Глава 104. Скорбь.

Часть седьмая

Су Шэ наконец понял, что именно пошло не так, и мигом запахнул одежду на груди. Но сидевшие лицом к нему люди уже прекрасно разглядели оголившуюся поверхность кожи. Возле самого сердца виднелось плотное скопление жутковатых чёрных отверстий различного диаметра.

Метки проклятия Тысячи Язв и Сотни Дыр!

Наложенное проклятие определённо не могло оставить после себя следы, подобные этим. Ведь в таком случае, судя по величине отверстий, они уже давно должны были поразить внутренние органы и даже Золотое Ядро Су Шэ, и тогда он едва ли смог бы применять духовные силы. Однако ему неоднократно удавалось пускать в дело талисман перемещения, использование которого требует немалых затрат духовных сил. Значит, оставалось только одно объяснение возникновения этих отметок — они появились после того, как он сам кого-то проклял и принял на себя удар ответной волны проклятия!

В прошлом Вэй Усянь действительно прикладывал немалые усилия, чтобы найти виновника и попытаться оправдать себя, но в огромном океане людей поиски определённого человека являлись делом нелёгким, да к тому же выявление личности преступника не сгладило бы событий, последовавших далее. Поэтому Вэй Усянь отбросил любую надежду. Кто бы мог подумать, что сегодня, после стольких бесплодных поисков, разгадка сама упадет в руки (1).

Цзинь Лин ничего не понимал, Не Хуайсан, скорее всего, тоже. Но Лань Сичэнь уже направил взгляд на Цзинь Гуанъяо.

— Глава Ордена Цзинь, это тоже было частью плана нападения на тропе Цюнци?

Цзинь Гуанъяо отозвался:

— Почему ты так решил?

От голоса Цзян Чэна повеяло холодом.

— Тут и спрашивать нечего! Не будь Цзинь Цзысюнь проклят, последующих событий не произошло бы! Это нападение помогло тебе разом избавиться от Цзинь Цзысюаня и Цзинь Цзысюня, ведь оба были одного с тобой поколения, а значит являлись преградой на твоём пути к наследованию главенства над Орденом Ланьлин Цзинь и положению Верховного заклинателя. Проклятие наложил Су Шэ, а он — твой доверенный подчинённый. Неужели не ясно, чьим приказам он следовал?!

Цзинь Гуанъяо не ответил, сосредоточившись на медитации. Вэй Усянь в ярости рассмеялся, в упор глядя на Су Шэ.

— Я тебе что-то сделал? Между нами не было никакой вражды! Я тебя даже не знал!

Цзинь Гуанъяо вмешался:

— Молодой господин Вэй, уж вам-то должно быть ясно лучше других. Разве можно считать себя в безопасности только потому, что ни на кого не держишь зла? Как такое возможно? Изначально в этом мире никто ни к кому не испытывает вражды. Но кто-то в конце концов наносит первый удар.

Голос Цзян Чэна так и сочился ненавистью.

— Вероломный ублюдок!!!

Су Шэ вдруг холодно усмехнулся.

— Не стоит мнить о себе слишком многое. С чего ты взял, что я проклял Цзинь Цзысюня, чтобы досадить тебе? Тогда я и вовсе не являлся подчинённым главы ордена. Я проклял его просто потому, что хотел этого!

Вэй Усянь переспросил:

— Так значит, ты имел зуб на Цзинь Цзысюня?

Су Шэ процедил:

— Все эти гордецы… я убью каждого, кто попадётся мне на пути!

Вэй Усянь понимал, что главным «гордецом» по мнению Су Шэ являлся Лань Ванцзи, и не мог не спросить:

— Да что вообще случилось между тобой и Ханьгуан-цзюнем? С какой стати ты считаешь его гордецом?

Су Шэ вскинулся:

— Скажешь, я не прав? Не получи Лань Ванцзи при рождении такой выгодный статус, имел бы он право вести себя столь надменно?! Почему все вокруг уверены, что я ему подражаю?! Каждый в этом мире восхваляет его за благородство и чистоту… Восхваляет того, кто валяет дурака и занимается грязными делишками со Старейшиной Илин, чью безнравственность порицает весь мир? Смешно!

Не успел Вэй Усянь ответить, как вдруг подумал, что это мрачное и одновременно яростное выражение лица выглядит знакомым. Ему точно доводилось видеть это лицо раньше.

И тут Вэй Усянь вспомнил:

— Это же ты!

Посёлок Цайи, озеро Билин, бездонный омут, исчезнувший под водой меч, Черепаха-Губительница, адепт, вытолкнувший Мянь-Мянь… Су Шэ!

Вэй Усянь вдруг взорвался хохотом.

