— Гил, возьми вон то!

— Да!

Сразу после завтрака мы отправились в мастерскую и начали готовиться. Сегодня Лутц, Гюнтер и Тули поведут нас в лес. Похоже, лес совершенно отличался от нижнего города. Там мы научимся делать бумагу, которую затем станем изготавливать в мастерской.

Я был совсем не против отправиться в лес, потому что меня об этом попросила госпожа Майн, но похоже что другие дети были не слишком рады дополнительной работе. Кай, ребёнок, с которым я часто играл в приюте, прежде чем стать слугой госпожи Майн, посмотрел на свою одежду и поморщился. Она была подержанной, со множеством заплаток, а потому выглядела даже хуже, чем серые одежды служителей.

— Эй, Гил, а зачем нам делать бумагу?

Честно говоря, у меня не было на это ответа, а потому я перевёл взгляд на Лутца, который лучше всех понимал планы госпожи Майн. Лутц, заметив мой взгляд, тяжело вздохнул. Жизнь в храме настолько отличалась от жизни в городе, что объяснять подобные, вроде бы очевидные вещи, порой было трудно.

— Вы, ребята, наверное, не поняли бы, если бы я сказал, что мы продадим эту бумагу компании «Гилбе́рта», да? Что ж, тогда… это принесёт Майн больше денег… Нет, тоже не то… Вы ведь не понимаете, что такое деньги. Ладно. Проще говоря, вы сможете получить больше еды.

— Правда?!

Глаза Кая заблестели от радости. Благодаря госпоже Майн ситуация с едой в приюте немного улучшилась, но этого всё ещё было недостаточно. И чем больше у нас будет еды, тем счастливее мы будем.

— Ладно, пошли. Давайте сделаем эту бумагу, — радостно ответил Кай.

— Это ведь здорово, да? Если мы будем делать то, что говорит госпожа Майн, то сможем готовить себе суп. Нам больше не нужно лишь смиренно ждать божественных даров, которых со временем становилось всё меньше, — сказал кто-то из детей.

Слова Кая и других напомнили мне о том, каким до недавнего времени был приют. Поскольку священники неуклонно покидали храм, множество их бывших слуг вернулось в приют, и по мере того, как служителей в приюте становилось всё больше, а священников всё меньше, количество божественных даров, приходящихся на человека, уменьшалось, так что мы всё время были голодны. До появления госпожи Майн, в храм не приходили новые священники, а потому никого не принимали в качестве слуг, и еды не становилось больше.

— Сперва я думал, что эта священница-ученица обычная простолюдинка, но ведь именно госпожа Майн научила нас всему этому, верно? Только она объяснила нам, что если мы хотим есть, то должны сами готовить еду, — сказал Кай.

Госпожа Майн научила всех в приюте готовить суп и покупала нам мясо и овощи. Это было огромным изменением, перевернувшим наше мнение о том, что мы можем лишь ждать, пока нам принесут еду.

— Она посылает вас в лес не только для того, чтобы вы научились делать бумагу. Она считает, что если вы хоть немного узнаете о еде, которая есть в лесу, то в крайнем случае сможете спасти себя от голода, — объяснил Лутц.

Глаза Кая расширились, а затем он слегка улыбнулся.

— Я рад, что госпожа Майн стала директором приюта. Ни один другой священник не попытался бы сделать приют лучше.

— Тогда тебе сто́ит постараться, чтобы сделать для неё хорошую бумагу.

— Хорошо.

Мы раздали детям, смотрящим на нас горящими глазами, инструменты для сбора, такие как ножи и корзины, а также кастрюли и пароварки, необходимые для изготовления бумаги. Теперь можно было отправляться в лес.

— Госпожа Майн, я пойду учиться, — сказал я на прощание.

— Пока, Гил. Хорошо запомни как делать бумагу и что можно собирать в лесу, — ответила госпожа Майн.

Я кивнул, а затем увидел, что Лутц махнул рукой, давая всем сигнал отправляться.

— Обязательно держитесь поближе к дяде Гюнтеру. Если вы будете одни, вас не выпустят за ворота.

