Лицо Цзюня Мосе теперь стало мертвенно-бледного цвета, с уголков рта то и дело сочилась алая кровь. Мэй Сюэ Янь вскрикнула, долгое время не отводя глаз от лица Цзюня Мосе, она чувствовала мучительную боль в своём сердце.

Другие, возможно, не понимали, но ей, как единственной, кто тоже испробовал на себе процесс совершенствования башни, было очевидно: настоящих сил Мосе на данный момент недостаточно, чтобы справиться с такой впечатляющей нагрузкой. Но если у него ничего не выйдет, он не сможет завершить начатое.

Цзюнь Мосе требовал справедливости ради своих братьев, чтобы они нашли успокоение в загробном мире, и ради этого он был готов на всё, даже подвергнуться страшному ответному удару.

Если он по-прежнему продолжит поддерживать единение с башней, тогда, возможно, всё ещё может обойтись. Но если он решит показаться, и покинет состояние невидимости, ему придется справляться с этими истязаниями, основываясь только на своих собственных силах.

Однако он не может не выйти наружу!

Потому что он должен выпустить свою злобу!

Потому что его братья не должны умирать зазря!

Он получит компенсацию, когда справедливость восторжествует! Виновным всегда воздается по заслугам!

Его братья погибли, как настоящие герои!

«Я вершу своё возмездие не только ради тех, кто уже погиб, а ещё ради тех, кто ещё жив! Все, кто был причастен к смерти моих братьев, прямо или косвенно, все должны будут искупить свою вину!»

В эту минуту пламя первозданного хаоса уже сравнялось с поверхностью земли. Даже тот огромный кусок ледяной квинтэссенции был полностью покрыт огнём. Огонь, парящий над ямой, всё также медленно опускался вниз.

Всё, что появлялось на пути у этого пламени, будь то каменные глыбы или толстый почвенный грунт, в мгновение ока обращалось в ничто…

Увидев, что пламя медленно опускалось в яму, и жизни сорока мастеров были в критическом состоянии, Ся Чан Тянь с гневным взглядом совершил мощный прыжок, и, расположившись прямо перед Цзюнем Мосе, громко закричал: — Цзюнь Мосе, немедленно отзови свой огонь! Быстро выпусти моих братьев наружу!

Его голос теперь не звучал также самонадеянно, как и прежде, сейчас он был слабым и будто осипшим, две небольшие струйки крови медленно вытекали из его глаз. Он был злой, как чёрт.

— Ха-ха-ха! Ся Чан Тянь… Господин великий Шенцзюнь Ся, неужели вы нервничаете? Не стоит так горячиться, лучше взгляните сюда… -Цзюнь Мосе слегка улыбнулся, и вытер кровь у рта, а потом запачканным в крови пальцем указал на то место, где медленно опускалось пламя первозданного хаоса, после чего заинтересованно спросил: — Посмотрите внимательнее, эта пустота очень сильно отличается от других существующих пустот, не так ли? Она очень чистая и прозрачная… хэ-хэ-хэ…

Ся Чан Тянь поднял голову, и невольно вздохнул. Территория, по которой уже прошёлся тёмный огонь, теперь превратилась в необъятную чёрную дыру, куда стремительно засасывало воздух.

Тёмный огонь пожирал абсолютно всё, даже воздух. Что будет, если он соприкоснется с человеческим телом…

Ся Чан Тянь сильно побледнел, его тело пробрало дрожью.

— Что тебе надо? Что ты хочешь за то, чтобы ты отпустил их? Скажи свои условия, я согласен на всё! — Ся Чан Тянь со злобным взглядом посмотрел на Цзюня Мосе.

— Условия? Если бы я прибыл немного раньше, и мне бы не пришлось заниматься разными бесполезными делами, я бы, наверняка, тоже взволновано спросил тебя о том же самом, — Цзюнь Мосе беспощадно взглянул на Ся ЧанТяня: — Что ты хочешь за то… чтобы пойти и помочь моим братьям?