И сказал:

— Теперь я понял.

Лань Ванцзи спросил:

— Что ты понял?

Вэй Усянь покачал головой.

Он знал, каким человеком был Цзинь Цзысюнь. В прошлом тот частенько с презрением относился к людям из вассальных кланов, в его глазах они приравнивались к слугам. Ему даже казалось, что веселиться на банкете рядом с ними ниже его достоинства. Будучи частью одного из вассальных кланов Ордена Ланьлин Цзинь, Су Шэ наверняка часто наведывался в Башню Золотого Карпа ради посещения банкетов, где просто не мог не сталкиваться с Цзинь Цзысюнем. Один был нетерпимым и мелочным, второй — тщеславным и надменным. Если между этими двумя произошёл конфликт, ничего удивительного, что Су Шэ держал зуб на Цзинь Цзысюня.

Если все было именно так, то наложенное на Цзинь Цзысюня проклятие Тысячи Язв и Сотни Дыр действительно не имело к Вэй Усяню никакого отношения. Но в итоге обвинения обрушились именно на него.

Причиной нападения на тропе Цюнци послужило именно проклятие Тысячи Язв и Сотни Дыр, наложенное на Цзинь Цзысюня. Если бы не это обстоятельство, у Ордена Ланьлин Цзинь не нашлось бы повода нападать на Вэй Усяня, Вэнь Нин не утратил бы контроль и не впал в неистовство, на самого же Старейшину Илин не легла бы тяжелейшая ответственность за жизнь Цзинь Цзысюаня, да и всех последующих событий можно было бы избежать.

И теперь Вэй Усянь наконец понял, что целью наложения проклятия послужило вовсе не желание оклеветать его. Даже первопричина не имела к нему никакого отношения!

Подобное не укладывалось в голове.

Вэй Усянь залился хохотом до красных глаз. То ли насмехаясь над собой, то ли с сарказмом по отношению к Су Шэ, он произнёс:

— Поверить не могу, что всё это из-за такого, как ты… из-за такой нелепой причины!

Но Цзинь Гуанъяо, казалось, уловил ход его мыслей.

— Молодой господин Вэй, не стоит так думать.

Вэй Усянь улыбнулся:

— О? Так ты понял, о чём я подумал?

Цзинь Гуанъяо кивнул:

— Конечно же. Догадаться несложно. Вы определённо уверены, что все случившееся — результат досадного стечения обстоятельств. На самом деле это не так. Даже если бы Су Шэ не проклял Цзинь Цзысюня, господин Вэй, рано или поздно на вас устроили бы облаву по какой-то другой причине. — он улыбнулся, — Поскольку вы именно такой человек. Мягко говоря — неукрощённый герой, а выражаясь без лишней вежливости — оскорбляете людей направо и налево. Пока ваши недруги жили в покое и безопасности, всё было хорошо. Но стоило только им пострадать или же обнаружить, что кто-то строит против них козни, вы бы стали первым подозреваемым и первым же человеком, к кому пошли бы за отмщением. И над этим у вас не было никакой власти.

Вэй Усянь почему-то улыбнулся.

— Как же быть? Сдаётся мне, твои слова не лишены смысла.

Цзинь Гуанъяо продолжил:

— И даже если бы вы не утратили контроль на тропе Цюнци, где гарантии, что этого не случилось бы до самого конца ваших дней? Так что подобный вам человек был обречён на короткую жизнь. Понимаете? Разве не становится легче, если рассуждать именно так?

Цзян Чэн взъярился:

— Это тебе уготована чертовски короткая жизнь!

Начисто позабыв о собственных серьёзных ранениях, он схватил Саньду и чуть было не рванулся в атаку, но из раны тут же хлынула кровь. Цзинь Лин поспешно усадил его обратно. Не в силах сдвинуться с места, Цзян Чэн негодующе взорвался бранью:

— Ах ты, сын шлюхи, которому чувство стыда в принципе незнакомо! То есть не ты приказал Су Шэ это сделать?! Да кого ты пытаешься обмануть?!

На словах «сын шлюхи» улыбка Цзинь Гуанъяо на мгновение застыла.

