Часть 22. Клетка — 22.04

Я увидела, как папа изменился в лице:

— Я не понимаю.

— Как я и сказал, — ответил Тагг, — свыкнуться будет непросто.

— Приступим, — сказала Александрия. — Полагаю, я в курсе всего произошедшего, если только директор Тагг не согласился на какие-либо предложения или не пошёл на уступки.

— К сожалению, он этого не сделал, — ответил мой адвокат.

— Это общеизвестно? — шёпотом спросил меня папа.

— Стало общеизвестно около десяти дней назад, — ответила я, не отводя глаз от женщины. Она разглядывала меня, как иногда это делала Сплетница. Неприятное ощущение.

— Давайте не будем заострять на этом внимание. Полагаю, раз вы выразили желание остаться, то должны получить подробную информацию. Это необходимо, чтобы вы предельно ясно понимали, что я имею ввиду, когда угрожаю.

— А вы собираетесь угрожать? — поинтересовалась я.

— «Угрожать» — неподходящее слово, — сказала она. — В какой-то степени английский — очень ограниченный язык. В нём на самом деле нет слова, которое могло бы выразить то, что я имею в виду. Угроза, которая непременно исполнится. Обещание? Звучит слишком слабо. Люди слишком часто не выполняют своих обещаний. Заклинание? Проклятие? Слишком… волшебно. Клятва? Другие коннотации. Когда я говорю, что сделаю что-то, я претворяю это в жизнь.

Вместо меня ответил мистер Калле:

— Вы весьма самоуверенны.

— Слишком самоуверенна? Думаю, со стороны может так показаться. Это неважно.

Я внимательно изучала её.

— Говоря, что вы сделаете что-то, что вы имеете в виду?

— Для начала, положу конец этому недоразумению. СКП, несмотря на все её недостатки, всё ещё моё наследие, и я искренне верю, что она спасает жизни, иначе я бы не пыталась её защитить.

— Я как раз и пытаюсь защитить её, — сказала я.

— Я знаю, — ответила Александрия. — Но время выбрано неудачное. Положение вещей сейчас слишком нестабильно. Так не пойдёт. Мы проведём это обсуждение позже. Спустя несколько недель или месяцев, когда всё устаканится.

— Я… не думаю, что так получится.

— Ты ошибаешься. По правде говоря, я уже сложила с себя полномочия. Теперь мой начальник — новый генеральный директор, и в те промежутки времени, когда я не консультирую его по каким-либо аспектам работы, я исполняю все его указания. Александрия, однако, пока остаётся в Протекторате, заранее предупредив, что уйдёт оттуда в течение недели. Она продолжит работу в качестве оперативника-одиночки.

«В качестве агента Котла», — подумала я, но не произнесла этого вслух. Лучше позволить ей самой решать, о чем можно и нельзя говорить напрямую. Пока что она говорит о своей личности кейпа как о ком-то совершенно отдельном.

Папа в замешательстве посмотрел вокруг: до него дошло, что всё это намного выше его понимания.

— Значит, вы лишь исполняете приказы, — сказала я. — Это самая отвратительная и пугающая отговорка на свете, серьёзно.

— Это реальность, — ответила она. — От этого не уйдёшь, когда имеешь дело с настолько крупными организациями.

— А ещё реальность заключается в том, что в вашем руководстве всегда будут люди, не понимающие, как обстоят дела здесь, внизу, и отдающие приказы, которые не соотносятся с действительностью.

— Тебя могло бы удивить, что я способна осознать, — сказала мне Александрия.

— Вы забываете о Неформалах.

— Нет, — ответила она. — Я ни о чем не забываю. Твои Неформалы теперь мой козырь.

Я сузила глаза:

— Как это?

— Сейчас без двадцати шесть. Я никуда не тороплюсь и на самом деле совершенно не против чуточку размяться «в поле». Мы можем пять минут поговорить, а потом «Александрия» устранит одного из членов твоей команды. В зависимости от ситуации я либо арестую его, после чего он отправится в отделение СКП в Нью-Йорке или Бостоне, либо убью.

Я почувствовала, как кровь леденеет в жилах.

— После этого мы можем поговорить ещё пять-десять минут, а потом я вновь отлучусь, чтобы убрать следующего Неформала. По моим ожиданиям, к моменту захода солнца в восемь тридцать либо с Неформалами будет покончено, либо они ослабеют настолько, что их можно будет не брать в расчёт.

— Вы говорите об убийстве подростков, — сказал папа, — без суда?

— Я говорю о самозащите, если до этого дойдёт. Сплетница может видеть слабости. Мне трудно представить, что она сможет в нужный момент надавить на мои, но я не отвергаю подобный вариант.

Я уставилась на неё:

— Вы хотите так далеко зайти, но при этом даже не соизволили прийти и сразиться с Бойней номер Девять. Или с Ехидной, когда она только появилась.

— На то были свои причины.

— Вы о Сплетнице.

— Нет. Сплетница — лишь малая часть, — сказала она. — И, надеюсь, тебе очевидно, что остальное не подлежит обсуждению. Три минуты и сорок пять секунд. Я тебя слушаю.

— Вы имеете в виду, что я должна пойти на уступки.

— Я говорю, что готова тебя выслушать. Убеди меня.

— Вы недооцениваете мою команду.

— Теперь ты называешь их «своей командой». Я думала, ты её покинула. Ты ведь полностью сосредоточилась на своей новой идее, разве нет?

— Вы знаете, о чём я.

