Интерлюдия 15 (Рори Кристнер)

— Тук-тук.

Триумф обернулся:

— Сэм.

Она опиралась спиной на дверной косяк и прикрывала глаза рукой. Красивая. Облегающий костюм и поза светловолосой девушки выгодно подчёркивали превосходную фигуру. Такую, ради которой нужно пахать в тренажёрном зале. Маска болталась у неё на поясе.

— Ты одет? — спросила Призма, не убирая руку.

— Ага.

Он сложил пижаму и повесил на спинку кровати. Не идеально, но лучше, чем бросать как попало.

— Тебе уже можно вставать?

— Ага, — ему не хотелось, чтобы ответ снова прозвучал односложно, поэтому он развернулся к ней. — Я крепкий.

— Хвастун. Я была с твоей семьёй, когда тебя увозили на скорой.

— Я здоров. Исцеляюсь хоть и ненамного, но быстрее простых людей, и после травм у меня не остаётся ни шрамов, ни осложнений.

— Но ты чуть не погиб, не забывай.

— Поверь, такое не забывается, — он скомкал и запихнул халат в спортивную сумку на кровати. — Удивлён, что ты пришла.

— Мы же встречаемся.

— Всего три свидания, и мы оба согласились, что это несерьёзно.

— Ты так сказал, а потом повёл меня знакомиться с родителями.

— Потому что стандартные пайки в подмётки не годятся домашней еде. Но ты единственная, кто зашёл ко мне сегодня. Разве не сегодня ваш вылет? — удивился он.

— Полёт оказалось несложно отложить, поскольку всё организует Протекторат. Меня всю ночь обследовали и гоняли на рентген. Я решила, лучше как следует выспаться, а Урса была не против.

— Я хотел сказать, что ты не обязана была заходить.

— Не льсти себе, я пришла проведать Тайника. А на обратном пути заглянула к тебе.

— Вот как? Сначала союзник, потом парень?

— Мог бы выразиться и помягче.

— Мог бы. Как он?

— Сильные ожоги, но поправляется. Со временем будет видно, останутся ли шрамы.

— А ты как?

— Ушибы, небольшое растяжение. В целом совсем неплохо.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Хочешь кофе? В последнее время я держусь на одном кофеине. Наверное, вырублюсь, если пропущу утреннюю дозу. Могу предложить плечо, если не хочешь перегружать ногу.

— Не откажусь от чашечки. Но разве сейчас что-нибудь открыто?

— Внизу есть столовая.

Призма скривилась.

— Эй, это тебе не бурда какая-нибудь. Там в столовой есть настоящая кофейня, — он перекинул сумку через плечо и предложил ей руку.

— Тебе не нужна кресло-каталка? Я думала, врачи не выпустят тебя из него до самой выписки.

— Вот ещё. Есть кое-какие плюсы в том, что больница в одном здании с СКП. Нам частенько приходилось отправляться на работу прямо с койки, и даже были проблемы с папарацци, которые снимали героев на инвалидных колясках. Так что директор Суинки приняла меры.

— Везёт же. В Нью-Йорк бы такую систему, а то наш лазарет чёрт-те где, — она положила руку на его плечо, и они двинулись по коридору.

Из-за угла вышла Урса Аврора. Триумф успел заметить, что под чёрной блестящей маской медведя она была нахмурена. Увидев их, она с явным облегчением ускорила шаг. Сердце ёкнуло. Что-то случилось. Или сейчас случится.

— Эй, ребята!

— Что случилось? — спросил он.

— У нас проблема. Раскол в рядах. Крайне скверный.

— Противник?

Она качнула головой.

— Внутренний конфликт. Из-за твоих приключений.

Неожиданно. Он встряхнул головой: нет времени выяснять подробности. Нужно разобраться лично.

— Веди.

При всей срочности, бежать они не могли. Призма ранена, так что быстрее будет воспользоваться лифтом. Урса обогнала их, чтобы нажать кнопку, пока он помогал Призме ковылять к кабине.

— Помягче, — застонала она, когда пришлось перенести вес на больную ногу.

— Прости.

— Терпеть не могу травмы, — пробормотала она.

— Что-то серьёзное?

