«Так жарко. Так больно. Ненавижу это…» — звучал прямо в моей голове детский голос, наполненный болью и страданием.

Ну ладно. И что вы хотите, чтобы я сделала? Я понятия не имела что делать, но со временем голос становился всё тише. В тот момент, когда я поняла, что больше не слышу голос ребёнка, окружающая меня штуковина, похожая на пузырь, исчезла со взрывом, и я почувствовала, как моё сознание медленно проясняется. В то же время я ощутила жар и боль во всём теле, словно болела гриппом.

«Я тоже уже ненавижу эти жар и боль» — мысленно согласилась я с ребёнком.

Вот только ребёнок так и не ответил.

***

Было очень жарко, а потому я попыталась перевернуться, чтобы найти более прохладное место на кровати. Может, причина была в жа́ре, но я не могла двигать телом так, как хотела. Я во что бы то ни стало продолжала бороться, и в процессе того, как моё тело покачивалось, я слышала звук чего-то вроде бумаги или травы, трущейся подо мной.

— Что за шум? — вслух подумала я.

Моё горло должно было болеть из-за болезни, но изо рта донёсся тонкий детский голос. Это был явно не мой собственный голос. Да и звучал он точно так же, как голос ребёнка, который я совсем недавно слышала в голове. Я хотела продолжить спать, поскольку из-за жа́ра чувствовала себя вялой, но не смогла проигнорировать тот факт, что лежала на незнакомой кровати, а мой голос не был моим. Пусть и медленно, но я подняла тяжёлые веки.

Лихорадка, похоже, была очень сильной, так как глаза наполняли слёзы, отчего зрение оказалось искажённым. И должно быть слёзы послужили своего рода линзами, так как я могла видеть без очков гораздо дальше, чем обычно.

— Что?! — не смогла сдержать я удивления.

По какой-то причине я увидела перед собой маленькую, нездоровую на вид руку ребёнка. Странно, ведь моя рука должна быть больше. У меня руки взрослого, а не маленького, недоедающего ребёнка. Однако я могла двигать рукой ребёнка, как своей, сжимая и разжимая её. Вот только это тело, которым я могла управлять по своему желанию, не было моим. От столь шокирующего откровения у меня во рту пересохло.

— Что произошло?

Следя за тем, чтобы слёзы не текли из увлажнённых глаз, я перевела взгляд, сохраняя положение головы неподвижным. У меня не заняло много времени, чтобы заметить, что я не была в своей комнате. Кровать подо мной оказалась твёрдой и без матраса. Кроме того, подушки оказались сделаны из чего-то колючего и грубого. От грязного одеяла, накинутого на меня, странно пахло, и к тому же всё моё тело зудело, словно его искусали блохи или клопы.

— Стоп, подождите… Где я?

Моими последними воспоминаниями было, как меня похоронило под лавиной книг, и вряд ли меня спасли в самый последний момент. По крайней мере, я не сомневалась, что ни одна больница в Японии не будет лечить пациентов на настолько грязной кровати. В чём дело?

— Я… Я ведь умерла, да?

Все признаки указывали на «да». Я умерла, будучи раздавленной книгами. Землетрясение было в лучшем случае на три или четыре балла* по шкале Рихтера. Это было не то землетрясение, которое уносило жизни людей. Таким образом, моя смерть определенно отметилась новостями вроде: «Студентка университета, готовящаяся к выпуску, была раздавлена насмерть книгами в собственном доме».

«Это так неловко! Я за один день умерла дважды, один раз физически и один раз социально».

Мне было настолько неловко, что я попыталась кататься по кровати, но из-за страха за свою тяжёлую и больную голову, я решила вместо этого зарыться лицом в ладони.

— Ну нет, я ведь всего лишь просто так шутила. Да, я думала, что, если придётся умирать, то я могла бы умереть, будучи раздавленной книгами. И я правда думала, что это было бы лучше, чем умереть медленной смертью на больничной койке.

Но всё случившееся было неправильным! Я мечтала о счастливой смерти в конце жизни, будучи окруженной книгами. Честно говоря, я не ожидала, что вскоре случится землетрясение, которое приведёт к моей смерти.

— Ужасно. Я ведь только что получила работу. Ох, моя милая университетская библиотека…

В неспокойный век высокого уровня безработицы мне удалось устроиться на работу в университетскую библиотеку. Набравшись мужества и решимости осуществить свою мечту о счастливой жизни в окружении книг, я прошла все необходимые тесты и собеседования и, наконец, добилась желаемого. На этой работе у меня было бы гораздо больше времени на чтение книг, чем на любой другой, а в библиотеке к тому же имелось много старых книг и документов. Моя мама, которая беспокоилась обо мне больше, чем кто-либо ещё, даже начала́ плакать, услышав эту новость. «Прекрасно! Урано, ты действительно нашла хорошую работу. Я так горжусь тобой», — сказала она со слезами на глазах. А через несколько дней я просто беру и умираю?