Он посмотрел на Цзян Чэна и, немного поразмыслив, бесстрастно продолжил:

— Глава Ордена Цзян, успокойтесь немного, пожалуйста. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Вас обуревает гнев лишь потому, что вы узнали правду о своём Золотом Ядре. Вы припоминаете то, что делали все эти годы, и ваше горделивое сердце чувствует укол вины, поэтому вам не терпится найти виновника произошедшего с молодым господином Вэем в прошлой жизни, злодея, на которого можно будет переложить ответственность. Ведь тогда вы сможете напуститься на него — как ради мести за молодого господина Вэя, так и для успокоения собственной совести. Если вашу досаду хоть немного облегчит уверенность, что всё, начиная с проклятия Тысячи Язв и Сотни Дыр до нападения на тропе Цюнци, было частью моего хитроумного плана, то думайте что угодно, пожалуйста. Но вы должны кое-что понять: за то, что произошло с молодым господином Вэем в итоге, ответственность лежит и на вас тоже, притом немалая. Почему так много людей выступили в поход против Старейшины Илин? Почему они столь громко выкрикивали обвинения, не важно — касалось это их или нет? Почему его односторонне порицали столь многие? Действительно ли всё дело было в их чувстве справедливости? Конечно же, нет. Часть вины лежит на вас.

Цзян Чэн холодно рассмеялся. Лань Сичэнь понял, что Цзинь Гуанъяо снова собирается перевернуть всё с ног на голову, и приглушённо окликнул:

— Глава Ордена Цзинь!

Цзинь Гуанъяо продолжил с непоколебимой улыбкой:

— Тогда ордены Ланьлин Цзинь, Цинхэ Не и Гусу Лань уже закончили делить между собой большую часть влияния. Остальные могли довольствоваться лишь остатками. Вы же только-только восстановили Пристань Лотоса, за вашей спиной стоял неизмеримо опасный Старейшина Илин, Вэй Усянь. Думаете, другим кланам хотелось видеть молодого главу ордена, обладающего столь огромными преимуществами? К счастью, вы явно были не в лучших отношениях со своим шисюном. Поэтому все решили — раз предоставляется такая возможность, почему бы не воспользоваться ею, и при каждом удобном случае подливали масла в огонь. Как бы то ни было, для них ослабить Орден Юньмэн Цзян означало упрочиться самим. Глава Ордена Цзян, если бы только ваше отношение к собственному шисюну было хоть чуточку лучше, если бы вы показывали, что ваш союз слишком крепок, чтобы кто-то мог его разрушить, если бы вы проявили хоть немногим больше терпимости после всего произошедшего, всё вышло бы совсем по-другому. О, кстати говоря, ведь именно вы были одной из главных действующих сил при осаде горы Луаньцзан…

Вэй Усянь вмешался:

— Похоже, звание сына шлюхи — в самом деле слабое место Главы Ордена Цзинь. Неудивительно, что ты убил Чифэн-цзуня.

При упоминании Не Минцзюэ Лань Сичэнь переменился в лице. Улыбка Цзинь Гуанъяо тоже на миг застыла. Он тут же поднялся.

Закончив медитировать, Цзинь Гуанъяо попытался пошевелить пальцами левой руки и обнаружил, что они вполне способны нормально двигаться. Он немедля приказал:

— Готовьтесь к отбытию.

Су Шэ ответил:

— Есть!

Двое монахов, по одному с каждой стороны, схватили Лань Сичэня. И только уже собравшись открыть ворота, Цзинь Гуанъяо вдруг произнёс:

— Чуть не забыл. — он обернулся к Лань Сичэню, — По моим расчетам, запечатанные духовные каналы Цзэу-цзюня вскоре должны восстановиться.

Уровень Лань Сичэня как заклинателя был куда выше, чем у него. Цзинь Гуанъяо нужно было запечатывать духовные каналы Лань Сичэня заново каждые два часа, иначе тот мог сам сбросить печать. Цзинь Гуанъяо подошёл к Лань Сичэню.

— Прошу меня извинить.

Он уже протянул руку, когда что-то белое и тяжёлое вдруг обрушилось на землю перед ним. Цзинь Гуанъяо встревоженно отшатнулся, а приглядевшись, увидел бледное тело!

Совершенно нагая женщина лежала на земле лицом вниз, извиваясь всем телом и конечностями так, словно хотела подобраться ближе к Цзинь Гуанъяо. Су Шэ обнажил меч и нанёс удар. Женщина закричала, вокруг неё вдруг вспыхнуло пламя. Она, пошатываясь, поднялась на ноги и снова попыталась дотянуться до Цзинь Гуанъяо. Её тело и лицо обгорели дочерна в языках огня, но всепоглощающая ненависть во взгляде никуда не делась. Ещё одним выпадом Су Шэ раскроил её тело, обращая в прах. Не успев сделать и пары шагов назад, Цзинь Гуанъяо споткнулся обо что-то, обернулся и увидел ещё два переплетённых тела, одно из которых схватило его за ногу. В этот момент откуда-то сзади раздался свист. Су Шэ взбесился:

— Вэй Усянь!

Никто и не заметил, когда это случилось, но теперь статуя Гуаньинь запестрела хаотичным множеством магических знаков, нарисованных свежей кровью.