— Нет. Рой привязала меня к крыше, так что я пролетела полпути и повисла, а затем она перерезала верёвку, и я пролетела вторую половину. Упала на бок. Но когда я так хромаю, возвращаются дурные воспоминания.

Возле лифта он повернулся к Урсе.

— Нажми обе кнопки одновременно, три раза для экстренной ситуации.

Кнопки замигали красным и жёлтым. Почти сразу двери открылись, и герои зашли в кабину. Урса нажала кнопку цокольного этажа. Штаб-квартира Стражей.

Триумф взглянул на напарницу. Казалось неуместным спрашивать, но Призма будто приглашала его задать вопрос.

— Могу ли я спросить? Что за дурные воспоминания?

Призма пожала плечами.

— Урса всё знает, да и я, кажется, уже оставила это в прошлом. Я рассказывала, что была гимнасткой. Мой отец — тренер, и он полжизни потратил, чтобы вывести своих детей на олимпийский уровень. Порой я думаю, что это вообще единственная причина, по которой он завёл детей. И я уже была готова к квалификации, когда порвала коленную связку.

— Чёрт. И прошлой ночью — опять?

— На этот раз не коленную, бедренную, — покачала головой Призма. — Я сейчас думаю, что колено тогда повредила из-за того, что отец чересчур давил на меня. Но тогда я винила только себя. Впала в депрессию, забросила тренировки, почти не выходила из дома. В какой-то момент семья поняла, что я не вернусь в гимнастику, и я начала всё больше отдаляться от семейных встреч, пропускала совместные обеды после тренировок… Да, звучит не так уж значительно, но гимнастика занимала огромное место в моей жизни, и она исчезла. Всё рухнуло.

— Прости. Я знаю достаточно, чтобы не считать это незначительным. Поверь, я сам прошёл через что-то подобное.

Она пожала плечами.

— Наверное, теперь я сама себе стала семьёй. Нашла новое занятие, вокруг которого вертится моя жизнь. Но даже с учётом высокого болевого порога, такие травмы напоминают мне о тех днях и портят настроение. Так что прошу извинить мою раздражительность.

— Понимаю.

Их отношения выросли из дружбы, которая возникла на основе сходного прошлого. Они оба были когда-то спортсменами. Она — бывшая гимнастка, он — бейсболист. Она получила силы после травмы, которая положила конец её спортивной карьере. Он — потому что был "вечно вторым", обречённым каждый раз оставаться на волосок от высшей лиги.

Он знал, насколько это тяжело: пожертвовать всем, потратить юность в попытке достичь успеха, а в итоге всё потерять.

Он обратился за помощью к отцу, и тот принёс флакон, который давал суперсилы. Как событие-триггер, но без самого триггера, без травмы. Ирония судьбы заключалась в том, что спортивные лиги ввели МРТ-сканирование на суперспособности для "поддержания целостности игры". Он пробыл успешным игроком всего несколько месяцев.

В какой-то мере, он был даже рад. Не сразу, конечно. Он был избалован и считал, что заслужил своё положение. Какое облегчение, что он сумел сойти с той дороги и нашёл место, где был на равных с товарищами.

Не то чтобы всё стало идеально.

Он услышал спор, едва двери лифта начали открываться.

С одной стороны комнаты стояли Мисс Ополчение, Сталевар и Крутыш. С другой стороны на терминал облокотился Наручник. Рядом с ним держались Стояк, Колесничий и Виста.

— …самоуправство! — голос Мисс Ополчение был полон плохо скрываемого гнева.

— Это называлось бы самоуправством, если бы мы игнорировали указания руководства, — сказал Наручник. Судя по голосу, он был спокоен, но его поза говорила об обратном. Тело было напряжено, свободная рука сжата в кулак. — Но их нет. Никто не хочет оказаться крайним.

— СКП никуда не исчез. Все наблюдатели на местах, — ответила Мисс Ополчение. — Если вы пойдёте на улицу и начнёте творить непонятно что без одобрения руководства, люди скоро обнаружат, что Протекторат не придерживается собственных законов.

