После того, как Гу Хань закончил, он повернулся и пристально посмотрел на Цзюня Мосе. Его лицо выражало разные эмоции — сильную надежду и призыв к помощи.

Именно это увидел Цзюнь Мосе, человек с железным сердцем, у которого невольно вздрогнуло сердце.

— Я прожил две жизни, в общей сложности это почти пять тысяч лет… — Гу Хань горько улыбнулся и сказал: — В прошлой жизни самосовершенствование остановилось на уровне Шэнцзуна. Я не смог преодолеть громовой удар и от безысходности наложил на себя руки. Потом, во время перерождения, я нашёл эту знатную семью, вошёл в тело зародыша и родился. На сегодняшний день я достиг третьего уровня Шэнцзюна! Родители меня очень любили, поэтому в этой жизни меня назвали Гу Хань! Так я стал Гу Ханем! — Гу Хань невольно вздохнул, вспоминая с любовью свое детство и родителей.

Цзюнь Мосе кивнул, затем нахмурился и спросил: — Честно говоря, старейшина Гу, мне кое-что непонятно.

— Пожалуйста, говори, — мягко сказал Гу Хань.

— Когда я впервые встретил тебя в Священном дворце, ты знал всё о природе и звёздном небе! Казалось, что тогда твой уровень совершенствования был намного выше, чем сейчас… — заметил Цзюнь Мосе: — Но я не знаю почему сейчас твой уровень так сильно упал?

Цзюнь Мосе хорошо помнил, когда он встретился с Гу Ханем в тот день, то был увлечен его знаниями. И в то время каждое движение рук и ног Гу Ханя сопровождалось каким-то волшебством.

Он почти что познал законы неба.

Он достиг совершенствования потрясающего уровня!

Хотя Гу Ханя по-прежнему очень ценят, но он потерял «волшебство», которое ему было присуще тогда. Его уровень совершенствования настолько изменился, будто это два разных человека.

— Оказывается, ты заметил, — Гу Хань грустно улыбнулся, а затем холодно сказал: — Я не скрываю от людей свой уровень, учитывая, что мы сейчас сотрудничаем! Я достиг вершины четвёртого уровня Шенцзюня, и всего в одном шаге от следующей ступени! Такого уровня достиг только… Чжань Куан! Поэтому в это время я был безразличен ко всему. Самое главное — прорваться как можно скорее. Я не хотел ставить тебя в затруднительное положение. Я даже ничего не сказал о том, что ты почти разграбил Священный дворец. Потому что мне нужно пройти на следующий уровень и ничего меня не остановит! Цзюнь Мосе, ты знаешь, как называется такой прорыв? — улыбнулся Гу Хань.

— Как? — с интересом спросил Цзюнь Мосе.

— Избавиться от внешнего, наносного и вернуться к естественному, природному состоянию. Если хочешь подняться на небеса, то нужно стать достойным человеком! Совершенным мудрецом! — Гу Хань посмотрел серьёзно, медленно выговаривая слова, выражение его лица было наполнено почтением.

— «Если хочешь подняться на небеса, то нужно стать достойным человеком!» — пробормотал Цзюнь Мосе, что-то поняв для себя.

— Да, это самое главное! — торжественно сказал Гу Хань. — Ты должен запомнить! Это даст тебе преимущество в развитии. Именно это я узнал за две жизни! Хорошо это или плохо, но ты должен помнить! Ты! Должен стать достойным человеком! Будь искренним… простодушным человеком!

«Правильно. В этом мире слишком мало тех, кого действительно можно назвать „людьми“!» — подумал Цзюнь Мосе, и вслух продолжил: — На самом деле, независимо от того, что ты хочешь сделать, делай это хорошо! Если ты не можешь стать достойным человеком, разве можно говорить о других вещах?

— Верно! В этом истина! — восхитился Гу Хань. Он был искренне рад, что Цзюнь Мосе так быстро всё понял. — За нашими поступками наблюдают небеса! Три священных земли действительно зашли слишком далеко! Я был занят лишь совершенствованием себя и своими проблемами. Когда я приготовился нанести удар, появился Чжань Лунь Хуай. То есть Чжань Куан пришел на гору Тяньшен, — сказал Гу Хань, скрипя зубами.

Цзюнь Мосе вдруг осознал, что регресс Гу Ханя связан с Чжань Лунь Хуаем!

— Он украл иллюзию зыбучих песков, после чего последовало полное разрушение горы Тяньчжу. Мой дух сильно пострадал в тот момент! — уголки глаз Гу Ханя затряслись, казалось, что он вот-вот заплачет. — Я с полной отдачей совершал рывок вперёд, в моих мыслях творился полный хаос, и я был не в силах это сдержать. В мгновение мой уровень совершенствования упал до Шэнцзюня третьей ступени, и я с трудом остановился на этом!

