От лица Клэр Блейдхарт:

Смиренность. Преданность. Решительность. Мужество.

Эти слова были внушены мне ещё до того, как я поняла их значение. Это были четыре качества, необходимые для того, чтобы иметь сердце, острое, как меч. Таково было кредо семьи Блейдхарт.

Будучи невежественным ребёнком, я искренне верила, что смогу следовать этому священному учению, на котором была построена моя семья... в независимости от обстоятельств.

Какой же по-настоящему невежественной я была.

Эта мысль когтями впивалась в мой разум, заставляя моё сердце болеть, пока я беспомощно стояла и смотрела... просто смотрела.

Просто смотрела, как Теодора избивают и сжигают до неузнаваемости.

Просто смотрела, как Элайджа, несмотря на отсутствие помощи, бесстрашно пытается бросить вызов настолько могущественной фигуре, глядя на которую я могла только подчиниться и надеяться... надеяться, что мне удастся выбраться живой.

Даже не отрывая глаз от происходящего, я с трудом осознавала, что именно происходит, и уж тем более не верила, что это реально.

То, чего не могли надеяться сделать все студенты-маги, то, чего не смогли добиться все профессора... Элайджа сделал в одиночку.

Я никогда не считала его кем-то большим, чем глупым другом Артура. Временами он производил на меня впечатление покладистого, почти легкомысленного, но не в этот момент. После того как он вслух выругался в адрес Лукаса, его поведение изменилось до неузнаваемости.

Каким бы безрассудным и прямолинейным он ни был, этот легкомысленный друг Артура показал то, чего не смогла показать я.

Как будто яростный крик Элайджи выпустил его душу, его тело стало почти безжизненным, плечи опустились, а голова наклонилась вперёд. Я уже хотела отвести взгляд, как вдруг из земли вырвалась волна чёрных металлических шипов. Я подумала, что друг Артура уже умер, но вдруг осознала, что таинственное заклинание вызвал не Дранив или кто-то из его приспешников, а сам Элайджа.

Заклинание, которое он тогда использовал, было необычным, почти неестественным, но именно когда он положил ладонь на поверхность барьера — когда чёрное пламя начало обвиваться вокруг его руки, растапливая прозрачный барьер, словно масло, — по моему позвоночнику пробежал холодок.

Видя, как эта таинственная магия так легко разрушает то, что даже все профессора вместе взятые не могли поцарапать, я почувствовала надежду. Может быть, он сможет положить этому конец. И тут, наряду с надеждой, я почувствовала почти осязаемое презрение к себе.

Посмотрев вниз, я поняла, что моя рука неосознанно схватилась за рукоять меча. Я не могла удержаться от насмешки над собой. Что толку от этого меча, если из-за страха я не могу сделать и шага вперёд?

Подняв голову, я посмотрела на Элайджу. Он колебался на ходу, почти шатаясь, словно не мог себя контролировать. Любой, кто пытался противостоять ему, почти мгновенно пронзался чёрным шипом. Скорость, с которой произносилось каждое заклинание, не должна была быть возможной. Это даже нельзя было назвать заклинаниями, скорее это был автоматический защитный механизм.

Я никогда раньше не слышала о чём-то подобном, и тем более не видела своими глазами. Эта магия была настолько неестественной... мрачной... злой.

Меня, да и, наверное, всех присутствующих, смутило то, как Дранив вёл себя по отношению к Элайдже. Элайджа убивал его мана-зверей направо и налево, и он уже убил трёх его подчинённых в одеяниях. Дранив должен быть в ярости — в ярости за то, что тот воспротивился его планам, но вместо этого он выглядел... испуганным.

Я смогла разобрать только часть того, что Дранив говорил Элайдже, пока тот, откровенно игнорируя организатора этой катастрофы, пробирался к Лукасу.

Я слышала, как Дранив несколько раз повторял, что он не знал...

Мне также показалось, что я слышала, как он обратился к Элайдже «сэр»... нет, это не может быть правдой.

После безрезультатных попыток успокоить Элайджу, Дранив начал отдавать приказы своим прихвостням в мантиях, приказывая им не трогать Элайджу. Это было странное зрелище: наш сокурсник пытался убить его союзников, а лидер приказывал им не сопротивляться.

Остальные студенты были озадачены всем этим, не зная, как к этому отнестись. Некоторые высказывали свои сомнения в том, что он действительно на нашей стороне, возможно, подозревая, что Элайджа был в сговоре с Дранивом. Так продолжалось до тех пор, пока он не рухнул на землю, его последняя попытка убить Лукаса в конечном итоге не увенчалась успехом.