— Как они узнают? — возразил Наручник. — Через СМИ? Если ты не заметила, по меньшей мере в третей части города нет электричества. Журналисты, которые ещё не сбежали, слишком измотаны и не имеют ресурсов и возможностей за всем следить.

— Камеры в мобильниках. Люди наблюдают и записывают каждый наш шаг.

— Мы будем незаметны. Я предлагаю один быстрый мощный удар. Нападать всегда лучше, чем защищаться.

— Ты говоришь о мести? — Триумф передал Призму на руки Урсе и вмешался в обсуждение.

— Месть, правосудие — разница невелика. Но да, можно сказать и так, — Наручник слегка выпрямился и едва заметно улыбнулся Мисс Ополчение: он получил ещё одного сторонника.

Триумф оглядел комнату. Флешетта, Урса и Призма не присоединились ни к одной стороне. Они не местные, и опасались лезть в чужие дела.

И всё же, он ещё раз взглянул на Флешетту. Она здесь уже несколько недель и должна была определиться.

Она сознательно выбрала нейтралитет? Или ещё не решила? Или в этой игре были другие, неизвестные факторы?

За эти дни он так отдалился от Стражей, что едва узнавал свою прежнюю команду. Виста, Крутыш, Стояк… а ведь совсем недавно он был их командиром.

Мисс Ополчение и Наручник ждали, что он скажет. Наручник, вне всяких сомнений, ожидал, что Триумф примет его сторону.

Вместо этого, он уточнил:

— Правильно ли я понял, Наручник предлагает атаковать сейчас? Без согласия Суинки?

— Суинки велела отступить. Так что это будет прямое нарушение её приказа, — ответила Мисс Ополчение.

— Они напали на одного из нас. В очередной раз, — сказал Наручник. — И нарушили главное правило: напали на членов семьи. Нельзя раскрывать кейпа, а если и узнал его гражданскую личность, нельзя нападать на его семью.

— Семья дала показания, что это было непреднамеренно. Рой рассказала Трикстеру уже во время нападения, — возразил Сталевар.

— Значит, она знала всё заранее? Или ты хочешь сказать, что она выяснила это по ходу дела? — вмешался Стояк.

— Да нет. Это ерунда, — ответил Сталевар. — Наверное, Сплетница знала. Я не удивлюсь даже, если ей уже известны все наши гражданские личности. Но я хочу сказать, что Трикстер этого не знал, а именно он напал на сестру Триумфа.

— Они нарушили неписаные правила! — взгляд Наручника перебегал между Триумфом и Мисс Ополчение. — А Птица-Хрусталь! Мы что, опять дадим ей ускользнуть?

— В борьбе с Девяткой все средства хороши, — сказала Мисс Ополчение.

— Девятка сбежала, а беспредел Регента продолжается. Он похитил и подчинил Призрачного Сталкера. Нападает на гражданских. Да, на преступников, но всё-таки гражданских.

— Руководство в курсе. Как только они решат, что ситуация вышла за рамки, мы начнём действовать.

— Офисные крысы. Сидят в своих кожаных креслах, копошатся в бумажках и не знают, с чем мы имеем дело на улицах. Не знают, как мы каждый день, защищая этот город, рискуем встретить смерть или что-то похуже смерти.

Мисс Ополчение собиралась ответить, но запнулась, когда услышала, какие эмоции прозвучали в последних словах Наручника: “что-то похуже смерти”.

Триумф вспомнил мельком увиденную сцену: умирающая Батарея, лежащая на больничной койке, яд не столько эффективный, сколько жестокий, убивающий её медленно, но неотвратимо.

Наручник продолжил, но уже ничего не выдавало эмоции, которые только что кипели в его голосе. Напротив, его слова прозвучали как слова настоящего лидера.

— Если мы не отреагируем, если не выступим против Неформалов и Скитальцев — значит, мы согласны с их методами. Согласны на то, что эти методы можно применять против нас.

— Ты на испытательном сроке, и хочешь нарушить прямой приказ? — тихо спросила Мисс Ополчение.

— Я присоединился к Протекторату с условием, что буду в одной команде с Батареей, — Наручник твёрдо встретил взгляд Мисс Ополчение, словно бросая ей вызов.