Мой разум переместился к мыслям о том, как должно быть, плакала мама, узнав о моей смерти. Мама, с которой я никогда больше не увижусь, наверняка злилась. Я могла бы с уверенностью сказать, что в какой-то момент она закричала: «Сколько раз я говорила тебе избавиться от части этих книг?!».

«Прости, мама…» — подумала я и подняла тяжёлую вялую руку, чтобы вытереть слезы.

С больши́м усилием я медленно приподняла голову и усадила своё пылающее жаром тело. Теперь, не обращая внимания на прилипшие к потной шее волосы, я могла осмотреть комнату, стремясь получить как можно больше информации. В комнате находились всего лишь несколько ящиков для хранения вещей и две, по-видимому, кровати, каждую из которых покрывали грязные одеяла. К сожалению, я не смогла увидеть книжную полку.

— Я не вижу книг… Может быть, это какой-то кошмар? Кошмар после смерти?

Если бог удовлетворил моё желание и реинкарнировал меня, то поблизости должны оказаться книги. В конце концов, я хотела продолжа́ть читать книги после перерождения.

Обдумывая подобные вещи своей замутнённой головой, я уставилась на гнездо паука, свисающее с тёмного, испачканного сажей потолка. Однако вскоре дверь открылась, и вошла женщина. Возможно, она услышала, что я двигалась, или, может быть, как я разговаривала сама с собой. Но, так или иначе, это была красивая женщина с треугольным платком на голове. На вид ей было около двадцати. Красивое лицо. Однако она была очень грязной. Настолько грязной, что я бы предположила, что она бездомная, если бы увидела её на улице. Я не знаю, кто эта женщина, но она определённо должна вымыть лицо и содержать себя в чистоте. Она впустую растрачивает свою внешность.

— Майн, %&$#+$*+#%?

— А-а-а-а! — закричала я и схватилась за голову от боли.

В тот момент, когда я услышала непонятную речь женщины, мысленная плотина взорвалась и воспоминания, которые казались знакомыми, но не являлись моими собственными, промчались сквозь меня. В течение нескольких мгновений накопленные за годы воспоминания, принадлежащие девочке по имени Майн, пронеслись в моём разуме, словно водный поток, и ударили по моему разуму.

— Майн, ты в порядке?

«Нет, я не Майн!» — хотела я запротестовать, но не могла. Я была ошеломлена неописуемым ощущением этой странной, грязной комнаты, но эти слабые, маленькие ручки стали мне знакомы. По коже поползли мурашки, поскольку язык, который раньше казался мне незнакомым, стал полностью понятным. Огромный поток информации привёл меня в панику, и всё, что я могла видеть перед собой, кричало лишь одно: «Ты больше не Урано! Ты Майн!»

— Майн? Майн? — взволнованно звала меня женщина.

Но для меня она была чужой. Или она должна была. По какой-то причине мне казалось, что я её знаю. Мне даже казалось, что я её люблю. Эта любовь ощущалась странно и чуждо, словно не была моей собственной. Вот только я всё ещё не могла послушно признать, что женщина передо мной — моя мама.

В то время моё неприятие и любовь сталкивались друг с другом, женщина продолжала называть моё имя. Майн.

— Мама, — пробормотала я.

Когда я посмотрела на эту странную женщину, которую никогда раньше не встречала, и назвала её «мама», то я перестала быть Урано и стала Майн.

— Как ты себя чувствуешь? У тебя болит голова?

Я инстинктивно не хотела трогать её. Ту, что существовала в моих воспоминаниях, и была той, кого я не знала, а потому упала на вонючую кровать, избегая её протянутой руки. Затем я закрыла глаза, чтобы полностью отрезать себя от того, что видела.

— Да, голова болит. Хочу спать.

— Ладно. Хорошо отдохни, милая.

Я подождала, пока мама выйдет из спальни, и принялась размышлять, надеясь понять сложившуюся ситуацию. Мои мысли были беспорядочны от лихорадки, но я не смогла бы спокойно уснуть, из-за той паники, которую ощущала. Я понятия не имела, что именно произошло, но считала, что куда важнее подумать, что же делать дальше, чем застревать в прошлом. Знание того, что именно случилось, не изменит факта, что теперь я должна была что-то сделать с той ситуацией, в которой оказалась.

Если бы я не воспользовалась воспоминаниями Майн, чтобы полностью понять что меня окружает, то моя семья быстро бы стала что-то подозревать. Я начала́ медленно переваривать многочисленные воспоминания Майн. Я пыталась осмыслить их так хорошо, как только могла, вот только её воспоминания были воспоминаниями очень маленькой девочки со слабым знанием языка. Она не совсем понимала всё, что говорили ей мама и папа, и потому многое не знала. Моего словарного запаса очень не хватало, так что более половины этих воспоминаний оказались бессмысленными.

