это выиграет время, необходимое отступающей Имперской армии, Таня и её батальон обязаны начать атаку. Вот что им приказано делать.

Разумеется, для того, чтобы не позволить нам собрать разведданные, Республиканская армия тепло приветствует нас плотным зенитным огнём. Вдобавок, поскольку мы столкнулись с перехватом так далеко от базы, наши шансы на безопасное возвращение будут не особо высоки. Фактически, показателем того, действительно ли это разведка боем или нет, служит количество потерь атакующей стороны.

— Фея 08 — Фее 01. Я подбит. Намерен отступить.

Выбывание из строя парня, летящего рядом со мной — отнюдь не редкость. Что до эффективности собственно вражеского перехвата, пока мы засвечиваем их радар, у них нет ни шанса использовать залповый огонь.

Напротив, при наличии умелых операторов РЛС, корректирующих огонь, они, скорее всего, смогли бы вести перехват куда эффективнее.

Но Республиканская армия, склонная полагаться на радиолокационное наведение и залповый огонь магов, ужасна в визуальном бою.

Основная причина того, что мы всё равно получаем урон — сугубо количество железа, которым они забрасывают нас.

Даже паршиво нацеленными выстрелами можно попасть при достаточном их количестве. Это попросту ужасно.

…Глядя на это расточительство, я осознаю, что мне следовало скупать акции компаний по производству боеприпасов. Нет слов, чтобы описать, как я сожалею об этом просчёте.

Пусть они и расходные материалы с низкой единичной стоимостью, а посему не особо прибыльные, если ими вот так разбрасываются, то производители, должно быть, гребут деньги лопатой. Я вкладывала жалование в природные ресурсы, думая, что прибыль на боеприпасах склонна оставаться низкой, но это, пожалуй, было ошибкой.

— Это 01, поняла. 06, 09, прикройте его. Я пальну два выстрела, так что отходите за это время.

Сделанного не воротишь. Обдумывая вывод, сделанный мною ранее, я решаю, что должна намотать на ус то, что узнала.

Вот она, моя конструктивная ориентация на будущее. Важно всегда иметь позитивный настрой.

Так или иначе, прямо сейчас мне необходимо заполнить дыру, оставленную моим раненным подчинённым. Само собой, будет лучше, если я смогу избежать опасности. Так правильный ли поступок — не прикрывать его из-за боязни опасности? К несчастью, ответ — «нет».

Дилетанты склонны бояться любой опасности, которую видят. Они беспокоятся, что если что-нибудь сделают, то случится нечто ужасное, поэтому застывают на месте.

Итак, дилетант опасается, что выстрелив, выдаст своё местоположение. Конечно, может он и прав в том, что некоторая опасность существует. Но всё равно это лишь ход мыслей дилетанта.

Если ты не делаешь ничего, значит, теряешь возможность сделать что-то.

Чего люди должны бояться больше всего — так это упустить прибыль. Если я в данной ситуации предложу отступающему эскорт, то присоединю к нему двух своих подчинённых в качестве прикрытия. Таким образом, у нас имеется группа из трёх человек. Даже если я пальну два выстрела для прикрытия, в небе всё равно полно прожекторов и дыма от разрывающихся снарядов. Сомневаюсь, что кто-то заметит пару выстрелов посреди всего этого.

Раз уж на то пошло, я могу рассчитывать, что двое сопровождающих вызовут отличную реакцию в качестве приманок. Иными словами, внимание врага сосредоточится на них, пока они отступают. Если я, взяв на себя небольшой риск, смогу избежать опасности, тогда, естественно, это рациональный выбор. И у них есть неплохие шансы добраться до безопасной зоны, так что, говоря в терминах теории игр, это не так уж плохо. Это не игра с нулевой суммой, в конце концов.

Чудеснее всего то, что если я отправлю приманки под предлогом предоставления прикрытия отступающему солдату, то смогу извлечь выгоду для себя, одновременно заботясь и о подчинённых. Шансы на то, что подбитый идиот будет спасён, возрастут. Вот он: обоюдовыгодный сценарий.

— Командир, это слишком опасно.

Само собой, мои люди — профи, так что они осознают опасность. Они не хотят служить приманками. Это опасно. Я прекрасно понимаю, почему они захотели выразить протест.

— У нас нет выбора. Время поджимает. Сделайте это.

Но ой, какая досада. Нет, мне, наверное, следует сказать, счастье — для меня. Это армия, а я — старший командующий офицер для своих солдат.

Разумеется, когда она вспоминает, что в первую очередь, основная причина, по которой она застряла тут, страдая — потому что это армия, то сожалеет. В столице её непосредственный начальник генерал фон Зеттюр строго, в письменной форме, приказал ей действовать под личным командованием генерала фон Рудерсдорфа.

Приказ пришёл сверху официально, в соответствующем порядке. Иными словами, поскольку у меня есть приказ от генерала фон Рудерсдорфа, то мне не остаётся иного выбора, кроме как принять его и служить тут прикрытием для отступления. Этот мир весьма просто понять.

— Это напряжённая миссия, но я знаю, что она тебе по плечу.

— Верхи очень сильно рассчитывают на тебя.

Уверена, он лучше всех умеет затыкать рты в мягкой манере. Должно быть так и есть, раз уж мне не удалось уговорить его внять моим возражениям. Возможно, это недопонимание, но лучше быть пессимисткой и готовиться к худшему.

Итак, как только подготовлюсь, словно пессимистка, стану оптимисткой. В идеале я хотела бы выстроить с Генеральным Штабом обоюдовыгодные отношения. В первую очередь, не думаю, что у меня плохая репутация в качестве штабного офицера.

— Тогда существует весьма большая вероятность того, что меня туда отправили, исходя из военной необходимости, — прикинув это, Таня слегка ухмыляется, — да, возможно, я зря так сильно переживала.

Наверняка это просто мои начальники хотят вырваться из нынешнего положения на войне. Как только представится возможность, хочу снова поработать с обоими генерал-майорами. Если возможно, мне бы хотелось переговорить с ними. Разумеется, сперва я должна выбраться отсюда. Будущее важно, но прямо сейчас, выживание куда важнее.

Я быстро заряжаю интерференционную формулу из вычислительной сферы в пулю. Я устанавливаю перед своими солдатами оборонную оболочку, чтобы защитить их от абсурдного количества выстрелов, летящего в нас.

Перекрывая линию огня, я временно обеспечиваю им укрытие. Другими словами, даже кретины-Республиканцы смогут понять, что я использовала интерференционную формулу, чтобы воздвигнуть некое подобие стены, блокирующей их выстрелы. Естественно, они осознают — позади неё что-то есть.

И на том этапе большая часть града пуль будет нацелена туда.

— 01 — 06-му и 09-му. Шевелите булками. Она долго не продержится.

Как бы там ни было, если приманки двигаются слишком медленно, то и просуществуют недолго, однако мне необходимо привлечь внимание врага к чему-нибудь кроме меня.