Не было никаких сомнений в том, что вызвало гнев Наручника. Мисс Ополчение, со своей стороны, как лидер Протектората демонстрировала непоколебимую лояльность и готовность не только соблюдать правила, но и бороться за их выполнение. Триумф прекрасно понимал, почему они отстаивают свои позиции.

Он взглянул на остальных.

Сталевар. Любитель правил и распорядков, а СКП, в каком-то смысле, стала для него семьёй. Неудивительно, что он на стороне СКП, Протектората и Стражей.

Стояк. Его всегда раздражал навязчивый контроль, и Колесничий был в этом на него похож. Все Стражи проходили через это давление, через строгие правила, через осознание, что Стражи как организация создана для того, чтобы уберечь их от самого худшего в ситуациях, когда герою хочется встать и действовать. Однако Стояк так и не понял этого до конца.

Колесничий, возможно, принял сторону, которую ему подсказал Выверт. Триумф не мог забыть, что Колесничий был чужим агентом, внедрённым для сбора информации.

Нет, их выбор не удивил его. А вот чей застал врасплох…

— Виста, не думал, что ты так любишь идти против правил, — заметил он и прежде, чем она успела ответить, добавил. — А от тебя, Крутыш, я ожидал большего бунтарства.

— Я устала от потерь. Мы потеряли Рыцаря. А ещё Эгиду и Скорость, Бесстрашного и Батарею…

— Да. И Призрачного Сталкера, — продолжил Триумф.

— Она ушла, — вмешался Стояк.

— Я всё равно считаю её потерей, — сказал Триумф. — Возможно, она нам не нравилась, но она была одной из нас, и её отнял у нас враг.

— Не забудь Славу и Панацею. — сказал Стояк. — Я им жизнью обязан. Чёрт его знает, что там случилось, но виноваты либо Неформалы, либо Девятка. Список и так уже не малый. Нас всё меньше, и мы проигрываем. Не просто сражения, мы проигрываем войну. Вы что, не видите этого?

— Я вижу, — тихо сказала Мисс Ополчение, хотя только что почти кричала. — И именно поэтому прошу вас не делать этого. В тот же миг, как мы начнём войну на уничтожение, проигранная схватка превратится в полное поражение. И только если нам очень повезёт проиграют все: и мы, и наши противники. Я не хочу этого.

— Ты всё усложняешь, — возразил Наручник. — Я предлагаю быстрый и жёсткий удар по одной из их территорий. В идеале — по какому-нибудь властелину. Предложил бы Регента, но Птица-Хрусталь сильно осложняет дело. Так что Адская Гончая или Рой. Если получиться, мы на треть ослабим их возможности и сможем получить заложника. Неплохое подспорье против остальных.

— Но не Сплетница? — спросил Стояк.

Наручник покачал головой.

— Она будет знать, что мы идём. Это было в заметках Оружейника ещё после первой встречи с Рой. Именно поэтому их команда столь неуловима, и именно поэтому мы должны ударить сейчас, пока они рассредоточены по районам города. Мрак, Трикстер, Генезис или Чертёнок легко сбегут, а нападение на Баллистика или Солнышко — слишком большой риск.

— Они ответят, — заметила Мисс Ополчение. — И мы почти наверняка проиграем. По количеству людей мы примерно равны, но в огневой мощи и тактическом взаимодействии мы серьёзно проигрываем.

— И что, будем просто сидеть? — завёлся Стояк. — Если в следующий раз они нападут на мою семью, сомневаюсь, что отцу для защиты хватит старого дробовика!

— Всё было не совсем так, — ответил Триумф. — Я не считаю, что мы должны просто смириться, хотя и не думаю, что мы должны напасть. Мисс Ополчение права.

Наручник удивлённо поднял брови.

— Благодарю, — продолжила Мисс Ополчение. — Я понимаю ваши чувства. Мы все испытываем одно и то же. Мы все беспокоимся о своих близких, о состоянии города, боимся того, что можем быть схвачены и взяты под контроль Регента. Но достигнуть успеха мы можем, только если Протекторат будет действовать как одно целое, а для этого мы должны придерживаться правил.

— Хорошо сказано, — раздался голос директора Суинки.

