— В тюрьме полно людей, а также огнестрельного оружия и боеприпасов. Если вы меня освободите и пообещаете не убивать, я поведаю вам каждую деталь.

Любой человек, видя возможность ухватиться за свою жизнь, будет неумолимо тянуться к ней. Даже если человек самоубийца, под конец своей жизни он будет сожалеть об принятых им решениях, в том числе и суицидальном.

Но Лю Ган словно бы не обратил на его слова внимания и обратился к Чжану. Но произнесенные им слова касались всех.

— Я иду в тюрьму. Люди, которых мы возьмём в плен… Они должны страдать. Страдать также, как наши раненые братья. Мы должны возместить им весь причиненный нам вред. Пусть каждый пленник испытает страдания наших братьев! Возместите им долг в десятикратном размере! Нет, в стократном!

Лю Ган убрал громкоговоритель и достал два пистолеты из кобуры безрукого мужчины, предварительно не забыв зацепить с собой его штурмовую винтовку. Лю Ган раньше, еще в реальном мире, любил пострелять из оружия в тире. Ему лишь оставалось освежить былые воспоминания и немного потренироваться.

Ему было абсолютно по барабану, сколько хранится оружия в тюрьме, и какого оно калибра. Его влекла тяга мести, за смерть своих товарищей. Да, быть может они не знакомы и неделю, но тем не менее, именно он создал эту группу, именно он их оберегал, и кто-то осмелился ставить палки в его колёса. Непозволительно.

— Оставь это на нас, — ответил окровавленный Хан. Кому как не ему хотелось одарить всех этих людей муками, да такими, чтобы каждый поплатился сполна. Чтоб каждый молил об смерти.

Некогда он учился в полицейском участке, где его учили справедливости. Но попав в этом мир, он понял, что эти слова значат ровным счётом ничего. Они пустышка. И ему пришлось беспомощно наблюдать, как его братья страдают в огне. Можно сказать, что он только что окунулся в нирвану пламени и вышел оттуда новым человеком, с новым взглядом на этот мир.

— Старейшина Лю, позвольте последовать за вами! — крикнул Чжан Шенгли. В его сердце пылала ярость и гнев за падших солдат, бывших ему товарищами.

— Я также хочу последовать за братцем Чжаном, и отомстить им за все причиненные невзгоды! — встав лицом к Лю Гану, попросил Чжан Хуа.

— Я также не желаю остаться здесь! Я поеду и отомщу за нас всех! — громогласно крикнул Ван.

Среди его отряда также пострадали люди, и простое наблюдение за ними вызывало сострадание в его сердце. И лишь месть могла утолить его голод. Ненасытная ярость лишь твердила — убей их всех. Убей тех, кто причинил тебе столько бед.

Помимо них, у остальных братьев было лишь одно на уме — оплата за грехи!

— Все вы, успокойтесь и прислушайтесь к моим словам! — вырвали из колеи всех слова Ли Мяо.

Лю Ган стоя кивнул, давая возможность озвучить свои мысли.

— Я рада, что вашими сердцами управляет жажда мести. Я рада, что вы готовы отомстить за своих падших товарищей. Но есть раненые, которые без скорого лечение могут уйти на небосвод. Нам не хватает врачей, медицинского оборудования и препаратов, чтобы оказать им немедленную помощь. Так почему бы нам не взять те два автомобиля и пригнать их к тюрьме? Как только мы захватим крепость, мы в сию же минуту сможем воспользоваться всем медицинским оборудованием. И быть можем, мы спасём несколько жизней

Поскольку Ли Мяо была единственным врачом в группе, к её мнению с особой охотой прислушивались игроки. И хоть сердца каждого рвались вперед, кто-то должен был остаться позади, чтобы позаботиться об игроках и минимизировать урон.

— Хорошо, мы послушаемся твоим словам и возьмём всех раненых с собой.

— А что с ними? — указал Чжан на лежащего безрукого мужчину. Лю Ган понял, что хотел сказать Чжан.

