Глава 123. Экстра: Железный крюк.

Часть первая

Слава имения Бай разносилась на всю округу, и по большей части это заслуга «Белой комнаты».

«Белым» строение называлось прежде всего из-за цвета. Когда имение строилось, стены покрыли белой, словно мука, известью, поверх которой хозяин решил нанести цветные узоры. Процесс продвигался весьма успешно, пока дело не дошло до постройки в западном саду. Здесь начали твориться странности, и рабочим волей-неволей пришлось отложить покраску. Вплоть до сегодняшнего дня Белая комната так и осталась сиять жутковатой белизной, совершенно не вписываясь в ансамбль остальных строений имения Бай, которые отличались скульптурной отделкой стропил и художественно разрисованными колоннами.

— На комнату навесили три замка и три засова. И какая бы жара ни царила в летнюю пору, вокруг расплывалась прохлада, будто от погреба со льдом. По словам главы семьи Бай, его отец, будучи ребёнком, однажды играл в мяч, и тот подкатился к дверям Белой комнаты. Мальчик подошёл подобрать игрушку, но не справился с любопытством и заглянул в дверную щель.

Цзинь Лин, который с каменным лицом рассказывал эту историю, вдруг запнулся, увидев, как Вэй Усянь запустил руку в гроб и, кажется, приподнял веки трупа.

Вэй Усянь, ощутив заминку в рассказе, повернулся и посмотрел на юношу.

— Заглянул в дверную щель?..

Юные ученики Ордена Лань за его спиной как по команде отвели взгляд. Цзинь Лин, помешкав, продолжил:

— …Заглянул в дверную щель и застыл как вкопанный, не двигался добрую половину дня, а когда его заметили и оттащили от дверей, упал без сознания и долго валялся в бреду, мучимый жаром. Очнувшись, он ничего не вспомнил, только с тех пор не приближался к тому месту ни на шаг. За полночь никому нельзя выходить из покоев и особенно приближаться к Белой комнате — это непреложное правило их дома. Но через несколько часов после полуночи, хотя совершенно ясно, что в комнате никого нет, можно услышать скрип старых половиц под чьими-то шагами. И ещё… — Цзинь Лин сжал кулаки, будто схватившись за воздух, и, состроив зверскую гримасу, изобразил жест, дополненный фразой: — Такой звук, будто кого-то душат, медленно затягивая пеньковую верёвку.

Несколько дней назад слуги имения Бай, на рассвете прибирая территорию, проходили мимо Белой комнаты и увидели на бумажном окошке в деревянной двери дыру, которую кто-то проделал пальцем. А на земле у входа — мужчину, лежащего лицом вниз.

Никто в имении Бай ранее не встречал этого человека. Мужчина, на вид лет сорока, был уже мёртв: мертвенно-бледное лицо, вздутые синие вены, одна рука крепко сжимала одежду в районе сердца.

Слуги до смерти перепугались, как и хозяин имения. После долгого расследования, охрана решила, что это был крайне невезучий ночной вор, которого угораздило проникнуть в запретную часть имения — Белую комнату, где он увидел что-то такое, от чего у него разорвалось сердце — от страха бедняга скончался на месте. А вот что же «такое» он узрел внутри, выяснить не удалось — охрана сняла все печати и замки с комнаты, перерыла её вверх дном, но так и осталась в полном замешательстве.

Хозяин имения Бай понимал, что дальше так продолжаться не может — раз уж дело дошло до человеческих жертв, нельзя больше делать вид, что всё в порядке, что в Белой комнате ничего не водится.

Невозможно предсказать, какие дурные события могут ожидать их в будущем, если сейчас не разрешить проблему. Поэтому господин Бай, скрепя сердце, набрался смелости и отправился на поклон в Башню Золотого Карпа с немалой суммой денег, чтобы просить заклинателей Ордена Ланьлин Цзинь о визите в их дом и помощи в устранении нечисти.

Таково предисловие к событиям сегодняшнего дня.

Лань Цзинъи, держа крышку гроба, буквально взмолился:

— Учитель Вэй, вы закончили или как… Сколько дней этому трупу… Даже вонь от лютых мертвецов не настолько…

Лань Сычжуй помог ему придержать крышку и, не зная, как утешить товарища, произнёс:

— Гроб сработан из самой дешёвой древесины, крыша погребального дома прохудилась, а стены продуваются ветром, за помещением явно никто не присматривает. Не удивительно, что труп лежит здесь уже несколько дней. Продержись немного, нам ещё нужно сделать записи.

Цзинь Лин недовольно хмыкнул.

— Какой-то гнусный воришка. С него хватит и простого гроба, чтобы труп не валялся на солнце. Или что же, ещё помолиться на него прикажете?

Вэй Усянь полдня изучал труп, после чего наконец оторвался от гроба, стянул и бросил в сторону перчатки и спросил:

— Все посмотрели?

— Посмотрели!

