В маленьком городке на окраине Баклунда.

Переодевшись в сухую и чистую одежду, Клейн разложил на столе перед собой все имевшиеся в его бумажнике мокрые купюры. Он ждал, пока те высохнут.

Все время он был крайне осторожен и щепетилен в выборе своего маршрута. Он даже старался чихать как можно меньше, перебарывая зарождавшуюся в его организме простуду.

Клейн изредка подсушивал купюры, при помощи своих пламенных чар.

Закончив, он подошел к углу своего гостиничного номера, где стояло зеркало высотой с человеческий рост.

Клейн причесал свои черные волосы и несколько раз моргнул своими темно-карими глазами, оглядев свое новое, угловатое лицо.

На носу его были очки в золотой оправе. Так как на его лице уже не было бородки, то выглядел достаточно молодо.

Он взял за основу свою оригинальную внешность, ставшись Чжоу Миньжуем, который ныне обладал чертами лица, присущие уроженцам Северного континента. Он походил на себя в молодые годы, когда просиживался в университетских стенах своего родного города.

Клейн намеревался вернуться в Баклунд, когда ситуация немного уляжется. Он планировал каким-нибудь образом узаконить свою новую личность. Еще с тех времен, когда он только-только прибыл в столицу, у него скопилось достаточно связей, пригожих для сотворения необходимых ему липовых документов, удостоверяющих личность. Например, среди его полезных знакомых был Йен, находившийся в баре «Храбрые Сердца», а также тайный круг мисс Шерон и детектив Изенгард Стэнтон.

Прямо как в былое время… — подумал Клейн.

Затем он занялся проведением ритуала, предварительно задернув в своих апартаментах занавески.

Клейн планировал вознести Ползучий голод в пространство над серым туманом, чтобы как следует его изучить.

Внутри безмолвного древнего дворца, в конце длинного бронзового стола, откинувшись на спинку своего трона появился Шут. В руках он держал кожаную перчатку.

Вздохнув, он закрыл свои глаза и распространил свою Духовную Силу на новообретенный артефакт.

Он сразу же ощутил нестерпимый голод перчатки. Клейн почувствовал своим нутром бездонный «желудок» артефакта, который не смел насытиться без разрешения. Перчатка была похожа на охотничью собаку, лежавшую в его руках, не смея пошевелиться без надлежащей команды.

Вскоре Клейн услышал иллюзорный, полный негодования и боли стон.

Он узрел несколько искаженных в скорбной гримасе людей, переполненных невыразимыми страданиями и безумием.

Эти лица были глубоко слиты с Потусторонними Чертами разных цветов и оттенком. Куда бы Клейн не направлял свою Духовную Силу, он везде видел эти измученные человеческие лики.

Они в перчатке? — Помыслил Клейн и спустя несколько экспериментов со своей Духовной Силой выяснил, какие пять душ он мог вызволить из Ползучего голода.

Первая душа принадлежала Безликому, который также как и Клейн обладал силой изменения внешности.

Вторая душа принадлежала Психиатру. Он мог ввести цель в неистовство, посеяв в неугодном человеке семя безумия. Он также мог запугивать целые группы людей, сея вокруг них настоящий хаос.

Третья душа принадлежала Дознавателю. Она позволяла владельцу перчатки в мастерстве владеть всеми видами оружия, а также даровала ему способность отмечать цели Духовным Телом и поражать их.

Четвертая душа принадлежала Кошмару. У Кошмара была лишь одна сила — насильно и незаметно втягивать цель в кошмарный сон. Однако, это было непохоже на потустороннюю силу, коей обладали некоторые Ночные Ястребы. Из-за особенностей Ползучего голода, цель, введенная в состояние сна, все еще могла двигаться с места.

Пятая душа принадлежала Жрецу Света. Его силы были пригодны для Очищения нежити и иных злых сущностей в пределах определенного диапазона. Также владелец перчатки мог укрепить боевой дух приближенных товарищей, а также испускать яростное свечение, на подобие того, которое испускало Пылающее Солнце.

Каждую из душ я могу использовать единожды… Ползучий голод, несомненно, полезен… Впрочем, не факт, что я попаду в ситуацию, где эти силы мне пригодятся… — задумчиво кивнул Клейн.