Гюнтер был отцом госпожи Майн, а Тули — её старшей сестрой. По крайней мере так я слышал, но честно говоря, я не понимал, что означают слова «отец» и «сестра». Госпожа Майн объяснила, что это была её семья: люди, с которыми она жила. Вот только я всё равно ничего не понял. Возможно, они вроде её слуг в нижнем городе, так же как мы с Франом и Делией служим ей в храме. Или они что-то вроде других сирот в приюте, вместе с которыми я раньше жил. Но пусть я и не понимал, что такое семья, но всё же надеялся, что однажды госпожа Майн сможет полагаться на меня так же, как и на них.

Когда мы вышли из ворот храма, пейзаж мгновенно изменился. В отличие от чистого белого храма, нижний город был коричневым, грязным и вонючим. Я был вполне счастлив выбраться за стены храма, но некоторые дети скривились. Гюнтер заметил это и пожал плечами.

— Это место не похоже на ваш красивый и чистый храм, да?

— Здесь грязно, шумно, воняет и полно людей. Кроме того, это странно, что здания не белые, — ответил один из сирот.

Остальные оглянулись на него и кивнули. Раньше я считал, что в приюте, куда вернулись многие служители, сейчас слишком много людей, но в городе людей было ещё больше. В храме нам велели вести себя тихо, а потому всех сбивало с толку, что здесь было настолько шумно. Когда я впервые покинул храм и оказался в городе, то был настолько взволнован тем, что меня окружало, а также огромным количеством людей, что мне стало немного плохо.

— Что это? Я никогда раньше не видел ничего подобного.

— Все носят разную одежду. Это священница вон там?

Когда один из сирот указала на женщину в синей одежде, все сразу же отошли к обочине и опустились на колени.

— Нет, нет! В городе нет ни священниц, ни священников! Вам не нужно становиться на колени! — выпалил я.

— Правда?

Сироты, ставшие на колени, нервно провожали женщину взглядом, боясь, что их отругают. Мне захотелось схватиться за голову. Думаю, госпожа Майн и Лутц чувствовали то же самое, когда мы с Франом впервые отправились в город. Дети, знавшие лишь порядки храма, слишком выделялись здесь. Они явно не привыкли видеть ничего подобного, а потому постоянно оглядывались по сторонам, что выглядело крайне подозрительно. Я же пытался научить их тому, что узнал за то время, пока посещал нижний город.

— Лишь дворянские здания чисто белые. А здания простолюдинов имеют различные цвета. В отличие от храма, здесь нет правил, как всё должно выглядеть, а потому так много разных цветов. В этой части города всё красиво, так как здесь живут богатые люди, но чем дальше мы будем идти, тем грязнее станет на улице, а одежда людей будет уже мало отличаться от той, что сейчас носим мы.

— Гил, откуда ты всё это знаешь? — спросил маленький ребёнок, удивлённо моргая.

Я гордо ответил ему:

— Всё потому, что я часто покидаю храм, чтобы сопровождать госпожу Майн.

В прошлом я никак не выделялся, в хорошем смысле этого слова, и все знали, что меня часто отправляли в палату покаяния. Вот только, стоило мне загорди́ться, как Лутц похлопал меня по плечу и напомнил мне, что я и сам много раз совершал ошибки, когда был в нижнем городе.

— Не трогайте ничего вокруг, пока я не разрешу. Когда Гил в первый раз вышел в город, он украл фрукт, думая, что это божественный дар, и на него наорали. В отличие от храма, здесь есть физическое наказание. Не делайте ничего, что может рассердить других людей, иначе они могут накричать на вас и побить. Это весьма больно и страшно.

Когда Лутц рассказал о моих прошлых ошибках, дети вокруг рассмеялись, а затем принялись повторять:

— В городе ничего нельзя трогать! Иначе на нас разозлятся!

Я цокнул языком. Стоило мне заработать некоторое уважение, как Лутц всё испортил.

После того, как мы прошли центральную площадь, пейзаж стал понемногу меняться. Деревянные части зданий, которые раньше были окрашены, стали коричневыми, а сами здания стали у́же и выше. Одежда, которую носили люди, также потеряла цвет и превратилась в такую же рваную и залатанную, вроде той, которую носили мы. Даже поведение людей вокруг нас изменилось.

— Сколько раз я должен тебе это объяснять?! — раздался громкий голос.

Когда мы оглянулись на внезапный выкрик, который нельзя было услышать в тихом храме, мужчина, ремонтирующий здание, ударил кулаком какого-то парня.

— Ой! Физическое наказание!

— Ох, это ужасно! Тули! Разве это нормально поступать так жестоко? — спросила служительница, схватив Тули за рукав.