Вэй Усянь продолжил:

— Хорошо. В таком случае, я слушаю ваши предложения. Каков следующий шаг?

Лань Цзинъи выпалил:

— Призвать его дух!

Цзинь Лин фыркнул:

— Что ты кричишь без толку? Я уже пытался это сделать.

Вэй Усянь спросил:

— И каков результат?

— Очевидно, никаких особенно сильных желаний у него не было, душа оказалась слишком слаба, да к тому же смерть вызвана испугом. Первые семь дней прошли, и она окончательно рассеялась. Вызвать её не вышло.

Лань Цзинъи съязвил:

— Что ты пытался, что не пытался — разницы никакой…

Лань Сычжуй поспешно добавил:

— Тогда давайте осмотрим Белую комнату, идём, идём. Молодой господин Цзинь, будьте любезны, покажите дорогу.

Говоря это, Лань Сычжуй вытолкал Лань Цзинъи на улицу, тем самым предотвратив очередной бесполезный обмен колкостями. Группа юношей переступила порог похоронного дома, кто-то прямо-таки вприпрыжку, и бодрым шагом направилась вперёд. Цзинь Лин, хоть и показывал, куда идти, шёл позади всех.

Лань Сычжуй спросил Цзинь Лина:

— В имении Бай когда-нибудь были случаи гибели не своей смертью? Или, может быть, нераскрытые инциденты далёкого прошлого?

Цзинь Лин ответил:

— Хозяин имения клянётся, что ничего подобного не случалось. Несколько стариков мирно почили, когда подошёл срок. И между обитателями имения никогда не возникало разногласий.

Лань Цзинъи бросил:

— Это плохо, у меня есть недоброе предчувствие. Обычно, если кто-то так говорит, непременно имеются разногласия, просто никто не желает выдавать правду, вот и всё.

Цзинь Лин ответил:

— Как бы то ни было, я несколько раз пытался удостовериться, но так ничего и не узнал. Ничего необычного местные мне не рассказали. Можете сами попытаться.

Все необходимые тренировки Цзинь Лин завершил ранее, да и Белую комнату осмотрел уже несколько раз, поэтому не пошёл в имение Бай вместе с остальными, а отыскал маленькую чайную лавку поблизости и уселся за стол. Через некоторое время к нему неспешной походкой приблизилась тёмная фигура.

Вэй Усянь сел напротив.

— Цзинь Лин.

Маленькую чайную лавку почтили присутствием сразу два молодых человека необыкновенно привлекательной наружности, поэтому девушки, разливающие чай, несмотря на занятость, то и дело поглядывали на молодых господ.

После произошедшего в храме Гуаньинь, Вэй Усянь и Цзинь Лин впервые встретились вот так, лицом к лицу, получив редкую возможность поговорить наедине. Цзинь Лин замялся, выражение его лица сложно было разгадать. Он бросил:

— Чего тебе?

— Как твои дела в Башне Золотого Карпа?

— По-старому.

Кстати сказать, глава семьи Бай, отправившись на поклон в Башню Золотого Карпа, столкнулся с немалыми трудностями.

Случись подобное несколькими годами ранее, когда Орден Ланьлин Цзинь находился в зените величия, даже если бы господин Бай увеличил вознаграждение в десять раз, нельзя было сказать наверняка, что ему удалось бы снискать милость Ордена Ланьлин Цзинь, да ещё что помогать вызовется лично отпрыск главного клана. Не говоря уже о подаче прошения, обыкновенные торговцы, такие как семья Бай, будучи богатыми, но вместе с тем безызвестными и не обладающими властью, даже не смели мечтать о простой аудиенции в Башне Золотого Карпа. Теперь же расстановку сил среди кланов заклинателей не сравнить с былыми временами. И простые люди, далёкие от подробностей, всё же кое-что слышали о внезапно случившихся изменениях. Именно поэтому глава семьи Бай с мыслью «лучше один раз попытаться, чем всю жизнь сожалеть» отправился в Орден Ланьлин Цзинь.

Преисполнившись волнения, он передал караульному у главных ворот конверт со своим именем, а также объяснил цель визита. Охранник принял подкуп и нехотя отправился сообщить о прибытии господина Бая, а когда вернулся, то с неприязнью сообщил об отказе главы ордена и прогнал торговца взашей. Господин Бай готов был уйти ни с чем, ведь он по-настоящему и не надеялся на положительный ответ, однако его возмутило отвратительное поведение охранника, который к тому же забрал его деньги. Мужчина вознамерился вернуть обратно «красный конверт» (1), слово за слово, и вот уже назрела ссора. Как вдруг из киноварно-красных ворот показался юноша в одеждах Сияния средь снегов, который заметил, что ситуация явно не сулит ничего хорошего, нахмурил брови и подошёл к ссорящимся с вопросами.

