В этот момент первая мысль, которая промелькнула в голове Клейна, была: Как и ожидалось, Заратул что-то замышляет!

Сразу после осознания происходящего он поблагодарил удачу за то, что заранее получил правильный символ открытия двери из дневника семьи Антигон. С этой информацией он не стал паниковать.

Заратул вернул перо и бутылочку с чернилами в прошлое и поднял голову. Оглядев "Германа Спэрроу" и Панатию, он со вздохом сказал:

— Все условия выполнены. Теперь вы можете открыть дверь.

Сказав это, он перевел взгляд на "Германа Спэрроу" и улыбнулся.

— Не забудь взять с собой мою урну.

Как только он это сказал, все его тело вдруг распалось на бесчисленные точки света и рассеялось по окрестностям, слившись с пустотой. Казалось, будто он давно сгнил и превратился в пыль.

На том месте, где он сидел, стояла оловянная урна. На ее поверхности были древние узоры, от которых не исходило никакой духовности.

Клейн заставил "Германа Спэрроу" сделать два шага вперед, нагнуться и поднять урну. Она показалась ему тяжелой, совсем не похожей на подделку.

Рукой, державшей пергамент, он открыл крышку и увидел, что она наполнена серовато-белым порошком. В нем не было ничего необычного.

Неужели это обычный прах? Тогда кто помог кремировать Заратула? Или он сам себя кремировал? После того как "Герман Спэрроу" закрыл крышку, тот небрежным движением руки достал из кармана кусок плоти и проглотил его.

Панатия заметила это действие и прищурила глаза, словно спрашивая, что он делает.

Клейн засунул рыбу в рот марионетки и сказал:

— Я немного нервничаю. Я не уверен, что этот символ открывания двери сработает.

Панатия уже убедилась, что тот ест обычное рыбье мясо. Хотя это выглядело несколько странно в данной ситуации, у полусумасшедшей не хватило терпения глубже проанализировать его действия. Она отвела взгляд в сторону, посмотрела на урну и улыбнулась.

— Если символ не сработает, мы можем разделить прах между собой. Мне хватит одной ложки в день...

Психическое состояние этой Демонессы действительно ненормально... Клейн тихо вздохнул. Пройдя мимо статуи ангела Ластика, предположительно Матери Неба, "Герман Спэрроу" подошел к стене.

Затем он указал на углубление и сказал Панатии:

— Поместите этот обсидиан внутрь.

Панатия ослепительно улыбнулась и сказала с блеском в глазах:

— Дай мне сначала посмотреть на символ открытия двери.

Не нужно меня так опасаться. Если бы я действительно хотел причинить тебе вред, я мог бы просто пожертвовать марионеткой и перестать контролировать твои Нити Духовного Тела. Ты определенно не успеешь сбежать из этого собора прежде, чем присоединиться к висельникам сверху. И через некоторое время я просто лично приду в собор, вставлю обсидиан, нарисую символ и покину это место... Однако символ, данный Заратулом, вызывает сомнения. Лучше мне найти человека, который примет на себя все последствия его использования... Мысли Клейна вихрем пронеслись в голове, после чего он заставил "Германа Спэрроу" поднять ладонь, похлопать себя по животу и открыть рот.

Сгусток плоти и крови вырвался наружу, собрался в одном месте и превратился в красивого женственного Мистера А.

После этого "Герман Спэрроу" поднял пергамент и развернул его.

Особый символ с формулой зелья Причудливого Колдуна отражались в глазах Панатии и Мистера А.

Глаза Панатии хитро сверкнули, после чего она кокетливо улыбнулась и сказала:

— Можешь уходить первым.

Она убедилась, что "Герман Спэрроу" все еще контролирует ее Нити Духовного Тела, поэтому она решила пропустить его вперед.

После сказанной фразы она бросила в него уродливую куклу с его кровью и волосами.

Она тоже боится предательства... Пока Клейн заставлял "Германа Спэрроу" поймать куклу, он также наблюдал, как Демонесса Отчаяния сделала несколько шагов вперед и вставила обсидиан в углубление.

Они идеально соединились, не оставив никаких выступов.

Стена начала излучать свет и постепенно становилась прозрачной. Были видны дороги, мощенные каменной плиткой, и облака, парящие в небесах.

Когда Панатия сделала шаг в сторону, "Герман Спэрроу", держа в левой руке куклу, пергамент и урну, протянул правую ладонь. Затем он использовал свой палец в качестве пера и начертил на прозрачной стене вертикальный глаз, состоящий из нескольких тайных символов.

Во время этого процесса перед Клейном встала дилемма. Он не был уверен, следует ли ему начертить символ Заратула или символ семьи Антигон.

Хотя он считал, что у Заратула был какой-то план, после некоторых раздумий он понял, что принизил эту мощную фигуру. Если единственной целью Заратула было причинить вред ему и всем остальным, кто был с ним, Ему не было нужды упоминать об открытии двери. Все, что Ему нужно было сделать, это терпеливо ждать.

Более того, без ауры серого тумана, который полностью разорван и отгорожен от Клейна туманным городом, он не мог понять, зачем Заратул нацелился именно на него.

Поэтому он решил, что цель Заратул – уговорить кого-то открыть дверь, чтобы Он смог что-то получить или покинуть это место. Опасность во время открытия двери можно сразу отмести. Если развеивание праха было Его основной целью, то, скорее всего, после выхода Клейн будет в относительной безопасности. Короче говоря, неизвестно, от чего ждать опасности.