Хотя поначалу мы были слишком шокированы и неспособны двигаться из-за внезапного гнева Элайджи и проявления его загадочных способностей, некоторые из профессоров достаточно привели себя в чувство, чтобы понять, что трещина в барьере, созданная Элайджей, по крайней мере, даёт нам шанс дать отпор.

Эта мысль уже приходила мне в голову. Я знала, что сейчас был прекрасный шанс нанести ответный удар, поскольку все мана-звери либо мертвы, либо тяжело ранены, а Дранив частично занят телом Элайджи.

Я знала это, но мои ноги оставались прибитыми к земле. Я знала это, но всё равно боялась...

«Студенты, освободите дорогу!»

Крепкий маг со светящимся посохом повёл небольшую группу профессоров к дыре в барьере. Студенты рассеянно расступились с дороги. Хотя многие были слишком обескуражены, чтобы присоединиться к ним в их крестовом походе, в их памяти всё ещё горел образ отрубленной головы Дорадреи и безжизненного тела Теодора, некоторые студенты всё же набрались смелости и попытались присоединиться к ним.

Одним из них был Клайв. Я заметила, как он бросился к профессорам, его руки уже держали лук и стрелы, но один из профессоров сзади остановил его, чтобы он не шёл с ними.

«Глупцы» — прошептала я себе под нос. Всё было по-прежнему безнадёжно. Неужели профессора думали, что теперь они смогут как-то победить Дранива? Они должны были понимать лучше нас. Неужели чувство долга толкало их на такую смерть? Или это гордость мешала им быть разумными?

Быть храбрым — значит умереть глупой смертью? Этого ли хотело от меня кредо семьи Блейдхарт?

Кейтлин, должно быть, услышала меня. Её красные глаза, всё ещё дрожащие, смотрели на меня, как будто у меня был ответ.

Но я не знала. Я знала свои пределы и знала лишь малую часть того, на что способны мои враги, и даже этого было достаточно, чтобы лишить меня всякой уверенности, чтобы обнажить меч.

Профессора, словно из заезженной сказки, которую мама всегда читала мне перед сном, маршировали к пролому в барьере, как герои в экспедиции по спасению принцессы от злого волшебника.

Я видела крепкого боевого мага, чей курс я посещала в прошлом семестре, во главе. Позади него шёл профессор по формированию заклинаний, который обучал студентов младших курсов. Один профессор, которого я не могла узнать, отставал на несколько шагов с изогнутым деревянным посохом. Затем к ним присоединилась профессор Глори. Поймав мой взгляд, она серьёзно кивнула мне и достала из кольца второй меч.

От её взгляда у меня по позвоночнику побежали мурашки. Это был взгляд, которого я никогда раньше не видела, но инстинкты подсказывали мне — это был взгляд человека, смирившегося со своей смертью.

Кредо семьи Блейдхарт когтями впилось в моё сознание.

Смиренность. Преданность. Решительность. Мужество.

Чёрт возьми.

Мысли об этом вызвали во мне смесь эмоций. Разочарование — за отсутствие решительности и преданности, которые Блейдхарт должен проявлять к своей академии. Стыд — за отсутствие мужества, чтобы сражаться бок о бок с ними. И невежество — за глупую веру в то, что у меня есть всё необходимое, чтобы быть лидером дисциплинарного комитета... чтобы быть частью семьи Блейдхарт.

Я потрясла головой, надеясь прогнать мрачные мысли.

Пережив это, у меня появится ещё один шанс искупить свою вину, не так ли? Я не смогу быть мужественной, преданной, решительной и смиренной, если умру.

Я снова обратила внимание на Дранива, который стоял на коленях рядом с Элайджей. Казалось, он проверял признаки, убеждался, что Элайджа всё ещё жив, осторожно, почти нежно, как королевский слуга для своего короля. Наши профессора, выдающиеся на всём континенте за свои магические навыки, были просто проигнорированы, пока он отдавал очередные приказы своим одетым в мантии подчинённым что-то приготовить.

Наконец, встав и неся на руках обмякшее тело Элайджи, Дранив начал идти к задней части каменной платформы, где несколько мужчин в одеяниях возились с тем, что выглядело как наковальня странной формы.

«Лукия. Планы изменились. Ты позаботишься о тех, кто по своему незнанию приближается сюда, и избавишься от этого...» — он окинул взглядом пойманных студентов, его глаза остановились на президенте нашего студенческого совета, — «... мусора».