— Пошёл, пошёл, пошёл!

— Вас поняли, удачи.

— Ага…храни вас Господь.

К своей досаде, вместо «пусть вам всегда сопутствует удача» или чего-то вроде того я говорю какую-то непонятную ерунду о защите Господней. Мне хочется плакать, но без Элиниум Модель 95 мою защитную плёнку снесёт в мгновение ока, и я буду уничтожена, с оборонной оболочкой и всем прочим.

В определённом смысле, Существо Икс — как потребительский кредит. Мне не хочется занимать и не следует, но я вынуждена. Ааа, выкуси.

Единственное оружие, способное перехватить нас на высоте восьми тысяч футов — зенитные пушки, но если в меня попадёт одна из них, добром это не кончится.

— КП — «Фее». Доложите о потерях и положении.

— Фея 01 — КП. Половина из нас уже вне игры. Пока что мы достигли половины запланированных цифр. Ищем тот оружейный склад Республиканской армии, но не можем найти.

Благодаря этому даже мой батальон крутых магов теряет много людей. Никто не погиб, но, вероятно, немало из них никогда не вернутся на фронт. Я рада, что была честна насчёт «постоянной опасности», когда производила набор.

Если бы меня обвинили в недобросовестной рекламе, я предала бы первый принцип продаж, рождённый современной эрой: честность. Я не такая дура, чтобы считать, что могу провести рынок, крича о «неправильной маркировке». Нехватка веры в трастовую экономику ужасает, просто ужасает.

Блин, полагаю, мне стоит вздохнуть с облегчением. А может мне стоит сокрушаться, что лишь из-за подрыва завода в Дакии все расслабились и убедили себя в том, что если кто и сможет разнести вражеский склад боеприпасов, так это 203-й воздушный магический батальон?

— Это КП, вас понял. 01, у меня для вас плохие новости.

Не то чтобы я верила в удачу, но припоминаю, что мои предшественники подчёркивали её как фактор. По-видимому, когда великий Мацушита* набирал людей, то спрашивал, удачливы ли они или нет. До того, как меня бесчеловечно отправили в этот безумный мир, я этого не понимала.

Но теперь понимаю. Может, это лишь вопрос теории вероятностей, но удачу стоит исследовать.

— Что там?

— Группа магов размером с батальон на максимальной дальности действия наших радаров быстро приближается к Рейнскому фронту. Не подпускайте их до окончания фазы три.

— …Фея 01, вас поняла. Мы будем сдерживать их. Что-нибудь ещё? — подавляя бурлящую ярость, я еле-еле удерживаю деловой тон. Они это говорят так просто.

Может, я и сказала «сдерживать их», но мы, по сути, проводим разведку боем силами двух рот. Мы не в тесном строю. Вдобавок, один лишь пролёт над укреплёнными позициями потребует от нас много сил.

Напротив, перехватывающая сторона полна энергии. Воздушное пространство, в котором мы летим над огневыми позициями, для них родное, так что пока их непредумышленно не подобьют, беспокоиться о таком им не придётся.

Для их нервов это, должно быть, куда легче.

Мы, может, и элитная группа, но сомневаюсь, что наши противники из тех, что бездумно говорят «есть, сэр», получая приказ перехватить нас.

В конце концов, они — батальон, который наскребли с поверхности, чтобы помешать нашей разведывательной миссии.

Само собой разумеется, что они — отборный отряд. Я не хочу умереть, наивно веря в то, что мои враги — кретины. Единственный способ выжить — готовиться, словно пессимистка.

— Вам разрешается немедленно прервать свою миссию разведки боем.

А затем, хм, интересная штука — иметь разрешение.

Разрешение прервать миссию вот так дают нечасто — это факт. Наверняка сейчас, когда нам дали приказ сдерживать врага, если отступление проходит по графику, то прерывание этой миссии — один из вариантов ограничить дальнейшие потери.

Поэтому для начальства кажется рациональным позволить его. Но хорошенько подумаем об этом. Я определённо не отступлю. Или, скорее, небольшое размышление говорит мне, что военная практичность — это ловушка.

Если кто-то предлагает мощёную дорогу прямиком в ад, пусть даже с добрыми намерениями, то будет куда безопаснее свернуть и проехаться пустошью.

— …Надеюсь, это не потребуется.

Я не дилетантка. Как особа с экономическим складом ума, ценящая рациональное мышление, я проходила через тренировки не просто так. Я не была создана по спецификациям некоторого несговорчивого субъекта вроде Существа Икс. Могу поклясться в этом честью разумных победителей эволюции, выживших, как самые приспособленные — «Гомо сапиенс».

— Что? Что ты имеешь в виду?

— Суть разведки боем — узнать возможности вражеского перехвата. Если мы прервём её сейчас, то рискуем раскрыть, что задача нашей миссии — ввести в заблуждение.

Если хитрость с сокрытием отступления при помощи разведки боем раскроют, арьергарду придётся выигрывать время и стоять до последнего. Если нам не удастся выиграть время, это конец. Ныне организованное отступление сухопутных войск обратится в хаос, и их растопчут.

По данной причине мы должны колебаться даже передавать подобный разговор, пусть он и шифруется.

Единственный выбор для Тани — дать всем им продолжить скорейшее отступление. Вероятно, приказавшая сторона скомандовала бы арьергарду выигрывать время, даже если тому пришлось бы за это буквально лечь костьми. Будь я на месте отдающего приказ, то тоже не колебалась бы так поступать. Это логично. Если и имеется проблема с данным планом, она в том, что это приказывают мне. Черт подери.

Так или иначе, увести этот батальон лишь для того, чтобы вся Республиканская армия на Рейнском фронте гналась за нами — куда тупее.

Иными словами, учитывая риск, мы можем лишь оставаться на месте. Я из тех людей, которые знают, что не инвестировать из-за страха перед крохотным риском — дурость. Самое главное — прибыльность.

— Поскольку мы не можем дать им обнаружить это, пока фаза три не завершится, единственный имеющийся у нас вариант — вынести это подразделение перехвата и продолжить свою миссию.

— …Вас понял. Скажу им, чтобы двигались как можно быстрее.

— Спасибо. Храни вас Господь.

В конечном счёте, меня успокаивает, что КП идёт навстречу. Честно говоря, это так сурово. А теперь, ради выживания, я стану смелой и сделаю всё возможное, чтобы не проиграть этому аномальному миру.

Я не намерена жертвовать собой ради приказа, я должна продолжить полёт даже после того, как больше не смогу сосредоточиться, а моя воля будет почти сломлена. Я сражаюсь за свою жизнь, и этим всё сказано.

— Ладно, все солдаты, внимание. Нас направляют в бой против магов. Преподадим же урок дуракам, бросившим нам вызов.

Блин. Вы могли наслаждаться перерывчиком в тылу, однако пришли бросить нам вызов? Лично мне трудно одобрить подобное отношение, ведь я знаю, что неоплаченные сверхурочные не особо повышают производительность труда. С чего бы вам по собственной инициативе вступать в такое геморное сражение?

