— Розина, ты не должна показывать эмоции подобным образом, — нежно улыбаясь, сказала госпожа Кристина. — Ты должна всегда улыбаться прекрасной отрепетированной улыбкой, а свои эмоции превращать в искусство. Когда тебе грустно — играй на музыкальном инструменте, когда видишь что-то красивое — рисуй, а когда чем-то тронута — пиши стихи. Это позволит успокоить сердце.

Госпожа Кристина была священницей-ученицей, которую укрыли в храме, поскольку первая жена отца невзлюбила её. Госпожа Кристина любила поспать подольше. Сама я неспешно просыпалась после второго колокола, одевалась и укладывала волосы, но даже к тому времени, как я заканчивала, поздно ложившаяся госпожа Кристина всё ещё не хотела выбираться из постели.

Смотря на нашу мирно спящую госпожу, Вильма обеспокоенно улыбнулась, а затем посмотрела на меня и спросила:

— Розина, что мы сегодня будем играть?

Другие слуги принялись предлагать различные песни. Я выбрала ту, которая больше всего нравилась госпоже Кристине, и начала играть. Иногда я играла на фешпи́ле, а иногда на флейте. Выбор инструмента зависел от моего настроения в тот день. Обычно госпожа Кристина просыпалась, когда я заканчивала первую песню, после чего с улыбкой просила меня исполнить следующую. А пока я играла желаемые госпожой песни, служительницы переодевали госпожу Кристину.

На третьем колоколе к госпоже Кристине мог прийти учитель, или же она могла вернуться домой в дворянский район. В связи с этим, мне часто приходилось работать со слугами, присланными из дома её семьи. Пока госпожа Кристина была занята, мы приводили в порядок её покои, просили слуг-мужчин пополнить закончившиеся краски, и занимались теми письмами и документами, принесёнными служителями, что требовали подписи госпожи Кристины.

Время учёбы госпожи и работы по наведению порядка в её покоях заканчивались с обедом, после чего госпожа Кристина принимала раннюю ванну. Слуги-мужчины приносили кипяток, позволяя ей понежиться в горячей воде. Ну а самое приятное время наступало после ужина. Было легко отказывать посетителям, говоря, что госпожа Кристина уже приготовилась ко сну, но в действительности, до тех пор, пока госпоже Кристине не хотелось спать, мы писали стихи, рисовали, занимались музыкой и весело проводили время.

— Мне хватает учёбы, когда приходит учитель, или когда я возвращаюсь в дворянский район, а потому я хочу хорошо проводить оставшееся время в храме. Всю работу я могу доверить служителям-мужчинам. Для этого я и взяла их.

Она говорила, что служители нужны для того, чтобы поддерживать порядок в её покоях, а священники — чтобы заниматься делами храма. Обязанность же священниц и их служительниц заключалась в том, чтобы посвятить себя прекрасному искусству и проводить дни в своё удовольствие.

— Смотрите только на красивые вещи, слушайте только прекрасные звуки, оттачивайте своё чувство прекрасного. Вот, посмотрите. Разве это не прелестно?

Возвращаясь из дворянского района, госпожа Кристина привозила новые и редкие вещи. В её покоях хранилось множество нот к различным песням. А также большое количество красок и пергаментов для рисования. Имелось даже несколько загадочных инструментов, которыми владели только дворяне, и которые назывались «магическими инструментами».

***

«И почему только госпожа Майн не может понять, как следует жить священнице-ученице?» — думала я.

Госпожа Майн, недавно ставшая новой священницей-ученицей, была миловидной, выражение её лица часто менялось, что казалось забавным, но при этом её движениям не хватало достоинства и грации. Также она не знала правильных манер, а её речь была лишена изящества. И хотя госпожа Майн любила читать, но, в отличие от госпожи Кристины, не ценила искусство. Поэтому, принимая во внимание мою службу госпоже Кристине, главный священник приказал мне обучать госпожу Майн. И всё же, несмотря на такой приказ, мне сказали, что я должна ещё и работать, а вдобавок критиковали, что я играла на фешпи́ле.

— Розина, ты можешь подумать о своём ответе до завтра. Хочешь ли ты вернуться в приют или всё же примешь тот факт, что твоя служба у меня будет отличаться от службы госпоже Кристине? Пойми, я не смогу стать для тебя второй госпожой Кристиной.

Я не смогла сразу понять значение слов госпожи Майн. Однако она требовала от меня дать ответ уже завтра, а это значило, что она действительно думала о том, чтобы отправить меня обратно в приют.

Как и учила меня госпожа Кристина, я изящно улыбнулась, чтобы не показать тревожащие моё сердце чувства, однако до приюта я добралась быстрее обычного и сразу же постучала в дверь Вильмы.

