Лесной снег начал таять, а семена прорастать, по крайней мере так сказала мне Тули после того, как вернулась из леса. Дети, что шли в лес для сбора всякой всячины, означали, что моя ужасная зимняя спячка закончилась. Я узнала, как ужасна жизнь, в которой полно свободного времени, но совершенно нет книг, но никогда больше я не буду так страдать. Я уверена в этом, потому что теперь я могла сделать глиняные таблички! Тули сказала, что снега по-прежнему так много, что трудно ходить, да и собирать в любом случае особо нечего. Но относительное отсутствие растительности для меня не проблема.

Мне нужна мягкая глина, и я найду её, если буду копаться в земле. Я хочу пойти в лес и сделать глиняные таблички. Пока я могу добраться до леса, я не проиграю. Конечно, я не могу пойти в лес одна. Мне нужно чтобы Тули поддержала меня, поскольку требуется следить за мной. А это означало, что мне нужно было еще немного попопрошайничать.

— Тули, пожалуйста, — сказала я, приближаясь к ней, — я тоже хочу пойти в лес. Я хочу дружить со всеми. Пожалуйста, возьми меня с собой в лес!

— Ни за что. Ты не сможешь дойти так далеко.

Её ответ был таким же, как и в прошлый раз. Но если я отступлю, то всё будет кончено. Я должна была разрешить её недоверие.

— Я стала немного сильнее! Если я и правда не смогу так далеко дойти, то я просто подожду у ворот. Пожалуйста.

Тули колебалась, но я тренировалась каждый день, хорошо питалась, ходила к колодцу вместе с Тули, чтобы помыть посуду, и просто набиралась сил. Я должна была стать достаточно сильной, чтобы сейчас быть в состоянии дойти до леса.

— ...Только если папа согласится.

Тули перестала отмахиваться от меня и переложила решение на папу. В любом случае это было неизбежно, так как он должен был позаботиться обо мне, если бы мне пришлось остановиться у ворот. Поэтому теперь я принялась убеждать папу.

— Папа, могу я тоже пойти в лес? В последнее время у меня не было лихорадки!

— Хороший вопрос...

Я была очень осторожна в течение зимы, поэтому у меня лишь однажды была лихорадка и я потеряла сознание всего пять раз. Эм-м... это ведь совсем немного, не так ли? Моя семья была действительно впечатлена. Они явно были удивительны тем, насколько лучше я стала себя чувствовать. Ну правда!

То, что я не была прикована всё время к постели с лихорадкой, означало, что я могла чаще есть порядочную еду, а это, естественно, означало, что и питаться я стала больше, и даже немного подросла. Я всё ещё была ниже ростом, чем любой ребенок моего возраста, но я определенно стала сильнее. Наверное.

— Если я действительно не смогу дойти до леса, то просто отдохну у ворот. Пожалуйста! Ну пожалуйста!

Папа задумался. Тот факт, что он не отверг мою просьбу сразу же, как это сделала Тули, вселил в меня надежду. Я продолжала свою атаку, желая получить его разрешение, несмотря ни на что.

— Мне просто нужно постепенно привыкнуть к этому. Ведь есть даже трёхлетние дети, которые ходят в лес? Нет причин, почему и я не могла бы пойти.

— А-а-а, ну да, это правда, но... те трёхлетние дети настолько энергичные, что дома они слишком буйствуют. Для родителей это в основном лишь повод выгнать их на улицу на какое-то время, понимаешь?

— Значит, я могу пойти в лес, если устрою истерику?

— Не глупи. В этом нет необходимости...

Я отчаянно нуждалась в том, чтобы получить папино разрешение, потому что, как только наступит весна, мама снова начнёт работать, а значит, что мне нужно будет вернуться в дом тётушки Герды, чтобы снова присматривать за детьми. Он был ужасен для меня, как умственно, так и эмоционально. Я ненавидела его. Я ни за что на свете не хотела возвращаться туда. Я не желала видеть как детьми пренебрегают.

— Папа, ты ведь беспокоишься о том, что я недостаточно сильная? Что тогда мне следует сделать? Что убедит тебя в том, что меня можно отпустить?

— Дай подумать...

Папа закрыл глаза, а я терпеливо ждал его ответа.

— ...Пока что остановись у ворот.

— У ворот? Как долго будет длится это «пока что»?