Тули неловко улыбнулась.

— Иногда люди ничему не учатся, если на них не наорут. Но вам не нужно бояться. С вами ничего не случится, если вы не будете сердить людей.

Чем дальше мы шли на юг, тем больше людей разговаривали и ругались друг с другом, что создавало весьма пугающую атмосферу, которая полностью отличалась от тихого храма.

— В переулках люди могут быть ещё страшнее, так что не бродите сами по себе. Идите прямо к тем воротам, — сказала Тули, указывая на большие ворота в конце главной улицы.

Сироты внимательно слушали Тули не только потому, что боялись города. Она также была их учителем, научившим их готовить суп. Хотя Лутц и Тули были примерно того же возраста, что и я, но они знали много разных вещей, и могли многое сделать, чтобы помочь госпоже Майн. Что до меня, то без посторонней помощи я мог лишь следить за тем, чтобы оставаться чистым, и сопровождать госпожу Майн по пути от храма до её дома. Всему остальному меня учил Фран, так что было трудно назвать меня особо полезным.

Возможно из-за того, что атмосфера на юге была пугающей, все не сговариваясь ускорили шаг, чтобы побыстрее дойти до ворот, которые напоминали ворота храма, но были ещё больше. Похоже, за этими воротами больше не было города. Прежде чем пройти через них, Гюнтер поднял руку и велел нам остановиться.

— Я поговорю со стражниками, чтобы удостовериться, что они знают о нас. Привет, Отто!

Гюнтер исчез в воротах, оставив нас стоять. Люди, что как и мы ожидали прохода через ворота, с любопытством рассматривали нас. Для всех сирот, что никогда раньше не покидали храм, этот мир казался совершенно неизведанным. Мне всегда говорили, что я не должен покидать храм, а потому, находясь на улице, я ощущал вину. Судя по встревоженным лицам остальных детей я понял, что они чувствовали то же самое.

— Не нужно так беспокоиться. Мой папа с нами, — сказала Тули, нежно улыбнувшись.

Она объяснила, что стражники должны были ежедневно следить за тем, чтобы не позволять людям, которых они не знали, входить или выходить из города, если у тех не было на то разрешения.

— Они знают лица городских детей, но не знают никого из приюта, так как вы никогда не покидали город. Мой папа здесь стражник, а потому он сможет объяснить кто вы такие и нам позволят пройти.

— Похоже, мы правильно сделали, что попросили помощи у дяди Гюнтера. Не уверен, что смог бы убедить их пропустить через ворота сирот, — сказал Лутц, наблюдая, как Гюнтер разговаривает со стражником.

Я удивлённо моргнул.

— Лутц, есть то, что даже ты не можешь сделать?

— Конечно. Есть много всего, что мне не по силам.

Мне всегда казалось, что госпожа Майн во всём полагается на Лутца, но похоже, даже для него были вещи, что он не мог сделать. Услышав это я почувствовал облегчение.

— Уф-ф… Значит, если я буду усердно работать, то тоже когда-нибудь буду полезен госпоже Майн.

— Ты уже полезен. Я не могу присматривать за Майн, пока она в храме, — ответил Лутц, улыбнувшись.

Кай, который, похоже, слушал наш разговор, несколько раз удивлённо моргнул и посмотрел на меня.

— А ты изменился. Ещё недавно ты говорил, что совершенно не желаешь служить маленькой девочке-простолюдинке.

— И правда…

И моя жизнь и приют так сильно изменились, что мне кажется, что с тех пор прошло уже много времени, но на самом деле не прошло и сезона, как госпожа Майн присоединилась к храму.

— Я был очень удивлён, когда Арно сказал мне, что ты, Гил, станешь слугой новой священницы-ученицы. Тебя постоянно отправляли в палату покаяния, так что я думал, что стал бы гораздо лучшим слугой чем ты.

Все кивнули на слова Кая. Каждый из них хотел бы стать слугой новой священницы-ученицы. В этом не было ничего удивительного, ведь став чьим-то слугой можно было покинуть приют. Но в тот раз Арно лишь покачал головой и разрушил все их надежды, сказав: «главный священник решил выбрать Гила». В тот момент я был очень счастлив, что смогу выбраться из приюта и занять более высокое положение чем служители, которые отправляли меня в палату покаяния. Но моя радость быстро улетучилась.

