Голос Цзюнь У Се был мягким, но это заставило Гу Синь Янь слегка вздрогнуть, и углы её рта не могли не подняться, чтобы показать слабую горькую улыбку.

Это было очень холодно и жестоко.

Сердце Гу Синь Ян замирало от боли, услышав слова Цзюнь У Се, подавленные в нем эмоции были неразборчивы, и густое глубокое уныние наполнило ее грудь.

Месть?

Как она смогла это сделать? Не говоря уже о том, что Цзюнь У Се спасла её жизнь, в конце концов, даже если она должна была пренебречь этим долгом благодарности, как она могла была быть в состоянии ударить по обладательнице этих глаз?

С этой горькой улыбкой по краям её рта, она знала, что было бесполезно что-либо говорить. Цзюнь У Се не боялась ее жестокой мести, или можно было сказать, что Цзюнь У Се даже не заботилась о том, ненавидит ли она ее или нет. Все это вызвало бурлящую боль в сердце Гу Синь Ян, и клочок чувств, который она держала спрятанным в его глубине, был, наконец, раздавлен, чтобы больше никогда не увидеть дневного света.

«Я никогда не причиню тебе вреда, независимо от того, веришь ты мне или нет.» Сказала Гу Синь Ян с горькой улыбкой. Она подняла голову вверх, и ее бездонные глаза мимолетно пронеслись над божественной красотой лица Цзюнь У Се. Раньше жители Двенадцати Дворцов всегда говорили, что она, Гу Синь Ян, была высшей красавицей Среднего Царства, и никто из них не знал, что перед Цзюнь У Се её собственная внешность не могла бы даже считаться красивой. Даже мать Гу Ина, принцесса, известная как величайшая красавица Девяти Храмов, встав перед Цзюнь У Се, утратила бы большую часть своего блеска.

Молодая леди перед ней была холодно-красива, обладая парой ярких глаз, которые излучали неукротимое спокойствие. Если бы она не влюбилась в эти глаза тогда, то, возможно….. ей бы никогда не пришлось испытывать ту боль и отчаяние, которые она испытывала сегодня.

Она бы никогда не искала то, что никогда не могла получить……….

Гу Синь Ян больше ничего не сказала, а просто слегка кивнула головой Цзюнь У Се.

Она осталась во Дворце Нефритового Духа, чтобы снова увидеться с Цзюнь У Се. Теперь, когда ее желание исполнилось, ей не нужно было оставаться здесь. Тень, которая была заклеймена прямо в ее душе, не могла быть стерта, и она не могла оставаться рядом с Цзюнь У Се, стоя позади. Это принесло бы ей только усиливающееся горе.

Гу Синь Ян ушла, ничего не захватив с собой, и одетая только в ту одежду, в которой была спасена. Она тихо отошла от дверей филиала Дворца Нефритового Духа. Никто не знал, куда она ушла, и никто не заметил, что она сделала это так тихо.

После того, как Цзюнь У Се узнала об этом, она вздохнула. Под ночным небом Цзюнь У Се встала у городских ворот, чтобы взглянуть на безбрежную землю, ее сердце было тяжелым от мыслей.

Она скучала по своей семье, скучала по дворцу Лин, скучала по дедушке, дяде, скучала по Малышу Цзюэ, которого считала своим младшим братом, скучала по всем тем теплым и мирным временам в её жизни.

Она думала, что сможет вернуться в Нижнее царство после того, как выйдет из мира духов, чтобы воссоединиться со своей семьей. Она никогда не ожидала, что случайно наткнётся на такую вещь как жертвоприношение Трёх Царств.

Это была катастрофа для Трех Царств, и Цзюнь У Се не могла позволить себе не попытаться положить этому конец. Иначе она потеряла бы всё, что имела в своих руках, то, чего не было в её предыдущей жизни………

Каждый маленький кусочек всего этого, был для нее исключительно ценен.

Цзюнь У Яо поднялся на вершину городских ворот. Видя, как Цзюнь У Се стоит и смотрит на холодный ночной ветер, он тихо обернул ее маленькое тело в свои объятья.

Спрятавшись в тени за городскими воротами, Гу Синь Ян встала, глядя на двух человек, запертых в тесных объятиях, и ее сердце ощутило холодную пустоту. Она не торопилась уходить, и бродила взад-вперёд за пределами города. Но с этим последним взглядом, она укрепила свою решимость уйти.

Гу Синь Ян ушла без звука, не зная, что под огромным деревом не слишком далеко от нее, девушка в маске делала то же, что и она, поднимая голову вверх, чтобы посмотреть на двух людей на городских воротах, и её видимые через маску глаза были наполнены неописуемыми эмоциями.