— Пока ты не сможешь дойти до них самостоятельно. Ты можешь пойти в лес, как только сможешь угнаться за всеми.

Другими словами, он поставил мне условие, при котором готов был отпустить меня в лес. У меня появилось ощущение, что момент обретения столь желанных глиняных табличек стал намного дальше. Но для того, чтобы папа поверил в меня, абсолютно необходимо набраться сил, для чего мне требовалось самостоятельно дойти до ворот, несмотря на всю свою слабость. Ну, даже если я не пойду в лес, то, по крайней мере, мне больше не нужно будет идти к тётушке Герде.

— Я понимаю. Я согласна на эти условия.

Я кивнула и увидела, как выражение лица отца смягчилось. Он, вероятно, боялся, что если бы я отказалась, то на самом деле закатила истерику.

— А! Папа, значит ли это, что я пойду домой после того, как доберусь до ворот?

— Нет. Ты останешься там, а Отто будет учить тебя писа́ть.

— Подожди... Правда?

Папа завидовал тому, что Отто учил меня писа́ть, а теперь он уже не против? Что с ним случилось? Я в замешательстве наклонила голову, тогда как папа слегка нахмурил брови.

— Майн, твоё тело слабое. Но Отто сказал мне, что ты умная. Он говорит, что у тебя не будет проблем с поиском работы, где требуется работать головой. Поэтому лучшее, что я могу сделать, так это позволить ему учить тебя писа́ть. Чем больше ты знаешь, тем легче будет.

Отто понял, как мой отец, у которого были мышцы вместо мозгов, любит своих дочерей, и предложил ему прекрасный аргумент, который смог его убедить. Я была так благодарна, что практически плакала. Я совсем не ожидала, что он и правда разрешит Отто быть моим учителем.

— Я думал, что ты подходишь для работы, где бы использовались твои руки, но Отто сказал мне, что работа, требующая умственных способностей, будет лучше для твоего тела.

— Работа, требующая умственных способностей? Что за работа такая?

Я не могла себе представить ни одной профессии в этом мире, требующей умных людей. Существовали ли на самом деле какие-либо виды работ, где я могла бы просто использовать свою голову?

— Ну, он сказал, что есть люди, которые пишут документы для распорядителей и дворян. Ты сможешь делать её дома, и даже если будешь чувствовать себя нехорошо, то с этим не возникнет проблем.

Написание документов для других? Похоже на помощника юриста в Японии. Это была определенно та работа, которую я могла выполнять дома, пока я была квалифицирована. Хотя я понятия не имела, что будет означать получение квалификации.

— Отто солдат, но раньше он был странствующим торговцем. У него всё ещё есть связи с Торговой Гильдией. Мы с твоей мамой не можем познакомить тебя со теми работами, в которых ты могла бы преуспеть, поэтому не упусти свой шанс с Отто.

Хм, неужели папа, наконец, повзрослел?

— Спасибо, папочка! Я сделаю всё возможное!

Папа растрепал мои волосы, а я обернулась и посмотрела на Тули.

— Тули, ты поможешь?

— Ты не справишься.

Тули покачала головой. Пусть она и заботилась обо мне как о своей младшей сестре, помогая с тем, что мне было нужно, но она не была готова сдвинуться с места, когда зашла речь о том, чтобы взять меня в лес. Похоже, что папа был на стороне Тули, поэтому он только кивнул с серьёзным выражением лица.

— Я знаю, что она не справится. Не сейчас. Но Майн будет страдать, если она не сможет пойти в лес.

— И правда, но... она будет лишь мешать...

— Да, будет. Прямо сейчас она станет бременем для всех.

Папа и Тули считали меня обузой. Мертвым грузом. Я знала, что это правда, но слышать, как они говорят об этом прямо передо мной, действительно больно.

— Она должна стать достаточно сильной, чтобы ходить так же быстро, как и все остальные. До тех пор она будет останавливаться у ворот. Я буду ходить с ней, пока она не сможет сама доходить до ворот. Как только она станет достаточно сильной для этого, я буду нуждаться в твоей помощи, Тули.

— ... В таком случае я сделаю всё возможное.

Тули обладала сильным чувством ответственности, а потому кивнула. Я же просто опустила плечи. Моя семья совершенно не верила в мои силы, как и всегда. Не могу поверить, что они думают, что я не смогу дойти даже до ворот. Впрочем, они прекрасно знают, что я с трудом могу дышать, лишь дойдя до колодца. Чёрт.