— Да, я помню, как вы все смеялись надо мной, когда Арно сказал, что новая священница-ученица была простолюдинкой и что я не смогу покинуть приют, потому что ей не будут предоставлены комнаты.

— Да, я тоже это помню, — ответил мне Кай. — Я тогда думал, зачем вообще служить кому-то, кто даже не даст еду и комнату? Я ещё сказал, что такая госпожа хорошо подходит для тебя, радуясь, что меня самого не выбрали.

Все смеялись надо мной и говорили, что ей назначили самого бесполезного человека в приюте, потому что она была простолюдинкой. Впервые встретившись с госпожой Майн, я почувствовал разочарование из-за всего этого. Она была ниже меня ростом и ничего не знала о порядках в храме, а потому я просто огрызался на неё. Её речь и поведение так сильно отличались от того, как должна вести себя священница, что я не мог поверить, что она будет моей хозяйкой.

— Тогда ты всё время жаловался на то, что она не обычная священница-ученица, а теперь посмотри на себя.

— Да, теперь я рад, что она не обычная священница-ученица. Если я усердно работаю, она ценит это и хвалит меня.

Именно потому, что госпожа Майн была простолюдинкой, она считала естественным платить за работу, а потому она похвалила меня, погладив по голове и сказала: «Молодец, Гил. Ты хороший мальчик. Ты хорошо справился с работой» просто за то, что я убрался в её покоях. Лишь вспоминая ту её похвалу, я уже чувствую себя счастливым. Каждый раз, когда она в дальнейшем гладила мою голову своей маленькой рукой, говоря: «Спасибо, Гил» или «Ты хорошо постарался, Гил», в моей груди становилось тепло, и я начинал невольно улыбаться. Никто не гладил меня по голове после того, как я прошёл церемонию крещения и покинул подвал приюта. Кроме того, похоже что я родился не в приюте, а попал туда из нижнего города, а потому женщины в подвале редко обнимали меня или гладили по голове. Так что когда госпожа Майн похвалила меня, я был очень счастлив.

— Я собираюсь многому научиться чтобы быть полезным госпоже Майн, также как и Лутц.

— Хм. Знаешь Гил, я учусь быстрее, чем ты. К тому же у госпожи Майн пока мало слуг, так что она должна взять себе ещё, так ведь? — сказал Кай.

Дети вокруг него кивнули, а вот для меня его слова стали полной неожиданностью.

— Да, госпожа Майн ценит тех, кто старается изо всех сил. Если мы будем усердно работать, то она будет ценить нас тоже, а не только Гила. А если у нас будет получаться лучше, чем у Гила, она даже может выбрать нас вместо него. Да и не то чтобы Гил сейчас много работал, верно?

Лишь сейчас я осознал, что слуг для госпожи Майн выбрал главный священник, потому что она была новой священницей-ученицей, что лишь недавно присоединилась к храму. Сама она ещё никого не выбирала. Возможно, что скоро она начнёт выбирать себе новых слуг и заменять старых. От этого ужасного понимания моё сердце начало быстро биться.

Госпожа Майн очень добра и она заботиться обо всех детях в приюте. Она никогда не будет жестокой со своими слугами. И так как все в приюте знают об этом, то ничего удивительного, что все стремятся стать слугами госпожи Майн.

«Это плохо. Есть много людей куда лучше меня» — подумал я и почувствовал, как холодный пот начал струиться по моей спине. В приюте было много опытных служителей, что раньше были слугами, а также служительниц, которые могли помочь ей с тем, с чем не мог я. Фран раньше служил главному священнику, а потому он мог выполнять любую работу и сейчас он выполнял бо́льшую её часть сам. Делия была девочкой, а ни одна священница не могла обойтись без служанки, которая бы ухаживала за ней. Не говоря уже о том, что Делию госпоже Майн назначил глава храма, и теперь, когда она серьёзно относится к своей работе, её не заменят.

Мне нужно научиться выполнять больше различной работы, иначе я буду самым бесполезным слугой госпожи Майн. Но что именно мне делать? В моей груди распространилось неописуемое чувство беспокойства. Я и сам прекрасно знал, что практически ничего не умею, а потому мало чем могу помочь госпоже Майн.

— Мы можем пройти! — крикнул Гюнтер.