— Знаю. Но как бы я их там ни недооценивала, я нахожу, что люди склонны недооценивать меня не меньше. Сила, неуязвимость, полёт. Не слишком большой простор для фантазии, правда? Но, несмотря на это, меня признают в качестве одного из сильнейших героев в мире. «Кейп-гики» пытаются с этим спорить, утверждая, что я только кажусь сильной благодаря ассоциациям с Легендой и Эйдолоном. Не стесняйся, если захочешь поговорить о чём-то конкретном, можешь перебить меня в любой момент.

Я бы перебила, если бы могла придумать, что сказать.

— Моя репутация не так уж и отличается от твоей, Тейлор Эберт. Это репутация, выкованная в огне. За последние девятнадцать лет было пятьдесят шесть нападений Губителей. Я лично участвовала в сорока девяти битвах, и в каждой я была в самой гуще схватки, на равных обмениваясь ударами с этими тварями. Эти мрази знают меня. Они знают, как со мной сражаться, а я знаю, как сражаться с ними. И я всё ещё жива. Сила, неуязвимость, полёт. Это мои основные способности. Но гораздо важнее другая.

— Другая способность? — спросил папа. — Я помню. Когда вы ещё только начинали… вы объяснили смысл вашего имени.

— Отсылка к сгоревшей александрийской библиотеке. Она вошла в легенды как символ всех человеческих знаний той эпохи. Я почти такая же. Я думаю быстрее, мысли формируются легче. Я знаю боевые искусства и помню абсолютно всё, с чем когда-либо сталкивалась.

Мисс Ополчение странно посмотрела на Александрию, но я не смогла это как-либо истолковать.

Она продолжила:

— Я бы сказала, что я одна из трёх-четырёх человек во всём мире, кто на самом деле понимает, что происходит. У меня нет всех ответов, и всё ещё есть загадки, над раскрытием которых мы отчаянно ломаем головы.

— А «мы» — это конечно… — я не закончила фразу. Всё и так было понятно. Услышав металл в моём голосе, папа обеспокоенно посмотрел на меня.

— Я не буду обсуждать других. Я больше не связана со своими бывшими партнёрами, так что это спорный вопрос. Главное — верно понимать значение слова «спорный».

Я ухватилась за крохотный шанс получить преимущество:

— Если вам нужны ответы, то мы — последние, на кого стоит нападать. Сплетница может предоставить свои услуги. Оставьте в покое Неформалов, и они будут работать с вами, где это необходимо. Отнеситесь ко мне справедливо, и Сплетница будет сотрудничать.

— У этого предложения две проблемы, — ответила Александрия. Она поднялась со стула, поправила свой пиджак, затем посмотрела на манжеты. — Прежде всего, как я уже упоминала — лишь горстка людей действительно понимают, что происходит, но мы не делимся этой информацией. Почему?

Я покачала головой:

— Не знаю.

— Здесь нет никакой загадки. Всё просто: мы не хотим, чтобы люди знали. И на то есть причины. Оставлять Сплетницу на свободе весьма опасно, учитывая всё то, что она может узнать.

— Она не настолько непредсказуема.

— Но мы не можем позволить ей действовать свободно. Как я уже говорила, положение вещей сейчас нестабильно. И отсюда вытекает вторая проблема. Зачем нам оставлять её на свободе, если мы можем арестовать её, а затем использовать её способности в обмен на полное или условно-досрочное освобождение?

Я нахмурилась.

Александрия посмотрела на Тагга:

— Время пришло. Пять сорок пять. Вернусь через десять минут.

Десять минут.

Она стояла у дверей, ожидая, пока охранник откроет их, когда я выкрикнула:

— Сплетница не будет слушаться! Она бунтарка, вечно желающая быть самой умной. Если вы на неё надавите, она сделает всё возможное, чтобы вас уничтожить или чтобы её посадили в Клетку. Единственный шанс получить её помощь — оставить здесь. В покое.

Александрия помолчала, затем оглянулась на меня:

— Подойдёт. Эту информацию я могу использовать. Поэтому я поменяю свой подход в конфронтации с ней. Я с тобой не согласна, но мы можем поговорить об этом после. Пока же я выберу в качестве цели кого-нибудь другого.

Металлическая дверь захлопнулась.

Мисс Ополчение встала:

— Мне нужен свежий воздух.

Она не спрашивала разрешения, и даже не взглянула ни на кого по пути к двери. Она постучала и стала ждать, пока охранник СКП откроет ей.

— Всё, о чем она говорила, — сказал папа, — это просто в голове не укладывается.

— Это то, с чем я жила, — ответила я. — С этим я сталкивалась каждый день. Я и мои друзья всё время подвергали себя риску, постоянно сталкивались с монстрами вроде неё, вроде Александрии.

— Она же одна из героев!

— Ага, — сказала я, встретившись с ним взглядом. Не так давно я и сама в это верила. В образ, как его называли. В непорочных героев и Триумвират. Именно Оружейник впервые заставил меня усомниться, действительно ли герои так хороши. — Столкнувшись с ней, ты всё ещё думаешь, что она заслуживает называться героем?

— Нет, — он выглядел встревоженным.

Дерьмо. Я застряла в камере, а одна из самых страшных героев отправилась за моими друзьями. Я ожидала возмездия, предупредила Сплетницу, чтобы она не расслаблялась, но это… Я не думала, что это будет Александрия. Её вообще не должно было быть в СКП. Возможно, мы могли бы справиться с Эйдолоном. Или же Сплетница смогла бы. Да даже с Легендой, наверное. Александрия же была совершенно иной. Крылатая ракета среди героев.

