От лица Элайджи Кнайта:

Вот дерьмо...

Что, чёрт возьми, происходит? Всё, что я сделал, это пропустил полдня в академии, а тут внезапно Дентона подвесили вверх ногами с голой задницей, а теперь ещё и здание горит?

Услышав взрыв, мы все только что выбежали из комнаты дисциплинарного комитета. Сначала я подумал, что какое-то заклинание сработало не так, или что-то в этом роде.

Но это... это больше похоже на целенаправленный террористический акт. Кто мог это сделать? Зачем кому-то это делать? Что происходит?

«Чёрт возьми! Это снова они» — услышал я слова Теодора, как будто он предсказывал это.

«Они», о которых говорил Теодор, — возможно, он имеет в виду тех же людей, что избили и унизили Дентона?

От лица Кейтлин Глайдер:

Я помню, как однажды в детстве меня отчитывал мой домашний учитель. Я плохо помню, за что меня наказали, но, как мне рассказали, я отказалась участвовать в занятиях с детьми других дворян. Видимо, моя мать решила, что это хорошая идея — завести друзей, пока я учусь.

Но всё прошло не так гладко, как она надеялась, потому что в первый же день я закатила истерику, заявив, что не хочу с ними дружить, потому что они не принцессы, как я.

Не обращая внимания на любезные наставления домашнего учителя о дисциплине, я ворвалась в свою комнату и захлопнула дверь, не желая выходить.

Позже, после того, как другие благородные дети и домашний учитель ушли, моя мама постучала в дверь, хотя на ней не было замка.

Она села рядом со мной на кровать и нежно провела пальцами по моим волосам. Хотя я не помню, что ответила, её слова произвели на меня такое неизгладимое впечатление, что, пусть и услышав это в шестилетнем возрасте, я до сих пор почти точно помню её слова:

«Моя маленькая Кейтлин, я знаю, ты думаешь, что не сделала ничего плохого. Все сердятся и сражаются за то, во что верят. Я хочу, чтобы ты знала, моя маленькая крошка, что ты не только принцесса, ты в первую очередь — личность. Неважно, кто это — король, слуга, могущественный маг, эльф или гном. Личность есть личность».

«Все мы разные, и именно это делает каждого по-своему особенным. Не стоит ненавидеть кого-то за то, что он не может изменить. Что если бы люди не любили тебя за то, что у тебя круглые уши, или за то, что у тебя красивая белая кожа? Или за вздёрнутый маленький носик?» — она продолжила щекотать в каждой из упомянутых частей, заставляя меня смеяться.

Моя мама была рассудительной и умной, но ничуть не холодной, как иногда казалось по её внешнему виду. Она заботилась обо всех как о личностях, а не как о людях, эльфах или гномах. Она строго наказывала нас с братом, когда дело касалось любой дискриминации, будь то по социальному классу или расе.

***

Все мы вскочили со своих мест при звуках взрывов и сразу же направились на улицу. Я не могла не съёжится, сжав кулаки от досады и разочарования при виде катастрофической картины, представшей перед нами.

Из района, расположенного недалеко от центра кампуса, поднималось густое облако дыма.

Позади меня было слышно, как Клэр щёлкает языком, продолжая бормотать под нос проклятия.

Половина недавно построенного здания была охвачена пламенем, а другая половина рушилась, разваливаясь под собственным весом. Студенты эвакуировались из здания, в то время как находящиеся поблизости дееспособные сотрудники и профессора уже заходили внутрь, чтобы искать тех, кто оказался в затруднительном положении или застрял.

«Я должен был догадаться, что в какой-то момент они нацелятся на это здание» — вслух поклялся Теодор, топнув ногой по земле.

Мы поспешно направились к месту происшествия.

Это здание называлось Залом Триединства. Оно служило одновременно музеем и памятником союзу между тремя расами. Моя мама, приложившая немало усилий, чтобы убедить остальных членов Совета в необходимости возведения этого здания, была очень счастливой, когда оно было построено.

Она объяснила мне, что оно было построено как символ, а также как место, где три расы смогут узнать о различиях в культуре друг друга.

Так как именно это здание стало целью, то моё предположение могло склониться только к той же радикальной группировке, которая создавала беспорядки в последние дни.

Я напрягла глаза, сдерживая слёзы.

Клэр приказала Каю предупредить остальных профессоров и сотрудников. Когда она приказала Фейриту и мне помочь находившимся там магам потушить огонь, прежде чем он обрушит всё здание, я заметила, как выражение её лица из сердитого превратилось в удручённое.

Я почти начала извиняться, как будто это была моя вина. Дорадрея, казалось, не приняла всё это событие близко к сердцу, но я могла сказать, что Фейрит не так эмоционально силён. Я хотела, чтобы он знал, что не все люди думают так, но слова почему-то застряли у меня в горле. Я никогда не умела выражать свои мысли, как моя мать... или Артур.

Поддерживая профессоров, вошедших в разрушающееся здание, я заметила, что студенческий совет, за исключением президента, тоже направился к месту происшествия.

Не успев даже обменяться приветствиями, мы все принялись за работу: маги атрибута воды помогали тушить огонь, а маги земли и ветра поддерживали здание от обрушения. Пара других студентов-магов к тому времени, как мы подошли, уже слаженно произносили заклинания.

Я не так часто использовала заклинания атрибута воды, привыкнув к более мощным заклинаниям льда, но я всё ещё была достаточно хорошо знакома с этими заклинаниями из-за их сродства друг с другом.

«Все, разойдитесь!» — сзади к нам мчалась пара профессоров с уже обнажёнными палочками.