Я — миролюбивая особа, так что это доставляет мне боль. Наверняка нет никого, кто любил бы людей больше меня. И тем не менее. Редко кому приказывают убивать их столь же часто, как мне. Как рациональной, мыслящей личности, мне было бы неловко проклинать свою судьбу. И всё же, ощущаю какую-то абсурдность.

Кажется, будто чванливая рожа Существа Икс вот-вот появится где-то у меня в подсознании, со всей самовлюблённостью трансцендентного бытия. О Боже, если ты существуешь, ты точно конченый ублюдок.

Обстоятельства и впрямь складываются не так, как хотелось бы. Я лишь хочу жить спокойной жизнью.

В этот день ничто не выглядело особо необычным. Любой сказал бы так: «Это был нормальный день». Нет, это был нормальный район боевых действий.

Если что-то и выделялось, так это что там присутствовало несколько военных наблюдателей из Содружества для укрепления дружественных отношений. Но этого недостаточно, чтобы считаться отклонением, когда эмоции у всех на нуле.

После беседы за обедом с большими шишками, ревизоры под руководством одного из наших офицеров начали свою инспекцию. Хорошо это или плохо, но солдат подобное не интересовало. Они настолько устали, что им было плевать, поэтому они выкинули это из головы и отправились спать.

В тот момент третий магический батальон 22-й дивизии Республиканской армии уже набирал высоту. Будь то сон на земле или полёт в небе, солдаты хранили верность своему долгу… Для нас, магов, поднявшихся по приказу на срочный вылет, защита крепкого сна братьев по оружию — часть работы.

Миссия заключалась в уничтожении батальона, дерзнувшего провести разведку боем, и мы ожидали, что дополнительной задачей станет помощь сухопутным войскам. Наша наибольшая проблема состояла в том, что солдаты не могли выспаться из-за изматывающих скрытных атак, так что не побывавшему на передовой может быть сложно понять важность миссии по восстановлению спокойствия.

— Диспетчерское управление — всему лётному составу. Наши гости сегодня весьма серьёзны. У вас, похоже, будет хлопот полон рот.

И слова боевого авиадиспетчера, пусть и с ноткой печали, были переполнены уверенностью, что дело как-нибудь да выгорит. Если бы дивизия или полк магов пробились силой или проникли для атаки, то всё, возможно, сложилось бы иначе, но отразить батальон, ведущий разведку боем, будет не так уж и трудно.

В конце концов, несмотря на добавку «боем», по сути, это «разведка». Установив контакт, они, скорее всего, отступят. Ну, тем не менее, вынужден искренне отдать должное парням, ринувшимся в атаку в тот день — они поистине целеустремлённые. Требуется недюжинная решимость, чтобы забраться так далеко, как они. И судя по размеру подразделения, они поднимут немало шума изводящими атаками, так что нам нужно оставаться начеку… Численность — проблема в любую эпоху.

— Диспетчерское управление, что из себя представляют вторженцы?

— Расширенный батальон. Они уже за третьим оборонительным рубежом. Лишь вопрос времени, когда они прорвутся через четвёртый.

Как правило, миссия разведки боем разнюхала бы позиции первого или второго оборонительных рубежей и отступила бы. На позиции для атаки они могли рассчитывать на поддержку, а вернуться на базу со второго оборонительного рубежа всё ещё было довольно легко. Будь всё так, это оказало бы лишь ограниченный эффект на фронт, ведь мы подготовились бы. А самое главное, это не давало оснований будить спящих в тылу офицеров.

Если будем поднимать целую армию на каждую мелкую потасовку при такой частоте разведывательных миссий, проводимых явно для отвода глаз или ослабления бдительности, это сыграет аккурат им на руку.

Все лишь надеялись, что нам удастся по-тихому разобраться с навязавшим бой противником. Мелкие стычки между вражескими подразделениями, ведущими разведку боем, и нашими, перехватывающими их, происходили так часто, что к ним в шутку относились как к части ночного пейзажа.

— Они слишком быстры. Чем там занимаются парни на оборонительных рубежах?

Может, именно поэтому мы мешкали перед этим врагом, приближающимся так стремительно. Спору нет, они должны быть полны энтузиазма, раз уже зашли за третий оборонительный рубеж. Имелась высокая вероятность того, что они обнаружили наши укрытия и фронтовой штаб.

Ходили слухи об отчаянном имперском наступлении.

Я сомневался, но…если только враг не крайне решителен, обычно он никогда не смог бы преодолеть третий оборонительный рубеж. Более того, обычно, как только второй рубеж пройдён, по тревоге поднимается резервное подразделение. Мы получили приказ на вылет лишь после того, как был пробит третий рубеж, и это впору называть невероятно замедленной реакцией.

— Повсеместные магические помехи парализовали нашу разведывательную сеть, поэтому наши ответные действия весьма запоздали.

И, разумеется, голос авиадиспетчера отражал прискорбное положение дел — как он не мог? Ситуация была неясной; мы слегка обиделись на срочный приказ идти на перехват после того, как нам постоянно втирали стоять наготове.

Не могу поверить, что наши так влипли — вынуждены остановить их до того, как они преодолеют последний оборонительный рубеж. Наши рискуют не только пострадать от изводящих атак, но и дать им вернуться домой с разведданными. Такое положение дел неминуемо заставило всех сгорать от стыда.

Может, батальон магов и пробился через рубежи, но Рейнский генштаб должен быть в состоянии легко их сокрушить. Учитывая имеющиеся у них разведданные, однако, это могло окончиться катастрофой.

Я был уверен, что покатятся головы некоторых высокопоставленных офицеров, ведь реакция на повсеместные магические помехи оказалась запоздалой. Радисты наверняка уже зашевелились, прокладывая кабель для улучшения связи. И ставлю на то, что наша задача — прикрывать их.

— И, похоже, зенитный огонь вынужден полагаться на оптические приборы, поэтому смотрите в оба — вражеские силы могут чувствовать себя весьма неплохо.

— Принято. Не хочу недооценивать раненого зверя. У вас есть дополнительная информация о них? Подойдёт любая известная вам деталь. Имеется что-нибудь?

Так или иначе, будущее — в будущем, а сегодняшняя миссия — сегодня. И она намечается жарче, чем обычно. Впервые все осознали, насколько тревожной была ситуация.

И нас шокировало. В отличие от того раза, когда мы отбили нападение истощённых магов противника, в этот раз имелась вероятность, что мы выступим против врагов, которым в некоторой мере удалось сберечь силы. Досадный покров ночи делал ещё более затруднительной ситуацию, с которой мы столкнулись.

Поскольку наши зенитчики полагаются на оптические приборы, нам придётся беспокоиться и о дружественном огне. Учитывая, насколько сложно может быть отличить союзника от врага, это было немыслимо.