На этот раз охранник стал запинаться и увиливать от ответа. Юноша показался господину Баю совсем зелёным юнцом, но всё же торговец разглядел в нём высокий статус и торопливо объяснил причину ругани. К его вящему удивлению, юноша, дослушав до конца, пришёл в ярость и отвесил охраннику такую оплеуху, что тот свалился с лестницы Башни Золотого Карпа. А юноша вслед заругался:

— Глава ордена приказал прогнать его взашей? А почему я об этом ничего не знаю?! — После чего повернулся к мужчине и сказал: — Так вы — глава семьи Бай, что живёт в двадцати ли отсюда в западной части города? Я запомнил. Можете пока возвращаться домой. Через несколько дней к вам наведаются заклинатели!

Глава семьи Бай, ничего не понимая, вернулся в имение, а спустя пару дней к нему действительно явилась группа заклинателей. Вот только торговцу было и невдомёк, что помочь вызвался сам Глава Ордена Ланьлин Цзинь.

Разумеется, также он не имел ни малейшего понятия о беспорядке, который царил сейчас в вышеупомянутом ордене.

Караульный обратился вовсе не к настоящему главе ордена — Цзинь Лину — а к одному из старейшин. Тот, услышав, что теперь всякий простой торговец без стеснения поднимается по золотым ступеням Башни Золотого Карпа, пришёл в ярость и приказал прогнать наглеца. Кто же мог подумать, что Цзинь Лин, который как раз направлялся в охотничьи угодья, поймает их с поличным?

Цзинь Лин прекрасно знал, насколько старейшины высокомерны и чванливы. Они всё строили из себя вековой именитый род, отказываясь сбивать себе цену и принимать посетителей, которые не являлись высокопоставленными чинами. Во-первых, Цзинь Лина подобные манеры неизменно выводили из себя. Во-вторых, он разгневался на охранника по той причине, что тот доложил о визите кому-то другому в обход него самого, будто считал главу ордена пустым местом. А в-третьих, его приводила в ярость мысль о том, что во времена правления Цзинь Гуанъяо кто-то из адептов или приглашённых заклинателей ордена мог подобным же образом тайно взимать плату с людей. Как раз кстати он договорился с Лань Сычжуем, Лань Цзинъи и остальными юношами отправиться вместе на ночную охоту в этом месяце, поэтому решил лично наведаться в имение Бай.

Кроме того, наедине со своими мыслями он не мог сказать наверняка, что вовсе не ожидал появления Вэй Усяня вместе с остальными.

О сложностях, с которыми ему приходилось сталкиваться, Цзинь Лин не собирался никому докладывать, однако сейчас множество глаз неотрывно наблюдали за Башней Золотого Карпа, и неизвестно сколько ртов то и дело перемывали ему косточки, поэтому слухи давно дошли и до Вэй Усяня с Лань Ванцзи.

Вэй Усянь прекрасно знал, что юноша не желает показаться слабым, и всё же сказал:

— Если у тебя есть какие-то проблемы, можешь посоветоваться с дядей.

Цзинь Лин равнодушно бросил:

— Он ведь не носит фамилию Цзинь.

Услышав такой ответ, Вэй Усянь от неожиданности застыл, затем к нему пришло осознание пополам с возмущением, поэтому он занёс ладонь и отвесил Цзинь Лину подзатыльник.

— Следи за тем, что говоришь!

Юноша возмущённо вскрикнул, и маска невозмутимости, которую он держал с таким трудом, наконец треснула.

Удар получился совсем не сильным, Цзинь Лин не почувствовал боли, но при этом подвергся сильнейшему оскорблению, которое стало ещё серьёзнее, когда неподалёку послышалось очаровательное хихиканье служанок чайной лавки. Юноша схватился за голову и вскинулся:

— Зачем ты меня ударил?

— Я ударил тебя, чтобы ты подумал о дяде. Такой человек как он никогда не любил совать нос в чужие дела, а ради тебя заявляется в резиденции других кланов, бряцает оружием и напускает на себя грозный вид. Сколько порицаний сыплется на него теперь? А ты заявляешь мне, что он не носит фамилию Цзинь. Если бы он это услышал, его сердце покрылось бы инеем.

Цзинь Лин замер на мгновение, затем гневно воскликнул:

— Я ведь вовсе не это имел в виду! Я…

Вэй Усянь переспросил:

— Тогда скажи, что ты имел в виду?

— Я! Я…

Первое «я» полнилось уверенностью, второе же прозвучало робко, без надрыва. Вэй Усянь сказал:

— Я, я, я. Я помогу тебе закончить. Ты хотел сказать следующее: Цзян Чэн твой дядя, но для Ордена Ланьлин Цзинь он посторонний человек, хоть и множество раз помогал тебе решить кое-какие проблемы. Но если он продолжит соваться в дела чужого ордена, остальные могут обвинить его в желании взять власть в свои руки, что может обернуться немалыми проблемами для него самого, я прав?

Цзинь Лин закипел ещё сильнее:

— Пустая болтовня! Ты ведь всё это прекрасно знаешь! Так чего бить меня взялся?!