— Пожалуйста, войдите.

Когда я вошла в комнату, Вильма, рисовавшая на тонких деревянных дощечках картинки для каруты, оглянулась. В тот момент, когда я увидела её неизменную нежную улыбку, я потеряла контроль над собой и расплакалась.

— Вильма, пожалуйста, послушай. Только ты, также служившая госпоже Кристине, можешь понять, что я чувствую.

Вильма отложила работу и повернула стул к кровати. Я села на кровать так, чтобы расположиться к Вильме лицом, а затем пожаловалась, какие же ужасные у госпожи Майн слуги. Я рассказала про то, что Делия назвала мою игру на фешпи́ле ужасно раздражающей, хотя сама она необразованна и совершенно не понимает искусства, про то, как грубо разговаривающий Гил поддержал её, и, наконец, про то, как Фран потребовал, чтобы я выполняла работу, которой вообще-то должны заниматься служители-мужчины, несмотря на то, что я девушка.

— Я просто жила так, как принято жить слуге-девушке священницы-ученицы, а они, никогда не служившие священницам-ученицам, даже не пытаются меня понять. Они просто не осознают, что для того, чтобы госпожа Майн могла научиться вести себя как настоящая священница, мы с ней должны играть музыку, соревноваться в изяществе поэзии и рисовать прекрасные картины, прямо как в то время, когда я служила госпоже Кристине…

Между прочим, раньше с работой главному священнику помогали другие священники, а это значит, что госпоже Майн не требовалось заниматься подобным. Кроме того, она могла бы оставить приют на Вильму, а дела мастерской и нижнего города — на Гила и компанию «Гилбе́рта». Госпожа Майн просто не понимала, что ей, как священнице-ученице, следовало посвятить себя искусству, а не библиотеке и книгам.

— Госпожа Кристина говорила, что радость жизни заключается в том, чтобы любить искусство и постигать его красоту. Вильма, ты же понимаешь меня, верно?

Вильма слегка приподняла брови и посмотрела на меня, словно на проблемного ребёнка.

— Знаешь, дети предпочтут спать, а не слушать музыку до поздней ночи. Мне бы тоже не понравилось, если бы ты решила играть в приюте, когда дети ложатся спать.

Не ожидав, что Вильма не согласится со мной, я удивлённо моргнула. Вильма, видя моё непонимание, приложила руку к щеке и ответила:

— В покоях госпожи Кристины мы просыпались довольно поздно, но разве в покоях госпожи Майн все не просыпаются так же рано, как и в приюте?

После её слов я вспомнила, как рано утром Делия стучалась в мою дверь, крича, что пора просыпаться. От слов Вильмы я опустила глаза. Когда я в тот раз сказала другим слугам госпожи Майн, что просыпаться рано — не изящно, мне возразили, что весь храм просыпается в это время.

— А что тебе сказал Фран? — спросила Вильма. — Изначально он служил главному священнику, а потому он должен был высказать непредвзятое мнение в отличие от тех детей, верно?

— Пускай госпожа Майн доверяет Франу и полагается на него, однако он ничего не знает о том, как должны себя вести священница-ученица и её слуги. И хотя Фран — служитель-мужчина, он не делал того, что я ему говорила. Он весьма своенравен, поскольку сам не выполняет тяжёлую работу, но при этом требует, чтобы работала я.

Мне казалось немыслимым, что служитель-мужчина отдавал приказы мне, служительнице. Обязанность служителей-мужчин состояла в том, чтобы выполнять работу, в то время как обязанности служительниц священницы-ученицы — посвящать себя искусству, чтобы радовать свою госпожу. Так считала я, и все же по какой-то причине Вильма удивлённо моргнула.

— Розина, а разве не естественно, что Фран отдаёт тебе приказы? Он главный слуга госпожи Майн, а ты ученица, которая совсем недавно начала ей служить.

— Но фешпи́ль… — попыталась запротестовать я.

— Розина, — прервала меня Вильма, медленно покачав головой. — Госпожа Майн и госпожа Кристина разные. А потому ты не можешь ожидать, что обращение с тобой будет таким же.

— Я и подумать не могла, что ты скажешь то же самое, что и госпожа Майн, — пробормотала я с недоверием.

— А что ещё тебе сказала госпожа Майн? — спросила Вильма, тихо вздохнув.

— Она сказала, что игра на фешпи́ле по ночам доставляет неудобства остальным, а потому я должна закончить, когда пробьёт седьмой колокол. Ещё, что она понимает, как важно музыканту беречь руки, а потому, вместо физической работы, она хочет, чтобы я помогала с работой с документами. И, наконец, она попросила меня помогать Франу с денежными расчётами, касающимися её покоев, мастерской и приюта, чтобы уменьшить нагрузку на него.