— Из-за ужасных помех нам не удалось их идентифицировать, но наш командир говорит, что они похожи на элиту. Также ходят слухи о крупномасштабном имперском наступлении. Оставайтесь начеку!

— Я ценю ваш совет. Народ, делаем задорные лица и вперёд!

Наш командир воодушевляющим голосом говорит нам приготовиться к вызову. Решимость и дух, которые мы могли слышать, указывали на соответствующее количество беспокойства у бдительного воина.

Но это лишь оглядываясь на прошлое.

Они ошибались. Нам требовались не задорные лица. Что нам требовалось, так это настолько помешаться на смерти, чтобы найти способ пережить такое.

— Солдаты, говорит командир батальона. Мы обнаружили врага. Приготовиться к бою.

Поле зрения обеих сторон сократилось из-за темноты, что доставляло нам проблемы.

Мы обнаружили друг друга почти одновременно. Командиры батальонов вступили в бой также почти в одно и то же время. Это было просто. Доктрина Республиканских магов заключалась в том, чтобы работать в команде и превзойти индивидуальную мощь имперских магов, используя организованный бой и залповый огонь.

В сущности, это было неожиданное боевое столкновение в занятой противником области. Добавьте ещё мощные помехи, вызванные высокой плотностью маны.

Даже по скромной оценке это было сражение не из тех, к которым мы привыкли. И нашим противником являлось подразделение магов-ветеранов с уймой опыта, талантливых в ближнем бою.

Обычное подразделение никоим образом не выдержало бы эту атаку, отточенную в Дакии и Нордене.

Продержись авангард чуть дольше, возможно, арьергард смог бы удрать. Либо, будь в арьергарде лишь несколькими магами больше, неожиданные выстрелы могли бы остановить приближение врага, чтобы авангарду удалось выбраться.

Но вскоре всё посыпалось. Результаты были катастрофическими. Шок вызвал замешательство. Шквал формульных пуль из пистолета-пулемёта лишь подливал масла в огонь.

Положение ухудшилось — нас поимели, и было невозможно остановить кровопролитие или потери.

Взрывная формула, запущенная командиром имперских магов на острие атаки, обнажила огромную дыру в авангарде. В тот же миг как появилась брешь, было нацелено множество оптических формул для уничтожения командиров всех рот, и вот так запросто Республиканской цепочке командования отрубили голову.

Но Республиканцы всё ещё могли организованно сопротивляться, пусть и еле-еле. Арьергард начал использовать огонь на подавление; они знали, что обязаны прикрыть пробел в авангарде.

На короткое время арьергарду удалось подстраховать авангард, заделав ту дыру. У них хватало энергии, чтобы попытаться реорганизовать свои силы. Благодаря своему решительному сопротивлению им удалось сдержать атаку, но в результате они не смогли обеспечить авангард огневой поддержкой. Они всё бросили на то, чтобы не дать врагу приблизиться, и у них уже не осталось сил защищать авангард.

Когда яростное сопротивление сорвало имперскую атаку, вражеские маги внезапно переключились на изолированных Республиканцев впереди.

Примерно две роты имперских магов противостояли там двум ротам Республиканского авангарда. Но последний был полностью лишён командования, и даже не имел никакой поддержки; в том отрезанном состоянии Республиканские маги представляли собой разрозненные лёгкие мишени.

В результате численное равновесие между обеими сторонами пошатнулось. Арьергард был всецело занят тем, что защищал себя, в то время как судьба авангарда предопределилась стремительным выпадом. Как правило, имперским магам воспрещалось приближаться к противному залповому огню Республиканской армии. Тем временем, после прикрывающего залпа Республиканцы смогли бы не дать прорваться остаткам вражеских сил. Однако в этот раз, когда две стороны встретились, имперские маги выпустили весь накопившийся гнев и перебили Республиканцев.

— Батальон «Фея», внимание. Приступить к преследованию.

Остальное произошло слишком легко. К тому времени, как арьергард внезапно попытался отступить после потери своего щита, было уже слишком поздно.

Республиканцы не располагали достаточной дистанцией или скоростью, чтобы оторваться от имперских магов, ускорившихся для атаки.

Их скоропостижное бегство с ТВД не увенчалось успехом. В итоге третий магический батальон 22-й дивизии Республиканской армии был объявлен уничтоженным.

По иронии, единственными выжившими, едва избежавшими смерти, оказались те несколько сбитых первоначальной взрывной формулой.

Республиканская армия в итоге мобилизовала отборный батальон Рейнского генштаба, но не смогла засечь вторженцев. Напротив, она позволила им сжечь несколько складов снабжения. К тому моменту командование Республиканской армии переключило всё своё внимание на вторгнувшийся батальон.

Слухи о крупном наступлении. Молва о судьбе Арина.

Они храбро сражались до последнего человека.

Подмывающие отголоски пропаганды убедили Республику в том, что люди пожертвовали собой и встретили трагический конец. Мы не можем позволить их смертям оказаться напрасными.

Для Империи было весьма просто исправить тяжёлое положение своей армии и прижатые линии снабжения, но удар всё равно оказался болезненным. Поэтому она, не колеблясь, выбрала военные манёвры в качестве способа вырваться из этой ужасной ситуации.

Чтобы обезопасить фронт, чтобы обезопасить Империю.

Но именно поэтому люди обеих стран думали «…Мы сыты этим по горло». Да, у Империи ум за разум заходил от своих ненадёжных путей снабжения, и Республика увидела в этом надежду.

Пташки щебетали о перемещениях Имперской армии, и у всех на уме крутилась одна и та же мысль: Империю не устраивает нынешняя ситуация. И это была чистая правда. Генеральный Штаб Имперской армии осознал, что раз уж они сосредоточены на избивании надоедливых партизан и доверяют снабжение прихрамывающей железнодорожной системе, то содержать бессмысленный фронт не стоит того.

Эта объективная реальность лишь подогревала заблуждения Республики. Все твёрдо верили, что мощный военный аппарат Империи решал проблемы крупными наступлениями, как в Дакии, как в Нордене.

И за исключением задержки в начале войны, Империя всегда защищала свою территорию до конца. Да, свою территорию.

— Никто не станет отступать со своей собственной территории, — это убеждение Республиканцев было односторонним. Но для офицеров Республиканской армии, заплативших за клочок земли кровью, оно являлось аксиомой. Они чувствовали гордость, защищая свой дом через горы трупов, поэтому изумлялись: «Да кто же расстанется с отчизной?»

И вот почему они в итоге настолько донельзя неправильно истолковали намерения военной машины Генерального Штаба Имперской армии, что это было смешно. Вероятно, можно сказать, что Республиканские солдаты попали в ловушку собственных эмоций.

В результате, в тот день Имперской армии удалось покинуть фронт незаметно для Республики.

А теперь пора поговорить о первопричинах победы Империи.

Всё началось с реалий разведки боем на тщательно обороняемые позиции. Дилемма стояла серьёзная: высокие потери против тактической необходимости.

