Первый звонок. Введение
Бинг, Бонг...
Бэнг, Бонг...
Хриплый звон, похожий на предсмертный хрип, раздался из искореженного динамика. От этого звука Кёскэ оторвал своё лицо от парты и открыл глаза.
— ...
Сначала он не мог вспомнить где находится, но затем в мгновение ока память обрушилась на него, и его тело наполнилось усталостью и отчаянием.
Почесывая голову по взъерошенным чёрным волосам, Кёске оглядел своё мрачное окружение и вздохнул. «Почему я застрял в такой школе, как эта?» Некрашеные бетонные стены, окружающие его со всех сторон, были в паутине, со сколами и трещинами, и как будто этого было недостаточно, пошлые граффити были нацарапаны на каждом дюйме поверхности.
«БЛЯТЬ», «Я тебя урою», «Сдохни сдохни сдохни убью убью убью», «Одна гребанная сучка + другая гребанная сучка = резня», «ШКОЛЬНЫЙ УБИЙЦА», Я хочу XXX милашку Курумию», «← если хочешь, чтобы из тебя выбили все дерьмо», «← Слишком поздно!» и так далее. Фраза «Я надеюсь, что мир воцарится на нашей плане…» была написана на окровавленной поверхности, но ее окончание резко обрывалось. «Художники» были столь же энергичны, как и непристойны, так что эти надписи красовались везде: на стенах, на партах, на стульях и даже на потолке.
Однако то, что поразило Кёске больше всего, самое странное и отталкивающее, были не разваливающиеся бетонные стены или грубые граффити, покрывающие их, и даже не толстые железные решетки, установленные на каждом узком окне. Нет, самой странной, самой пугающей, самой отвратительной частью всего этого, по мнению Кёске, были его одноклассники.
Наглядным примером этого служил ученик, сидящий справа от Кёске в середине первого ряда.
— Ха? Хули пялишься на меня? — прорычал он из-под ярко алого Ирокеза.
Кёске не мог не заметить крепкие мышцы, выглядывающие из-под ослабленного полосатого галстука и порванной рубашки.
— Я из тех парней, которым нравится выкидывать такой мусор как ты!
Внезапно Ирокез схватил его за воротник, и Кёске смог разглядеть многочисленный пирсинг, который покачивался и гремел, когда Ирокез говорил. «Он, конечно же, импульсивный парень, — подумал Кёске. — Не тот тип, с которым хочешь связываться, но при этом его невозможно проигнорировать». Обильно потея, Кёске постарался выдавить из себя улыбку.
— Ха-ха... Я не пялился, нет? Просто... у тебя такой яркий вид, — запинаясь, проговорил Кёске. — Твоё... эм... чувство стиля, оно... на рубеже веков? Особенно прическа! С ней ты похож на петуха! Это ведь идеально для такой яркой личности как ты! ...Ха-ха-ха! Так что... как насчёт отпустить меня?
— Какого хрена?! Я тебя урою нахер!!
Попытка Кёске закончить этот спор мирно разбилась вдребезги после такой реакции. С пронзительным боевым кличем, мускулистая рука подняла тело Кёске в воздух, приближая его лицо к пирсингованному лицу здоровяка, у которого глаза выпучились от ярости, и на мгновение Кёске показалось, что его подвесили как какой-нибудь кусок мяса или металлическое украшение.
Но он даже не дрогнул: — ...Ох, извини. Это моя вина, так что давай успокоимся, ладно? — Кёске перестал улыбаться и в упор уставился на этого парня. — Видишь ли, просто я весь на нервах из-за того, что меня закинули в эту гребанную дыру против моей воли, — с громким треском, Кёске ударил лбом в лицо своего поражённого оппонента. — Так что, хоть это и начал ты, но я могу помочь тебе закончить, ублюдок с Ирокезом!
Остальные ученики в классе, большинство из которых стояли в предвкушении, мгновенно оживились, страстно желая увидеть одного или другого участника перепалки (многие считали, что это будет Кёске) на носилках или в мешке для трупов. Единственное, что объединяло всех этих жаждущих крови людей в группу нормальных школьников — их возраст.
— Ну ладно, все, давайте посмотрим, кто кого! — Ирокез уже оправился от неожиданного удара и решил немного покрасоваться перед своими сверстниками. — Мне стало скучно, так что давай сделаем это красиво, лады?
Зрители этого действия уже начали пускать слюни в ожидании кровавого спектакля.
— Такая боль… новая школа, новая группа ублюдков, у которых кровь так и кипит.
Кёске чувствовал, как его пальцы дрожат в невольном ожидании.
— Ты уверен, что не хочешь отпустить меня, петушок?