Сила Мрака, сила Чертёнка… могла ли Александрия обойти их?

Александрия никуда не спешила. Она сказала «десять минут», однако сама шла к выходу из здания совершенно неторопливо.

— Теперь ты знаешь, — сказала я. — После инцидента с Ехидной…

Я заметила, как замер Тагг, и продолжила:

— …много чего всплыло на поверхность. Александрию разоблачили как главу СКП, были раскрыты и другие секреты. А ведь ты знаешь, что, по сути, руководство СКП должно состоять из не-кейпов. Был скандал. И теперь СКП разваливается на части.

— Ясно, — сказал папа. — А другие секреты?

— Ты сам не захочешь этого знать, — ответила я. — И Тагг уж очень сильно расстроится, если я с тобой поделюсь.

Папа нахмурился и уставился на стол:

— Я тебе верю.

Я кивнула.

Александрия свернула в один из переулков, затем резко поднялась в воздух, и полетела, петляя между зданиями, на такой скорости, что люди не могли уследить за ней взглядом.

— Мой телефон не работает, — произнёс мистер Калле.

— Мы не можем позволить вам предупредить их, — ответил Тагг.

— Подобное предположение оскорбительно, — сказал мистер Калле.

— Мы не можем позволить этого и ей, — ответил Тагг.

Нужно предупредить их. Мне нужно связаться со своей командой. Мобильная связь не подойдёт. Стационарный телефон? Какой-нибудь пустой кабинет… Кабинет Тагга вполне сгодится. Я направила насекомых туда.

Они были слишком маленькими, чтобы нажать даже одну клавишу — а ведь я ещё и не могла видеть, что отображается на экране. Слишком маленькими для того, чтобы передать хоть какое-то сообщение.

Мне нужно было насекомое побольше. На улице были весьма крупные жуки и тараканы. Внутри здания всех уничтожили дроны Крутыша.

Мистер Калле и Тагг переводили взгляд с меня на папу.

— В чём дело? — спросила я.

— Я представлял интересы многих суперзлодеев, — ответил мистер Калле. — И я могу сосчитать по пальцам одной руки случаи, когда на суде появлялись родители моих клиентов, не говоря уже о предварительных слушаниях. Если же они появлялись, добрая половина из них оказывались сущим кошмаром. Мать Бамбины, например, содержала в себе все худшие штампы матери из шоу-бизнеса, а её дочь была вандалом и массовой убийцей. Даже не буду пытаться рассказывать, чем всё в итоге обернулось. Вы двое, по крайней мере, вежливы друг к другу. Это… многое значит. Сохраните это.

— Сохраните? — вставил Тагг с другой стороны стола. — Кажется, вы забыли, в какой ситуации находится ваша клиентка.

И снова он вклинивается между мной и папой. Опять. На мгновение меня охватило желание причинить ему боль.

Но нельзя было поддаваться на провокацию. Мне нужно было перенаправить гнев в иное русло. Насекомые пробирались через вентиляцию и вдоль по коридорам, рассредоточиваясь таким образом, чтобы два или три оставшихся дрона не могли уничтожить их всех.

Другая группа сосредоточилась на телефоне Тагга. При помощи шёлка трубку могли схватить сразу несколько насекомых. Наиболее крупные пролезли под неё, вклиниваясь между ней и основанием, по мере того, как шёлковый шнур слегка наклонял её. По мере продвижения зазор наполнялся насекомыми, гарантирующими, что трубка не свалится обратно на место.

— Ты отправишься в тюрьму, Рой, — сказал Тагг. — И если тебе очень, очень повезёт, то это будет не Клетка и не смертный приговор.

— Она же несовершеннолетняя, — сказал папа.

— Не имеет значения, — вздохнул мистер Калле.

— Посмотри на меня, Тагг, — сказала я. — Ты сказал, что не будешь недооценивать меня. Ты в самом деле думаешь, что я из-за этого переживаю? Ты думаешь, что я бы сдалась, не будучи уверенной, что смогу справиться с последствиями?

После этих слов папа пристально на меня посмотрел.

— Нет, — ответил Тагг. — Думаю, у тебя есть несколько планов в запасе. Но это неважно. Александрия легко может всё просчитать и перехитрить любую Сплетницу, что бы она там ни придумала.

Телефонная трубка в его кабинете свалилась с крючка, стукнулась о кнопки и упала со стола, повиснув на шнуре. Я увидела вспыхнувший индикатор открытой линии. Оставалось надеяться, что поблизости не было секретаря, который мог бы это заметить.

Я послала самого большого из имеющихся у меня жуков на кнопку с цифрой пять. Насекомые, сидевшие на динамике, услышали звук — я поняла, что телефон отреагировал на нажатие.

Ещё одна пять. Вторая цифра в номере.

Слишком слабо. Звука не было.

Ещё раз пять.

Всего семь цифр.

Звуки, которые за этим последовали, были странными, в какой-то степени ритмичными, хотя я и не могла разобрать слов. Автоматическая запись.

Наверное, нужно набрать внешний номер.

Значит восемь цифр, начиная с… девяти. Чтобы набрать номер, ушла целая минута.

Ничего.

Восемь цифр, первая восемь… Не то.

Семь.

Звонок прошёл. Кто-то ответил.

Пожалуйста, пусть это будет Лиза.