Глаз магического поля находился аккурат внутри Залы Гуаньинь. И теперь, поскольку Вэй Усянь незаметно разрушил его, всё запечатанное этим полем волной полезло наружу!

Неожиданно раздался крик Цзинь Лина:

— Что происходит?

Цзян Чэн голыми руками хлопал по одеждам Цзинь Лина, подол которых уже начал заниматься пламенем. Цзинь Лину, впрочем, ещё повезло, а вот несколько монахов, уже объятые пламенем, с криками катались по земле. Су Шэ и Цзинь Гуанъяо понимали, что необходимо стереть кровь, которой Вэй Усянь изрисовал статую Гуаньинь. Но теперь им мешали катающиеся по земле заклинатели и обнажённые призраки, которые всё продолжали прибывать. По велению Вэй Усяня голые мужчины и женщины не трогали Цзян Чэна, Цзинь Лина и остальных, но Цзинь Лин всё равно выставил перед собой Суйхуа.

— Да что это за гадость? Никогда не видел такой…

Такой бесстыжей, обнажённой нечисти!

Из глаз Цзинь Гуанъяо рвался гнев. Один удар, вспышка огня, и он наконец добрался до статуи Гуаньинь. Он уже собирался стереть нарисованные Вэй Усянем символы, когда вдруг почувствовал, как к пояснице прижалось что-то холодное.

Прозвучал голос Лань Сичэня:

— Не двигайся.

Цзинь Гуанъяо как раз собирался напасть в ответ, когда Лань Сичэнь ударил его по спине. Цзинь Гуанъяо прошептал:

— Цзэу-цзюнь… твои духовные силы вернулись.

Лань Сичэнь не успел ответить, как чуть поодаль меч Су Шэ, Наньпин, уже метнулся в сторону Вэй Усяня. Однако он наткнулся на меч, чей свет казался очень знакомым, но чьё сияние было куда более чистым.

Бичэнь!

Когда два меча столкнулись, Наньпин разломился надвое!

В то же мгновение ладонь Су Шэ разорвало в области между большим и указательным пальцем, брызнула кровь. Все суставы в его руке затрещали. Меч упал на землю, и Су Шэ с пепельно-бледным лицом схватился за правую руку. Лань Ванцзи, сжимая в одной руке Бичэнь, другой обхватил Вэй Усяня за талию и подтолкнул к себе за спину. На самом деле Вэй Усянь в защите не нуждался, но тем не менее с удовольствием покорно прильнул к Лань Ванцзи.

Всё это произошло всего за пару секунд. Однако заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь осознали, что случилось, только спустя некоторое время, которое провели, растерянно моргая. Су Шэ баюкал истекающую кровью правую руку, да и рана у него на груди снова открылась, а лезвие Бичэня было приставлено к горлу Цзинь Гуанъяо.

Основной костяк оказался обезврежен, остальные же не осмеливались действовать опрометчиво.

Лань Сичэнь хотел было что-то сказать, но выражения лиц всех присутствовавших в храме Гуаньинь выглядели так, что он вначале произнёс:

— Молодой господин Вэй, пожалуйста… отзовите этих созданий.

Проблема была не только в их обнажённости и непристойности. Ко всему прочему, нечисть издавала настолько смущающие стоны, что оставалось мало сомнений в природе их занятия. Никто и никогда до этого не видел столь похабных призраков. Лань Сичэнь отвернулся, Цзян Чэн потемнел лицом, Цзинь Лин и вовсе то краснел, то бледнел. Вэй Усянь бросил взгляд на стоявшего рядом Лань Ванцзи и подумал, что было бы несколько неправильно заставлять смотреть на все это человека, который в юности при виде порнографических картинок смущался настолько, что приходил в ярость. Вэй Усянь в оправдание заявил:

— Я лишь хотел выпустить нечисть, которую он запечатал под храмом Гуаньинь, чтобы мы могли выиграть немного времени. Я и подумать не мог, что выпущу такое…

Подобно Лань Сичэню, Лань Ванцзи отвернулся, единожды взглянув на призраки. Глядя в другом направлении, он произнёс лишь одно слово:

— Пожар.

Вэй Усянь тут же кивнул и со всей серьёзностью продолжил:

— Да. Все эти озлобленные духи умерщвлены сожжением. Похоже, здесь когда-то произошёл пожар с множеством жертв. А после, пытаясь скрыть произошедшее и заодно запечатать призраков, пробужденных по причине ужасной смерти, Глава Ордена Цзинь решил построить здесь храм Гуаньинь.

Лань Сичэнь спросил:

— Глава Ордена Цзинь, пожар имеет к вам отношение?