— Хе-хе-хе-хе! — Ирокез, как оказалось, не собирался отступать. — Я вырву твои ногти плоскогубцами, один за одним… а затем и пальцы.
Среди этой голодной толпы выделялось несколько личностей: один парень болтал какую-то ерунду себе под нос, как будто читал стихотворение или какую-нибудь мантру; еще там была робкая, маленькая девушка, мечущаяся вокруг в головокружительной панике, и твердившая, заикаясь «К-к-к-к-как ужасно! К-к-к-к-кто-нибудь, ну хоть к-к-к-кто-то! Остановите их!»; другая девушка сидела в сторонке от всего этого и со скучающим видом красила ногти.
Чем дольше Кёске смотрел на них, тем больше он понимал, что едва ли у кого-нибудь в этой толпе есть здравый смысл. Но он знал это раньше. Насильно закинутый в эту дрянную школу, в эту убогую классную комнату, он без сомнения знал, что… все здесь ненормальные.
«А что насчет тебя?» — раздался тихий голос из глубины его сознания.
«Нет, я не такой, как они!»
Глядя на лица своих одноклассников, он ощущал лишь отвращение, идущее прямиком из его сердца. И он знал, что они это заслуживают.
— Прекрасно, как хочешь, петух! Погнали! Я сделаю операцию на твоем уродливом лице… своими кулаками!
— Че?! Все, засранец, мое терпение лопнуло! — Все еще удерживая Кёске за воротник левой рукой, Ирокез угрожающе размахивал своей правой. — Тебе хана! — Он занес свою мускулистую руку для удара, замахнулся и…
Грохот, грохот, грохот… бум!
В этот момент, дверь в передней части аудитории распахнулась, открывая их виду маленькую, одиноко стоящую девушку. Судя по дорогому костюму, пачке бумаг под мышкой, она была их учителем, хотя и выглядела слишком молодой для этого.
— Приветики, засранцы! Как поживаете, хм? Хотите, чтобы я наказала вас всех разом? — Та, кто нахмурилась на эту разношерстную группу студентов, застывших на месте, была маленькая миленькая девушка с короткой стрижкой и властным голосом. Ростом она была не более четырех с половиной футов*, и если заменить ее костюм на детское платье, а вместо бумаг дать рюкзак, то она была бы идеальным примером того, как выглядит младшеклассница.
От неожиданности весь класс замолчал. Но это молчание длилось недолго.
— Пфф. Наказать нас? Эта маленькая мисс? — Ирокез убрал руки от Кёске и теперь указывал на девушку, стоящую в дверном проеме, смеясь и держась за живот. — Ох, вааааааау. Гья-ха-ха-ха-ха!
Бровь девушки дернулась в раздражении, но она сохранила спокойный вид и приблизилась к потрепанной кафедре, положив на нее кипу документов, при этом слегка ворча.
— Нууууу, это первый день, так что в этот раз я закрою глаза на эту наглость. — Своими пальцами она погладила кончики волос, как будто они ее беспокоили. — Теперь, пока я не передумала, почему бы тебе не перестать смеяться, хм? Или мне все же придется кого-то наказать. Я не потерплю дерзости в ответ.
Ирокез облизнул губы в жестоком предвкушении. — Разве не интересно? — Обеими руками он схватился за спинку соседнего стула. — Давай сделаем это! — Ирокез мгновенно занес стул над головой, запрыгнул на парту, и набросился на девушку. Не было никаких сомнений или нерешительности в его действиях. Ни капли жалости. — Кричи и рыдай, маленькая мисс! Хеееейя! — стул полетел вниз, прямо на макушку девушки, и казалось, ее хрупкий череп был разбит вдребезги от этого удара.
— Хмф. Идиот… единственный, кто будет кричать и рыдать… это ты! ВРЕМЯ УМИРАТЬ! — Из ниоткуда, прямо в пирсингованный нос Ирокеза, вылетела железная труба.
Был четко слышен хруст. Свежая темно-рубиновая кровь брызнула из лица Ирокеза, окропляя мягкие, бледные девичьи щечки. Издав приглушенный стон, он выронил стул, который с грохотом упал за ним.
— Боже мой. Ты, видно, не знаешь правил приличия, засранец… Но не переживай! С этого момента я многому тебя научу! — Лицо девушки исказила садистская улыбка. — И чему же я научу? Страху и послушанию, конечно же! Ты вполне можешь умереть в процессе… но ты ведь не против? Да? Верно?
Такая крохотная, сейчас она возвышалась над Ирокезом.
— Хей, болван! Как насчет ответа?
Ирокез только стонал и корчился на полу, зажимая свой разбитый нос.