Я попыталась прожужжать слова. Но мне казалось, что вышло не слишком похоже на речь.

Так что я отвела жука и использовала тараканов. Насекомые нащупали углублённые буквы на кнопках.

Два, четыре, три, четыре, шесть, два…

Меня прервал голос.

Количество слогов было правильным. Она поняла. Каждая цифра соответствовала одной из трёх возможных букв, и каждая нажатая клавиша звучала отлично от других. Любой другой мог бы испытать затруднения, но Сплетница сразу поняла: «Александрия».

Я могла лишь надеяться, что это поможет. Небольшое предупреждение, в лучшем случае.

Последовавшего ответа я разобрать не смогла. Воспринимать насекомыми искажённые звуки телефонной трубки не получалось, а где находится кнопка громкой связи я понятия не имела. Да если бы и имела, вряд ли стоило так рисковать. Если кто войдёт, то пусть лучше он просто увидит отдельно лежащую трубку, а не застанет голос, говорящий в пустоту.

— Ты говорила серьёзно, сказав, что считаешь их своими друзьями, — сказал отец.

— Мы прошли вместе через огонь и воду. Они в каком-то смысле спасли меня. Мне хотелось бы думать, что и я спасла их.

Тагг фыркнул. Я его проигнорировала.

— Они… делали плохие вещи, да? — спросил папа.

— Как и я, — сказала я.

— Но ты хочешь пожертвовать собой ради них?

— Нет, — ответила я. — Я пришла сюда не за этим. У меня были иные планы, но… с ними не вышло. Остались только вторичные цели… А если и с этими не выйдет, то ради них я готова отправиться в тюрьму. Не только ради друзей, но и ради людей с моей территории и отчасти — ради всех.

На последних словах я взглянула на Тагга, который косо посмотрел на меня и переключил внимание на экран своего телефона, где он непрерывно набирал текст, приглядывая за мной одним глазом.

— Всех? — переспросил папа.

— Мы не можем позволить себе проиграть в следующей битве с Губителем, — большего я сказать не могла.

— Да. Полагаю, не можем, — ответил он.

Это он вполне мог понять, хоть и не знал всех подробностей. Губители были чем-то, понятным для всех. Неотъемлемая часть реальности, затрагивающая каждого и вселяющая ужас в души как гражданских, так и кейпов.

Когда появилась Александрия, моё сердце замерло. Она пронеслась сквозь облако насекомых на крыше, сквозь отверстие в потолке, через шахту, идущую параллельно лифтовой, и вошла в помещения Стражей.

Оттуда она направилась к лифту и поехала прямо к камерам.

Александрия вновь присоединилась к нам, практически не изменившись внешне. Разве что волосы её стали слегка растрёпаны, а пиджак был теперь перекинут через одну руку. Она повесила его на спинку пустующего кресла Мисс Ополчение и осталась стоять, опёршись об прикрученный к полу стул.

Заметив, что Мисс Ополчение до сих пор отсутствовала, я перепроверила её местонахождение. Она была на крыше. Нет, на её вклад рассчитывать не приходилось. Я надеялась, что она послужит дополнительной фигурой на моей стороне доски, но сейчас она облокотилась на перила на краю вертолётной площадки и уставилась на раскинувшийся перед ней город.

Я должна сосредоточиться на Александрии. Она смотрела прямо на меня, изучая. Я посмотрела на неё, и наши взгляды пересеклись.

— Я бы подумала, что Сплетница догадалась… — она остановилась. — Но нет. Это ты сообщила им. Ты как-то напрямую с ними общаешься.

Я пожала плечами, вспомнив о телефоне в офисе Тагга. Его трубка всё ещё свисала со стола.

Как жаль, что я не понимала её ответов. Что случилось с моей командой?

— У нас снова пять минут на разговор. А затем я позабочусь ещё об одном Неформале.

— Ещё об одном?

— Скоро здесь будет фургон СКП. Хотела придерживаться обозначенных мною сроков, так что отправила машину.

— Почему я вообще должна что-либо говорить? — спросила я её.

— Потому что пока мы говорим, я нахожусь здесь, а не пытаюсь разорвать твою команду на мелкие кусочки, а у тебя есть шанс передать им информацию. У них есть время восстановить силы и разработать стратегию. Пять минут — этого вполне достаточно, чтобы смыться или вызвать подмогу. Думаю, ты позаботилась о том, чтобы на экстренный случай у них была подмога. Готовые вызволить тебя наёмники, на тот случай, если всё пойдёт плохо и ты попадёшь в тюрьму, не достигнув при этом своих целей.

Я сжала челюсти.

— Я знаю примерную стоимость приобретённой вами недвижимости, её предложенную стоимость. Твоя команда потратит эти деньги. Девяносто два миллиона долларов на наёмников — как солдат, так и паралюдей. Это только считая ликвидные активы.

Я не ответила и начала набирать на телефоне Тагга сообщение: З-Н-А-Е-Т-О-Н-А-Ё-М-Н-И-К-А-Х.

Она выпрямилась и убрала руки со спинки стула.

— Если ты не собираешься говорить, я могу уйти прямо сейчас. Ты же неравнодушна к Мраку, не так ли? Или мне всё-таки стоит заняться Сплетницей?

— Мы можем поговорить, — сказала я ей.

— Прекрасно, — она обогнула угол стола и села напротив меня. — Хочешь чего-нибудь? Воды? Кофе? Газировки?

Я покачала головой.

— Мистер Калле? Мистер Эберт?