Учитывая, что всех слуг учили чтению, письму и расчётам, не то чтобы я не могла помочь Франу. Однако, когда я служила госпоже Кристине, такая работа была обязанностью служителей-мужчин, в то время как служительницы просто соревновались, у кого красивее почерк. И даже если я умела писать стихи, у меня не было никакого опыта в написании писем. К тому же я не могла похвастаться талантом к расчётам, которые никогда даже не считала чем-то важным. В действительности я была слугой, посвятившей себя исключительно искусству.

— Если она хочет уменьшить нагрузку на Франа, разве ей не следует просто взять больше слуг? — спросила я Вильму.

— В отличие от госпожи Кристины, госпожа Майн простолюдинка. Она просто не может позволить себе содержать свыше десятка слуг. Госпожа Майн учила, что даже детям, которые ещё не прошли церемонию крещения, нужно стараться делать что-то самим, если они хотят есть вдоволь.

Слова Вильмы шокировали меня. Разум просто отказывался принимать, что у священницы-ученицы может не хватает средств, чтобы нанять новых слуг. Разве священницы не могут получить себе всё, что пожелают?

— Но даже если госпожа Майн простолюдинка, она всё равно остаётся священницей, верно? — робко спросила я. — Так разве она не должна...

— Ты ведь знаешь, что у священников, которые остались в храме, обычно лишь пять слуг, не так ли? — прервала меня Вильма. — Госпожа Кристина просто была особенной.

Помимо двух слуг, которых госпоже Кристине прислали из дома, она взяла себе шесть служительниц, чтобы предаваться вместе с ними искусству, и четырёх служителей, чтобы те выполняли всю работу. Не говоря уже о поварах, помощниках и учителях. Я никогда даже не предполагала, что неправильно считать госпожу Кристину стандартом.

Конечно, я знала, что госпожа Майн, будучи простолюдинкой, отличалась от госпожи Кристины. Но до сих пор я полагала, что разница заключалась лишь в образе мышления и образовании. Мне всегда казалось, что моим долгом является научить её жить так же, как госпожа Кристина. Я никогда даже не думала о разнице в имеющихся у них средствах.

Вильма, спокойно смотрящая на меня светло-карими глазами, тихо вздохнула.

— Розина, послушай, возможно тебе просто не подходит роль слуги госпожи Майн?

— Эм-м… Госпожа Майн уже попросила меня подумать над ответом на этот вопрос до завтра. Она сказала мне выбрать, вернуться ли в приют или принять то, что она не будет такой, как госпожа Кристина.

— Понятно. В таком случае, всё зависит от тебя, Розина. На мой взгляд, госпожа Майн уже идёт для тебя на максимальные уступки. Если ты всё ещё недовольна этим и не готова ей служить, то, полагаю, ты просто не способна быть чьей-либо ещё слугой, кроме госпожи Кристины. В таком случае, тебе лучше вернуться в приют, прежде чем возникнут какие-либо проблемы.

Слова Вильмы пронзили мне грудь. Я не ожидала, что получу от неё столь суровый ответ, несмотря на то, что Вильма и сама служила госпоже Кристине.

— Вильма... Разве ты не думаешь, что неправильно служительнице заниматься работой, которой должны заниматься служители?

— Нет, не думаю, — спокойно ответила Вильма. — Если не считать покоев госпожи Кристины, то подобное вполне обычное дело для служительниц. Пойми, Розина, если бы тебя взяла к себе не госпожа Майн, а какой-нибудь священник, то ты, вероятно, не имела бы возможности играть на инструменте. Скорей всего, твоя работа заключалась бы в том, чтобы предлагать цветы. Ты всё ещё недовольна, что служишь госпоже Майн?

Она была права. Для служительницы просто невозможно было отказать в службе священнику со словами: «Я не пойду служить к вам, если вы не дадите мне инструмент» или «Предлагать цветы — это не то, чем должна заниматься образованная служительница». Мои жалобы даже не стали бы слушать, так что об отказе не могло быть и речи.

Несмотря на то, что я знала, что каждый господин требовал от своих слуг разного, а потому слугам требовалось развивать способности, необходимые для служения ему, всё же я до сих пор полностью не осознавала этого. Если бы меня взял священник, то мне пришлось бы постараться, чтобы удовлетворить его пожелания, даже не думая о жалобах.