Вэй Усянь тут же отвесил второй подзатыльник.

— Тебя-то как раз и следует побить! Не можешь сказать по-человечески? Такие добрые слова, а в твоих устах прозвучали отвратно!

Цзинь Лин, опять схватившись за голову, проревел:

— Ты бьёшь меня, потому что здесь нет Лань Ванцзи!

— Будь он здесь, немедля откликнулся бы на мою просьбу и помог тебя поколотить, не веришь?

Цзинь Лин, в самом деле не веря своим ушам, возмутился:

— Я вообще-то глава ордена!!!

Вэй Усянь презрительно усмехнулся:

— На своём веку я поколачивал, если не всех глав орденов, то уж точно больше половины.

Цзинь Лин вскочил, намереваясь выбежать из чайной.

— Если ещё раз ударишь, я уйду!

— А ну вернись! — Вэй Усянь одним рывком схватил его за ворот сзади и, будто цыплёнка, притянул обратно, ударив ладонью на этот раз по деревянной лавке. — Всё, не буду больше. Сиди спокойно.

Цзинь Лин вначале насторожился, но увидев, что тот действительно не собирается больше его бить, нехотя уселся на лавку. Небольшая шумиха в чайной наконец улеглась, и девушки, которые наблюдали за представлением, подошли, едва сдерживая улыбки, чтобы подлить в пиалы воды. Вэй Усянь взял чай, отхлебнул глоток и вдруг сказал:

— А-Лин.

Цзинь Лин дерзко бросил:

— Чего?

Вэй Усянь однако улыбнулся и ответил:

— Ты очень повзрослел с прошлой нашей встречи.

Цзинь Лин застыл от неожиданности.

Вэй Усянь потёр подбородок и добавил:

— Теперь ты выглядишь, хм, намного более надёжным. Я очень рад, и в то же время… как бы это сказать, если честно, раньше ты был глупышом и всё же… довольно милым.

Цзинь Лин неуютно поёрзал, будто снова захотел уйти.

Вэй Усянь внезапно протянул руку и обнял его за плечо, а другой растрепал волосы.

— И как бы то ни было, я рад тебя видеть, мелкий паршивец, ха-ха!

Цзинь Лин, позабыв об испорченной причёске, вскочил со скамьи как ошпаренный и бросился на выход. Вэй Усянь снова усадил его обратно ударом ладони по плечу и спросил:

— Куда ты собрался?

У Цзинь Лина даже шея покраснела, он грубо выпалил:

— Осмотреть Белую комнату!

— Ты разве не осмотрел её до этого?

— Я! Хочу! Осмотреть! Ещё! Раз!

— Если ты уже наведывался туда несколько раз, думаю, нет нужды в последующих осмотрах, ничего нового ты не узнаешь. Лучше помоги мне разобраться в другом вопросе.

Цзинь Лин больше всего боялся, что Вэй Усянь снова станет нести что-то тошнотворно слащавое. Он готов был стерпеть сильнейшую затрещину, но не выносил, когда кто-то гладил его по голове, обнимал за плечи и говорил что-то хорошее. О Вэй Усяне он и вовсе имел мнение, что раз уж этот человек на глазах у целой толпы не постеснялся заявить о своих намерениях лечь с Ханьгуан-цзюнем в постель, то совершенно невозможно предугадать, какие непотребства от него услышишь в следующий раз. Юноша торопливо ответил:

— Хорошо! В чём ты хочешь разобраться?

— Мне нужно разузнать, не встречался ли в здешних краях человек весьма примечательной внешности: лицо исполосовано несколькими десятками шрамов, а веки и губы у него вовсе отрезаны.

Судя по всему, это не было пустой болтовнёй, поэтому Цзинь Лин ответил:

— Разузнать-то можно, но для чего тебе понадобилась подобная…

Как вдруг служанка, которая как раз подливала воду в чашки, ответила:

— Вы ведь говорите о Железном Крюке (2)?

Вэй Усянь развернулся к девушке.

— О Железном Крюке?

— Да! — девушка, судя по всему, всё это время внимательно вслушивалась в их разговор из праздного любопытства и решила вставить слово, едва представилась возможность. — Без губ, без век… о ком ещё может идти речь, кроме него? По вашему говору, молодой господин, сразу ясно, что вы не местный. Поэтому мне и показалось странным, что вы спрашиваете о нём.

Цзинь Лин вмешался:

— Я, можно сказать, отношусь к местным жителям, но об этом Железном Крюке ничего не слышал.

Девушка ответила:

— Вы ещё очень молоды, ничего удивительного, что вы о нём не слышали. А вот в стародавние времена он был очень знаменит.

Вэй Усянь спросил:

— Знаменит? И чем же он прославился?