«Я вернусь назад первым. Я ожидаю, что ты последуешь за нами через врата сразу же после этого» — продолжил Дранив, напыщенного выражения лица, которое он когда-то имел, уже не было заметно.

«Зачем ты берёшь его с собой?» — начал говорить Лукас, но его голос оборвался на полуслове, а глаза выпучились. Высокомерие на лице Лукаса покинуло его спустя секунду: он рухнул на колени, пот стекал по его лицу.

«Ты всего лишь инструмент. Ты будешь делать то, что я скажу, без вопросов, и если ты ещё раз проявишь подобное невежество, это будет иметь последствия».

Голос Дранива был властным и резким, совсем не таким, каким он был, когда он впервые показал себя.

Лукас изо всех сил старался сохранить спокойное выражение лица, хватаясь за сердце, пока Дранив не ударил его ногой, опрокинув на бок.

«Скажи это!» — прорычал он.

Даже отсюда я видела, как злобно сжалась челюсть Лукаса, но он судорожно, сквозь стиснутые зубы повторил: «Я... я... всего лишь... инструмент».

«Всё готово, милорд» — объявил один из магов в одеяниях возле наковальни.

«Хмпф» — Дранив ушёл, оставив задыхающегося Лукаса, пытающегося успокоиться, прежде чем встать.

Мы все наблюдали за происходящим. Даже профессора, достаточно смелые, чтобы подойти к магу, настолько могущественному, что он просто играл с офицером дисциплинарного комитета, как с тряпичной куклой, были ошеломлены тем, как он поставил мага на колени одной лишь мыслью.

Профессор Глори была единственной, кто понял, что что-то не так. Она указала на Дранива, направляющегося к светящейся наковальне, и закричала: «Мы не можем позволить ему уйти!»

Четыре профессора бросились через дыру в барьере, как вдруг перед ними возник огненный столб толщиной с одну из опорных балок главного входа в зал академии.

Лукас всё ещё приходил в себя, его лицо было искажено от боли, когда он смотрел на четырёх профессоров. Однако выражение отчаяния на его лице исчезло, и он уверенно пошёл к ним, создавая другой рукой ещё один столб пламени.

К этому времени было уже слишком поздно. Дранив и группа его прихвостней в одеяниях исчезли, забрав с собой Элайджу и оставив после себя светящийся предмет в форме наковальни.

«Лукас! Как смеет студент этой академии участвовать в таких террористических актах?» — прорычала профессор Глори, вливая ману в оба своих меча. Остальные профессора тоже подняли своё оружие, а крепкий маг уже бормотал заклинание.

На лице Лукаса появилась маниакальная ухмылка, и он начал гоготать, больше похожий на бешеное животное, чем на человека.

«Как я смею? Вы думаете, что вы, ребята, хоть немного приблизились к тому уровню, на котором я сейчас? Как вы смеете говорить со мной, как будто вы мне ровня! Вы просто жуки, которых нужно раздавить!»

Пока он говорил, мана вокруг него начала циркулировать ещё быстрее, на тонких серых руках Лукаса стали видны вены.

Так началась битва. Тот проблеск надежды, который у меня появился после исчезновения Дранива, угасал, пока я наблюдала, как моих профессоров швыряют по сторонам. Заклинания, которые использовал Лукас, не были чем-то особенным, но количество маны, которое он использовал, и контроль, который он над ними имел, были поистине ужасающими. Простое и очевидное следствие многократного применения заклинаний заключалось в том, что каждое заклинание, используемое в сочетании с другим, было сложнее контролировать, и оно становилось слабее по силе.

Даже создание двух заклинаний одновременно означало, по сути, разделение сознания для того, чтобы по-разному манипулировать маной. Поскольку профессор Глори больше внимания уделяла фехтованию с помощью усиления маной, она едва могла создать три заклинания, в то время как некоторые более опытные профессора могли создавать четыре заклинания одновременно.

Однако Лукас с лёгкостью создавал шесть. Он был окружён огненной сферой, защищавшей его от любой магии профессоров, и в то же время четыре атакующих заклинания уже вывели из строя профессора по формациям заклинаний. Двухметровый огненный рыцарь сражался наравне с профессором Глори, мешая ей, стоявшей в авангарде, защищать своих товарищей по команде. Было жестоко наблюдать за тем, как Лукас легко справляется с объединёнными усилиями четырех профессоров.

«Чего мы здесь стоим, мы должны им помочь!»

Голос Кёртиса вывел меня из оцепенения. Его ясные глаза, дрожащие от ярости и нетерпения, глубоко заглянули в меня.

Он был прав. Это мой долг.

Я была лидером дисциплинарного комитета.