Ещё два отказа.

Она достала из пиджака телефон:

— Прошу прощения, что вынуждена использовать его во время нашего разговора. Раз Триумвирата больше нет, скорее всего, главой Протектората станет Шевалье, а он настаивает, чтобы я держала его в курсе всего. Насчёт скандала и прочего. Я бы вам показала, но это разрушило бы созданное между нами доверие.

Она улыбнулась понятной лишь ей шутке. Улыбка была предназначена не мне. Александрия не сводила с меня глаз.

— Вы применяете на мне холодное чтение, — сказала я.

— «Холодное чтение»? — спросил папа.

— То же самое делает Сплетница. Смешивает известные и неизвестные ей сведения, осторожно подбирает слова и добавляет к этому капельку своих способностей Умника.

— Ммм хммм, — произнесла Александрия. Она ловко печатала сообщение на телефоне, почти не глядя на него. — Я знаю, что в вестибюле или снаружи есть некто, кто принимает от тебя зашифрованные послания. Я знаю про наёмников. Их больше, чем я предполагала. Думаю, это Сплетница запросила помощь от других команд. Наверняка не Ополченцев, в это я не верю. Логика проста. Они не станут работать на вас. Я знаю, что ты всё ещё чувствуешь себя уверенной, но уже не так сильно, как прежде. Если бы ты была очень-очень уверенной или же наоборот была бы близка к тому, чтобы сломаться, ты бы приняла моё предложение что-нибудь выпить. И да, я знаю, что твои насекомые не могут видеть компьютерные экраны.

Блефовала ли она в конце? И если да, имело ли это какое-то значение? Я могла бы сказать «нет», схитрить, но тогда бы она меня раскусила.

— Я мог бы поднять шум насчёт того, что попираются права моего клиента, она не давала согласия на подобный вид анализа, — произнёс мистер Калле.

— Но вы прекрасно понимаете, что закон здесь не применим. Мы в серой зоне до тех пор, пока мы не решим выдвинуть обвинения и дать делу ход, или пока вы не решите подать жалобу. Но никто из нас этого не хочет. Пока что у нас тут… что-то между допросом заключённого и дружеской беседой.

Мой адвокат взглянул на меня. Я нахмурилась:

— Да. Пока она не начнёт допрос с пристрастием.

— Как пожелаете, — сказал мистер Калле.

Я почувствовала прибытие грузовика и повернула голову. Как только он припарковался сбоку от здания, к нему устремились насекомые. Люди в форме СКП перемещали кого-то на носилках. Насекомые сканировали прибывшего. Белая маска, кудри, плотная ткань под рубашкой… рубашкой из паучьего шёлка? Это был Регент. Без сознания.

Насекомые двинулись вдоль его руки — она была в двух местах сломана, практически зигзагом. Нога была в том же состоянии. Я уловила слова «медицинская» и «врач». А также «транквилизатор».

— Я так понимаю, он прибыл, — сказала Александрия.

Я напряжённо кивнула.

— Парадигма изменилась, — сказала Александрия. — Через… две минуты и тридцать секунд я удалюсь, чтобы разобраться с ещё одним из твоих товарищей по команде. Я готова выслушать уступки, предложения или просто существенную информацию. Мои методы и жёсткость действий будут соответствующим образом скорректированы.

— Это вымогательство, — сказал отец.

— Она упрощает процесс для нас, мы упрощаем его для неё и её друзей.

Я нахмурилась:

— Это всё равно вымогательство.

— Две минуты, восемь секунд, — она даже не стала утруждать себя отрицанием. И она так же как Сплетница знала время, не глядя на часы. — Они попытаются сбежать, сбить меня со следа. Я найду их. Я умею считывать окружение, я изучала их досье и знаю, где находится принадлежащая им собственность.

Ещё одно предупреждение, которое нужно передать. Я ещё не закончила вбивать предыдущее. Тараканы не обладали достаточным весом, чтобы нажимать на кнопки, поэтому приходилось использовать несколько особо крупных в сочетании с грамотно размещёнными шёлковыми шнурами.

Я стиснула зубы, стараясь сосредоточиться на правильных кнопках, параллельно слушая, что говорит Александрия. Начала следующее сообщение: З-Н-А-Е-Т-С-О-Б-С-Т-В-Е-Н-Н-О-С-Т-Ь.

— Вы загоняете меня в угол, — сказала я тем временем. — Загоняете в угол их. Кто-то неизбежно сорвётся.

— Скорее всего, — ответила Александрия. На её лице не было и тени беспокойства. Судя по её виду, ей было настолько плевать, что выглядело это даже несколько жутковато. Был ли это её пассажир? Или она сама настолько хорошо делала свою работу, настолько привыкла к своей неуязвимости, что приучила себя не обращать внимания на подобные мелочи?

Я покачала головой:

— Я не пойду на уступки. Озвученные мной условия остаются в силе. Если угодно, можем обсудить причины, по которым…

Она уже поднималась со стула.

— …я пришла к этим требованиям. Я думаю, что вы найдёте их разумными.

— Я уже всё это слышала, — Александрия уже застёгивала вновь надетый пиджак. — Вернее, читала. Я уже продумала все возможные последствия, и если ты не готова сменить позицию или сообщить мне что-то, чего я не знаю, то в этой дискуссии нет никакого смысла.

Она подошла к двери и постучала. Ожидая, пока ей откроют, она повернулась и произнесла:

— Последний шанс предложить мне что-либо. Нюансы, которые я смогу использовать, либо что-то, чего мне следует опасаться.