Голос Цзян Чэна прозвучал холодно:

— Эти призраки пропитаны ненавистью к нему. Разве можно усомниться в его причастности?

Глава 105. Скорбь.

Часть восьмая

Лань Сичэнь произнёс:

— Глава Ордена Цзинь… Не могли бы вы нам всё объяснить?

Цзинь Гуанъяо ничего не ответил, костяшки на его руках побелели.

Зато заговорил Вэй Усянь:

— Похоже, Глава Ордена Цзинь не хочет рассказывать. — он поднял руку, и под ней тут же появился обнажённый труп женщины. Вэй Усянь положил ладонь ей на голову. — Но ты же не думаешь, что одно твоё нежелание говорить помешает мне найти способ всё узнать?

Едва войдя в Сопереживание, не успев и глаз открыть, Вэй Усянь ощутил окутывающий насыщенный запах румян и пудры. Из его рта вырвался кокетливый голос:

— Она-то? Она хочет замуж, конечно же. Ей было больше двадцати, когда она встретила того мужчину. В этом возрасте ещё пара лет — и прощай популярность. Вот она и решилась понести сына, хотя и понимала, что её отругают. В конце концов, ей просто не терпелось выбраться отсюда. Но ведь для этого и мужчина должен хотеть сына.

Он открыл глаза и увидел просторный зал, к которому отлично подошло бы описание «роскошный», и с десяток круглых столов, за каждым — по нескольку клиентов и красивых женщин. Что касается женщин, одни обнажили плечи, другие распустили волосы, некоторые сидели на коленях посетителей, а кто-то из них поил клиентов вином изо рта в рот. Выражения на лицах у всех были довольные и хмельные.

С первого взгляда стало ясно, что это за место.

Вэй Усянь подумал: «Так значит, сожжённая в этом храме была продажной женщиной. Неудивительно, что призраки обнажены. Наверняка все они — проститутки и их клиенты».

Клиент подле него усмехнулся:

— Сын — это ведь родная кровь, в конце концов. Неужели мужчина отказался от него?

Женщина ответила:

— Сама она сказала, что его отец — важная персона из ордена заклинателей. Значит, у него и дома много сыновей. Ничто не ценится, если оно не редкость. С чего бы ему заботиться о том, кто родился от какой-то посторонней девицы? Она всё ждала и ждала, но никто за ней не пришёл, поэтому ей только и оставалось, что растить сына самой. Уже четырнадцать лет прошло.

Сразу несколько клиентов спросили:

— Важная персона? Неужели правда?

Женщина сказала:

— Ох, ну зачем же мне лгать вам? Её сын сейчас служит у нас мальчиком на побегушках. Вот он, вон тот. — Женщина повернулась и махнула мальчику с подносом в руках: — Сяо (2) Мэн! Подойди!

Мальчик, как было велено, подошёл к столику.

— Сестрица Аньсинь (3), что такое?

Вэй Усянь тут же всё понял.

Клиенты рассматривали Мэн Яо с презрением. А тот снова спросил:

— Я вам для чего-то нужен?

Аньсинь усмехнулась.

— Сяо Мэн, ты последнее время ещё учишься тем вещам?

Мэн Яо замер.

— Каким вещам?

Аньсинь пояснила:

— Тем вещам, которым ты должен выучиться по велению матери. Вроде каллиграфии, этикета, владения мечом, медитации и всего прочего… Как у тебя с этим дела?

Она не успела договорить, а клиенты уже начали посмеиваться, словно услышали нечто потешное. Аньсинь обернулась к ним.

— Не смейтесь, я говорю правду. Мать растит его как молодого господина из состоятельной семьи. Она научила его читать и писать, купила множество брошюр с приёмами фехтования и даже хочет отправить его на обучение.

Один из клиентов воскликнул:

— Отправить на обучение? Я что-то не так расслышал?

Аньсинь ответила:

— Нет! Сяо Мэн, скажи этим молодым господам. Тебя ведь прежде отправляли в частную школу, не так ли?

Клиент уточнил:

— Он и сейчас туда ходит?

Аньсинь отмахнулась:

— Не-а, вернулся всего пару дней спустя. И ни под каким предлогом не соглашается идти снова. Сяо Мэн, тебе не нравится учиться или тебе не понравилось само место?

Мэн Яо не ответил. Аньсинь хихикнула и ткнула ярко-красным ногтем ему в лоб.

— Малыш, ты расстроился?

Надавила она довольно сильно. В центре лба Мэн Яо появилась тонкая красная отметина, напоминающая тень киноварной метки. Он потёр лоб.

— Нет…

Аньсинь махнула рукой.

— Ну всё, всё, можешь идти. — Мэн Яо развернулся, но не успел отойти и на пару шагов, как она подхватила что-то со стола и примирительно окликнула: — Вот, держи угощение.