— Независимо от того, кем вы были в прошлом, я освобожу вас из заточения, дабы вы обрели свободу, — вымолвил Клейн, обращаясь к кожаной перчатке. — В будущем я буду скармливать этой перчатке только злых людей, которые совершат непростительные и гнусные деяния. Я буду поочередно высвобождать вас, по мере того как буду расправляться с негодяями. Без разницы, если их силы мне будут неугодны, со временем я дарую вам свободу.

Его нежный голос эхом раздался по древнему залу. Вопящие души успокоились, когда Клейн огласил свою волю.

Завидев, что Ползучий голод больше не издавал стонущих звуков, Клейн успокоился.

Как только у меня появится возможность заполучить одну душу, я сразу же выпущу Безликого, ибо его силы мне без надобности… Да, когда придет время, я попробую поговорить с ним… Возможно, он в благодарность расскажет мне что-нибудь интересное… Может быть, он знает, где мне искать русалок… Впрочем, мне даже не нужно ждать, пока подвернется душа для насыщения перчатки… Через пару дней, когда я приду в норму, я попытаюсь высвободить душу Безликого и поговорить с ним…

Душа, принадлежавшая Жрецу Света, наверняка в состоянии завершить неполные формулы с его Пути, которые я получил ранее… Кроме того, он оставит после себя свою Потустороннюю Черту… Теперь-то Солнцу не нужно беспокоиться о своем продвижении… Думаю, я высвобожу эту душу второй…

Что касается того, стоит ли мне постоянно насыщать Ползучий голод душами — то мне нет нужды думать об этом… Я не думаю, что буду часто пользоваться этой перчаткой. Я еще множество раз повстречаюсь с сильными противниками, которых, если мне повезет, я смогу победить… Недостатка в душах не предвидится… Даже если и нет, то я просто сброшу Ползучий голод в таинственное пространство, не думая о том, что мне придется убивать невинных, чтобы их души запечатывать в перчатке… Худшим исходом будет то, что перчатка «умрет» от голода…

Клейн немного подумал о своем, а затем попытался пророчествовать над перчаткой, чтобы выяснить формулу зелья Пастыря. Однако, к своему сожалению, он потерпел неудачу.

Он даже не догадывался об истинном происхождении Ползучего голода, посему не продолжал своих попыток, дабы не спровоцировать потенциально опасную сущность.

Клейн не боялся, что его застигнут в безопасных стенах его величественного творца, но он беспокоился, что сможет навредить своему новому артефакту.

Закончив, он быстро перебрал в уме недавно произошедшее с ним и заприметил одну особенность.

После того как Мастер-ключ уничтожился на алтаре, его Потусторонняя Черта осталась целой… Более того, она даже попыталась восстановить ключ вновь…

Я полагаю, что если ключ соберется снова, он уже не будет содержать в себе проклятие Мистера Дура…

Иными словами, тот световой защитный барьер можно использовать для снятия ментальной порчи внутри Потусторонней Черты!

Основная проблема в том, что я избавил Мастер-ключ от проклятия, бросив его в алтарь, на котором проводился ужасный ритуал, унесший множество человеческих жизней…

К тому же, как только я разобью Черный глаз Росаго, то его ментальная порча вырвется наружу… Это опасно… Как противостоять этому? Совершить это над серым туманом?

Как вдруг Клейн вспомнил о происшествии, что случилось во всем Восточном районе. Он впопыхах призвал пергамент с пером, чтобы совершить предсказание.

Получив откровение, его лицо помрачнело, и он медленно откинулся на спинку своего трона.

Под его ногами и над головой бесстрастно разгуливал густой и непоколебимый серый туман.

…

Одри стояла у своего окна и рассматривала быстро рассеивавшийся бледно-желтый туман. Увидев проливной дождь, которого не могло случится в зимой, ее сердце сразу же успокоилось.

Спустя какое-то время домой прибыл Эрл Холл.

— Отец, как там дела? — С беспокойством спросила Одри.

Граф Холл тепло улыбнулся дочери, протянув слуге пальто со шляпой.

— Проблема решена. Осталось только выяснить некоторые детали… Моя маленькая принцесса, ты очень помогла нам. Ты заслуживаешь тонну медалей!

Хорошо… Благодаря словам Мистера Шута и опасному расследованию его последователя, наш Клуб Таро в очередной раз спас мир от нисхождения злого бога! — Помыслила Одри, ощутив, как радость наполняла ее сердце.