«Сука», — подумала я. — «Её сила не даёт ей понимать людей. Она не распознаёт наши выражения лиц, язык тела и социальные условности. Всё это ей заменяет собачья психология»

«Мрак. Посттравматическое расстройство. Не переносит врачей, не любит находиться в ограниченном пространстве или в темноте. В иных отношениях адекватен».

Эту информацию можно было использовать, чтобы защитить Суку, защитить Мрака. Удержать плохую ситуацию, чтобы она не стала ещё хуже. Но ощущалось бы это всё равно как предательство. Ситуация напоминала жуткое отражение моих самооправданий при ограблении банка — на моём первом задании в качестве злодея, когда я говорила себе, что запугивание заложников будет им же во благо.

Но я не могла заставить себя предать своих друзей на столь интимном уровне. Они доверяют мне.

И вот она ушла.

Я стиснула зубы и посмотрела на Калле. Тот лишь покачал головой.

Тагг потянулся к телефону на столе.

Время текло ужасно медленно. Я и печатающий сообщение Тагг сидели в напряжённой тишине.

— Вы говорили, что работали с семьями кейпов, — сказал папа. Только спустя какое-то время я поняла, что он обращался к моему адвокату.

— Да, — ответил он.

— Могу я задать вам пару вопросов?

— Я собирался выйти и позвонить паре коллег.

— Оу.

— Давайте после. Или вы можете выйти со мной.

— Но разве не лучше, чтобы кто-то оставался с ней?

— Всё записывается. Ей явно не грозят побои или смерть, так что я не вижу проблемы.

Папа покосился на меня. Я кивнула.

Он ушёл вместе с мистером Калле.

— Ты и я, — сказал Тагг.

Я сложила руки, насколько позволяли наручники, и наклонилась, чтобы положить на них голову. Не стоит он сейчас моего внимания.

Стол тряхнуло. Я подняла взгляд и увидела, что Тагг водрузил на него ноги.

Он неспеша принялся устраиваться поудобнее и в процессе ещё несколько раз пнул столешницу.

Когда наконец я положила голову, он начал что-то неразборчиво напевать.

«Он пытается меня достать», — в который раз подумала я.

Они были просто шпаной. Что Тагг, что Александрия. Всё равно что старшеклассник, издевающийся над детсадовцем или взрослый, издевающийся над ребёнком. У них в распоряжении была власть, которой я не обладала, у них была свобода выбора. И ради своих целей они хотели наказать меня, вывести из равновесия.

Просто… шпана несколько более крупного масштаба.

Мне показалось, что я начала понимать Тагга одновременно и чуточку лучше, и чуточку хуже.

Мистер Калле отвечал на множество вопросов моего отца, больших и малых. О вещах, которые, как я думала, были всем известны, о более конкретных серьёзных моментах, например, о вероятности высшей меры наказания. Когда мистер Калле дал ответ на все эти вопросы, папа начал спрашивать о другом. О более тонких вещах, например, насколько он может противостоять Александрии или Таггу, о том, как он может помочь Калле вывести их из равновесия или на какие сигналы стоит ориентироваться, чтобы организовать план нападения.

Отец, в совершенно непривычной для себя ситуации, не на своём месте, сбитый с толку и совершенно безоружный, пытался войти в курс дела в надежде, что сможет как-то помочь.

Шаг вперёд. Небольшой шаг, но вперёд.

Тагг встал, подошёл ко мне и наклонился над столом. Он не произнёс ни слова, просто нависал надо мной, вторгаясь в моё личное пространство, лишая возможности отдохнуть или расслабиться.

В то же время, насекомые продолжали изо всех сил давить на кнопки телефона в его кабинете. Моя связь со Сплетницей. Не имея возможности услышать её ответы, я силилась хотя бы распознать признаки сражения. Они разделились?

Руки и ноги Регента привели в надлежащее положение, и он лежал, по всей видимости, накачанный транквилизаторами на койке, похожей на мою.

Их целью была только я. Преступный лидер, которого они пытались сломить.

Александрии понадобилось всего шесть минут. Она прибыла тем же маршрутом, но на этот раз она несла девочку. Маска из жёсткого материала, рожки, затемнённые линзы, заостряющиеся в уголках, плотно прилегающий к телу костюм. Чертёнок.

Александрия нашла способ обойти силу Чертёнка. Или её ментальные способности вообще нивелировали этот фактор.

Ещё одно тело в камере. Ещё одним Неформалом меньше.

Александрия спустилась к камерам быстрее, чем мой отец и адвокат. В сопровождении Мисс Ополчение. Она схватила один из паривших неподалёку дронов Крутыша и сунула его себе под руку, как футбольный мяч. Войдя в комнату, где проверяли бессознательного Чертёнка под транквилизаторами, она подняла устройство, и появившийся туман нейтрализовал всех находившихся вокруг насекомых, оставляя меня совершенно слепой к происходящему.

Я увидела её снова, только когда она наконец открыла дверь и присоединилась к нам. Героиня была насквозь мокрой, сырые волосы отброшены с лица, а макияж, который скрывал шов от её синтетического глаза, напрочь смыт, на его месте была лишь бросающаяся в глаза линия. Мисс Ополчение выглядела по сравнению с ней угрюмой и чрезвычайно сухой.

— Они дали бой? — спросила я.