Все повернулись. Она стояла в дверях, ведущих на лестницу.

— Здравствуйте, — Наручника нисколько не смутило её появление.

— Надеюсь, вы выслушаете меня, прежде чем приступить к действиям?

— Конечно, — Наручник подался назад и сложил руки.

— Тогда позвольте представить наших гостей, — Суинки шагнула в сторону, освободив дверной проём от своей внушительной фигуры.

За ней стояли двое, с ног до головы закованные в силовую броню хоть и разной конструкции, но в общем стиле. Триумф даже без способностей Технаря мог восхититься исключительному качеству исполнения костюмов.

Мужчина и женщина, одного роста. Мужчина держал копьё длиной не менее пяти метров, с раздвоенным наконечником. У женщины за плечами висело что-то типа усовершенствованного реактивного ранца, разделённого на две секции, каждая из которых, должно быть, весила столько же, сколько она сама. Сопла по обе стороны напоминали перья раскрытых крыльев птицы.

Женщина сняла шлем и взмахнула головой, так что чёрные волосы рассыпались по броне вокруг её плеч и шеи. Не красавица, но и не уродина. Даже “обычная” — не самое подходящее слово. Она была… пугающе никакой. Средней во всём. Триумф не мог даже сказать, к какой расе её можно отнести, или к какой расе она точно не принадлежит.

Но при этом она выглядела странно знакомой.

Триумф перевёл взгляд на мужчину, ожидая, что он тоже снимет шлем. Однако тот этого не сделал, а лишь сложил руки на груди. Копьё он тоже не выпустил.

Этот жест. Триумф не мог поверить. Нет, не может быть. Не может быть, чтобы он вернулся.

Но если это он, то эта женщина…

— Дракон. Рада, что мы, наконец, встретились, — поздоровалась Мисс Ополчение.

Дракон протянула руку, и Мисс Ополчение пожала её.

— Позвольте представить: Отступник.

Триумф оглянулся на остальных. Никто из присутствующих не был настолько глуп, чтобы не понять, что происходит. Даже приезжие должны были разобраться в один миг.

— Дракон и Отступник прибыли, чтобы пополнить ресурсы и собрать информацию перед началом серьёзной миссии, — объяснила директор. — Расскажите.

— Девятка. Мы знаем, как они действуют, — начала Дракон. — После такого разгула, как в Броктон-Бее, они подались в бега. Будут держаться небольших дорог и маленьких одиноких городков, чтобы время и расстояние играли им на пользу. Возможно, Джек будет развлекать свою команду играми вроде той, что они пытались устроить здесь. Масштаб действий в отдалённых районах будет постепенно увеличиваться, они будут пробовать свои силы, запугивая и истязая местное населения с грандиозной кульминацией перед отъездом. Кроме того, они будут искать замену потерянным членам и, пока не восстановят численность, я полагаю, сильно снизят требования к кандидатам.

— И что же вы собираетесь делать? — спросил Наручник.

— Пойдём за ними, — сказал Отступник. Шлем изменял его голос, но не настолько, чтобы он сошёл за незнакомца.

Почему все делают вид, что не узнают Оружейника?

— И не будем останавливаться, — продолжал Отступник. — Будем гнать их двадцать четыре часа, семь дней в неделю, круглый год. Им придётся бежать до тех пор, пока не устанут и не оголодают настолько, что совершат ошибку. И тогда мы этим воспользуемся.

— Мы уже пытались, — ответила Мисс Ополчение. — Я не говорю, что это плохая идея, но Наручник недавно сказал, что нападать проще, чем защищаться, и я с ним согласна. Вы не сможете избежать потерь.

— Главная проблема предыдущих попыток — в них участвовали отряды, которые спали по очереди и постоянно перемещались. Как только Девятка понимала, что за ними охотятся, они либо уничтожали дежурный отряд, прежде чем остальные успевали проснуться и прийти на помощь, либо обходили часовых и вырезали спящих. У нас этой проблемы нет.

— Не понимаю, — сказал Наручник.

— Дракон как-то упоминала, что не нуждается во сне. Это часть её силы, — сказала Мисс Ополчение.

Дракон кивнула.