— Прекращение движения вперёд означает начало движения вспять. Ты был потрясён в этот критический момент, но не стал зацикливаться на том, что стал никчёмным человеком. Считай, что ты очень силён духом! — Цзюнь Мосе глубоко вздохнул, и, наконец, понял в чём проблема.

Неудивительно, что ощущения от Гу Ханя в этот раз, совершенно отличается от того, что было в прошлый.

— Хватит о личном, Цзюнь Мосе, теперь я хочу поговорить с тобой о деле! — выражение лица Гу Ханя внезапно стало серьёзным. Глядя на лицо Цзюня Мосе, он медленно сказал: — У меня есть несколько просьб, на которые ты должен согласиться!

— Пожалуйста, говорите! — торжественно сказал Цзюнь Мосе: — Если я могу это сделать, долг не позволит мне отказаться!

— Больше всего в жизни я хотел стать Шенцзюнем, затем прорваться сквозь эти границы, путешествовать по небу и покинуть вселенную, — Гу Хань медленно сказал: — Но все эти желания стали нереальными и несущественными! Теперь единственное, о чём я думаю — это полностью изгнать Чужаков! Но три священные земли неспособны это сделать! Я вынужден просить тебя об этом. Я знаю, что не имею права говорить это, но ты должен пожалеть людей континента и резиденции Злого Монарха! — Тебе не кажется, что ты слишком пессимистичен? — равнодушно сказал Цзюнь Мосе.

— Нет! Как и ты, я ясно вижу ситуацию! Три священных земли уже обречены! — Гу Хань закрыл глаза: — После этой битвы три священных земли погибнут! Всех потомков, все… Я могу поручить только тебе, Цзюнь Мосе!

Цзюнь Мосе испуганно посмотрел на Гу Ханя.

На лице Гу Ханя появилась спокойная улыбка: — Вне зависимости от того, выиграем или проиграем мы в этой битве, славное имя трёх священных земель навсегда исчезнет из этого мира! Мы уже решили, что умрем, защищая людей континента Суань! — сказав это, он слегка улыбнулся: –Когда-то ты сказал мне, что тот, кто будет просить у тебя о народе, умрёт. Надеюсь, сегодня я попрошу тебя в последний раз.

Цзюнь Мосе почувствовал, как внутри всё перевернулось.

Человек всегда преследует какую-то цель.

Три священных земли испокон веков придерживались убеждений, что нужно защищать людей и континент!

Это действительно высшая слава!

Именно ради этой славы они совершили слишком много ошибок, некоторые из которых привели к непоправимым серьёзным последствиям. Но они передавали это из поколения в поколение без обид и сожалений!

Они принесли большую жертву!

Ради иллюзорной славы, которая не известна многим людям!

Сегодня эта слава была окончательно разрушена Цзюнем Мосе. Когда они столкнулись с более могущественными Чужаками, они всё равно решили бесстрашно выступить вперёд, готовые ценою жизни смыть ошибки прошлых лет!

Грустно, но заслуживает уважения!

— Мы уже решили, что в этой битве все люди трёх священных земель должны пожертвовать собой, — спокойно сказал Гу Хань, как будто это само собой разумеющееся. — Мы не сможем увидеть, что станет с континентом и народом. Всё остальное дальше зависит от тебя! Я не осмелюсь требовать, чтобы ты заботился обо всём народе, но я хочу попросить тебя об одном… если возможно, убей всех Чужаков!

Цзюнь Мосе горько улыбнулся, этот старик действительно уважал его!

— Если честно, я не знаю почему, но испытываю к Чужакам невероятную ненависть! — Гу Хань нахмурился и внезапно странно улыбнулся: — Иначе, после того, как ты убил Ся Чантяня и остальных, ты бы увёл свои войска. И тебя бы не волновало, что станет с континентом, и что его захватят Чужаки. Такой уж у тебя характер. Но, я уверен, что ты сделаешь это для меня! Ты всегда был здесь! И не ради народа или славы Тянь Фа. Тогда… Интересно, почему ты так ненавидишь Чужаков? Это действительно любопытно!

— Они отвратительны, не так ли? Такая причина сойдёт? — уклонился от ответа Цзюнь Мосе.

Почему он ненавидит Чужаков? Он ответил на вопрос, как типичный разгневанный юноша.

Но в этом мире это невозможно объяснить.

«Как можно это объяснить? Кажется, это невозможно! Неужели я злюсь, потому что эти отвратительные Чужаки напоминают мне одну подлую нацию? Нацию, ненависть к которой не исчезнет, даже если казнить их всех казнью тысячи порезов?

Могут ли они быть хуже, чем японцы, совершавшие ужасные преступления во время войны? Может быть, мне это напоминает нанкинскую резню, в которой были убиты триста тысяч человек?

Я не могу объяснить, я могу только убивать! Убийство, твою мать, перевернуло все с ног на голову!

Кто бы знал, как я сожалел, что родился 70 лет спустя?!»