— Пожарный шланг и кейп с силой водного гейзера. Попытались утопить меня. Не сработало. Другие до них пытались сделать то же самое, в самых различных вариантах. Старый трюк.

Кейп с силами создания воды? Посланники.

Она огляделась:

— Где твой адвокат?

— Вышел, — ответил Тагг, не отрываясь от телефона.

— Полагаю, будет неприлично говорить с тобой, пока он занят, — сказала Александрия.

Я не ответила.

— Что же, пять минут, прежде чем я снова уйду. Если вы пытаетесь тянуть время, то это не сработает.

— Прочитайте: у меня всё написано на лице, — сказала я. — Мы не тянем время.

— Неважно, — ответила она. — Я придерживаюсь графика. Заход примерно раз в полчаса, каждый раз я буду забирать с собой одного Неформала. Я сказала тебе, что повременю со Сплетницей, так что её очередь будет последней. Четыре минуты тридцать секунд.

Пока я печатала буквы, Сплетница всё ещё периодически что-то говорила в трубку. Она начала говорить меньше, когда я парой напечатанных слов дала понять, что не понимаю её. Нет, сейчас её целью должны быть организация оставшихся сил и поиск способа разобраться с Александрией.

— Я бы хотела пока остаться здесь, — сказала Александрия. — Могу я присесть?

— Если пожелаете, — ответила я, указывая жестом на стул, насколько позволяли наручники.

— Превосходно. Столь сговорчива, — Александрия села. — И мы можем поговорить?

Я молча кивнула.

Александрия была задирой, уверенной в своей непобедимости. Я ощутила медленно поднимающееся внутри мрачное отвращение.

— Вот предлагаемые мной условия. Ты сдаёшься. Неформалы не получают никакой амнистии, но я отпускаю пленных после предоставления им необходимой медицинской помощи. Отныне они сами по себе. Тагг остаётся в должности. Он здесь не случайно. Мисс Ополчение получает повышение в другом месте. С падением Триумвирата нам нужно новое ядро. Мы можем продвигать её.

— Это не то, чего я хотела.

— Это то, что я предлагаю. Что касается тебя… при условии твоего полного сотрудничества и предоставления всей необходимой нам информации, касательно тебя, твоего опыта и Неформалов, мы помещаем тебя в тюрьму для несовершеннолетних. Два года с последующим длительным испытательным сроком и пониманием, что любое нарушение будет считаться третьим нарушением и приведёт к заключению в Клетку.

Мой папа с адвокатом вошли в камеру как раз на этих словах.

— Что здесь происходит? — сразу спросил мистер Калле.

— Рой выслушивает мои пересмотренные условия, — сказала Александрия.

— И? — спросил мистер Калле.

— Они хотят, чтобы я сдалась. При этом я фактически не получаю ничего, кроме временного освобождения пойманных ею Неформалов и срока в тюрьме для несовершеннолетних до восемнадцати лет.

Я заметила, как в глазах папы зажёгся проблеск надежды. После осознания того, насколько глубоко мы в этом увязли, он увидел в предложении путь к спасению.

Что в каком-то смысле разбило мне сердце.

— И ваше мнение на этот счёт? — спросил мистер Калле.

— Нет, — сказала я и посмотрела на Александрию. — Нет.

— Подобное предложение не из тех, что долго остаются в силе, — сказала она. — Если ты предпочитаешь продолжать, мы можем и оставить Неформалов в заключении.

— Без Неформалов вам не обойтись, — ответила я. — Вам нужен кто-то, кто будет держать настоящих монстров подальше от города. Вы в нас нуждаетесь, поэтому перестаньте прикидываться, будто действительно собираетесь их у себя оставить.

— Есть и другие варианты.

— Неважно, — отрезала я. — Потому что даже если бы этой страховки не было — ответ всё равно «Нет».

— Это печально, — констатировала Александрия.

— Рой, ты хотела найти компромисс, — заговорила Мисс Ополчение, — но ты просишь невозможного.

— Я прошу маловероятного, — сказала я. — Но если бы всё было просто, за это не понадобилось бы сражаться. Александрия не предлагает пойти мне навстречу, она угрожает людям, которых я люблю.

— Начала с товарищей по команде, затем друзья и вот, люди, которых ты любишь.

Я стиснула зубы.

— Я тебя не виню, — сказала она. — Я любила Героя. Любила Легенду, Эйдолона и Мирддина. Я понимаю, что значит пройти вместе сквозь ад, пытаясь не сойти с ума, отчаянно желая передышки, и помогая друг другу испытать кратчайшие мгновения забытья в привычных мелочах, прежде чем вновь ринуться в бездну с головой. Все эти мимолётные шутки, жесты, чувство близости, мелкие проявления доброты значат многое, когда проходишь через всё то, через что прошли мы…

— Не сравнивайте нас, — оборвала её я.

— …учишься не замечать их изъянов. Их маленьких пороков, — продолжила она. — А они учатся не замечать твоих.

Мисс Ополчение бросила на Александрию странный взгляд и повернулась ко мне:

— Наше предложение — это самый разумный выход, который мы можем тебе предложить. Это довольно щедро, учитывая всё, что ты сделала.

— Этого не достаточно, — сказала я. — Пока у моей команды нет амнистии, я не могу отступить. Не могу допустить, чтобы в ту же секунду, как меня не станет рядом, им пришлось сражаться с психопатами вроде Тагга и Александрии.

— Значит, ты хочешь этого? — спросила Александрия. — Амнистия, освобождение пленников и срок в тюрьме для несовершеннолетних?