Стоящие вдалеке люди священного дворца и всех трёх священных земель в тот же миг побледнели: «Если бы Цзюнь Мосе тогда не вмешался в поединок с Чжань Лунь Хуаем, с помощью своих внушительных сил он бы, наверняка, смог повлиять на то, что случилось с бойцами Тянь Фа. Значит мы, на самом деле, косвенно виноваты в произошедшем?»

Но если бы Цзюнь Мосе всё-таки не вмешался, сколько бы мастеров из отряда Гу Ханя были бы сейчас живы? Сейчас никто не в состоянии ответить на этот вопрос.

В сравнении с Гу Ханем и остальными, Ся Чан Тяню не повезло больше: ответ Цзюня Мосе прозвучал как приговор для него, словно его резко ударили под дых, на лице не было ни кровинки. Шатаясь в стороны, он сделал два шага назад.

— Но они мои братья… мои братья… — Ся Чан Тянь в истерике громко закричал: — Отпусти моих братьев! Немедленно! Отпусти их!

Белоснежное платье Цзюня Мосе развевалось по ветру, глаза его были холодными и бездушными, жажда убийства кипела в его жилах. Паря в воздухе, он резко посмотрел на Ся Чан Тяня, и спросил: — Я больше, чем уверен, что сейчас… эм, ты чувствуешь, как твоё сердце разбивается на куски? Хэ-хэ-хэ… знаешь, а мне знакомо это чувство! Даже очень хорошо знакомо… Когда я узнал о смерти Короля орлов, я чувствовал точно тоже самое, что и ты сейчас, — на лице Мосе появилась трагическая улыбка. Ему с трудом удавалось сдерживать боль в своём сердце. Он надрывно и пронзительно рассмеялся в голос: — Ся Чан Тянь, старина Ся, мы с тобой, можно сказать, товарищи по несчастью. Раз уж мы оба, лишились близких нам людей, может нам вместе пропустить по стаканчику?

Ли Бовень второпях поднялся вверх: — Брат Ся, у нас больше не осталось времени… — в его голосе была боль.

Ся Чан Тянь резко перекинул свой взгляд на яму. Услышав непрерывно доносящиеся оттуда крики о помощи, он почувствовал, как его сердце разрывается в клочья. Мастера, заточённые в этой яме, уже имели честь познакомиться лично с пламенем первозданного хаоса.

Его величие и страх, который он вселял в их души были невероятными, с ним нельзя было совладать.

Ся Чан Тянь уже сто раз пожалел о своем решении.

Если бы он только знал, чем это грозит!!!

Если бы он отдал соответствующий приказ, тогда бы восемь великих Шэнцзунов Тянь Фа остались в живых, Король орлов бы тоже не погиб, его отряд помог бы священным животными, и армия Тянь Фа не понесла бы таких катастрофических потерь…

Ничего бы этого не случилось!

Но он решил остаться сторонним наблюдателем, и не отдал приказ вмешаться в бой.

Он со злорадством наблюдал, как бойцы армии Тянь Фа безжалостно погибают.

Сейчас настало время расплаты.

Сейчас Цзюнь Мосе получает эстетическое удовольствие от происходящего.

— Цзюнь Мосе, просто скажи свои условия! — Ся Чан Тяня трясло: — Я сделаю всё, что ты попросишь, только отпусти моих…братьев!