— Я уже пыталась преследовать Бойню номер Девять, но из-за Птицы-Хрусталь опасалась подходить слишком близко. К тому же я была одна, а теперь у меня есть напарник.

— Отступник? — спросила Мисс Ополчение.

Тот постучал пальцем по груди.

— С помощью Дракона я заменил свои внутренние органы и некоторые отделы мозга искусственными аналогами. Сейчас я бездействую примерно пятнадцать минут в день, которые уходят на сон, еду и сброс отходов. В следующие две недели я намереваюсь довести это время до двенадцати минут.

Потрясённая Виста прижала руки ко рту.

Он превратил себя в монстра. И Дракон даже не поморщилась, когда он заявил об этом. Триумф и сам был поражён.

Мисс Ополчение первой пришла в себя.

— Это не единственная проблема, с которой столкнулись отряды. Психологическое напряжение. Преследовать врага дни, недели и месяцы, врага, который пойдёт на любые зверства, если вы хотя бы на секунду ослабите натиск — вот что ждёт вас.

— Полагаю, — Отступник помедлил, как будто подыскивая нужные слова, — что моя целеустремлённость в этом случае будет кстати.

— Стоит попробовать, — сказала Дракон. — Между нами говоря, мы с Отступником можем изменять наши костюмы и тактику для наиболее эффективного противодействия силам Девятки. Столкнувшись с ними однажды, мы уже не дадим им уйти от преследования. Пусть мы не сможем спасти каждого на их пути, или даже остановить их, если Сибирь даст им неуязвимость, но мы не дадим устроить ещё один Броктон-Бей. И, смею надеяться, вербовать новых членов.

— СКП нравится этот план, — сказала директор. — Они выразили своё согласие. Но не могли бы вы пояснить, какое отношение это имеет к текущей ситуации?

— Конечно. Взгляните на мониторы.

Наручник спрыгнул с края стола, и остальные увидели на экранах один за одним сменяющие друг друга изображения боевых модулей.

— Которн-три.

Зализанные контуры, напоминающие помесь истребителя и дракона, с четырьмя двигателями на "плечах".

— Гибрид Астарот-Нидхёгг. Дизайн взят от Нидхёгга, с учётом полученных в предыдущих столкновениях повреждений.

Он не походил на гибрид. Цельная конструкция, напоминающая массивный пушечный ствол с зубами на конце, три форсажных камеры в середине и на конце корпуса. Длинные тонкие опоры. И, как осознал Триумф, довольно большой. Примерно с пассажирский самолёт размером, если стоящая рядом машина была вилочным погрузчиком.

— Ладон-два.

Этот был не таким прилизанным и не таким воинственным как другие, маленький, почти сферический.

— Практичная конструкция, — сказал Колесничий. — А в чем назначение?

— Генератор силового поля. Может быть использован как для атаки, так и для защиты, — ответила Дракон. — Также готовы к бою Глаурунг-ноль, Пифон-два, Мелюзина-шесть и Азазель.

Камера отдалилась, чтобы показать срезанную вершину горы и семь модулей на фоне то ли ангара, то ли цеха.

— Они в моём распоряжении, только благодаря помощи Отступника.

Модули одновременно активировались и покинули поле зрения камеры. Клубы пыли и снега разлетелись от точки старта и перекрыли обзор. Экран потемнел.

— Итого девять модулей, которые могут действовать одновременно. Ещё несколько в разработке. Неэффективно и расточительно поддерживать их работу до того, как мы не выследим Бойню номер Девять. С согласия директора, семь модулей, которые мы в данный момент не используем, будут базироваться в Броктон-Бей. СКП будет поддерживать со мной связь, так что я смогу запускать их удалённо. Те, что не используются против Бойни и Губителей.

Не один, а целых семь модулей, созданных лучшим в мире Технарём.

Триумф взглянул на Колесничего. Мальчик выглядел задумчивым, однако, возможно, потому что любовался работой другого Технаря.

— Не могу поверить, что при такой огневой мощи тебе зачем-то потребовался Отступник, — бросил Наручник.

— Две пары глаз лучше, чем одна, и мы можем присматривать друг за другом. Отступник будет управлять Утером в воздухе.