— Я прошу всех старейшин, чтобы они пощадили наши жизни. Безопасность в тюрьме на должном уровне, так что я бы мог помочь вам в её захвате!

— Забери этого с собой, остальным отрежь руки и ноги, — указывая на мужчину со шрамом, ответил Лю Ган.

— Спасибо, мудрец, за то, что пощадили меня! Я обязательно помогу вам захватить лагерь!

Невозможно сказать, что его лицо не расплылось от радости.

— Когда отведешь его в машину, устрой тому пытку из десяти самых жестоких наказаний, которые знаешь! — закончил Лю Ган.

— Ни в коем случае! — его лицо стало выглядеть даже немного глупым.

Оставь это на меня, я очень долго не практиковала вскрытие человеческой кожи. Я могу постепенно очистить кожу порезами, от верха до низа. Я даже могу дать гарантию, что он будет жить и бодрствовать даже после того, как я сниму с него всю кожу.

Внезапно взявшая на себя инициативу Ли Мяо заставила всех присутствующих людей немало удивиться такому повороту событий.

Да и ко всему прочему, у неё под рукой всегда имелся скальпель для таких вот случаев.

Мужчины хотели ринуться в бой, поэтому такие мелочи жизни лучше было оставить на плечи женщин.

— А ты уверена что справишься? — спросил логичный вопрос Чжан. Впервые он видел столь хладнокровный взгляд своей возлюбленной.

— Мой сердце не меньше твоего наполнено местью, и я хочу облегчить свою ношу, следуя за старейшиной Лю. Чтобы сразиться, выхлестнуть всю накопившуюся злость, пусть и в своём личном бою!

Закончив, она молча протянула свою маленькую ручку и вытерла слезу Чжана, что еще не успела засохнуть на его щеке, прежде чем взять скальпель в руки и молча приблизиться к пациенту.

[Горькая мужская слеза, как же Чжан я тебя понимаю]

— Пожалуйста, нет, не надоооо …

Безрукий почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, и его судьба приобрела скверный характер. Но он уже не имел власти над ней. Всё решилось еще тогда, когда он позволил своему лакею бросить гранату в сторону бензоколонки. И как это часто бывает, перед смертью мы все сожалеем об своих решениях.

— Молодец, так держать. После захвата лагеря, я вернусь, чтобы посмотреть на твой шедевр — тихо прошептал Чжан, разрубая пожарным топором одну из рук поганого мусора. Лакей визжал, орал, бился в агонии, но Чжану было словно наплевать. Он молча опустил руку в кровь и обмазал ею своё лицо. У него был набожный взгляд, похожий на воина из древнего племени, собирающегося драться за своих близких.

Все капитаны, и еще несколько более или менее раненых игроков подняли топоры в руки. Они имитировали движения Чжана и также погрузили руку в кровь, которая истекала из тел кричащего игрока, размазывая ею специальные узоры.

— Это война, вызванная убийством наших братьев. Мы должны взять в качестве оплаты их кровь, — Чжан Шенли поднял свой топор и громко взревел, словно зверь, показывающий своё достоинство!

— Кровь требует крови! — Толпа членов команды неумолимо орала и подняла свои окровавленные топоры в воздух.

Молодежь становится мужчинами, а мужчины воинами. Ненависть — катализатор, служащий для ускорения этого процесса. Те, кто не сражался друг с другом, плечом к плечу, нельзя было назвать настоящими соратниками. Те, кто не окрасил свою одежду багряной кровью, не были настоящими братьями по оружию.

Лю Ган и другие поблизости оставались настороже. Под руководством Ли Мяо, целехонькие и те, у кого присутствовали незначительные травмы, после периода трудностей, смогли перенести всех раненых игроков в транспортное средство заключенного. Взмах ключом и машина с большим для неё трудом завелась.

Лю Ган и Инь Хе не последовали за игроками в машину. Заместо этого они попрыгали по крышам зданий, чтобы оценить близлежащую обстановку. Убедившись, что им ничего не грозит, они использовали жесты, указывая на то, что машины могут ехать вперед.