Факт того, что по оценкам даже Дьявол Рейна и её элитные солдаты потеряли бы как минимум половину численного состава, красноречиво говорил, насколько это было опасно.

Командование и штабисты всё понимали, и разрывались перед дилеммой — несмотря на тот прогноз, существовала острая военная необходимость в разведке боем.

Если на разведку боем отправить расширенный батальон солдат, это вызовет слишком большие потери, но если меньше — они вообще не выполнят поставленную задачу.

Столкнувшись с этой дилеммой, Имперская армия попросила технический арсенал разработать новое оружие, которое позволило бы проникнуть на тщательно обороняемые позиции врага и в некоторой степени провести разведку. Инженеры для пробы предложили несколько технических решений данной проблемы, и одно, выглядящее многообещающим, было от аэротехнического арсенала. Там предложили разработать высотный разведывательный аппарат, чтобы пролететь вне зоны досягаемости зенитного огня. Для начала, воздушные подразделения, имеющие команды для особых разведывательных миссий, являлись элитой.

Однако, вне зависимости от скрытого потенциала воздушной разведки, у других отделений имелся один повод для беспокойства: Возможно ли добиться этого на практике с нынешним уровнем технологий? Говорить-то об увеличении высоты легко, но технические требования к летательному аппарату, способному лететь на большой высоте, ставили кучу проблем, и они не были уверены, что смогут разрешить их

Тогда-то главный инженер Адельхейд фон Шугель и предложил методологию и подход с магической точки зрения.

— …Что насчёт специального аппарата для дополнительного ускорения при разведке боем?

— Чё это за хрень?

На вопрос, пришедший всем на ум, ответ появился, когда они увидели, что схема проблемы в определённом смысле была проста.

Разведка боем требовала проникновения через вражеские оборонительные рубежи. Поэтому, раз она предполагает атаку для осуществления быстрого удара и отступление, лучше всего посылать быстрое тяжеловооруженное подразделение.

Поэтому всё, что им требовалось — быстро промчаться через позиции врага до того, как он сможет перехватить. Согласно Шугелю, если поместить магов в аппараты для дополнительного ускорения, это решит все проблемы.

Сделав так, они смогут прощупать способность врага вести оборону и перехват, поэтому и для миссии разведки боем всё сработает.

Аргумент, что им удалось бы в некоторой степени достичь своих целей, используя магов для разведки боем, был верным. Вот почему пехотинцев или магов использовали чаще, чем авиацию.

Но потери превысили допустимые рамки. Поэтому-то армия и попросила технический арсенал высказаться. Таково было заключение.

— Хорошо. Сделаем так, чтобы маги влетели на высокой скорости.

Ага, определённо, если взглянуть под другим углом, то необходимо лишь увеличить магам успешность проникновения. И правда, если сделать так, что они проведут его на высокой скорости, поставленная задача будет выполнена. Единственная проблема заключалась в том, что не существовало магов, способных достичь таких скоростей и высот.

Адельхейд фон Шугель был тем самым гением, который предложил это решение и задался вопросом, как его реализовать.

Его ответ? Добавить скорости и высоты при помощи внешнего устройства.

Критика, что его идея не особо отличалась от предложенной аэротехническим арсеналом, далеко не зашла. В конце концов, высота являлась побочным эффектом в его плане, который, по сути, был нацелен лишь на скорость.

Отсюда «аппарат для дополнительного ускорения».

Но вместо того, чтобы говорить о его гениальности, вероятно, проще взглянуть на его план.

Аппарат будет оснащён множеством огромных ускорителей на гидразиновом* топливе. Среди всех способов обеспечения стабильного полёта он выбрал множественные одноразовые ускорители. После опустошения они отсоединятся вместе с внешним топливным баком, что приводит к ещё большей скорости ближе к концу перелёта.

Вдобавок он поставил крест на самом главном техническом препятствии — управлении ускорителями. Он преодолел трудность с твёрдой решимостью, рассудив, что штуковина просто продолжит ускоряться. Да, они просто запустят её по прямой. Иначе говоря, пока она работает, маг будет не в состоянии корректировать скорость вообще.

Аппарат оснащался баком с пентабораном* для ускорения во вражеском воздушном пространстве, но это было другое. Пентаборан, по оценкам в 10 раз токсичнее цианида*, предназначался для экстренного уклонения.

Чтобы разобраться с устрашающими ударными волнами и внезапным увеличением волнового сопротивления, все проблемы с аэроупругостью перекладывались на защитную плёнку и оборонную оболочку мага.

(План был признан осуществимым лишь при ускорителях с неуправляемой тягой; летательного аппарата определённо не вышло бы)

С невероятной заданной сверхзвуковой скоростью, 1.5 маха, они что угодно оставили бы далеко позади.

И с чисто инженерной точки зрения, претворить его в жизнь будет проще, чем новый разведывательный самолёт. Более того, ожидалось, что он вскоре станет готов к реальному бою.

Добавим заключительную оговорку, однако: ввиду одноразовой природы своих ускорителей аппарат для дополнительного ускорения мог лететь лишь по прямой.

После прорыва через вражеские позиции магам требовалось возвращаться на базу своим ходом. Неважно, как на это посмотреть, штуковина представляла собой билет в один конец в ад. Нет смысла в разведке, если не можешь вернуться после того, как пришёл и увидел.

Даже если это технически реализуемо, вещь подходит для реального применения, только если её можно использовать, верно? В определённом смысле, ожидалось, что люди озвучат данное беспокойство, но когда началось перешёптывание…

Офицер из воздушно-десантного подразделения пробормотал идею, выглядевшую так, словно она пришла из иного измерения.

— Тогда что насчёт отправки «подразделения» в тыл врага? — спросил он.

Разумеется, для личного состава это чрезвычайно опасно. Вернуться будет почти невозможно. Да, как разведывательное транспортное средство, аппарат для дополнительного ускорения имел недостатки. Но почему ограничивать его применение разведкой? Он стал бы куда более надёжным средством доставки магов, чем десантирование с парашютом.

И с ним они обошли бы любой вражеский перехват. В конце концов, достаточно просто запустить аппарат, чтобы отправить его выше практического потолка зенитного огня. В зависимости от способа использования, армия даже могла рассчитывать забросить роту магов прямо к генштабу врага, обезглавить его действия.

На этом этапе их посетил генерал-майор фон Зеттюр из отдела вспомогательных служб Генерального Штаба. Само по себе исследование продолжалось под руководством главного инженера фон Шугеля, однако Генеральный Штаб требовал детальных отчётов о реализации проекта.

И когда они осознали его ценность, то были вне себя от радости. Поборники десантно-диверсионных действий поддерживали его с особым восторгом, и приняли меры для того, чтобы дать реализации плана приоритет. Проект буквально получил зелёный свет от Генерального Штаба.

При такой поддержке прототип был завершён прямо перед тем, как партизаны временно заняли Арин.