Мэн Яо обернулся, и ему в грудь врезался изумрудно-зелёный фрукт, после чего упал на землю и укатился. Аньсинь недовольно пожаловалась:

— Почему ты такой медлительный? Даже фрукт поймать не можешь. Подними скорее, не растрачивай попусту.

Мэн Яо скривил уголки губ. Ему уже должно было исполниться четырнадцать, но, возможно, из-за необыкновенно маленького роста он казался младше на пару лет. И зрелище появления такой улыбки на его лице вызывало самые неуютные ощущения.

Он медленно наклонился, поднял фрукт и, улыбаясь ещё сильнее, обтёр его об одежду.

— Благодарю, сестрица Аньсинь.

Аньсинь уверила:

— Всегда пожалуйста. Пойди займись делом.

Мэн Яо:

— Позовите меня, если понадоблюсь.

Когда он ушёл, один из клиентов отпустил комментарий:

— Если бы мой сын жил в подобном месте, я бы забрал его несмотря ни на что.

Кто-то подхватил:

— Его отец — и правда важная персона из ордена заклинателей? Разве для него не должно быть проще простого купить проститутке свободу и дать денег на воспитание сына? Да ему достаточно было бы только пальцем шевельнуть.

Аньсинь ответила:

— Да разве можно поверить всему, что говорит эта женщина? Важная персона существует только в её словах, больше половины из которых — выдумка. На мой взгляд, это мог быть просто богатый торговец, образ которого она приукрасила…

Внезапно раздался громкий крик. Со второго этажа донёсся звон попадавшей на пол посуды, а затем треск сломанного гуциня, который вылетел с лестницы и упал в центре зала. Это перепугало людей, приятно проводивших время за ближайшими столиками, так что многие разразились бранью. Аньсинь тоже едва не упала и завопила:

— Что произошло?!

Мэн Яо воскликнул:

— Мама!

Подняв голову и увидев, как рослый мужчина за волосы вытащил из комнаты женщину, Аньсинь то ли нервно, то ли возбуждённо потянула за одежду сидящего рядом клиента:

— Снова она!

Мэн Яо рванул вверх по лестнице. Прикрывая голову руками, женщина изо всех сил старалась натянуть одежду на плечи. Увидев бегущего к ней Мэн Яо, она поспешила крикнуть:

— Я говорила тебе не подниматься наверх! Ступай вниз! Сейчас же спускайся!

Мэн Яо подбежал, чтобы освободить женщину из рук мужчины, но получил пинок в живот и скатился вниз по лестнице под многочисленные вскрики.

Вэй Усянь уже третий раз видел, как этот человек кубарем летит вниз по лестнице после пинка.

Снова раздался громкий крик. Клиент потащил женщину за волосы прямо по ступеням, отобрал одежду и вышвырнул на улицу. Он плюнул на её обнажённое тело и выругался:

— Уродины только и знают, что торговаться… старая шлюха думает, будто она — свежее мясо!

Перепуганная женщина лежала ничком посреди улицы, боясь подняться. Одно движение — и окружающие увидят её наготу. Прохожие на улице были одновременно изумлены и взволнованы, они задерживали шаг и с блестящими глазами тыкали пальцами. В дверях публичного дома толпились работницы, похихикивая и подобно Аньсинь рассказывая историю о бедной увядшей красотке. Лишь одна женщина протолкалась через двери, затем сняла с себя и так тонкую газовую накидку, наполовину обнажив полные белоснежные груди, теперь затянутые лишь в ярко-красное нижнее платье. У неё была очень тонкая талия. Женщина притягивала взгляды, все уставились на неё.

Красотка сплюнула и выругалась:

— Давайте, ублюдки, смотрите! У вас вообще есть право смотреть на такую, как я? За каждый взгляд вы должны платить — так где деньги?! Эй, где деньги?!

Не прекращая ругаться, она протянула руку и потребовала от зевак денег. Когда толпа немного поредела, она набросила снятую накидку на лежавшую женщину, а потом помогла ей подняться и не без труда увела в главный зал. На ходу она ругалась:

— Я тебе давно говорила умерить гордость. Перед кем ты строишь недотрогу? Выучила урок? В следующий раз помни!

Вэй Усянь подумал: «Эта женщина кажется мне знакомой. Где же я её видел?»

Пострадавшая шептала:

— А-Яо, А-Яо…

После сильного пинка Мэн Яо долго не мог встать и всё ещё лежал на полу. Женщина подхватила его другой рукой и потащила прочь уже мать и сына.

Клиент рядом с Аньсинь спросил:

— Кто эта красотка?

