Я никогда не верил во всю эту глупость про «свет в конце тоннеля», когда люди, побывав на грани жизни и смерти, просыпались в холодном поту, восклицая: «Я видел свет!»

Но сейчас я нахожусь в этом так называемом «тоннеле» лицом к яркому свету, хотя последнее, что я помню, это как я спал в своей комнате (другие называют ее королевской).

Я умер? Если да, то как? Неужели меня убили?

Я не припоминаю, чтобы кого-то обидел, но опять же, мой титул влиятельного общественного деятеля даёт другим всевозможные причины желать моей смерти.

В любом случае...

Поскольку не похоже, что я собираюсь просыпаться в ближайшее время, в то время как я медленно тянулся к этому яркому свету, я мог бы смириться с этим.

Путешествие, казалось, заняло вечность. Я почти ожидал, что хор детей будет петь ангельский гимн, манящий меня к тому, что, как я надеялся, окажется раем.

Вместо этого мое видение всего вокруг превратилось в пятно ярко-красного цвета, и звуки атаковали мои уши. Когда я попытался что-то сказать, единственным звуком, который вырвался наружу, был крик.

Приглушенные голоса стали яснее, и я разобрал: «Поздравляю, сэр и мадам, он здоровый мальчик».

... Подождите

Думаю, обычно я должен думать как-то так: «Чёрт, я только что родился? Я теперь ребёнок?»

Но странно, единственной мыслью, возникшей в моей голове, стала: «Значит, яркий свет в конце тоннеля — это свет, проникающий в женскую ваг…»

Ха-ха... давай не будем больше об этом думать.

Оценивая свою ситуацию в рациональной королевской манере, я прежде всего заметил, что, где бы ни было это место, я понимал язык. Это всегда хороший знак.

Дальше, после медленного и болезненного открытия глаз, моя сетчатка оказалась засыпана различными цветами и фигурами. Моим детским глазам потребовалось немного времени, чтобы привыкнуть к свету. У доктора передо мной было не очень привлекательное лицо с длинными седеющими волосами на голове и подбородке. Клянусь, его очки были достаточно толстыми, чтобы быть пуленепробиваемыми. Странным было то, что он не носил медицинский халат, и мы даже не находились в больничной палате.

Мне казалось, что я родился в результате какого-то сатанинского ритуала призыва, потому что эта комната была освещена лишь парой свечей, и мы лежали на полу над ложем из соломы.

Я огляделся вокруг и заметил женщину, которая вытолкнула меня из своего тоннеля. Называть её матерью должно быть справедливо. Потратив ещё несколько секунд, чтобы осмотреть её, я должен признать, что она красавица, но это могло быть вызвано моим расплывчатым зрением. Я бы лучше описал ее не как гламурную красавицу, а как милую, в очень добром и нежном смысле, с выразительными каштановыми волосами и карими глазами. Я не мог не заметить ее длинные ресницы и задорный нос, от которого мне захотелось прильнуть к ней. Она просто пронизана этим материнским чувством. Поэтому дети так тянутся к своим матерям?

Я оторвал взгляд от неё и повернул его направо, чтобы едва разглядеть человека, которого я принял за отца, по его идиотской ухмылке и заплаканным глазам, смотрящим на меня. Он тут же сказал: «Привет, маленький Арт, я твой папочка, можешь сказать папа?» Я огляделся и увидел, как моя мать и домашний врач (со всеми сертификатами, которые, казалось, у него были) закатили свои глаза, и в то же время мама усмехнулась: «Дорогой, он только что родился».

Я присмотрелся к своему отцу и понял, почему он понравился моей прекрасной маме. Помимо нескольких незатянутых болтов, которые он, казалось, имел, ожидая, что новорожденный произнесет двусложное слово (я просто хочу дать ему преимущество сомнения и думаю, что он сказал это из радости стать отцом), он был очень харизматичным человеком с гладко выбритой квадратной челюстью. Его волосы, очень пепельно-каштанового цвета, казались ухоженными, а брови были сильными и свирепыми, расширяясь подобно мечу и переходя в V-образную форму. Тем не менее его глаза были нежными, возможно, из-за того, что они немного опускались в конце, или из-за глубокого синего, почти сапфирового оттенка, исходящего от его радужной оболочки.

«Хм, он не плачет. Доктор, я думала, что новорожденные должны плакать, когда рождаются». Я слышал голос матери.

К тому времени, как я закончил провер... я имею в виду наблюдение за своими родителями, этот врач просто откланялся, сказав: «Бывают случаи, когда младенец не плачет. Пожалуйста, продолжайте отдыхать пару дней, миссис Лейвин, и дайте мне знать, если что-нибудь случится с Артуром, мистер Лейвин».

Следующие несколько недель после моего путешествия из тоннеля стали для меня новой пыткой. У меня практически не было контроля над своими конечностями, кроме возможности размахивать ими, но даже это быстро утомляло. Я слишком неохотно осознал, что дети не так уж хорошо контролируют свои пальцы.