— Ну же, давай услышим его! — Девушка размахивала трубой над головой. — И, твой ответ?
Тусклый кафельный пол ушел из-под ног Кёске, и он упал на колени.
«Что это...? Кто эти люди? Почему учитель поступает как, как, как… вот так?»
Так как Кёске свалился, несколько парт и стульев блокировали его обзор, так что он едва видел окровавленную трубу, поднимающуюся и опускающуюся снова и снова. Это сопровождалось хлюпающим хрустящим звуком, отдельными вскриками «Х-хватит…», «Как такое возможно?!» и «Мои глаза! Мои глазааааа!», а также обильными брызгами крови, что окрашивали девушку и стену позади нее.
Прозвучало еще несколько глухих ударов, а потом все завершилось.
— …Хм? Он, похоже, без сознания. Или умер? А, не важно. — Девушка положила теперь уже погнутую, покрытую кровью и жиром трубу, развернулась и пошла к кафедре. — Эй, ты! Как долго ты планируешь там лежать? Мне и тебя стоит научить манерам?
Кёске пришел в чувства и заметил, как на него уставилась пара круглых очаровательных глаз.
— Что за…? — Он вскочил на ноги, опираясь на спинку стула, понимая, что если сейчас он не встанет, то потом не встанет уже никогда. Кёске опустился на стул и вспомнил, что надо дышать.
— Эй, засранец, а что насчет твоего ответа? — Труба, напоминавшая об этом месиве, все еще была у нее в руках. — Каков твой ответ?
— Д-дааа!! — слабо ответил он.
Девушка высунула язык и слизала немного крови со своей испачканной щеки.
— …Да? Понятно. — Она многозначительно и широко улыбнулась. — Ты так жаждешь быть наказанным?
Все это было слишком абсурдно. Кёске неистово замахал головой влево и вправо. — Н-нет, это не так! Я имел в виду то, что безропотно последую за вами, учитель! Это недоразумение, недоразумение! — Перед его глазами всплыл образ изуродованного тела, лежащего в луже крови, но он быстро выкинул его из головы.
Девушка фыркнула прямо как ребенок. — Хм… ладно, сегодня я великодушна. А теперь, чувство, что ты испытываешь ко мне? Это же страх, верно? Я бы на твоем месте запомнила это оооочень хорошо. Хе-хе-хе… Надеюсь, что все это поняли? — Она повернулась к остальной части класса. — В этом заведении, если вы огрызнетесь на меня, то все без исключения превратитесь в это! Если вы цените свою жизнь, не идите против меня! Подчинитесь мне! Льстите мне! Падите ниц предо мной! Вы, грязные свиньи!
Ее тихий голос был подобен грому в тихом, запачканном кровью классе. Она потрясла трубой, осыпая стоящих рядом учеников спекшейся кровью. — Есть вопросы?
Посреди этой кошмарной картины, где любой в здравом уме захотел бы свернуться калачиком и лежать в сторонке, девушка, которая на вид была постарше Кёске, вяло сказала «Нет, Госпожа» и продолжила наносить стразы и кристаллы Сваровски на свои алые ногти.
Кроме нее больше никто ничего не сказал. Атмосфера была такой, как будто в классе все вымерли.
— Ладно, тогда, — учительница скучающе продолжила, — я думаю, что надо рассказать немного о себе. Меня зовут Курумия Хиджири. Начиная с сегодняшнего дня, я буду вашим классным руководителем. Мои любимые слова — подчинение и доминирование, а нелюбимые — малявка и коротышка. Может я и выгляжу молодо… — она вновь погладила кончики своих коротких волос, — однако мне уже двадцать с лишним. Приятно познакомиться.
Она совсем не выглядела так, как будто «рада познакомиться», однако не было настолько глупых суицидников, готовых сказать это.
Удовлетворенная молчанием класса, Курумия продолжила: — Хорошо! Я помню тут был один смеющийся идиот… — никто не посмел взглянуть в сторону Ирокеза, — …так что я планировала избить вас всех, но… разве это не будет недружелюбно с моей стороны? Хе-хе… Может это не так весело, но в этот раз я, пожалуй, отстану от вас.
Говоря это, Курумия медленно оглядела класс, тщательно всматриваясь в лицо каждого ученика. Затем она уставилась на дрожащего Кёске, которому показалось, что на него смотрят вечность, хотя прошло всего секунд десять-двенадцать, после которых она вдруг расслабилась, ослепительно улыбнулась и нараспев провозгласила: — Добро пожаловать в Исправительную Академию Пургаториум*, убийцы!
Горячие клавиши:
Предыдущая часть
Следующая часть