Я перевела взгляд на колокольню. Я увидела Фейрита и Тессию, а также других схваченных студентов. Я видела Теодора, который мог быть ещё жив. Мы всё ещё могли спасти его, если бы действовали прямо сейчас.

Лукас был занят профессорами, и только несколько прихвостней в мантиях оставались позади. Это был мой долг. Но почему я всё ещё не могла пошевелиться? Неужели моё тело так сильно сковано страхом?

«Гах!» — болезненный крик заставил всех нас повернуть головы.

Это была профессор Глори.

Она лежала на земле, схватившись за бок, под ней медленно растекалась лужа крови.

Я вспомнила, как она смотрела на меня перед тем, как пересечь барьер. Её глаза сказали мне, что она понимала, что может умереть, но это был не взгляд покорности, а взгляд решимости. Она определённо боялась, но делала всё возможное в надежде дать другим студентам шанс на жизнь.

«Ты прав» — я разорвала оковы, сдерживающие меня на месте, и сделала шаг вперёд. Достав меч, я встретилась взглядом с Кёртисом, садившимся на Граудера. Он твёрдо кивнул мне, в его глазах отражалась та же решимость, что и у профессора Глори.

Прежде чем пройти через барьер, я искала взглядом Клайва и ещё достаточно способных нескольких студентов, которых знала, чтобы быть полезными.

Прихвостни в мантиях, не позволяющие нам сбежать, уже ушли, чтобы помочь Лукасу, поэтому я смогла заметить Клайва, помогающего некоторым профессорам увести студентов из этого места.

Кёртис и я, а также друг из класса профессора Глори, стояли в авангарде, а Кейтлин и Клайв сидели на Граудере.

«Н-не надо!» — едва слышно пролепетала профессор Глори, широко раскрыв глаза от страха, когда на нас напали прихвостни. Они были каким-то образом полностью скрыты под своими мантиями, и даже их лица были покрыты неестественными тенями. Я только что заблокировала земляной шип своим клинком, как вдруг ещё одна фигура в мантии подскочила ко мне сзади, сбив меня с ног.

Откатившись в сторону, я обрушила меч на человека в одеянии в то место, где должно было быть его горло. Я тоже почувствовала это... ощущение моего клинка на коже. Но человек в мантии не остановился и не вздрогнул, его серые руки, покрытые маной, потянулись ко мне.

В этот момент связь Кёртиса набросилась сбоку на человека в мантии, отбросив его в сторону.

«Ты в порядке, Клэр?» — обездвижив противника заклинанием, Кейтлин протянула руку, чтобы помочь мне подняться, как вдруг я услышала пронзительный вой с того места, где профессора сражались с Лукасом.

Это был крепкий боевой маг, которого держал за шею огненный страж, созданный Лукасом. От его шеи шёл пар, а запах горелой кожи дошёл по воздуху даже до меня.

Когда профессор пытался освободиться, его крики в конце концов свелись к хриплым вздохам, пока он отчаянно пинался и бился о вызванного Лукасом огненного рыцаря.

Я никогда не забуду выражение его лица, когда его тело обмякло. Я отвела взгляд, когда тело профессора загорелось, сжигая его одежду и кожу. Он был приготовлен заживо на всеобщее обозрение.

Мне пришлось подавить желание убежать. Был ли мой выбор неправильным? Я знала этого профессора. Я до сих пор помню, как он показал мне фотографию, сделанную им со своей трёхлетней дочерью. Я сказала ему, что это пустая трата денег, так как портрет обошёлся бы гораздо дешевле, но он только глупо ухмылялся, держа фотографию в руках, как будто это был действительно его ребёнок.

Что теперь будет с его семьей?

Я почувствовала ужасный позыв к рвоте, но едва сдержалась. Тем не менее я был ошеломлена настолько, что чуть не получила прямо в грудь огненный шар, выпущенный другим человеком в мантии. С трудом парировав заклинание и отбросив его ногой при приземлении, я использовала этот шанс, чтобы оценить ситуацию.

Это был хаос, поскольку профессора, не сражавшиеся с Лукасом, изо всех сил старались увести оставшихся студентов подальше от этого места. Вокруг себя я увидела Кёртиса с Кейтлин, сидящих верхом на Граудере.

Возле колокольни я заметила Клайва, который только что поднял с земли Тессию, но был откинут одним из раненых мана-зверей. Другие несколько студентов, которых я привела с собой из класса профессора Глори, делали всё возможное против оставшихся пяти магов в мантиях.