И так совпало, что штурмовая вычислительная сфера Элиниум Модель 97 была способна создать жизненно важные оборонную оболочку и защитную плёнку.

Согласно испытательному персоналу, участвовавшему в экспериментах, штурмовая сфера функционировала именно так, как они и надеялись.

Поскольку гарантировалась определённая надёжность, была спешно выпущена первая партия из двадцати моделей массового производства.

При таком успехе, Генеральный Штаб внёс небольшую, но важную поправку в свой план решающего сражения. Это были отличные новости для задуманной генерал-майором фон Рудерсдорфом стратегии заманить Республиканскую армию и уничтожить её. Также в плане прописали аппарат, который Зеттюр увидел в разработке в техническом отделении. Они оба находились в предвкушении. Они добьются того, что в определённом смысле являлось мечтой всех офицеров Генерального Штаба.

«Schrecken und Ehrfurcht*».

Первая фаза операции, получившей название «Шок и трепет», была проста: «Атаковать непосредственно вражеский генштаб, чтобы вызвать коллапс их цепочки командования».

Вот такие дела.

18 МАЯ, 1925 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ, ВТОРОЙ ОБОРОНИТЕЛЬНЫЙ РУБЕЖ НА РЕЙНЕ

Стояла ясная, холодная ночь. В 203-м воздушном магическом батальоне Имперской армии младший лейтенант Уоррен Гранц нёс караул в полевой шинели на шерстяной подкладке. Эта ночь была спокойнее тех, что они пережили в последнее время. Да, спокойная ночь. Мирное время, когда он мог сидеть на стуле в ожидании, потягивая кофе, предусмотренный в составе его полевых пайков.

Тёмная пора была довольно-таки безмятежной. Никаких взрывов снарядов поблизости, никаких предупреждений о налётах. Он не мог даже вспомнить, когда в последний раз они ложились спать не под звуки ружейной стрельбы. Должно быть, давным-давно.

Этот штиль наступил потому, что начальство провело закрепление рубежей с необычайной решимостью.

В результате Республиканская армия сходу начала продвигаться в открывшийся вакуум, оставленный Имперской армией после успешного отступления и реорганизации; по-видимому, слишком занятая этим, чтобы беспокоиться о 203-м. Благодаря этому на поле боя стояло временное затишье. Комбат отложила все вылеты и, отправляясь спать, сказала всем сделать перекур, дав вымотавшимся солдатам столь необходимый отдых.

Итак, к счастью, пожалуй, стоит сказать, солдаты смогли провести ночь без тревог, вызванных присутствием грозной командующей Дегуршафф. Когда в последний раз такое случалось?

Даже при том, что то обычно была лучшая пора для ночных миссий перехвата или противовоздушных патрулей, стояла тишь да гладь.

Несмотря на понимание того, что они находятся в безопасности лишь на тыловой базе, им стоило бы чуть больше тревожиться о внезапных атаках под покровом темноты. Разумеется, дело было не в том, что воинская часть раскисла.

Даже настолько вымотавшиеся, они могли спать где угодно, включая грязь, и всё равно в мгновение ока откликнулись бы на срочный приказ.

И всё же, они немножечко расслабились.

Причина была очевидна.

Большая часть Республиканской армии продвинулась в вакуум и попросту забыла об оборонительной позиции 203-го.

В миг, когда Республиканская армия выглянула из своих тяжело укреплённых рубежей, её солдаты ревностно бросились развивать успех.

В тот момент они наверняка скорее переместились бы на заброшенную территорию, продвигая фронт, нежели платили потом и кровью, сражаясь за хорошо укреплённую линию траншей.

Что объясняло редкостную спокойную ночь.

Естественно, опасения насчёт отведения фронта назад были ненулевыми. Но их командир уверенно заявила: «Завтра мы станем наконечником копья, которое положит конец этой войне». Это могло означать лишь то, что воинская часть готовилась к серьёзной атаке.

И всё-таки, мысль, что они могут положить конец войне, разрядила обстановку. Если командир так сильно верит в план, тогда даже если мы не уничтожим Республиканскую армию полностью, этого должно хватить для обеспечения безопасности Империи.

И после этого мы сможем сосредоточиться на отстаивании территорий, опустошённых войной.

…Представляя себе сражение, столь ожесточённое, что думать о будущем невозможно, Гранц привлёк к себе встревоженные взгляды нескольких товарищей по оружию.

Когда он пристальнее задумался об этом, показалось, будто он изрядное время не обращает внимания на всё вокруг. Не сказать, что так уж долго, но всё же. Он не мог поверить, что проводил время настолько мирно; этого было более чем достаточно, чтобы он задумался о суровых сражениях, через которые прошёл.

Чтобы успокоить нервы, он взял чашку теперь уже еле тёплого кофе. Доселе он просто не обращал на это внимания, но зёрна вообще-то были весьма хороши. Ему сказали, что это такой паёк, но присутствие зёрен кофе само по себе являлось редкостью. Учитывая дефицит кипячёной воды на поле боя, кофе — немалая роскошь.

Поскольку он нёс караул, алкоголь, само собой, находился под запретом. Он был благодарен, что у них имелся хороший поставщик кофе, обожаемого их командиром.

Они, казалось, реквизировали целую тонну. Здорово, что когда он хотел хорошенько подумать над чашечкой кофе, то мог сделать это, не прибегая к заменителю. Да, теперь, придя в себя, Гранц стал замечать даже малейшие детали.

— Наверное, я и впрямь спокоен, — размышлял он, прикрываясь натянутой улыбкой… Батальон реорганизовали из-за амортизации от постоянных битв. Хотя их потери являлись низкими, было невозможно выбраться оттуда, не лишившись минимум нескольких человек, так что даже 203-й воздушный магический батальон принял пополнение в личном составе и поглотил часть другого подразделения. И фактически, Гранц и другие подобные ему изначально записывались как временные пополнения.

В сущности, их приняли по завершении строевой подготовки. Конечно, это было лучше, чем из знакомого подразделения, где они обучались, переводиться страдать в новое. Так или иначе, воинская часть, основанная на 203-м, на бумаге теперь называлась «203-й временный составной батальон Имперской армии».

Их позывной был «Фея». Пикси, феи — невелика разница. В сущности, это лишь формальность. Со временем личный состав на бумаге переведут в 203-й воздушный магический батальон и приставка «временный» исчезнет.

Размышляя вдоль строк, Гранц мог просчитать последствия для себя от этой временной реорганизации. Настоящую реорганизацию верхи проведут после предстоящей операции.

Он мирно попивал кофе, обдумывая всё это. Стояла невероятно спокойная ночь, как для поля боя. Из траншеи просматривалось то же самое небо, на которое он смотрел каждую ночь, но по неведомой причине в эти тихие моменты на нём виднелось необычайно много звёзд.

Для привыкшего к полю боя явное отсутствие пулемётов и ночных обстрелов в действительности представлялось настолько неуместным, что было не по себе.