***

На следующий день я отправилась к воротам вместе с папой, когда солнце уже взошло высоко. Я могла пойти с ним вместе, только когда он стоял на страже после полудня. У ворот было три смены: утренняя стража, от открытия ворот до полудня; дневная стража, с полудня и до закрытия ворот; и ночная стража, от закрытия ворот до открытия ворот. До тех пор, пока я не смогу дойти до ворот самостоятельно, мне требовалось ходить туда с папой, и в зависимости от моего здоровья, либо ждать, пока Тули вернётся из леса, либо пока папа закончит работать, чтобы я могла пойти домой с ним.

— Не заставляй себя слишком сильно, милая. Гюнтер, внимательно следи за Майн.

— Да, конечно. Пошли, Майн.

— Пока.

Я помахала на прощание маме, в то время как она смотрела на меня с беспокойством, а затем я отправилась к воротам, держась за руку с папой. Я накопила достаточно сил, чтобы мне не потребовалось отдыхать, как только мы спустились с лестницы, но к тому времени, когда мы добрались до главной улицы, я уже немного задыхалась. Знаете, теперь, когда я об этом думаю, я никогда раньше не ходила к воротам на своих собственных ногах. Кто-то обязательно носил меня на спине или плечах, не говоря уже о телеге.

— Майн, ты хорошо себя чувствуешь?

— Я, всё ещё… хорошо…

Если я сдамся слишком рано, то он может никогда в жизни не отпустить меня в лес. Я сказала, что всё ещё в порядке, чтобы избежать такого исхода, но я определённо не была в порядке. Моё тело было таким тяжёлым, что я хотела просто упасть на землю.

— Ты ведь понимаешь, что выглядишь неважно? Я понесу тебя.

Папа вздохнул и поднял меня. Через несколько мгновений я прислонилась к нему, тяжело дыша от усталости. Я... я больше не могу! Я умру! Моя семья была права. В таком темпе, я никогда не смогу добраться до леса.

— Папа, послушай. Отто сейчас будет учить меня писа́ть, но разве нормально, что он будет уделять так много времени мне? Как насчет его собственной работы? Отто в первую очередь стражник, и независимо от того, как ты на это смотришь, учить меня читать не имеет ничего общего с его работой.

— У нас есть пять учеников, которые прошли своё крещения весной. Часть работы Отто – научить их читать и писа́ть.

Для стражника было весьма важно быть хоть немного грамотным. Если бы они не могли читать и писать имена людей и кем они работают, то они не смогли бы выполнять свою работу должным образом.

— Так он собирается учить меня вместе с ними?

— Да, в некоторой степени. Потому как ты не будешь рассматриваться учеником стражника. Ты помощница Отто.

— Помощница?

Это действительно нормально в случае такого ребёнка, как я? Нельзя обойти стороной тот факт, что выгляжу-то я как трёхлетняя девочка. Я не думаю, что кто-нибудь действительно купится на то, что я помощница Отто.

— Майн, ты ведь помогала Отто с его работой, не так ли?

— Ну, с отчётами по бюджету и прочим... Но всё, что я делала, так это немного помогала с расчётами.

Я только однажды помогала Отто. Он упомянул, что в тот раз «проглотил свою гордость», поэтому я думала, что лучше промолчать о том случае, а потому ничего не рассказывала папе. Но оказалось, что Отто сообщил ему об этом, боясь, что иначе он получит выговор.

— Да, долгое время Отто говорил, что ему трудно справиться одному с его работой, но не было никого достаточно умелого в расчётах, чтобы помочь ему. Он сам сказал, что хочет научить тебя писа́ть и сделать затем своей помощницей.

Я просила научить меня буквам в обмен на помощь в работе, но, похоже, он не шутил, когда сказал, что хочет, чтобы я была его помощницей.

— С его точки зрения, ты будешь его помощницей, но мы не можем дать работу ребёнку, который ещё не был крещен. Официально говоря, ты просто идёшь к воротам, чтобы учиться грамоте. Тебе будут платить гри́фелями. Когда ты больна, тебе не нужно идти. Отто убедил меня со всей серьезностью. Сказал, что я нигде не найду более дешёвого помощника для него.