Аньсинь сплюнула шелуху от семечек.

— Знаменитая стерва. Страшна в гневе.

А кто-то рядом разочарованно вздохнул.

— И это талантливая в прошлом Мэн Ши (4)? И как она до такого докатилась?

Аньсинь усмехнулась.

— Докатилась, это уж точно. Она наперекор всем выносила ребёнка. Разве может рожавшая женщина сохранить внешность? Если бы не её прежнее звание «талантливой», к ней бы и вовсе никто не приходил, даже из милости. Говорю же, все из-за мало-мальского образования, которое она получила.

Клиент выразил глубокое понимание:

— Из-за чего же ещё! Все, кто прикоснулся к чернилам, навсегда обзаводятся невероятной гордостью и не желают поступаться принципами.

Аньсинь продолжила:

— Если бы она смогла прокормить себя прочитанными книгами, тогда я бы ни слова не сказала, но ведь это всего лишь уловка для привлечения мужчин. Скажу напрямую: мы тут все шлюхи. И что же, ты лучше нас лишь потому, что прочитала пару книжонок? К чему эта гордость? Не только простые горожане смотрят на неё сверху вниз, думаете, другим сестричкам здесь она нравится? Клиенты иногда выбирают молоденьких девушек, которые должны изображать скромность и благочестие ради ощущения новизны. Но кто же будет платить за такое старой пожелтевшей жемчужине? Её слава давно угасла. Все это знают, и лишь одна она не понимает…

В этот момент кто-то похлопал Аньсинь по спине. Развернувшись, она увидела ту самую женщину — та стояла с занесенной для пощёчины рукой. Аньсинь приняла удар с негромким вскриком, какое-то время стояла оторопело, а потом взъярилась:

— Ах ты мерзавка!

Женщина закричала в ответ:

— Это ты мерзавка!!! Треплешься тут целыми днями… твоему языку заняться больше нечем?!

Аньсинь взвизгнула:

— Да каким хреном тебя касается, что я делаю?!

Женщины сцепились на первом этаже главного зала, не гнушаясь пускать в ход ногти и зубы, таская друг друга за волосы и выкрикивая проклятия вроде «я тебе когда-нибудь лицо порежу» или «никто тебя не захочет, даже если ты ему заплатишь». Вульгарность их речей была невыносима для слуха.

Многие проститутки подошли, чтобы разнять их.

— Сы-Сы (5), прекрати!

Сы-Сы?

Вэй Усянь наконец понял, почему лицо женщины показалось ему знакомым. Если прибавить ему семь-восемь шрамов, разве не получится Сы-Сы, женщина, пришедшая в Пристань Лотоса ради того, чтобы раскрыть тайну?!

Он вдруг почувствовал, как лицо обожгло волной жара. Весь зал погрузился в океан яростно-красного. Вэй Усянь тут же выдернул себя из Сопереживания!

Он открыл глаза, и Лань Ванцзи спросил:

— Что там?

Лань Сичэнь тоже заговорил:

— Молодой господин Вэй, что вы увидели?

Вэй Усянь глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, а потом ответил:

— Думаю, Глава Ордена Цзинь вырос в этом храме Гуаньинь.

Цзинь Гуанъяо сохранял самообладание. Цзян Чэн недоумённо протянул:

— Вырос? Разве он не… — Он собирался сказать «разве он вырос не в публичном доме», когда вдруг тоже осознал. — Этот храм когда-то был публичным домом. Он сжёг то место дотла и построил на его месте храм Гуаньинь!

Лань Сичэнь спросил:

— Ты действительно устроил пожар?

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Да.

Цзян Чэн холодно рассмеялся.

— Как-то слишком спокойно ты признался.

Цзинь Гуанъяо сказал:

— Разве теперь есть какая-то разница? Одним поступком больше, одним меньше.

После недолгой тишины Лань Сичэнь спросил:

— Ты планировал таким образом замести следы?

И хотя многие знали, что Ляньфан-цзунь вырос в публичном доме, ни разу за столько лет никто не знал наверняка, где именно этот публичный дом располагался. Действительно довольно странно. Все понимали, что Ляньфан-цзунь тайно тянул за ниточки, чтобы скрыть подобные вещи, но мало кто мог предположить, что он просто сжёг до основания место, где родился и вырос.

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Не совсем.

Лань Сичэнь вздохнул и не стал продолжать. Цзинь Гуанъяо поинтересовался:

— Ты не собираешься спросить — почему?

Лань Сичэнь покачал головой. А мгновением позже заговорил, хотя и не отвечая на вопрос.

— Дело не в том, что я не знал о твоих поступках. Я просто верил, что для каждого из них у тебя есть причина.