— Ничем, что можно было бы назвать благим поступком. В детстве от тётки отца я слышала историю, рассказанную её матерью, можете представить, насколько давно это случилось? Этот Железный Крюк, уж имени его не знаю, был молодым кузнецом. Бедным, но весьма умелым в своём деле да и внешне симпатичным. Работал усердно, всегда был честен и справедлив. У него была жена, красавица, каких поискать, и к ней он относился с большой заботой. Вот только она к нему такой уж любви не испытывала. Спуталась с каким-то негодяем-любовником, захотела избавиться от мужа, да и… убила его!

Очевидно, в детстве эта легенда сильно потрясла девушку, и теперь она решила точно так же потрясти остальных — рассказывала выразительно, в красках, и тон, и мимика попадали точно в яблочко. Цзинь Лин от услышанного покрылся мурашками и подумал: «Правду говорят, что самая жестокая на свете вещь — это женское сердце!» Вэй Усянь, впрочем, за все те годы, что ему приходилось иметь дело с лютыми мертвецами и злобными духами, наслушался подобных историй числом едва ли меньше тысячи, ему это было не в новинку. Поэтому он сидел без всякого выражения, подперев щёку рукой. Девушка продолжала рассказ:

— Та женщина испугалась, что кто-то узнает в мертвеце её мужа, поэтому отрезала ему веки и оставила пару десятков порезов на всё лицо. К тому же, опасаясь, что после смерти несчастный попадёт в загробный мир, где пожалуется на неё Паньгуаню (3), взяла с наковальни только что выкованный железный крюк, да и вырвала бедняге язык тем самым крюком…

Внезапно послышался чей-то голос, полный ужаса:

— Как его жена могла так поступить? Подобным нечеловечески жестоким образом обойтись со своим мужем!

Цзинь Лин целиком погрузился в повествование, и внезапно раздавшийся рядом голос заставил юношу содрогнуться. Он обернулся и увидел, что за его спиной стоят Лань Сычжуй, Лань Цзинъи и остальные юные заклинатели, которые вернулись из имения Бай и теперь слушали с таким же вниманием. Вопрос принадлежал Лань Цзинъи. Девушка ответила:

— Ай, у жутких событий, где замешаны отношения между мужчиной и женщиной, других причин и не бывает. Может, она ненавидела мужа за бедность и решила уйти к богатому, а, возможно, просто захотелось чего-то новенького, когда муж опостылел, это теперь никому неизвестно. В общем, когда несчастный кузнец превратился в невесть что, ни на человека, ни на демона непохожее, он уже был не жилец. Гадюка-жена тайно бросила его на могильнике к западу от городских стен. И даже вороны, что более всего любят лакомиться мертвечиной да гнилым мясом, увидев его лицо, не посмели склюнуть ни кусочка…

На такого человека, как Лань Цзинъи подобные истории производили самое глубокое впечатление, поэтому слушатель из него вышел превосходный. Юноша воскликнул:

— …Какой кошмар… Это уж чересчур! Неужели ту женщину, что сотворила с ним такое, не постигло воздаяние?

— Постигло! Как же не постигло. Кузнец, хоть и был ужасно изранен, а всё же не умер. И однажды ночью выбрался из могильника, вернулся домой, где нашёл мирно спящую жёнушку, которая делала вид, что ничего не произошло. А потом вот так, — рассказчица изобразила соответствующий жест, — оп! И перерезал ей горло железным крюком.

Выражения лиц юношей отражали неоднозначные эмоции — они содрогнулись от страха и в то же время облегчённо вздохнули. Девушка тем временем добавила:

— После убийства жены он исполосовал лицо и ей тоже, не забыв вырвать язык. Вот только даже это ни капли не развеяло его затаённую злобу, и впоследствии он начал убивать всех красавиц, которые ему попадались!

Лань Цзинъи застыл, будто не ожидал подобного поворота, и возмущённо выпалил:

— Ну это уже никуда не годится. Отомстил — и хватит, но другие-то красавицы чем провинились?

— Вот именно! Но его не заботили никакие доводы. Из-за того, что жена сотворила с его лицом, едва он встречал красивую девушку, тут же вспоминал её, и что же ему оставалось делать с ненавистью, пылающей в душе? В общем, очень долгое время после того случая молодые девушки, едва небо хоть немного темнело, боялись выходить за порог в одиночку. И даже находясь дома, не могли уснуть, если с ними не оставался брат, муж или отец. Всё потому, что на обочине дороги нет-нет, да находили труп женщины, у которой язык вырван крюком…

Цзинь Лин спросил:

— И что же, никто не мог схватить преступника?

— Как же его схватишь! После убийства жены кузнец исчез, покинул свой дом, а потом появлялся и пропадал внезапно, будто в него вселился призрак. Он стал столь ловким и сильным, что обычным людям не под силу было его изловить. Я слышала, что прошло несколько лет, прежде чем с ним смогли справиться. С тех пор убийства прекратились, и все смогли спать спокойно! Хвала Амитабхе (4), хвала Небесам!

Заклинатели покинули чайную лавку и вернулись в похоронный дом. Лань Сычжуй спросил:

— Учитель Вэй, почему вас вдруг заинтересовала история об этом Железном Крюке? Он как-то связан с нечистью в имении Бай?