— И что же мне теперь делать? — задалась я вопросом.

Из её воспоминаний я поняла несколько вещей. Во-первых, моя семья состояла из четырёх человек: я, моя мама Ева*, моя старшая сестра Тули* и мой папа Гюнтер*. Кажется, что папа был солдатом или кем-то подобным. Однако самым шокирующим оказалось то, что этот мир не был моим.

Иллюстрация из юниор-издания.

Мои воспоминания о маме, носящей платок, показали, что у неё были светло-зелёные волосы. Я бы назвала этот цвет нефритовым. И дело не в том, что она покрасила волосы. Это был их естественный цвет. Зелёный цвет выглядел настолько натуральным, что я хотела выдернуть её волосок и убедиться, что это не парик.

Кстати, у Тули волосы оказались бирюзовые, а у папы — синие. Мои собственные волосы были тёмно-синими. Я не знала, должна ли радоваться тому, что мои волосы были почти такими же тёмными, как я привыкла, или грустить, потому что на самом деле они уже не были чёрными. И похоже, что в этом доме нет зеркал. Дом оказался чем-то вроде квартиры, расположенной на верхнем этаже высокого здания, поэтому, сколько бы я ни исследовала воспоминания, но так и не могла найти никаких подробностей о том как я выглядела. Если отталкиваться от того, как хорошо выглядели мои родители и Тули, я, наверное, не была страшненькой. Но так как моя внешность не имела для меня никакого значения, пока я могла читать книги, я не особо беспокоилась. В конце концов, было бы странно, если бы после всего случившегося я выглядела как Урано. Ну, я смогла бы жить, даже не будучи милой.

— Ха-а… На самом деле, я просто хочу читать книги. Я чувствую, что моя лихорадка исчезла бы, если бы мне в руки попала книга.

«Я могу выжить где угодно, пока у меня есть книги. Я выдержу всё что угодно. Итак, пожалуйста. Книги. Дайте мне книги, — подумала я и, приложив палец к подбородку, начала искать в своей памяти книги. — Интересно, где они здесь их прячут?»

— Майн*, ты не спишь?

Как будто намеренно прервав мои мысли, в мою комнату вошла девочка, которой было лет семь. Это оказалась Тули, моя старшая сестра. Её бирюзовые волосы, заплетённые в слегка неряшливую косу, были такими сухими, что я сразу поняла, что она их совсем не моет. Как и в случае с мамой, я бы хотела, чтобы она умылась. Она также растрачивала свою внешность впустую. Возможно, причина, по которой я об этом думала, была связана с моим воспитанием в Японии, стране, настолько зацикленной на чистоте, что другие страны считали нас одержимыми. Впрочем, сейчас всё это не так уж и важно. В мире есть и более важные вещи. В настоящий момент мне требовалось расставить приоритеты.

— Тули, не могла бы ты принести мне [книгу]?*

Моя старшая сестра была достаточно взрослой, чтобы уметь читать, так что наверняка найдётся по крайней мере дюжина книжек с картинками. Несмотря на то, что больна и прикована к постели, я всё ещё могла читать. Это чудо, что мне посчастливилось переродиться, и сейчас меня больше всего волновало чтение книг этого иного мира. К сожалению, несмотря на мою милую улыбку, Тули лишь недоумённо взглянула на меня.

— А-а? Что такое [книга]?

— Ты не знаешь? Хм-м, это такая вещь с [буквами] и прочим [написанным] в ней. Иногда даже могут быть [иллюстрации].

— Майн, о чём вообще ты говоришь? Ты не можешь объяснить понятнее?

— Я говорю тебе, [книга]! Я хочу [книжку с картинками]!

— Что это такое? Я тебя не понимаю.

Очевидно, слова, которых не оказалось в воспоминаниях Майн, в конечном итоге я произносила по-японски. В результате Тули лишь растерянно качала головой, как бы я ни пыталась ей объяснить, чего именно хотела.

— А-а-а! [Делай свою работу, автопереводчик]!

— Майн, почему ты злишься?

— Я не злюсь. Просто у меня болит голова.

Похоже, что сейчас самая важная задача для меня — уделять внимание всему, что говорят люди, и стараться выучить как можно больше новых слов. С юным умом Майн, а также умениями и знаниями выпускницы университета, изучение местного языка не должно стать сложной задачей. Ну, я надеялась, что не должно. По крайней мере, во времена Урано, чтобы понимать иностранные книги, я проводила немало времени со словарём. Если бы я думала об изучении языка этого мира, как о способе читать здесь книги, то не стала бы возражать против подобных усилий. Моя любовь и страсть к книгам была настолько велика, что отталкивала людей от меня.