Осознав это, я закрыла глаза, и по лицу потекли слёзы. Я пыталась изменить свою хозяйку, госпожу Майн, желая вернуть ту жизнь, которую потеряла, когда госпожа Кристина покинула храм. Я хотела сделать из госпожи Майн такую священницу-ученицу, какую знаю. При этом я совершенно не думала о том, что должна измениться сама.

То, что требовалось госпоже Кристине от её слуг, отличалось от того, что требовалось госпоже Майн. Казалось бы, это так очевидно, но я была слишком упряма и не замечала такой простой истины. Мне просто не хотелось признавать, что даже если я вновь служу священнице-ученице, мне уже никогда не вернуть прежнюю жизнь, как бы сильно не хотелось.

Закрыв глаза, я вспомнила то время, которое провела с госпожой Кристиной. Звук фешпи́ля. Музыку, которую мы вместе играли. Наполняющий покои госпожи Кристины беззаботный смех, и то блаженное время, что мы проводили, поглощённые искусством. Думаю, это было самым счастливым и насыщенным временем в моей жизни.

Затем я вспомнила неприятные дни в приюте, куда меня отправили после того, как госпожа Кристина вернулась домой. Меня постоянно тяготило отсутствие музыкального инструмента, недостаток еды и то, что мои руки огрубели от работы. Без музыки, без возможности играть, я каждый день скользила пальцами по доске, словно по струнам фешпи́ля, воображая, что слышу музыку. В то время я не переставала надеяться, что вновь смогу стать слугой священницы-ученицы.

Должна ли я научиться справляться с работой слуги или вернуться обратно в приют и лишиться инструмента? Когда я вспомнила, насколько счастливой себя почувствовала, когда смогла вновь взять в руки фешпи́ль, ответить на этот вопрос оказалось невероятно легко. В тот момент, когда я в покоях госпожи Майн взяла в руки фешпи́ль, я не удержалась от блаженного вздоха, почувствовав приятную тяжесть, и радостно улыбнулась, касаясь пальцами натянутых струн. Начав играть, я почувствовала себя настолько счастливой, что чуть не расплакалась. По сравнению с тем, чтобы вновь лишиться музыки, работа слуги, которую просила выполнять госпожа Майн, была мелочью.

— Вильма, я хотела бы заниматься музыкой как можно больше. Поэтому я буду служить госпоже Майн и выполнять ту работу, которую мне скажут делать.

— Если ты постараешься, госпожа Майн оценит твои усилия, так же, как она наградила всех тех, кто усердно работал в приюте в тот первый день. Я знаю, что мало чем смогу помочь, но я желаю тебе удачи. Помни, я всегда готова выслушать тебя.

***

С того дня, как слуга госпожи Майн, я начала помогать с документами, сражаясь с расчётами, которые мне давались плохо. Я старалась стать слугой, которая нужна госпоже Майн, а не госпоже Кристине.

Первое, что я узнала, это то, что госпожа Майн была невероятно хороша в работе с документами. Несмотря на свой юный возраст, она справлялась с расчётами намного быстрее меня. По сравнению с ней, Франу от меня было мало пользы. Казалось, зачем тогда я, если госпожа Майн так хорошо справляется, но ей также требовалось изучать религиозные обряды и учиться тому, как подобает вести себя священнице-ученице. Фран сказал, что мне нужно постараться, чтобы у госпожи Майн появилось больше свободного времени.

— Розина, пожалуйста, передай это Вильме, — сказал Фран.

— Поняла.

В отличие от госпожи Майн, которая не привыкла скрывать эмоции и читать выражения лиц других людей, Фран в какой-то мере мог видеть сквозь мой фасад, так что, когда я начинала уставать от работы с документами, он позволял мне немного отвлечься, отправляя в приют или мастерскую, а сам тем временем говорил с госпожой Майн о богах.

Отложив ручку и чернила, я направилась в приют. В тот день Фран впервые послал меня в приют с тех пор, как я решила, что изменюсь, чтобы стать достойной слугой госпожи Майн. Я собиралась поблагодарить Вильму за то, что она посоветовала мне изменить своё отношение, а не пытаться изменить госпожу Майн.

— Вильма здесь? — спросила я у стоявшей рядом с дверью Лиззи.

Она указала вглубь столовой и ответила, что Вильма присматривает за детьми, которые сейчас едят.

Сначала едят священники, такие как госпожа Майн, затем их слуги, а потом оставшуюся еду передают приюту. В приюте еда снова передаётся в порядке статуса. Сначала взрослые, потом крещёные дети, а затем те, что не прошли крещение. Это означало, что маленькие дети питались последними. С того времени, как я закончила обедать, прошло уже много времени, но они приступили к еде лишь сейчас. За дальним столом я нашла Вильму, сидящую с шестью детьми.