— Что ж, Отступник, восхищаюсь твоей работой и желаю удачи. И тебе, Дракон, — сказала Мисс Ополчение.

Не могут же они купиться на это.

— Никто не хочет ничего сказать? — не сдержался Триумф, не успев одёрнуть себя.

Все посмотрели на него. Отступать было некуда.

— Вы что… действительно поверили этому "Отступнику"? Он ведь даже не пытается ничего скрыть.

В комнате повисла напряжённая тишина.

— Если у тебя есть обоснованные опасения на счёт Отступника, мы все хотели бы их услышать, — произнесла Суинки.

Он уже открыл было рот, но она подняла руку.

— Хочу тебя заверить, Триумф, что если ты заявишь, что он преступник, мы арестуем его и будем удерживать на протяжении всего времени расследования. Отстраним от этой полностью добровольной миссии, и, если обвинения будут достаточно серьёзны, отправим в Клетку. Полагаю, нам придётся пересмотреть план Дракона по борьбе с Девяткой, особенно в части, касающейся расположения модулей в Броктон-Бей, ведь ей придётся усилить свою оборону.

— Я понимаю, что вы хотите сказать.

— Я ничего не хочу сказать, Триумф, кроме того, что ты можешь свободно высказать всё, что хочешь.

Он оглядел комнату. Стояк смотрел в монитор, Наручник поправлял перчатку, Виста сверлила взглядом пол. Никто не захотел посмотреть на него.

Кроме директора Суинки. Но проще было выдержать взгляд бенгальского тигра, чем взгляд её серо-стальных глаз.

Вот она, разница между теми, кто служит системе, и теми, кто системой управляет.

— Просто хотел сказать, что он парень не робкого десятка, — сказал Триумф без эмоций и без выражения. — Охотится на Бойню номер Девять, не имея даже опыта.

— Именно так, — ответила директор. — До тех пор, пока не закончатся выборы, вы будете ходить в удвоенные патрули, однако в случае любого столкновения в течение минуты к вам на подмогу прибудут модули. Я и мои подчинённые будем обслуживать консоли управления двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Мы будем готовы устно отдать приказ на запуск любого из модулей Дракона.

Он не мог заставить себя произнести это вслух. Заявить, что это Оружейник, выставляющий себя новым героем. Триумф знал, что тот злоупотребил властью, позволил случиться преступлениям, но остановить Девятку сейчас важнее. А новые модули, способные обратить захвативших город злодеев в бегство? Слишком многое от этого зависит.

— Эй, — шепнула Призма ему в ухо. Вместо того, чтобы ковылять к нему, она создала дубликат. — Ты в порядке?

Он покачал головой.

— Всё ещё хочешь пойти за кофе?

— Нет. Нет, спасибо. — ему было сложно взглянуть на неё. Она ничего не сказала, не пыталась ничего возразить. Да, в перспективе это был хороший вариант, поставить Оружейника против Девятки. Но всё равно, это решение — неверное.

Он всё ещё был новичком. Три года дежурств, большинство из которых было проведено среди Стражей. Может быть он был единственным, достаточно взрослым, чтобы открыто высказаться, но кто при этом не был таким взрослым и измотанным, чтобы слепо подчиниться воле руководства?

А может быть наоборот? Невежество юности, смешанное со взрослым высокомерием?

Несмотря на то, что раньше он считал её идеальной девушкой, несмотря на то, что их спортивные карьеры одинаково неудачно закончились, сейчас он едва сознавал, кто она.

— Я пойду. Надо проветриться.

— Мой рейс…

— Ах да. Точно. Удачного полёта. Может ещё увидимся?

По её лицу скользнуло разочарование:

— Может быть.

Он зашёл в лифт и нажал кнопку. Двери захлопнулись.

Пока он шёл, в голове гудели бессвязные мысли. Когда-то он равнялся на Оружейника. Он мог понять его поступки. Его собственный опыт в бейсболе, горечь от вечного второго места, возможно, походила на чувства Оружейника, которые он иногда проявлял, хотя никогда и не высказывал прямо. Капитан Протектората завидовал звёздному взлёту Бесстрашного, боялся неизбежного момента, когда тот легко и непринуждённо затмит своего командира и займёт его место.