— Расслабься, лейтенант. Ты ведёшь себя странно.

Но раз он слишком заработался, остальные должны были заметить. Эх, я просто раздумывал, как наконец-то смогу поспать даже не Рейнском фронте с его бурями из стали. Мне ещё учиться и учиться. Выгляжу ли я для всех остальных лишь цыплёнком со скорлупкой на голове?

— Прошу прощения, лейтенант Вайс.

Это был старший лейтенант Вайс, подбитый и раненый в Арине. Весь батальон обрадовался, услышав новости, что его лечение проходит гладко, и на днях поздравил его с окончательным выздоровлением. Лейтенант Вайс был парнем, который так или иначе приглядывал за всей воинской частью — все чувствовали поддержку, когда он находился поблизости.

И пусть даже Гранц был единственным офицером, которому действительно требовалось нести караул, Вайс помогал ему, пытаясь вернуть свои боевые инстинкты после некоторого времени не у дел. Это помогало снять значительную часть напряжения.

Основные враги часового — скука и нервы. Гранц никогда не был более признателен, что старший офицер держал их в узде.

— Ну, не то чтобы я не понимал твои чувства. Я тоже не могу успокоиться.

Старший лейтенант пожал плечами. По непринуждённому жесту Гранц сделал вывод, что рана его уже не беспокоит.

На днях, чтобы отпраздновать свою выписку из госпиталя и отточить заржавевшие навыки, лейтенант Вайс провёл тренировочный бой с командиром. Даже если это всё, на что он сейчас способен… Я рад, что он оправился.

Затем Гранца внезапно осенила одна вещь, сказанная Вайсом. Он тоже не может расслабиться?

— …Так ты тоже чувствуешь, что что-то не так?

— Разумеется. Этот батальон находился на передовой с тех самых пор, как мы собрались, — горько улыбнулся Вайс и выпил свой кофе.

Он прошёл через тяжёлые сражения, однако улыбка на его лице была от веселья.

— Почему же?

Такой вопрос пришёл ему в голову впервые за долгое время. В сравнении со всеми остальными, Гранц находился на поле боя так недолго, но уже казалось, будто он прожил подобным образом половину своей жизни. Честно говоря, если задуматься об этом, он крутился как белка в колесе.

— А, так ты не знаешь, да?

Увидев озадаченный взгляд Гранца, Вайс, казалось, внезапно вспомнил. Он полагал, что юноше известно, о чём идёт речь, но тут его осенило — тот и остальные новобранцы совсем недавно заступили на службу. Гранц не был одним из старослужащих с ранних дней батальона.

Новоприбывшие узнавали историю воинской части от старослужащих. Тех парней включили в такой спешке, что никто не смог выделить время на эти азы. После крещения в бою и выживания под катастрофическим артиллерийским огнём у личного состава батальона, наконец, появилось время поговорить между собой.

— Вообще-то это более-менее то, что нам говорили в процессе набора, — осознал Вайс, ненароком выдавив улыбку.

— Это хорошая возможность. Давай поговорим о былом.

— У нас есть время. Для каждого из нас это идеальный шанс узнать, что думает другой.

Вайс сказал дневальному принести им ещё кофе и сел на стол, закатив глава, словно предаваясь воспоминаниям. — Не думал, что старший лейтенант может делать подобные выражения лица, — внезапно подумал Гранц, глядя на старшего со стороны.

— …Известный мне Вайс всегда притворяется старшим лейтенантом.

Его вновь поразило то, что хоть он и привык к жизни в батальоне, его времяпребывание здесь отнюдь не было особо долгим.

— Ты знал, что изначально я служил в Восточной группе армий?

— Нет, никогда раньше об этом не слышал.

Гранц и другие новобранцы пришли прямо с программы ускоренной подготовки. Фактически, их выпустили досрочно и тотчас же забросили на передовую. Он снова вспомнил, как мало прошло времени.

При обычных обстоятельствах в рамках ознакомления с воинской частью он бы уже наслушался историй о том, как служили старшие, однако это был первый раз. До сего момента они так крепко держались за оружие, что ни Гранц, ни кто-либо из старослужащих не обратил внимание.

— О, точно, — кивнул Вайс и, улыбаясь, начал зачитывать по памяти, — Мы всегда наставим, никого не бросим, идём непроторённой стезёй, никогда не сдаёмся, вечно на поле боя. Всё, что мы делаем — ради победы. Нам требуются маги для худших полей боя, мизерного жалования, тёмных от леса штыков и града пуль дней и постоянной опасности без гарантий выживания. Вернувшимся — почёт и уважение.

— Звучит знакомо? — взглядом спросил Вайс. Но и без ответа он мог сказать, что Гранц не понял.

— Не нужно было и спрашивать, — подумал Вайс, продолжая рассказ, — вот что нам сказали когда мы вызвались добровольцами в 203-й. «Не рассчитывайте вернуться живыми!»

Его натянутая улыбка содержала множество эмоций. Сожаление, немного самоиронии. Поток ностальгии. Эти чувства, вероятно, разделяли все старослужащие батальона.

— Я был молод. Переоценил свои способности и бестолково полагал, что могу стать героем. Маги всегда себя переоценивают.

— Нет, лейтенант. Не думаю, что вы…

— Не, всё в порядке. Я просто говорю правду. Вот тогда-то майор и спустила меня с небес на землю. Наша подготовка и впрямь была словно второе рождение.

Выброшенные на заснеженной горе, где жалобы были тщетны, под прицелом артиллерии, и, словно в качестве последнего гвоздя в крышку их гроба, вынужденные лететь так высоко, что едва могли дышать.

— Поверить не могу, что выдержал это, — пробормотал он, содрогнувшись от ужасов своего прошлого.

Если командир называла «тренировкой» то, от чего у него едва не случилось два сердечных приступа, тогда оно и было тренировкой. Если она называла натаскивание с артиллерией, включающее боевые снаряды, «упражнением», то им оставалось лишь смириться с правдой. Их обучение было настолько суровым, что с большой долей вероятности могло оказаться страшнее реального боя.

На своей должности заместителя командира Вайс знал лучше, чем хотел бы, что такая подготовка стоит денег. Их батальон уже промотал годовой учебный бюджет чуть ли не целого полка. Сумма, щедро потраченная на упражнения — редкое исключение под командованием майора фон Дегуршафф, учитывая её нетерпимость к расточительству — была внушительной.

Он ни разу не задавался вопросом, каких же сражений она ожидала. Тем не менее, после своей ошибки в Дакии и искупления её в Нордене — всевозможного полученного им боевого опыта — он наконец-то кое-что понял. Принцип, выученный майором фон Дегуршафф, был прост.

Основательно подготавливая их и впоследствии ещё добавляя напутствий в виде боевого опыта, майор фон Дегуршафф шаг за шагом закаляла свой батальон до состояния боеспособной воинской части, пытаясь обучить их в ходе проведения миссий и набивания достижений.