Справа от меня стояли три оставшихся профессора, а в десятке метров от них сражался Лукас. Среди них была тяжело раненная профессор Глори, её окровавленная правая рука была прижата к тому месту, где должна быть правая почка, а свободная рука едва держалась за меч.

Стиснув зубы, я побежала к Клайву. Я знала, чего бы хотела от меня профессор Глори. Я должна была спасти студентов, пока они отвлекали Лукаса.

Собрав ману в свой клинок, я набрала скорость, произнося заклинание.

Горящее копье.

Пронзив копьём обесцвеченного волка-гризли, прижавшего Клайва к земле, я помогла ему подняться, как вдруг мощная сила оторвала меня от земли.

Проницательные глаза Клайва расширились, его губы произнесли моё имя, но, как ни странно, я не услышала ни звука.

Я не слышала не только его. Я не слышала никаких звуков.

И тут я увидела, что из моего живота торчит каменный шип.

Выронив меч, я посмотрела вниз и дотронулась до него. Там была кровь.

Моя кровь.

Внезапно звуки снова нахлынули на меня, крики и вопли заполнили мои уши.

Мой взгляд метался туда-сюда между моими окровавленными руками и шипом, выходящим из моего живота. Я хотела повернуть своё тело, чтобы посмотреть, что произошло, но поняла, что мои ноги болтаются в воздухе.

Посмотрев вниз, я увидела, как гигантский шип, пронзивший меня, возвышается из земли.

Я увидела, как Кёртис оттолкнул ошеломлённого Клайва и направился ко мне.

«Клэр!» — крикнул Кёртис, но на этот раз голос прозвучал приглушённо, как будто я слышала его из другой комнаты.

Сцены замедлились, когда я увидела, как Кейтлин спрыгнула с Граудера и бросилась ко мне, обеими руками прикрывая рот от шока.

Голос Кейтлин был таким же невнятным, приглушённым звуком, который лишь по высоте отличался от голоса Кёртиса.

Я попыталась что-то сказать, но всё, что мне удалось выдавить, — это мокрое бульканье.

Я подумала о своём отце. Его твёрдый взгляд. Его глаза, слегка опущенные от возраста. Именно он рассказал мне о значении фамилии Блейдхарт. Гордился бы он, увидев меня сейчас?

В тот самый момент, когда я почувствовала, что всё вокруг исчезает, я услышала это — леденящий кровь рёв, пронзивший небеса.

Это был глубокий, раскатистый гром, от которого содрогнулась земля и вместе с ней шип, вонзившийся в меня. Даже находясь на грани смерти, я всё ещё каким-то образом чувствовала страх. Это был не тот страх, который мешал мне двигаться, как раньше, а тот, который заставлял моё тело инстинктивно склоняться в почтении.

В этом состоянии, близком к смерти, я на мгновение подумала, что мне привиделся этот звук, но затем, краем глаза, я увидела его.

Это была безошибочно узнаваемая фигура крылатого зверя, которого каждый искатель приключений — каждый человек — когда-то надеялся мельком увидеть.

Это был дракон.

Он и близко не напоминал ничего из тех рисунков, которые мама показывала мне в книгах, чтобы напугать меня в детстве. Нет, по сравнению с этим драконом они выглядели очень мило

С двумя рогами, торчащими с каждой стороны его острой головы, и радужными глазами, способными заморозить даже бывалого искателя приключений, он был воплощением власти и свирепости. Если в большинстве книг, которые я читала в детстве, чешуя дракона описывалась как драгоценные блестящие камни, то чешуя этого дракона была такого насыщенного, непрозрачного чёрного цвета, что по сравнению с ней его тень казалась серой.

Но столь же впечатляющим и внушающим благоговение, чем дракон, который был размером с небольшой дом, было то, что заставило моё сердце по-настоящему затрепетать от страха: парень под ним.

Это был парень с неповторимыми рыжими волосами в знакомой униформе. Каждый его шаг был наполнен самой неуловимой, слабой, но твёрдой уверенностью, которую я когда-либо видела.

И из него сочилась ярость, настолько вопиюще несдерживаемая, что я могла только бояться за того, на кого она была направлена. Казалось, сам воздух избегал его присутствия, а земля под ним рушилась под его мощью.

Внезапно я не смогла удержаться от сдавленного смеха над тем, как глупо я поступила, сравнив его с Лукасом. Когда мои чувства ослабли, единственной мыслью было облегчение от того, что мне не придётся наблюдать, что он сделает с теми, кто перейдёт ему дорогу.

Единственное, о чём я сожалела, — это то, что не смогла увидеть поражённое выражение лица Лукаса в конце.