— Ну разумеется.

Цзинь Лин кое о чём уже догадался, однако решил всё-таки сначала спросить:

— И как же они связаны?

Вэй Усянь снова открыл крышку гроба.

— Ответ на теле этого ночного вора.

Остальные вновь зажали носы. Цзинь Лин произнёс:

— Я множество раз осмотрел его труп.

Вэй Усянь притянул юношу поближе.

— Очевидно, что ты смотрел недостаточно внимательно.

Он похлопал Цзинь Лина по плечу и наклонил чуть ниже, так чтобы лицо юноши оказалось на уровне широко распахнутых глаз бледного трупа. В нос ударила тошнотворная вонь, но Вэй Усянь сказал:

— Смотри ему в глаза.

Цзинь Лин, прищурившись, уставился в тёмные безжизненные глазные яблоки. Одного взгляда хватило, чтобы юноша похолодел разом от пяток до кончиков волос. Лань Сычжуй, обуреваемый сомнениями, тоже склонился над трупом.

В чёрных зрачках мертвеца отражались вовсе не их собственные силуэты.

Весь зрачок занимало отражение незнакомого лица, кожа на котором бугрилась неровностями — его покрывали шрамы от порезов. При этом у незнакомца не было ни век, ни губ.

Лань Цзинъи пару раз подпрыгнул за их спинами, желая посмотреть и в то же время не решаясь.

— Сычжуй… что ты там увидел?

Лань Сычжуй помахал рукой.

— Тебе лучше не подходить.

Лань Цзинъи тут же бросил «О!» и отступил на несколько больших шагов.

Лань Сычжуй выпрямился и произнёс:

— Кстати сказать, я действительно слышал народные предания, в которых говорилось, что иногда в глазах «запечатляется» то, что человек видит перед смертью. Но не думал, что подобное окажется правдой.

Вэй Усянь ответил:

— Такое случается лишь изредка, в этом всё дело. Воришка умер от страха, причём неважно, что именно он увидел, впечатление осталось крайне глубокое, практически неизгладимое, поэтому отражение запечатлелось в его глазах. В иной ситуации, возможно, ничего бы не осталось, а через несколько дней и этот труп окончательно испортится, а отражение исчезнет.

Цзинь Лин всё ещё сомневался:

— Но раз отражение настолько неустойчивое, да к тому же само по себе относится к народным преданиям, можно ли ему верить?

— Можно или нет, сначала проверим эту версию, а там посмотрим. Всё лучше, чем топтаться на месте.

Что ни говори, а расследование продвинулось чуть вперёд. Лань Сычжуй решил поискать зацепки на могильнике к западу от города, Вэй Усянь сказал, что пойдёт с ним, а остальные отправились на поиски сведений о Железном Крюке. Всё-таки нельзя полагаться на одни лишь слухи, и чем больше информации они соберут, тем лучше.

Цзинь Лин, во-первых, испытывал неприязнь к Лань Цзинъи, во-вторых, был уверен, что именно там, куда направился Вэй Усянь, возможностей набраться опыта намного больше. Однако подумав о том, что остальные юноши не очень хорошо ориентируются в Ланьлине и без него наверняка столкнутся с трудностями, согласился с планом. Они договорились вечером собраться в имении Бай. После некоторых изысканий выяснилось, что добытые ими сведения почти полностью совпадают с рассказом девушки из чайной лавки. Должно быть, в народе распространялась одна и та же версия случившегося. Поэтому Цзинь Лин и остальные юноши первыми вернулись в имение.

Прождав до самых сумерек, Цзинь Лин несколько раз прошёлся по главному залу, обменялся парой взаимных колкостей с Лань Цзинъи, а Вэй Усянь с Лань Сычжуем всё не возвращались. И когда юноши уже вознамерились отправиться к западным стенам на поиски, с громким стуком распахнулись двери.

Первым в зал ворвался Лань Сычжуй. Юноша держал в руках какой-то предмет, который, едва переступил порог, выронил на пол, будто он обжигал кожу.

Предмет оказался с ладонь величиной, и даже сквозь плотный слой жёлтой бумаги проступали багряно-красные пятна — поверхность талисманов окрасилась следами крови. Вэй Усянь показался следом, неторопливо перешагнул порог, но увидев, как юноши с шорохом окружили упавший предмет, поспешно гаркнул:

— Разойтись! Он может быть опасен!

Это подействовало — юноши мгновенно отшатнулись. Штуковина, кажется, обладала свойством разъедать бумагу — слой талисманов медленно истлел, явив то, что было в них завёрнуто.

Ржавый железный крюк!

Поверхность крюка покрывали не только следы ржавчины, но и довольно яркие пятна крови, будто его только что выдернули из кровоточащей человеческой плоти. Цзинь Лин воскликнул:

— Тот самый железный крюк?