Подводя итог, они хотели, чтобы я помогала Отто с его документами, пока он учил меня читать. Подготовка к периоду работы над следующим годовым бюджетом, наверное. Похоже, что Отто поговорил со своим начальником и разработал план, по которому меня бы «наняли» в качестве помощницы с зарплатой в виде грифелей... Я и не ожидала ничего другого от торговца. У меня было ощущение, что у него имелся опыт зарабатывать прибыль, не причиняя слишком много вреда своему кошельку.

Мы с папой добрались до ворот. При этом он нёс меня примерно половину пути. Мне нужно было отдохнуть в комнате для ночной стражи, как только мы туда добрались. Я сомневалась, что смогу сделать что-нибудь ещё. На самом деле, я была настолько измотана, что папа самолично посадил меня на скамейку. Только в полдень мне удалось встать.

— Эй, Майн. Я собираюсь начать урок. Ты в состоянии принять участие?

— Да...

Отто пришёл искать меня, поэтому я взяла свою сумку и пошла с ним в учебную комнату у ворот. В одном из углов комнаты был стол со стульями, и там сидели пять мальчиков, которые только что были крещены. Вероятно, они были теми учениками, которых упоминал папа.

— Это Майн, дочь моего капитана, и она помогает мне в работе с документами. Она вместе с вами будет обучаться грамоте. Даже не думайте дразнить её или делать что-то подобное.

Отто представил меня очень по-учительски и начал занятие. Он принялся писать основные буквы алфавита на большой грифельной доске. Научиться читать было бы невозможно без запоминания их всех.

— Сперва выучите все эти буквы.

Сегодня он начал с того, что написа́л пять из тридцати пяти букв, попутно произнося их. Я знала некоторые из них раньше, поэтому запомнить их было не сложно.

— Майн, ты и правда быстро учишься.

— Это мне нравится намного больше, чем вещи, требующие физической силы.

В отличие от большинства детей этого мира, я привыкла учиться. По моему мнению, отсутствие активного сопротивления учебе было ключом к быстрому обучению. Как говорится, если ты любишь свою работу, то и твоя работа будет любить тебя. Честно говоря, я беспокоилась из-за пяти учеников, которые впервые в своей жизни держали в руках грифель, и которым в первую очередь требовалось привыкнуть к простому акту письма.

— Господин Отто, я думаю, что сегодня мы уже достаточно времени изучали буквы, — заявила я.

Услышав мои слова, Отто обернулся с широко раскрытыми от удивления глазами.

— Что? Уже?

Моя интуиция подсказывала мне, что с момента нача́ла прошло всего около тридцати минут, но это были долгие и мучительные минуты для мальчиков вокруг меня. Они уже начали ёрзать на своих местах. Явное доказательство того, что им стало скучно.

— Не стоит ожидать, что люди, которые никогда раньше не держали грифель, смогут сохранять сосредоточенность в течение долгого времени. После того, как они немного изучат буквы, поучите их считать. Дайте им задание, чтобы они сделали эскиз карты города. Научите их моральному кодексу городских стражников и правилам, которые они должны будут соблюдать. Смешайте это в некоторых упражнениях. Если вы расскажете много разных тем за один день, то они их лучше поймут и запомнят.

Отто смотрел на меня с шокированным выражением на лице. Действительно, уроки, которые можно было бы извлечь из расписания начальной школы, могли быть применимы и здесь, особенно с учётом их возраста. Подумайте о том, как потратить целый день в классе на изучение хираганы или любого другого алфавита. Ни один обычный школьник, которого я знала, не мог такого вынести. Это вдвойне верно, когда дело доходит до детей этого мира, которые не очень-то привыкли долго сидеть на одном месте.

— Давайте поучим цифры. Для начала посмотрим до скольки вы можете сосчитать.

Благодаря тому, что раньше они ходили по магазинам, каждый из них мог сосчитать до десяти. Но некоторые из них казались немного неуверенными в некоторых цифрах, поэтому Отто произнёс эти цифры вслух, когда писа́л на доске от одного до пяти. Когда дети снова начали дёргаться, я предложила остановиться на счёте и перейти к тренировкам, на которых они могли бы размяться.

— Господин Отто, думаю, что на сегодня достаточно учебы.

Руководя занятием в форме совета Отто, я отпустила детей пораньше.

— Обязательно запомните все буквы и цифры, которые мы обсуждали сегодня. Если вы этого не сделаете, то начнёте отставать, и вам потребуется много учиться дополнительно, чтобы наверстать упущенное. Запоминание букв и цифр является очень важной частью вашей работы.