Я не знаю, как вам это объяснить, но когда вы кладете палец на ладонь ребёнка, он хватает его не потому, что вы ему нравитесь, а потому, что это рефлекс. Забудьте о моторике, я даже не могу справлять нужду по своему усмотрению. Оно просто вышло. Хаа...

С другой стороны, одним из немногих преимуществ, к которым я с радостью привык, было грудное вскармливание.

Не поймите меня неправильно, у меня не было никаких скрытых мотивов. Просто грудное молоко намного вкуснее, чем детское питание, и имеет более высокую питательную ценность, ясно? Пожалуйста, поверь мне.

Сатанинское место призыва демонов, похоже, было комнатой моих родителей. И, как я понял, место, в котором я сейчас застрял, это место из моего прошлого мира до изобретения электричества.

Моя мама быстро доказала, что мои надежды не оправдались. Однажды она вылечила царапину на моей ноге, оставшуюся после того, как мой отец-идиот ударил меня о ящик, размахивая мною.

Нет... Не лейкопластырем и поцелуем, а полноценным сияющим и исцеляющим светом, издающим слабый гул и исходящим от её чертовых рук.

Где я, чёрт возьми?

Моя мать, Элис Лейвин, и мой отец, Рейнольдс Лейвин, по крайней мере, казались хорошими людьми, если не лучшими. Я подозревал, что моя мать была ангелом, потому что я ещё не встречал такого доброго и теплого человека. Находясь в своего рода детской переноске на её спине, я отправился с ней в так называемый город. Этот город Эшбер был скорее прославленным аванпостом, поскольку в нём не было дорог или зданий. Мы шли по главной грунтовой тропе, по обе стороны от которой стояли палатки с различными купцами и торговцами, продающими все виды вещей — от предметов первой необходимости до вещей, от которых я не мог не поднять бровь, таких как оружие, доспехи и камни... блестящие камни!

Самое странное, к чему я никак не мог привыкнуть, так это к людям, которые носят оружие, словно это роскошная дизайнерская сумка. Я был свидетелем того, как мужчина ростом около 170 сантиметров нес гигантский боевой топор, который был больше его самого! Как бы то ни было, мама продолжала разговаривать со мной, вероятно, чтобы помочь мне быстрее выучить язык, пока покупала продукты на день и обменивалась любезностями с разными людьми. Тем временем моё тело снова обернулось против меня, и я уснул... Будь проклято это бесполезное тело.

Сидя на коленях у матери, ласкавшей меня на своей груди, я был сосредоточен на своем отце, который в данный момент почти целую минуту читал заклинание, звучавшее как молитва к земле. Я наклонялся все ближе и ближе, почти падая со своего человеческого сиденья, ожидая какого-то магического явления, вроде землетрясения, раскалывающего землю, или появления гигантского каменного голема. Спустя то, что казалось вечностью (поверьте мне, для младенца с концентрацией внимания, как у золотой рыбки, так оно и было), три валуна, размером с взрослого человека, вылетели из земли и врезались в ближайшее дерево.

Что вообще... это было?

Я размахивал руками в гневе, но мой папаша-идиот распознал это как «Вау» и широко ухмыльнулся, сказав: «Твой папочка классный, ха!»

Нет, мой отец был гораздо лучшим бойцом. Когда он надел две железные перчатки, даже я почувствовал необходимость сбросить ради него своё нижнее белье (или подгузник). Быстрыми и твердыми движениями, которые были неожиданными для его телосложения, его кулаки обладали достаточной силой, чтобы преодолеть звуковой барьер, но были достаточно плавными, чтобы не оставлять отверстий. В моем мире он бы считался высококлассным бойцом, возглавляющим отряд солдат, но для меня он был моим отцом-идиотом.

Из того, что я узнал, этот мир казался довольно простым, наполненным магией и воинами, где власть и богатство определяли положение человека в обществе. В этом смысле он не слишком отличался от моего старого мира, за исключением отсутствия технологий и небольшой разницы между магией и Ки.

В моём старом мире войны стали почти устаревшей формой разрешения конфликтов между странами. Не поймите меня неправильно, конечно, были сражения меньшего масштаба, и армии по-прежнему требовались для безопасности граждан. Однако споры о благополучии страны основывались либо на дуэли между правителями своих стран, ограниченной использованием Ки и оружия ближнего боя, либо на учебном бою между взводами для более мелких споров, где было разрешено ограниченное число огнестрельного оружия.

Таким образом, короли не были типичными толстяками, сидящими на троне и невежественно командующими другими, а должны были быть сильнейшими бойцами, чтобы представлять свою страну.

Впрочем, хватит об этом.

Валюта в этом новом мире казалась довольно простой, судя по обменам, которые моя мама совершала с торговцами.

Медь была самой дешевой формой валюты, затем серебро, а затем золото. Хотя я ещё не видел ничего, что стоило бы столько же, сколько золотая монета, нормальные семьи, похоже, вполне могут жить на пару медных монет в день.

100 меди = 1 серебро

100 серебра = 1 золото

Каждый день я оттачивал свое новое тело, осваивал двигательные функции, находящихся глубоко внутри меня.

Но этот удобный режим вскоре изменился.