Хоть ему и неприятно было признаться в этом, но Триумф понимал чувства Оружейника. Он мог представить мрачную эгоистичную радость, которую последний, наверное, испытал после падения Бесстрашного. Ужас тоже, наверняка. Но ужас, смягчённый голосом разума. Это же атака Губителя. Люди гибнут. Так бывает. Так что Оружейник, должно быть, сказал себе, что нет ничего страшного в том, чтобы испытывать облегчение от гибели соперника.

Он понимал и действия Оружейника в последней битве. Единственный способ использовать программу предсказания противника на полную мощность — это сражение один на один, к тому же у него было эффективное оружие. Если несколько злодеев погибнет, ну что же, ещё одна возможность обратиться к холодному голосу разума. Триумф не был согласен с этим образом мыслей, но он понимал, как всё произошло.

Оружейник был покалечен в схватке с Левиафаном и в последующем столкновении с Манекеном, и потому решился заменить части своего тела механическими эквивалентами. Он быстро осознал их достоинства и, совместно с Драконом, сделал следующий шаг. Поскольку полученные ранения не позволяли ему сражаться с Девяткой, он продолжал улучшать себя, устранил необходимость во сне, уменьшил время на еду и испражнения.

Оружейник — Отступник — возможно всё-таки сможет получить признание, которого он так отчаянно желает, если сумеет остановить Девятку. Или если поможет Дракону остановить Губителя.

Его товарищи были смущены и огорошены, но сам Триумф был испуган, поскольку предельно ясно увидел картину происшедшего. Всё было логично до такой степени, что он мог представить на месте Оружейника себя.

Сам бы он никогда так не поступил, повторял он себе. Он уже не был тем эгоистичным подростком, который получил суперсилы от отца точно так же, как его ровесники получали на шестнадцатилетие автомобили. Он рассчитывал иметь незаметное, надёжное преимущество перед товарищами по команде, и пришёл в ярость, когда не получил желаемого. Сейчас он изменился, он заставил себя измениться. Он мог бы быть хорошим учеником, мог бы научиться помогать своим согражданам, научиться поступать правильно.

Вот только сейчас он так не поступил. Он предпочёл промолчать. Оружейнику, без сомнения, сойдёт с рук всё, что он сделал. Возможно, он даже сумеет остановить Девятку, убьёт их или посадит в Клетку. Мир станет лучше, а человек с сомнительным мировоззрением, променявший свою человечность на механические запчасти, получит лавры героя. И он болезненно ясно ощутил, что сегодня сделал один маленький шаг по пути, по которому уже прошёл Оружейник.

Ноги принесли Триумфа к Шраму. Левиафан превратил кусок центра в вонючее болото, на оставшуюся часть директор сбросила бесчисленное количество технарских бомб. Здесь было даже радиоактивное заражение, хотя уровень радиации и оставался умеренным. Уже несколько дней в одном из районов полыхало пламя, и чтобы достичь своей цели, Триумфу пришлось широким кругом обойти зловещее облако белых паров.

Он присел на безопасный с виду кусок бетона, положил локти на колени и посмотрел на фигуры. Окаменевшие Краулер и Манекен, ставшие жертвой взрыва одной из бомб Бакуды. Вид у Краулера был почти счастливым, конечности разведены в стороны и согнуты, пасть раскрыта в беззвучном рёве. Готовый к прыжку Манекен замер, низко пригнувшись к земле.

Он смотрел на их, словно пытаясь впечатать их в память. Он не понимал зачем конкретно пришёл сюда, однако чувствовал необходимость своими глазами увидеть настоящих чудовищ. Увидеть вне битвы, вне яростной, отчаянной борьбы за выживание.

Может быть, он надеялся найти подсказку, какой-то знак, который научил бы его отличать чудовищ от людей.

Он сказал себе, что пробудет здесь пять минут. Что бы ни говорили отчёты, когда дело касалось радиации, лучше было не рисковать. Пять минут, и если он ничего не увидит, то нет никакого смысла оставаться дольше.

Он задержался на пятнадцать.