— У всех есть еда? — скандировала Вильма. — Хорошо, тогда давайте помолимся и поблагодарим богов за их дары. О верховные бог и богиня, что правят небесами и даруют нам тысячи и тысячи жизней, чтобы поглотить их, о могучая вечная пятерка, что правит царством смертных, я возношу вам благодарность и молитвы за ту еду, что вы своей божественной волей даровали нам.

Вслед за Вильмой маленькие дети повторили слова молитвы, а затем сразу же набросились на еду. Они были голодны, а потому ели быстро.

Вильма уже поела, и сейчас обучала их манерам поведения за столом и вытирала пролитое. Однако заботиться о шести детях одновременно для неё всё же было сложно.

— Еда такая вкусная. Я так люблю этот суп, — сказал один ребёнок.

— Овощи сегодня нарезаны аккуратно. Наверное, Лиззи готовила? — сказал другой.

— Этот суп нас научила готовить госпожа Майн. Благодаря ей мы можем собирать ингредиенты для него в лесу, а также сырьё для бумаги, на деньги с продажи которой покупаем недостающие продукты.

— Вильма, ты всегда так говоришь, — засмеялся один из мальчиков. — А в конце добавляешь, что все мы должны поблагодарить госпожу Майн.

Лишь благодаря госпоже Майн дети не прошедшие крещения больше не были заперты в подвале и могли все вместе счастливо есть в столовой. Кроме того, теперь даже когда приют получал мало божественных даров, никто не голодал, поскольку в такие дни на столах были тарелки с супом.

Госпожа Кристина даже не посмотрела бы в сторону приюта, а если бы увидела голодающих в подвале детей, то лишь поморщилась бы и ушла, не желая смотреть на некрасивые вещи. Она никогда бы не подумала помочь им и уж тем более не стала бы их спасать.

Пытаясь измениться, я начала замечать хорошие стороны госпожи Майн. Раньше я думала, что её связи с нижним городом, работа в мастерской и усилия по улучшению приюта только мешали её художественному образованию, но в итоге благодаря тому, что она делала, и я, и дети в приюте были спасены.

Наблюдавшая за детьми Вильма заметила меня, поднялась и подошла ко мне.

— Ох, Розина. Как у тебя теперь обстоят дела?

Я улыбнулась и протянула ей полученные от Франа дощечки.

— Я стараюсь освоиться с расчётами, которые у меня получаются плохо… И между прочим, госпожа Майн хвалила мои движения и речь и сейчас изо всех сил старается перенять их. Вильма, это ты попросила её об этом?

— Я лишь сказала, что в храме ей не найти лучшего примера для подражания, поскольку ты провела больше всех времени с госпожой Кристиной.

Одной из самых приятных черт госпожи Майн была её готовность попросить, чтобы её научили тому, чего она не знала или не понимала. Сама я всё ещё колебалась, прежде чем просить совета у Франа.

— Вильма, мне начало казаться, что я уже довольно неплохо справляюсь с работой, в которой раньше совсем не разбиралась. А ещё я нашла для себя в покоях директора приюта несколько маленьких радостей.

— Неужели. И что же это за маленькие радости?

— Возможно, дело в том, что госпожа Майн — простолюдинка, но она знает много песен и мелодий, которые я никогда не слышала, служа госпоже Кристине.

Иногда я видела, как госпожа Майн напевала незнакомые песни, покачивая головой в ритм. Правда, она напевала так тихо, что я могла различить лишь мотив. И всё же для меня этого было достаточно. Однажды я даже случайно записала мелодию на дощечке, чем изрядно удивила Франа.

— Кроме того, Делия, кажется, немного заинтересовалась фешпи́лем. Иногда она внимательно наблюдает за тем, как я играю. Мне разрешили играть до седьмого колокола, и сейчас я стала проводить за игрой время перед сном вместе с Делией.

Мне несколько не нравилось, что Делия стремилась стать любовницей, но она так старалась ради этого, что я просто не могла не согласиться со словами госпожи Майн: «Если не считать цели, усилия Делии по самосовершенствованию очень похвальны».

— Вот как. Я рада, что у тебя всё хорошо. Замечательно, что ты стремишься преодолеть свои недостатки. Уверена, что если бы тебя сейчас увидела госпожа Кристина, то захотела бы запечатлеть твои усилия, — сказала Вильма, хихикнув.

Конечно госпожа Кристина не сможет запечатлеть мои усилия, но зато они останутся в документах госпожи Майн.

— Вильма, прости, что заставила тебя волноваться за меня. Теперь я буду в порядке.