Следуя его указанию, вся наша группа начала двигаться. Идя вместе со всеми, я чувствовал комок в горле, отчего мне стало тяжело дышать. Я пропускал так много уроков от других служителей, что сейчас мог делать куда меньше, чем остальные. Я не представлял, как много теперь мне придётся приложить усилий, чтобы восполнить это.

— Гил, ты выглядишь ужасно. Тебе нездоро́вится?

— Лутц, мне кажется, что я не смогу быть полезен для госпожи Майн, даже если буду стараться изо всех сил. Другие могут делать куда больше. Я боюсь, что она заменит меня.

Когда я высказал своё беспокойство Лутцу, он несколько раз удивлённо моргнул, а затем покачал головой и, войдя в ворота, сказал:

— Да брось, это глупо.

Я не понял его. Что глупо? Я глупый?

Длинный тёмный туннель ворот хорошо отражал моё настроение. Рядом с собой я слышал голоса малышей: «Это напоминает мне о подвале», «Да, это страшно», «Как темно!». Их голоса звучали неожиданно громко. Наши шаги эхом отдавались от стен, и я чувствовал нарастающую тревогу… Насколько тяжело мне нужно работать? И даже, если я буду стараться изо всех сил, смогу ли я догнать других?

Пройдя сквозь тёмный туннель ворот, куда почти не проникал солнечный свет, мы вышли наружу. Свет оказался таким ярким, что было больно глазам. Когда боль прошла, передо мной раскинулся пейзаж, не похожий ни на что, что я когда-либо видел раньше. Я привык видеть небо окружённым высокими стенами, а потому был потрясён тем, насколько ослепительным и широким оно здесь было. Похоже, малыши чувствовали то же самое, потому что они начали удивлённо кричать:

— Ух ты! Ничего себе! Смотри! Небо такое широкое! Оно не квадратное!

— Как ярко! Солнце здесь кажется намного ярче, чем обычно.

— Смотря на небо я вспоминаю госпожу Майн. Небо было такое же ослепительное, когда я впервые выбрался из подвала.

От их слов я вспомнил день, когда госпожа Майн устроила уборку приюта, и все смогли поесть с улыбками на лицах. Я хорошо помню тот день. Тогда я был очень счастлив, что госпожа Майн стала моей хозяйкой. И я гордился тем, что стал её слугой.

— Лутц, я не хочу перестать быть слугой госпожи Майн. Я хочу быть полезным для неё.

— Ты правда не понимаешь? — спросил Лутц, смотря на меня своими зелёными глазами, в которых читались одновременно удивление и раздражение.

— Эй, когда Майн решила спасти детей в приюте, разве не ты каждый день относил суп малышам? И ты очень старался, когда мы убирали приют, так ведь? Ты уже полезен для Майн. Если ты всё ещё беспокоишься об этом, то просто научись делать больше. Майн так просто никого не прогонит, пока человек старается. Для начала, ты можешь хорошо запомнить то, как делать бумагу.

Судя по всему, вскоре Лутц будет всё больше занят работой в магазине, а потому госпоже Майн понадобится слуга, который бы от её имени управлял мастерской. Лутц ухмыльнулся и сказал, что я, вероятно, стал бы более уверенным в себе, если бы стал управлять мастерской, которая была очень важна как для приюта, так и для госпожи Майн. Его слова дали мне чёткую цель, отчего я почувствовал, что моё беспокойство стало меньше.

— Управлять мастерской…

— Производство бумаги в «мастерско́й Майн» будет иметь жизненно важное значение, для покупки еды для приюта, а также будет самым важным источником дохода для Майн. Постарайся, Гил. Ведь ты её слуга, — сказал Лутц, похлопав меня по спине.

Я посмотрел на небо. Теперь оно выглядело более ярким и голубым, чем раньше.

— Гил, Лутц, поторопитесь! Вы слишком отстали! — донёсся до нас выкрик Тули.

Её голос вернул меня в чувство, и я увидел как малыши, почувствовав свободу от того, что их больше не окружают стены, радуясь и смеясь, бегут к лесу.

— Мы найдем в лесу то, что понравится госпоже Майн!

— Эй! Подождите! Я первый. Я слуга госпожи Майн! — закричал я, погнавшись за радостно визжащими и убегающими от меня малышами.

— Вы, ребята, слишком взволнованы. Вам нужно сохранить силы и на обратный путь, — с усмешкой предупредил Гюнтер.

Тули посмотрела на него и счастливо улыбнулась.

— Эти дети действительно любят Майн.