Он продолжил:

— Но твои деяния переходят всякие границы. И я… теперь не знаю, стоит ли верить тебе.

В голосе Лань Сичэня угадывались крайняя усталость и разочарование.

На улице бушевала гроза. Ветер пробирался через щели храмовых ворот. И под пронзительный вой стихии Цзинь Гуанъяо вдруг упал на колени.

Все удивленно замерли. Вэй Усянь, только что забравший у Цзинь Гуанъяо меч с пояса, тоже весьма удивился. Цзинь Гуанъяо слабым голосом начал:

— Брат, прости меня.

— …

Услышав это, даже Вэй Усянь почувствовал себя неловко. Он не смог сдержаться и произнёс:

— Эй, слушайте, давайте лучше хорошенько подерёмся, вместо того чтобы разговаривать. Будем просто сражаться, идёт?

Этот человек менял выражение лица по своему желанию, а теперь вот упал на колени. Никакого достоинства. На лице Лань Сичэня играла необъяснимая палитра эмоций.

Цзинь Гуанъяо продолжил:

— Брат, мы с тобой знакомы уже много лет. Что бы кто ни сказал, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь. Я больше не намерен занимать пост Верховного заклинателя, и я окончательно уничтожил Тигриную Печать Преисподней. После этой ночи я отправлюсь в земли Дунъин и больше никогда не вернусь. Учитывая всё это, сохрани мне жизнь, прошу.

Отбытие в Дунъин, говоря начистоту, являлось откровенным бегством. Звучало довольно бесстыже, но Цзинь Гуанъяо всегда славился гибкостью — если можно было смягчить ситуацию, он бы никогда не вышел в открытую схватку. Боевой мощи Ордена Ланьлин Цзинь хватило бы, чтобы одолеть пару-тройку других. Но стоило всем кланам, большим и малым, объединиться в поход против него, и уничтожение, подобное падению Ордена Цишань Вэнь, оставалось лишь вопросом времени. Вместо того чтобы тянуть до этого момента, куда предпочтительнее сразу отступить, залечь на дно и копить силы. А в будущем вполне мог бы появиться шанс вернуться и снова подняться на вершину.

Вэй Усянь произнёс:

— Глава Ордена Цзинь сказал, что Тигриная Печать полностью уничтожена. Могу ли я на неё взглянуть?

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Молодой господин Вэй, восстановленная версия — это всё же не оригинал. Её можно использовать лишь ограниченное количество раз. Она уже стала абсолютно бесполезной. Кроме того, вам лучше всех известно, сколько тёмной энергии в ней содержится. Думаете, я бы стал носить с собой обломки, от которых больше нет толку и которые могут навлечь лишь сплошные несчастья?

Вэй Усянь протянул:

— Откуда мне знать. А вдруг ты сможешь найти ещё одного Сюэ Яна?

Цзинь Гуанъяо:

— Брат, каждое мое слово — чистая правда.

Его голос звучал более чем искренне. Цзинь Гуанъяо действительно весьма уважительно обращался с Лань Сичэнем с момента пленения. В этот миг Лань Сичэнь всё ещё не был способен отвернуться от него. Он лишь вздохнул:

— Глава Ордена Цзинь, ещё когда выяснилось, что ты по собственному разумению спланировал нападение на гору Луаньцзан, я сказал, что тебе больше нет нужды звать меня «братом».

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Произошедшее на горе Луаньцзан — ужасная ошибка, на которую меня толкнуло отчаяние. Но у меня не было пути назад.

Лань Сичэнь переспросил:

— Что значит «не было пути назад»?

Лань Ванцзи слегка нахмурился и холодно произнёс:

— Брат, не заводи с ним лишних разговоров.

Вэй Усянь также вмешался:

— Глава Ордена Лань, вы помните, о чём сами предостерегали Главу Ордена Цзян? Не стоит слишком долго с ним разговаривать.

Лань Сичэнь прекрасно знал, на что способен Цзинь Гуанъяо, стоит ему только открыть рот. Но едва расслышав в словах последнего намёк на скрытые причины случившегося, он не пожелал упускать возможность выслушать всё до конца. Именно в эту слабость и целил Цзинь Гуанъяо. Он понизил голос:

— Я получил письмо.

Примечания:

(1) Оригинальная пословица: «В поисках я износил крепчайшие сапоги, но случай выпал, и мне досталось без труда, что я искал».

(2) Сяо — приставка со значением «маленький, младший, молодой» и т.д., может ставиться перед фамилией в случае обращения к человеку младше по возрасту, либо к ребёнку или юноше.

(3) Аньсинь — покой на душе.

(4) Ши — поэма.

(5) Сы — вспоминать, тосковать (о ком-то).