Это также означало, что символ открытия двери Заратула был настоящим, и вероятность того, что он не несет в себе никакой опасности, составляла 50%.

С другой стороны, дневник семьи Антигон не обязательно был "добросердечным". По картине, которую Клейн видел во время гадания над серым туманом, по информации, полученной от Заратула, и по тому, что Заратул потерял контроль и сошел с ума, он мог определить, что сокровища семьи Антигон на главной вершине горного массива Хорнакис вполне могут быть ловушкой. А вот есть ли скрытые риски в символе, показанном дневником, – оставалось только гадать.

С одной стороны тигр, а с другой – волк. В итоге надо выбирать между двух зол... Кроме того, символ семьи Антигон предназначен для входа в сокровищницу. Не факт, что его можно использовать для выхода... Во время размышлений Клейн не прекращал рисовать, быстро приближаясь к той части, которая отличалась.

В этот момент он бросил взгляд на Панатию и обнаружил, что в ее глазах появился блеск, а на лице сияла улыбка. Казалось, она что-то задумала.

Она... Как Подстрекатель, она должна уметь контролировать свое выражение лица... Кроме того, она только что увидела символ открытия двери... Сердце Клейна пропустило удар. После предупреждения Панатии он позволил марионетке нарисовать символ, предоставленный Заратулом.

Вскоре был нарисован сложный вертикальный глаз.

Чистый свет окутал узоры и осветил все вокруг.

На фоне впечатляющей вспышки света на стене появилась иллюзорная дверь. После толчка "Германа Спэрроу" она медленно открылась.

За дверью виднелись дороги, мощенные каменной плиткой, и облака, парящие в небесах, которые они видели раньше. Все было очень спокойно, и не было никаких аномалий.

Но этот момент фигура Панатии внезапно раскололась, рассыпавшись на зеркальные осколки.

В то же время перед "Германом Спэрроу" появилась дама в чистом белом халате и прошла через дверь.

В ее руке была еще одна уродливая кукла, испачканная кровью, на шее которой была намотана прядь волос.

Что касается той, что была в руке у Германа Спэрроу, то она превратилась в кусок стекла.

По части магических иллюзий Демонесса Отчаяния в несколько раз превосходила Клейна.

После того как Панатия первой прошла через дверь, она полуобернулась и встретилась взглядом с "Германом Спэрроу", демонстрируя безумную и дразнящую улыбку. Черное пламя вырвалось из ее ладони, после чего она зажгла марионетку.

В этот момент она словно говорила: "Отчаяние! После надежды погрузись в самую глубокую яму отчаяния!".

Только тогда Клейн понял, что проклятие не может быть ослаблено бумажными фигурками!

Панатия тут же развернулась, готовясь покинуть туманный город и древний собор, опасаясь, что произойдет что-нибудь неожиданное.

В этот момент ее глаза внезапно застыли.

Ее тело рассыпалось на зеркальные осколки. Однако она не смогла преодолеть расстояние более десяти метров между собой и дверью.

Через пару секунд Панатия издала резкий крик. Невидимые нити и густые черные волосы обвились вокруг нее. Ее фигура была охвачена черным пламенем, а сама она застыла в слоях льда.

Внезапно все это исчезло. Глаза Демонессы Отчаяния Панатии излучали ясное, глубокое отчаяние и сожаление.

Выражение ее лица быстро стало спокойным, а шею, казалось, держала невидимая рука. Все ее тело поднялось в воздух и зависло, глаза понемногу закатывались, но ее взгляд оставался безупречным.

Со стороны двери тело "Германа Спэрроу" было охвачено черным пламенем и начало таять, как воск. В это время Мистера А, который планировал влететь в дверь, начал рвать грибами. На его теле начали прорастать грибы, будто после моросящего дождя.

Прежде чем "Герман Спэрроу" потерял зрение, сцена за дверью изменилась на пустое фойе.

Нет, оно не было пустым. В воздухе висело еще больше трупов, чем в соборе. Они были разного возраста и пола. Некоторые были одеты изысканно, другие – роскошно, древне или небрежно.

Вскоре Клейн увидел, что за этими повешенными трупами скрывается прозрачное и склизкое щупальце. Оно было покрыто сложными узорами, олицетворяющими тайну. Казалось, оно могло любого свести с ума.

Бесчисленные щупальца тянулись из глубины фойе, где стояло древнее огромное каменное кресло. Его поверхность была инкрустирована золотом и драгоценными камнями.

Это... Клейн напрягся, без колебаний закрыл глаза и разорвал связь с марионеткой!

В его сознании всплыла сцена, которую он только что увидел.

На огромном стуле ползали бесчисленные полупрозрачные личинки. Они медленно извивались, вытягивались, создавая практически невидимые щупальца.

И последняя сцена, отпечатавшаяся в зрении марионетки, находилась около древнего кресла. Там безмолвно лежала карта Таро.

На ее поверхности также изображен Розель. Император был одет в великолепный головной убор и красочные одежды. В руках он держал палку с висящим на ней багажом, как будто отправлялся в дальнюю поездку.

У него был проницательный взгляд, а рядом с ним следовал щенок. В углу блестели слова:

"Последовательность 0: Шут!".