На ученических одеждах Лань Сычжуя виднелись подпалины и кровавые следы. Юноша немного отдышался и со слегка покрасневшим лицом предупредил:

— Да! В него что-то вселилось, ни в коем случае не прикасайтесь руками!

Внезапно железный крюк с силой задрожал. Лань Сычжуй воскликнул:

— Закройте двери! Не дайте ему удрать! Если он снова сбежит, не знаю, сможем ли мы его поймать!

Первым к дверям бросился Лань Цзинъи, юноша с громким стуком захлопнул створки, прижался к ним спиной и громко вскрикнул:

— Талисманы! Скорее, используйте против него талисманы!

В воздух тут же взметнулся вихрь из нескольких сотен талисманов. Если бы обитатели имения Бай не последовали указанию Цзинь Лина и не укрылись в восточном саду, эти яркие, взметнувшиеся до потолка вспышки пламени и белые всполохи сверкающих молний перепугали бы людей до смерти. Но даже когда сияние талисманов угасло, юные заклинатели не успели спокойно вздохнуть, увидев, что железный крюк продолжал сочиться кровью.

Не прерываясь ни на миг!

Лань Сычжуй, истративший все талисманы, беспомощно шарил в рукавах, как вдруг услышал крик Лань Цзинъи:

— На кухню! Бегите на кухню! Соль, соль, соль! Принесите соли!

Его напоминание сработало — несколько юношей согласно кивнули и тут же помчались на кухню, где раздобыли горшок с солью. Одним махом они осыпали железный крюк белоснежными крупинками. На этот раз нечисти, что пряталась внутри, пришлось тяжко — будто раскалённая сковорода с маслом, на которую плеснули воды, покрытый ржавчиной крюк зашипел клубами горячего пара и белой пены.

Главный зал заполнился запахом жжёной мертвечины, свежие пятна крови всё-таки постепенно впитались в белые крупицы. Один из юношей спросил:

— Соль скоро закончится! Что тогда нам делать?

Крюк вот-вот начнёт кровоточить снова, а постоянно посыпать его солью — не самый лучший выход. Лань Цзинъи предложил:

— Расплавим его, и дело с концом!

Цзинь Лин возразил:

— Не выйдет!

Лань Сычжуй, напротив, поддержал:

— Хорошо, расплавим его!

Затем незамедлительно скинул верхние ученические одеяния, накрыл железный крюк, схватил в охапку и рванул на кухню, где быстро забросил его в печь. От такого зрелища в глазах Цзинь Лина занялось пламя, он вспылил:

— Лань Сычжуй! Лань Цзинъи — дурень, ему простительно, но ты-то куда, тоже решил дурнем заделаться? Как ты собрался плавить его на таком слабом огне?!

Лань Цзинъи взорвался от гнева:

— Кого это ты дурнем назвал?! Что значит — я дурень, и мне простительно?!

Лань Сычжуй возразил:

— Не достаточно огня, так мы подбавим!

Он сразу же сложил пальцы в заклинании, призвав мощный поток обжигающей духовной силы, от которого пламя в печи разгорелось в разы сильнее!

Остальные мгновенно поняли замысел и последовали примеру Лань Сычжуя. Цзинь Лин и Лань Цзинъи, на время перестав собачиться, присоединились к остальным, сосредоточенно поддерживая заклинание. Огонь в печи вспыхнул буйными ярко-красными всполохами, лица юношей тоже озарило красным.

Некоторое время прошло в напряжённом ожидании, когда железный крюк наконец постепенно сгорел в жарком пламени печи. Никаких странностей не произошло, ни в процессе, ни после, и Лань Цзинъи взволнованно спросил:

— Кончено? Мы его уничтожили?

Лань Сычжуй испустил тяжкий вздох. После чего подошёл к печи, внимательно осмотрел топку и обернулся к остальным.

— Крюк исчез.

Объект, в который вселилась тварь, уничтожен, значит, и тёмная энергия, должно быть, рассеялась.

Юные заклинатели облегчённо вздохнули, особенно Лань Цзинъи, который обрадовался больше всех:

— Я же сказал, что его можно расплавить, видите, я был прав! Ха-ха-ха-ха…

Он возрадовался, а вот Цзинь Лин, напротив, помрачнел. На этой ночной охоте от него особо не было проку, значит, ни о какой тренировке и приобретении опыта речи не шло. Юноша про себя досадовал, что днём не пошёл с Вэй Усянем на поиски Железного Крюка, и решил, что впредь ни за что не согласится на роль тылового мальчика на побегушках.

Никто не ожидал, что Вэй Усянь произнесёт следующее:

— Не слишком ли вы торопитесь закончить с расследованием? Уничтожена тварь или нет, разве можно решать вот так сразу? Может, стоит ещё раз убедиться?

Цзинь Лин тут же воспрянул духом:

— Как именно убедиться?

— Кто-то из вас должен провести здесь ночь.