Дети были рады раннему окончанию занятий и покинули комнату. Отто, выглядя растерянным, скорчил кислое выражение лица, наблюдая, как они уходят.

— Майн, серьезно, они никогда ничему не научатся, если мы будем их жалеть.

— М-м-м? Но если они начнут ассоциировать учебу со скукой, им потребуется больше времени, чтобы учиться. Такой темп, как сегодня, в конечном счёте, к лучшему. Вам не стоит сравнивать их со мной.

— Ах... Хорошо.

Отто, заметив, что он подсознательно сравнивал мальчиков со мной, неловко почесал голову.

— Кроме того, они всё ещё обязаны запомнить буквы, поэтому я не думаю, что им будет легко.

— Ты права. Самостоятельность тяжела для маленьких детей, только начинающих работу.

Отто горько улыбнулся мне, поэтому я улыбнулась в ответ, тихо вздохнув. Я сказала всё это, основываясь на опыте тех дней, когда я была Урано, но на самом деле, кто знает, как всё должно быть правильно.

Отто и я вернулись в комнату ночной стражи, чтобы он мог использовать оставшееся время, чтобы дать мне личный урок. Я попросила его написать на доске несколько слов, с которыми я затем начала́ практиковаться. Тем временем он принялся за свои документы.

— Что ж, похоже, ты неплохо научилась писа́ть буквы. Думаю, что сейчас самое время, чтобы начать учить тебя словам. Я начну с тех, которые мы постоянно используем.

Теперь, когда я освоила алфавит, Отто начал учить меня словам. Но все те слова, которым он меня учил, имели отношение к провизии и другим вещам, связанных с работой городской стражи. Он действительно намеревался натренировать меня для помощи с его документами. Складывалось впечатление, что как только у меня будет достаточный уровень грамотности, он не станет дожидаться того момента, когда придёт время готовить бюджет следующего года, а сразу же заставить меня работать.

Я хочу сказать, что первые слова и фразы, которым он меня научил, были «удостоверение личности», «дворянин», «рекомендательное письмо» и «письменное ходатайство». Он правда думает, что я когда-нибудь буду использовать их в своей повседневной жизни? Хотелось, чтобы он начал с тех положений, которые были в бюджете, тогда я могла бы выучить какие-нибудь полезные слова, такие как названия продуктов питания, растений и оборудования...

Папа нашёл меня, когда я исписала половину своей дощечки. Ворота вот-вот должны были закрыться, что означало, что Тули и остальные вернулись из леса. Я положила свою дощечку в сумку, чтобы отправиться вместе с ними.

— Майн, пошли домой.

Другие дети, несущие корзины, различные инструменты и другие принадлежности для сбора, смотрели на меня и мою единственную сумку.

— Что? Майн?

— Это маленькая сестра Тули? Я никогда не видел её раньше.

Любопытные взгляды нескольких грязных детей заставили меня рефлекторно спрятаться за Тули.

— С этим ничего не поделать. Майн, ты ведь не слишком часто выходишь на улицу.

По-видимому, в прошлом Майн почти никогда не участвовала в общественных мероприятиях с соседями, поэтому местные дети считали её чем-то вроде редкого монстра с низким шансом на встречу.

— Они не издеваются над тобой, они просто смотрят, — попыталась успокоить меня Тули, но это не очень помогло.

— Майн, ты пойдешь домой с нами?

— Лутц!

Искренне радуясь, увидев знакомое лицо, я оглянулась, чтобы посмотреть, был ли здесь ещё и Ральф. Но я нигде его не видела, несмотря на то, что его высокий рост и красные волосы должны были выделяться.

— А? Ральфа сегодня нет? Он болен?

— Весной Ральфу исполнилось семь лет. Он сегодня на работе.

— Ух ты...

Неужели Ральфу не было даже семи, когда я его встретила? Я знала его по прошлым воспоминаниям Майн, но он был таким высоким и внимательным, что я предположила, что ему восемь или девять лет. Подождите, мне только кажется, или Лутц стал намного выше за зиму? Я думаю, что теперь мне нужно немного поднять свои глаза, чтобы посмотреть в его.

С этими мыслями я направилась домой. Другие дети ускорились естественным образом, вероятно, желая как можно скорее вернуться домой, чтобы разгрузить свои вещи. Они собирались оставить меня позади, но Тули и Лутц поддерживали меня.