После нескольких мгновений безмолвного колдовства один из профессоров, который вёл занятия по боевой магии на старших курсах, профессор Малкинхайм, создал густое облако тумана вокруг всего здания.

Другой профессор, которого я не узнала, поддержал профессора Малкинхайма и использовал влагу из туманного облака, окружавшего здание, чтобы вызвать многочисленные потоки воды. Размер этих двух заклинаний, созданных всего двумя профессорами, более чем в три раза превосходил тщательно подготовленные заклинания, созданные более чем десятью студентами.

В течение десяти минут чудовищный огонь был потушен, а другие профессора бросились внутрь, произнося заклинания, которые создавали опорные балки из земли, чтобы удержать разрушающуюся часть здания.

Как и ожидалось от профессоров... они были на другом уровне.

Эта мысль заставила меня вспомнить о том, как Артур полностью подавил профессора Гейста, после чего занял его место. Насколько сильным был тогда Артур? Что бы он сделал в данной ситуации?

Покачав головой, я отчитала себя за то, что снова подумала об Артуре. Почему он так часто всплывает в моей памяти? Мне нужно оставаться сильной, пока он не вернётся.

Он же собирался вернуться, верно?

Я снова начала произносить заклинание, как вдруг заметила группу студентов, поспешно уходящих с места происшествия. Сначала я не придала этому значения, пока не разглядела одного из студентов в группе — это был Чарльз Рейвенпор.

Даже с такого расстояния я могла сказать, что он нервно оглядывается по сторонам, пытаясь скрыться с места происшествия. Когда его глаза встретились с моими, он быстро повернул голову и ускорил шаг.

Прежде чем я успела что-либо предпринять, Теодор, который помогал раненому ученику, также заметил его и, не говоря ни слова, усилил своё тело, а затем яростно бросился к Чарльзу.

«Кто-нибудь, помогите!» — взвизгнул Чарльз.

Неожиданно группа, окружавшая его, не сделала ничего, чтобы помочь ему, так как его легко схватили и подняли за воротник, чуть не задушив. Вместо этого они вели себя испуганно и растерянно.

Держа свою палочку наготове, я последовала за своим братом, который тоже спешил к Теодору и Чарльзу.

«Нам нужно задать тебе пару вопросов. Будь любезен, прекрати вырываться и иди с нами» — прорычал Теодор, таща за собой упирающегося Чарльза.

Обычно я не одобряла необдуманных поступков Теодора, но на этот раз — простите меня за эти грубые мысли — я надеялась, что он будет немного грубее с Чарльзом. Какая-то часть меня, совсем крошечная часть, хотела опуститься до их уровня и использовать те же варварские выходки, что и радикальная группа, чтобы заявить о себе.

Однако прежде чем Теодор успел сделать что-либо ещё, голос прервал нас.

«Что это значит?!» — рявкнул профессор Малкинхайм, преграждая путь Теодору.

Профессор Малкинхайм был худощавого телосложения, его основными чертами были лысеющая голова и клювообразный нос. По тому, как он зачёсывал назад волосы, растущие по бокам, чтобы скрыть лысину на макушке, можно было понять, что профессор очень озабочен отсутствием волос.

Профессор Малкинхайм физически не смог бы удержать такого крепкого ученика, как Теодор, но его тонкая как игла палочка была направлена прямо на него.

«Я должен спросить вас о том же, профессор!» — прорычал Теодор, глядя на Чарльза, беспомощно лежащего на полу, с умоляющим выражением лица.

«Я не знал, что офицеры престижного дисциплинарного комитета оказались простыми головорезами, пытающимися утащить невинного студента» — профессор Малкинхайм отчитывал Теодора, не сводя с него взгляд.

«Невинного?! Ха! Это отродье неоднократно замечали с радикальной группировкой, которую вам было так трудно поймать. Вряд ли это может быть чем-то иным, кроме как виной в соучастии. Вы что, сейчас защищаете преступника?»

Я могла сказать, что Теодор был на пределе, так как земля под ним начала крошиться от его гравитационной маны.

«К-кто-нибудь, спасите меня от этого дикаря! Я невиновен! Я к-клянусь!» — Чарльз, всё ещё лежащий на земле, и пойманный в объятия Теодора, начал хныкать, когда земля начала проваливаться и под ним.

«Теодор, я понимаю, что ты чувствуешь, но так поступать нельзя. Взятие ученика без каких-либо доказательств, кроме твоего слова, приведёт к последствиям со стороны родителей и, возможно, даже Совета. Пожалуйста, мы не можем позволить себе быть опрометчивыми прямо сейчас» — голос исходил от другого профессора, которая помогала тушить пламя. Она встала между профессором Малкинхаймом и Теодором, пытаясь снять напряжение.

«Профессор Дженерт права. Теодор, мы не можем сейчас выходить за рамки дозволенного. Слишком многое поставлено на карту, чтобы быть безрассудными. Кроме того, есть дела поважнее этого. Мы должны убедиться, что внутри здания никого не осталось» — сказал Кёртис, его лицо выражало смесь разочарования и беспомощности.

Теодор молча бросил дрожащего Чарльза Рейвенпора обратно к его группе. Он бросил последний угрожающий взгляд на профессора Малкинхайма, после чего ушёл. Профессор Малкинхайм только щёлкнул языком в ответ и пошёл в другую сторону, крикнув студентам, которые наблюдали за происходящим, чтобы они разошлись.

Я перевела взгляд на Чарльза Рейвенпора, которого уводили прочь его друзья. Его взъерошенная чёлка закрывала большую часть лица, но, клянусь... я видела, как он улыбается.