— …

Вэй Усянь добавил:

— Если после этого вы действительно не обнаружите никаких странностей, останетесь целыми и невредимыми, тогда и можно будет бить себя в грудь и уверенно заявлять, что окончательно разобрались с нечистью, я не прав?

— И кто же, по-вашему, согласится пойти на такое… — спросил Лань Цзинъи.

Цзинь Лин тут же выкрикнул:

— Я останусь!

Вэй Усяню не нужно было даже смотреть на Цзинь Лина, чтобы догадаться, какие мысли того одолевают, поэтому он похлопал юношу по макушке и сказал:

— Если представится возможность, как следует прояви себя.

Цзинь Лин недовольно бросил:

— Не притрагивайся к моей голове. Разве не слышал фразу «Голова мужчины — неприкосновенна» (5)?

— Наверняка твой дядя научил тебя ей, поэтому можно и не слушать.

— Эй! — Цзинь Лин возмутился до глубины души: — А кто сказал мне, чтобы я советовался с ним, если у меня возникнут проблемы?!

Глава семьи Бай предоставил заклинателям ужин и ночлег, поэтому юноши поселились в восточной части имения, и только Цзинь Лин остался в западной.

В Ордене Гусу Лань по-прежнему строго соблюдались правила, касающиеся подъёма и отхода ко сну, поэтому юные ученики поднялись на рассвете следующего дня. Перед тем как Лань Сычжуй отправился на ночную охоту, Лань Ванцзи наказал ему непременно вытаскивать Вэй Усяня из постели и отводить на завтрак. Юноша потратил почти целый час и приложил неимоверные усилия, чтобы Вэй Усянь наконец спустился на первый этаж вместе с ним. Когда они прибыли в главный зал, Лань Цзинъи уже помогал слугам имения Бай разливать рисовый отвар по чашкам. Лань Сычжуй собирался помочь им, но тут Цзинь Лин с черными кругами под глазами переступил порог зала.

Остальные безмолвно воззрились на него. Цзинь Лин уселся по левую руку от Вэй Усяня, и тот поприветствовал:

— Доброго утреца.

Цзинь Лин, насилу сохраняя невозмутимый вид, кивнул.

— Доброе утро.

Остальные также закивали с пожеланиями доброго утра.

После недолгого молчания Вэй Усянь, видя, что юноша не собирается ничего говорить, указал на свои глаза и произнёс:

— У тебя тут…

Убедившись, что его лицо выглядит более-менее бесстрастно, Цзинь Лин всё-таки заговорил. Он сказал:

— Мы действительно не до конца его уничтожили.

Остальных охватило волнение.

Ночью Цзинь Лин, войдя в Белую комнату, внимательно осмотрел помещение.

Убранство комнаты не отличалось роскошью, даже наоборот — здесь почти не было мебели, за исключением одной, покрытой пылью, кровати, стоящей у стены.

Цзинь Лин провёл рукой по кровати и понял, что это невыносимо. Слуги боялись приближаться к Белой комнате, а сам он ни за что не смог бы спать в грязной постели, поэтому ничего другого ему не оставалось — юноша сходил за водой и кое-как привёл кровать в порядок, после чего нехотя улёгся.

Лицом к стене и к комнате спиной.

Припрятав в руке маленькое зеркало.

Поворачивая зеркальце, он мог в общих чертах рассмотреть обстановку за спиной.

Цзинь Лин прождал полночи, отражение неизменно оставалось тёмным пятном. Поэтому он начал так и эдак поворачивать зеркальце и даже нашёл в этом что-то увлекательное, когда в зеркале промелькнула слепящая белая вспышка.

Сердце юноши обдало холодом, однако он пришёл в себя и медленно повернул зеркало.

Наконец, в нём кое-что отразилось.

Дослушав до этого места, Лань Цзинъи дрожащим голосом спросил:

— В зеркале отразился… Железный Крюк?

Цзинь Лин ответил:

— Нет. Это был стул.

Лань Цзинъи уже собрался облегчённо вздохнуть, но от следующей мысли, которая пришла ему в голову, по телу пробежали мурашки.

Где уж тут облегчённо вздыхать! Цзинь Лин ведь только что ясно выразился, что «убранство комнаты не отличалось роскошью, даже наоборот — здесь почти не было мебели, за исключением одной кровати». В таком случае…

Откуда взялся стул?!

Примечания:

(1) В Китае деньги в качестве подарка или взятки кладут в конверт из красной бумаги.

(2) Само по себе слово состоит из пары «крюк» и «рука», но раз уж название главы — «Железный крюк», то и мужчину можно так назвать.

(3) Паньгуань — китайский мифический чиновник при владыке подземного царства, ведущий учёт жизни и смерти.

(4) Употребительное молитвенное восклицание у буддистов.

(5) В Китае бытует мнение, что гладить мальчика по голове могут только старшие родственники, чаще всего — старше минимум на два поколения, в других случаях это считается оскорблением. К женщинам в равной степени относится фраза «Ступни женщины — неприкосновенны».