— Эй, вы все, не торопитесь!

— Майн, ты в порядке?

Я пыталась идти так быстро, как могла, но группа продолжала опережать меня. Дети были беспощадны. Они не будут ждать меня. Я была слишком медленной.

— Они такие быстрые...

— Лутц, извини. Ты не мог бы помочь мне и позаботиться о Майн? Мне нужно присматривать за всеми.

Тули стала самой старшей среди детей которые ещё не прошли крещение, поэтому она сочла необходимым расставить приоритеты и выбрать своим долгом присматривать за остальными детьми, а не за мной, особенно если можно было оставить меня на Лутца.

— Конечно. Майн, успокойся. Я не смогу понести тебя сейчас, если ты упадешь в обморок.

Лутц был единственным, кто остался со мной и шёл медленно. Я не хотела стать ещё более обременительной для него, поэтому с радостью последовала его совету и замедлилась.

— Майн, что ты делала у ворот?

— Училась писа́ть.

— Что? Ты умеешь писа́ть?!

Лутц в шоке уставился на меня. У меня возникло ощущение, что его глаза сияют от уважения и восхищения ко мне, но я не знала достаточно слов, чтобы действительно сказать, что я умею писа́ть. Его восхищение заставляло меня чувствовать себя неловко.

— Я до сих пор едва могу написа́ть свое имя. Я всё ещё тренируюсь.

— Ничего себе, Майн! Ты можешь написать своё имя? Здорово!

Эм-м? Теперь он выглядит еще более впечатлённым. Я действительно не думала, что кто-то может быть впечатлён тем, что я могла написать свое имя. Но, вспоминая об этом, я помню, как Отто упоминал, что в сельской местности только деревенский староста умеет читать и писа́ть, и что папа был просто удивителен, просто умев писать имена. Я смотрела на него свысока, думая, что это должно было в порядке вещей, но я должна была быть впечатлена. Теперь я понимаю, насколько важна возможность помочь с оформлением документов. Теперь понятно, почему Отто больше вкладывал в обучение меня, чем в юных стражников. Тот, кто довольствуется написанием имен, никогда не сможет помочь с оформлением документов.

— Ха-а-а-а... Ха-а-а...

— Майн, ты в порядке?

Изучение грамоты было для меня простым делом, но повышение выносливости было чем-то совершенно другим. Нравится мне это или нет, я должна была признать, что у каждого есть свои сильные и слабые стороны. К тому времени, когда я добралась до дома с обеспокоенным Лутцем рядом со мной, я так устала, что даже не могла говорить. Как и ожидалось, я слегла с лихорадкой и провалялась в постели два дня.

— Майн, ну я же просила тебя не заставлять себя!

Мама была взбешена, но я действительно стала сильнее. Лихорадка, которая обычно выбивала меня из строя на пять дней, длилась всего два. К третьему дню я уже была на ногах.

Я ходила к воротам с папой, уставала на полпути и дальше он нёс меня. С полудня я изучала чтение и письмо, а также помогала Отто с его расчётами. Я уходила домой с остальными детьми, но вскоре отставала и задыхалась рядом с волнующимся Лутцем. Когда я возвращалась домой, то оказывалась в кровати. Эта процедура повторялась около месяца, но я неустанно наращивала силы. Сначала я отдыхала в течение трёх дней после каждой прогулки, но вскоре эти три дня стали двумя, и в конце концов я переключалась между днём прогулки и отдыха. Тогда я всё ещё была медленной, но мне удалось пройти весь путь до ворот самостоятельно.

В конце концов, две прогулки приходились на один день отдыха, а затем и три прогулки на день отдыха. Моя семья устроила грандиозное празднование в тот день, когда я, наконец, пять дней подряд не болела.

— Майн, у тебя получилось! Ты в первый раз целую неделю ходила к воротам без отдыха.

— Моя маленькая девочка теперь сильная! Папа гордится!

— Скоро ты сможешь пойти в лес, дорогая.

Беспокойство моей семьи подтолкнуло меня к тому, чтобы стать сильнее, но, в итоге, я всё равно вновь свалилась с лихорадкой, которая выбила меня из строя на два дня.

Всё оказалось не так уж и просто. Через три месяца после того, как я начала́ ходить к воротам, я наконец-то получила разрешение пойти в лес. Признаки лета начали проявляться, отмечая конец весны.