Эрл Холл взял полотенце из рук служанки и вытерев лицо облегченно вздохнул.

— Но, как бы то ни было, столица понесла большие потери. Подумать только, что в Баклунде стало так опасно. Статистика смертей еще не составлена, но я насчитал более десяти тысяч человек, которые погибли в Восточном районе. Кроме того, ядовитый туман все еще разносится по городу, посему я тебе запрещаю выходить из дома.

Более десяти тысяч человек? — Повторила в уме Одри, не в силах представить масштабов трагедии.

На самом деле, десять тысяч человек Одри увидела бы лишь в канун нового года, на банкете, которое готовила ее семья.

…

Маленькая Дейзи стояла у дверей своего дома, наблюдая как медицинские работники в белых халатах и масках заходили внутрь ее жилища и выносили тела.

Она уже подозревала, чем все закончится. Девочка пребывала в полнейшем оцепенении. Она неосознанно приблизилась к двери.

В тот момент полицейский, дежуривший у двери, остановил ее.

— Ты куда? Заболеть хочешь?

Дейзи стояла, не смея шелохнуться. Через несколько секунд она увидел свою мать, крепко сцепившую окоченелыми руками ее сестру, Фрею. Их отнесли в грузовой вагон, завернутый черной тканью. Спустя несколько секунд их лица сокрыли за белой простыней.

Карета медленно двинулась в конец улицы.

В тот миг Дейзи словно очнулась от сна. Она развернулась и побежала на полной скорости, преследуя экипаж.

Земля была ненормально грязной, после бурного ливня. Она поскальзывалась и падала, но затем не отряхиваясь от грязи бежала что было мочи вперед.

Вопреки ее стараниям, она не могла догнать экипаж. Девочка была вынуждена смотреть, как грузовой вагон, в котором лежали ее бездыханные родственники, исчезал за углом.

Дейзи замедлила шаг, а ее тело покачнулось, как у вышвырнутой на улицу куклы.

Она зацепилась тонкими ручками за недалеко стоявшее древо и обессиленно взирали на место, где только что остановилась карета с черным брезентом.

Ее ноги подкосились, и она упала вниз, ревя от нестерпимой боли.

— Мама… Фрея… — раздался тонкий, полный горя и страданий детский голосок.

В то время по всему Восточному району раздавались точно такой же горестный по своим родственникам и друзьям плачь.

…

Районе Императрицы, за стенами дворца Содела.

На троне восседал Георг III. Над его лицом полным решимости нависала изысканная корона. Он молча взирал на пфальцграфа, стоявшего перед ним.

— Ваше Высочество, представили церквей стоят снаружи и ждут ваших разъяснений, — произнес пфальцграф, не смея смести со своего лба проступавшие капельки пота.

— Разъяснений? Принца Эдессака совратила Демонесса, заставившая вступить его в сговор с культом. Вот вам мои разъяснения! Его планы были разоблачены, и он уже покончил с собой. Какие нужны еще разъяснения?! — Пришел в ярость Георг III.

Он глубоко вздохнул, а затем вновь обрел былой облик хладнокровного правителя.

— Сообщите им, что любой, кто получит аристократический титул, сможет заполучить место в Палате лордов. Имущественные ограничения, необходимые для проведения выборов, будут послаблены. Недействительные избирательные округа будут устранены. Это должно успокоить банкиров и магнатов… Национальный Совет по Природному Здравоохранению должен незамедлительно сделать свое окончательное заявление, касаемо произошедшего. Законопроект, которые они продвигали, будет принят в наикратчайшие сроки! Закон о бедных должен быть реформирован в соответствии с их запросами. Трем главным церквям дозволено отправлять своих людей в ряды армии!

— Ваше Величество… — поразился пфальцграф решимости своего правителя.

Его заявления, особенно последнее, поразили его до глубины души.

Георг III вновь разразился гневом.

— Да, так и скажи им! Хотят новых порядков — они их получат!

— Как изволите, Ваше Величество, — промолвил пфальцграф, не осмеливаясь говорить что-то еще.

Как только Георг III остался один, он переменился в лице, став похожим на каменную статую.

Через несколько секунд на его лице выступила едва заметная улыбка.