— Условия? Какие такие условия? У таких прославленных героев, как вы, спасителей всего материка, требовать какие-то условия? Это не дело! Да кто осмелится просить о чём-то ВАС? Просто наблюдайте со стороны, и этого вполне достаточно, — Цзюнь Мосе с равнодушием в голосе произнёс: — Разве это не ваше любимое занятие в жизни? Не скромничайте, я знаю, что вы очень большие профессионалы по наблюдению за чем-то со стороны! От вас ничего больше и не требуется, просто делайте то, что, как раз, у вас получается лучше всего. Только спешу предупредить, это самое «наблюдение» в этот раз будет очень коротким, не то что в прошлый раз, конечно… Ещё несколько секунд, и всё закончится, — Цзюнь Мосе улыбнулся, обнажив зубы: — Давайте, давайте понаблюдаем все вместе, тем самым вы покажете, что раскаиваетесь в содеянном. Хе-хе, мы вместе понаблюдаем за тем, как ваши любимые братья будут заживо сгорать. Только косточки останутся… Ой, нет, это я оговорился чуток! Какие там косточки, косточек точно не останется… Да что там косточки, даже их души не уцелеют, и возможности переродиться у них точно не будет, это я вам гарантирую. Всё их тысячелетнее совершенствование в один миг превратится в ничто, даже пепла не останется. Это же намного веселее, не правда ли? Хе-хе, нам со всем священным лесом Тянь Фа уже один раз посчастливилось испытать нечто подобное, а теперь — ваша очередь. Как говорится, отблагодарим вас подарком за подарок. Мы же не можем ранить ваши чувства просто так отпустив вас, настоящих спасителей всего материка, живых героев нашего времени? Эм, давайте, давайте, не стесняйтесь, друзья… сейчас я вас повеселю так повеселю!

— Повеселю так повеселю… — Ся Чан Тянь печальными глазами уставился на Цзюня Мосе: — Цзюнь Мосе, у тебя нет не капли человечности! Ты сам настоящее животное! Всё, что ты умеешь — так это предаваться удовольствию и греху! Совсем неудивительно, что ты водишь компанию с дикими зверьми!

— Ай, так ты только сейчас, что ли, заметил? Однако я не считаю, что я много грешу… К тому жить вместе со священными животными, которые обладают удивительной душевной чистотой, является высочайшей радостью в моей жизни, — Цзюнь Мосе усмехнулся. — Если бы я хоть капельку был похож на вас, это было бы самым огромным разочарованием моей жизни…

— Цзюнь Мосе! — громко закричал Ли Бовень: — Эти люди посвятили всю свою жизнь служению материку, они несколько тысяч лет подряд охраняли гору Тяньчжу, и ни разу не покидали её на протяжении этого времени… А ты вот так просто хочешь убить их всех?

— Я никогда не отрицал и не опровергал, что они герои, но они уже выполнили свой долг перед материком, — Цзюнь Мосе мрачно произнёс: — Но даже героям приходится умирать. Герои, совершившие ошибку, должны ответить за содеянное. Не надо думать, что если ты герой, тебе всё позволено. Я скажу вам честно: многие в этом мире обязаны вам за это, я и мои братья — не исключение. Но вы убили моих братьев, и должны понести суровое наказание за это. Это моя правда, и я сделаю всё, чтобы справедливость всё-таки восторжествовала. Если небеса не дают мне справедливости — я сам заберу её, если земля не даёт мне честность — я сам завоюю её, если вы не даёте мне объяснений — я сам найду их, если в этом мире люди не отвечают за свои поступки — я уничтожу этот мир! Ха-ха-ха… — Цзюнь Мосе поднял голову вверх, и показал рукой в небо: — Я могу уничтожить даже этот райский уголок, и что с того? Сколько всего во вселенной таких миров, как этот? Кто прав, а кто нет? Кто знает, возможно, то, что здесь считается справедливостью, где-то в другом мире расценивается, как тяжкое нарушение закона, здешние нравственность и истина считаются подлостью и настоящей низостью в каком-то из миров, и только братская любовь вечна и неизменна в любом из миров… Например, как у нас, так и у вас, — Цзюнь Мосе вдруг стал очень серьёзен: — Мы с вами враги. Ваши братья погибнут, вы будете горевать. Погибнут наши братья, и нам будет нестерпимо больно. Вы заставили нас страдать, разве мы не должны точно так же заставить страдать вас? Око за око, зуб за зуб, и эта истина никогда не потеряет своего смысла.