— Ты злишься, потому что у тебя всё ещё жар?

Тули протянула грязную руку, вероятно, пытаясь почувствовать, насколько горячим был мой лоб, но я рефлекторно перехватила её.

— Я всё ещё больна, ты тоже можешь заразится.

— И правда. Я буду осторожна.

«Я в безопасности».

Действуя так, словно я беспокоилась о ней, я смогла избежать того, что мне не нравилось. Другими словами, мне удалось избежать прикосновения грязной руки Тули, используя передовые социальные приёмы взрослых. Тули не была плохой старшей сестрой, но я не хотела, чтобы она дотрагивалась до меня, пока не станет чистой. Или так я думала, прежде чем посмотреть на свои грязные руки и вздохнуть.

— Эх. Я хочу принять [ванну]. У меня голова зудит.

В тот момент, когда я это пробормотала, воспоминания Майн проинформировали меня о печальной истине: лучшее, что я могла получить — это ведро с водой, из которого можно было полить себе на голову, и потрепанную тряпку, чтобы протереть тело.

«Нет! Вы не можете назвать это ванной. Кроме того, здесь нет туалета?! Лишь ночной горшок?!» — захотелось мне закричать, но мне следовало успокоиться. Я не знала какой бог отправил меня сюда, но я бы хотела ему сказать, что предпочла бы жить с современными удобствами.

Окружающая меня действительность оказалась настолько плохой, что мне хотелось плакать. Когда я была Урано, я жила в хорошем доме. У меня никогда не возникало проблем с едой, одеждой, использованием туалета или получением книг. Эта новая жизнь была огромным шагом вниз. Я скучала по Японии. Она была наполнена множеством чудесных вещей, которые я воспринимала как должное. Мягкие тряпки для мытья посуды, удобные кровати, книги, книги, книги… Но сколько бы я ни испытывала ностальгию, у меня не оставалось другого выбора, кроме как жить в этом новом мире. Слёзы ничем не могли помочь. Я должна была научить свою семью ценить чистоту.

Насколько я могла судить по своим воспоминаниям, Майн была маленькой слабой девочкой, которая часто страдала лихорадкой. Нередко Майн оказывалась прикованной к постели по несколько дней подряд. В воспоминаниях она почти всегда лежала в кровати. Я подумала, что если ничего не сделаю с тем, что меня окружает, то, вероятно, скоро умру. Из-за плохих условий, в которых я находилась во время болезни, я сделала вывод, что лучше бы избегать медицинской помощи любой ценой. А значит, мне как можно скорее следовало навести порядок в этой комнате и понять, как я смогу принимать ванну.

«Я всегда была достаточно ленивой, избегая ненужных хлопот благодаря удобной современной электронике. Я больше заботилась о чтении книг, чем о помощи маме. Смогу ли я здесь выжить?»

Я покачала головой, чтобы выбросить эти мысли из головы. Нет, нет. Как я сказала, это чудо, что я вообще реинкарнировала. Мне следовало быть более позитивной.

«Как повезло! Я могу читать книги, которых даже не существует на Земле!»

Ну ладно. Я снова полна энтузиазма. Теперь, чтобы сосредоточиться на чтении книг, и ни о чём не беспокоится, мне нужно было позаботиться о своём теле. Я медленно закрыла глаза, чтобы передохну́ть. Когда моё сознание погрузилось во тьму, одна мысль доминировала в моем разуме: «Не важно какую, но я хочу прочитать книгу как можно скорее. Какой бы бог ни отправил меня сюда, пожалуйста, сжалься!»

1. ↑ три балла — колебания отмечаются немногими людьми.четыре балла — колебания отмечаются многими людьми, возможно дребезжание стёкол.
2. ↑ в оригинале, транслитерация имени Ева несколько отличается от обычного варианта транслитерации данного имени на японский. Это было сделано, чтобы передать немецкое звучание данного имени, где «в» звучало бы как «ф».
3. ↑ Тули — финское и эстонское женское имя.
4. ↑ Гюнтер — немецкие имя и фамилия.
5. ↑ Вопрос: Что вдохновило вас на создание имени Мотосу Урано? Кроме того, я вижу, что «Гюнтер» и «Ева» фигурируют в списках немецких имен, но не «Майн». На чем эти имена основаны?Ответ: «Мотосу Урано» — это японский каламбур, который означает «все книги должны принадлежать мне!» Для английской локализации я выбрала имя «Майн» (Myne) из списка возможных латинизаций, который прислал мне переводчик. Оно происходит от английского «мой», что означает «принадлежащий мне». Кроме того, транскрипцию «Майн» (Mein) на немецком можно прочитать на английском как «главный», как в «главном герое».Власть книжного червя. Фанбук №1.
6. ↑слова в квадратных скобках Майн произносит на японском.