В определённом смысле можно было сказать, что она пыталась натаскать свой наспех собранный батальон до состояния элиты.

Вот почему он слышал (и удивился тогда, не ослышался ли), как она возмущалась против идеи снизить стандарты дисциплины из-за добавления новобранцев.

Фактически, ему, вероятно, следовало удивляться тому, что она вообще приняла задание воспитывать Гранца и других новичков.

В результате, однако, можно было смело сказать, что существовала причина, по которой командир сменила философию с подбора лучших на насаждение развития.

Либо можно было сказать, что у неё имелась собственная форма доверия своему чутью вышестоящего офицера. Что-то вызвало перемены.

Какая-то причина, по которой ей требовались маги «пусть даже лишь для численности».

Вот почему Вайс присматривался к группе новоприбывших. К своему приятному удивлению, у него сложилось впечатление, что из лейтенанта Гранца выйдет хороший офицер.

Потому-то, даже если бы майор фон Дегуршафф и не ворчала, он хотел рассказать новобранцам, как всё происходило на самом деле. Это был его способ проявить доброту.

21 МАЯ, 1925 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ, ЗДАНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ИМПЕРСКОЙ АРМИИ, СТОЛОВАЯ 1 (АРМЕЙСКАЯ)

Генерал-майор фон Рудерсдорф слышал, что питание в здании Генерального Штаба готовилось, исходя из того же бюджета и ингредиентов, что и на фронте, по крайне убедительной причине — чтобы солдаты, вернувшиеся с поля боя, не завидовали еде в тылу.

Он-то это слышал, но запивая кусок ссохшегося K-brot водой, задавался вопросом, не лучше ли, случаем, еда на фронте, нежели то, что ему подали. — Сомневаюсь, что в придумавшем это продовольственном комитете вообще пробовали эту хрень, — таково было его спокойное впечатление, сочащееся особым цинизмом человека с уймой боевого опыта.

— Зная их, они подошли к этому исключительно с точки зрения пищевой ценности, долго дискутировали, учли все нюансы массового производства и ингредиентов. Уверен, в течение всего того времени ни один человек не обратил никакого внимания на решающий элемент — вкус. Так, наверное, и было, — озвучил он свои возражения вздохом, ещё одним глотком прочищая горло от застрявших крошек и ужасного послевкусия. Кому пришло в голову пустить эту хрень в массовое производство?

Тем не менее, сидящий рядом Зеттюр заставил себя принять хлеб и проглотил его с невозмутимым видом. — Наверное, смирение — лучшая приправа для этого, — подумал Рудерсдорф, решив отставить в сторону свои несметные жалобы на хлеб.

Их план протекал практически в соответствии с расписанием. Они были идеально готовы к своему бегству вперёд.

Операция «Schrecken und Ehrfurcht» («Шок и трепет») начнётся через считанные секунды.

Только вперёд. У нас нет иного выбора, кроме как идти вперёд.

— Будем есть в тишине? Должно быть, я нервничаю сильнее, чем думал.

— Хм, ага. Не могу поверить, что ты это сказал. Нервничаешь? Я всегда думал, что уж кому-кому, а тебе-то нервы неведомы, Зеттюр.

— Могу сказать то же самое. Удивлён, что ты нервничаешь.

Двое поддразнивали друг друга, как делали со времён в академии.

Но…Рудерсдорф не прочь был признать, что тревожился.

От этой операции зависела судьба их отечества. Если вращающаяся дверь не сработает по плану, если им не удастся отсечь врагу голову…они будут вынуждены вернуться к исходной точке.

— И всё же, — думал он.

Единственный способ для Империи выбраться из этого — продолжать двигаться вперёд.

Мы должны идти вперёд.

Единственное, что они могли — убегать вперёд.

Вперёд. Только вперёд.

Мы проложим дорогу для отечества. Мы сокрушим всё, что встанет у него на пути. О, мы клянёмся ковать будущее родины.

— Товарищи, приведём же Империю к победе!

ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, РЕЙНСКИЙ ФРОНТ

— Майор фон Дегуршафф обращается ко всем. Уже 17:00.

В назначенный запечатанными приказами момент, синхронизировав часы с адъютантом, Таня торжественно оглашает время.

— Я, старший лейтенант Вайс, согласен, — подтверждает заместитель Тани.

Удостоверившись, что все присутствующие офицеры готовы задокументировать содержимое во избежание недопонимания, Таня кивает и вытягивает набедренный нож.

— Хорошо. Давайте вскроем.

Она обыденно разрезает защитную обёртку ножом и вытягивает пачку документов. Судя по текстуре, это, вероятно, особо горючая промасленная бумага с водяным знаком Генерального Штаба. По расплыванию букв могу сказать, что они были достаточно внимательны, чтобы использовать чернила на водной основе. Весьма впечатляет.

Пролистав документы намётанным глазом, я ухватила суть.

…В конечном счёте, единственное, что нам осталось — прорваться прямо через фронт. В данной ситуации, если мы не сможем проложить путь на свободу, единственная альтернатива — собрать ещё сил и найти-таки способ пробиться.

Должно быть, поэтому отдел вспомогательных служб и оперативный отдел Генерального Штаба пришли к такому весьма необычному решению.

Даже я думаю, что убегать вперёд — единственный наш вариант выбраться из всего этого.

Посему…

Если остаётся лишь идти вперёд, мы обязаны наступать с пеной во рту, даже не думая останавливаться.

— Лейтенант Серебрякова, собери солдат. Лейтенант Вайс, взгляни-ка на это.

Рутинный обмен репликами. Таня отправляет адъютанта собрать батальон, вводит заместителя в курс дела и готовится к атаке.

После этого у неё для офицеров имеется краткое пояснение, такое же, как обычно.

— Внимание, офицеры. Непоколебимо идти вперёд. Наступать, затем дожимать.

Нет, остановка недопустима.

— Это будет неуклонное наступление. Любого, кто дрогнет, прибью на месте.

Это наш первый и последний шанс. Вот почему мы должны прорваться.

Вперёд.

Только вперёд.

(Сага о Злой Тане, том 2: Plus Ultra, конец)

Перевод посвящается всем безымянным солдатам, вынужденным героически сражаться за свободу моей страны.

1. ↑«Schrecken und Ehrfurcht» — «шок и трепет» (нем.)

---

1. ↑ Коносуке Мацушита — японский бизнесмен, основатель Matsushita Electric, известной своей бытовой электроникой под брендами Panasonic, Technics, National.
2. ↑ Гидразин H2N-NH2 — крайне токсичная жидкость, используемая в качестве компонента ракетного топлива.
3. ↑ Пентаборан B5H9 — химическое соединение, которое рассматривалось военными 1950-х годов в США и СССР в качестве перспективного ракетного/самолётного топлива. Самовозгорается, крайне пожароопасен. По токсичности сопоставим с боевыми отравляющими веществами.
4. ↑ Цианиды — синильная кислота и её соли, сильный яд.