Папа взял меня за руку в тихой мольбе. Сообщив всё необходимое, но не помешав моему разговору.

Этого было недостаточно, но это было уже что-то… Я могла довериться своей команде в том, что они справятся. Я могла… могла найти свою собственную дорогу. Два года — это довольно короткий период. Это… это значит, что я буду в заключении к моменту предсказанного Диной срока, но возможно этого она и хотела. Чтобы, когда всё начнётся, я была в безопасности. Я не могла этого исключить.

И всё что от меня требовалось — это сделать то, что я привыкла делать задолго до того, как получила силы. И на протяжении многих месяцев после этого. Отказаться от своей гордости и сдаться. Дать им победить — людям, которые не стеснялись использовать против меня свою власть, престиж и превосходство.

Отец сжал мою руку изо всех сил.

— Я уже назвала свои условия, — сказала я Александрии. — Я доверяю своим товарищам и верю, что они способны победить там, где это крайне необходимо.

Я встретилась взглядом с Таггом, и мой голос перешёл на рык:

— А если вы ещё, блядь, хоть пальцем их тронете, то вы заплатите сполна. Как Лун и как Валефор, а если придётся, то я приду по вашу душу, также как я пришла за Мясником и Вывертом… Кальвертом.

На последних словах я перевела испепеляющий взгляд на Александрию.

— Ты признаёшь, что… — начала Мисс Ополчение.

— Давайте не будем придуриваться, будто кто-то тут не знает, — оборвала её я.

Я почувствовала, как отец отпустил мою руку. Я могла бы встретиться с ним взглядом и ощутить всю ту боль, которую вызвало осознание того, кто я на самом деле, но я не хотела разрывать зрительного контакта с Александрией.

«Умеешь читать по выражению лица? Прочитай моё. И узнай, что я говорю правду. Осознай, что если ты дашь мне хоть малейший повод — я тебя разорву».

Я начала нажимать телефонные клавиши ещё до того, как Александрия встала со своего места. Ещё одно предупреждение, что она выдвинулась.

Она поднялась. Без единого слова. Не было ни переговоров, ни предложений снисхождения, я о них и не просила.

Я могла только надеяться.

В считанные минуты она улетела прочь. Третья миссия. Третья охота.

Насекомые сумели добраться через вентиляционные отверстия до Регента, однако камера Чертёнка была плотно запечатана, без сомнения из-за мер противодействия Скрытникам, которые заставили их написать на двери предупреждение. Это не важно, Регент был без сознания, скорее всего Чертёнок тоже.

Мрак, Рейчел, Сплетница и Кукла. И Флешетта, если до неё дойдёт дело.

Флешетта… Могла ли она навредить Александрии?

Это не имело никакого значения. У меня не было ни ответов, ни способов их получить. Я могла только ждать и держать своих насекомых подальше от дронов, которые Крутыш сумел полностью перезарядить.

— У тебя был выход из ситуации, — сказала Мисс Ополчение.

— Вы говорили, что понимаете меня, — сказала я ей, — что, узнав мою историю, получили обо мне представление, как о человеке. Если это действительно так, то вы должны понимать, почему я не могла согласиться.

— Ради себя. Ради всего, через что ты прошла.

— И ради них. Они бы никогда в жизни не простили меня, если бы я предала всё, чем я с их помощью стала, просто оттого, что не поверила, что они смогут постоять за себя.

— А что насчёт меня? — послышался голос отца. — Я понимаю, что прошу многого. Я подвёл тебя, когда это было важно.

— Папа…

— И может это слишком эгоистично — желать остаться со своей дочкой — когда ты говоришь о вещах такого масштаба… — он сделал паузу, словно собираясь привести какой-то довод. Но его так и не последовало.

Я тоже не могла дать ему хороший ответ.

Прошло восемь минут. Я осмелилась провести насекомое через открытое пространство и получила возможность отслеживать время по стрелкам часов.

На исходе девятой минуты я заметила, как Тагг вдруг напрягся. Едва он прочитал последнее пришедшее ему сообщение, на его шее проступили вены. Он мельком взглянул на меня, но ничего не сказал, а я не стала спрашивать.

На этот раз фургон СКП прибыл раньше Александрии. Оперативники не спешили выходить.

Я беспокойно заёрзала. Пристёгнутые к столу наручники впивались в руки. Постоянно выгнутая вперёд спина вопила от боли.

Сотрудники наконец вышли и открыли двери фургона — на этот раз без всяких предосторожностей. Оружие оставалось в кобурах, и они не вставали в каком-либо построении.

Единственным предметом внутри был мешок для трупов.

Позабыв про боль в спине, я, как и Тагг, застыла. Я призвала больше насекомых, пытаясь получить более точную картину.

На этот раз, проходя через различные двери и проходные при помощи своих телефонов, они выбрали иной маршрут. Они вошли в пристройку к основному зданию. Небольшой госпиталь или особое подразделение с медицинским оборудованием. Это было уже не важно.

Они направились в морг.

Судя по размеру мешка, это не мог быть Кадуцей. Он бы в него не влез. Не проходили по размеру и форме и ни одна из собак. Были только три реальных варианта: оперативник СКП, Рейчел или Брайан.

Я закрыла глаза, сжала кулаки.

А потом один из оперативников, сопровождавших тело, что-то сказал и остальные в ответ засмеялись. Это был один из тех редких случаев, когда я была способна распознать тон, и он не был добрым. Мне этого было достаточно, чтобы понять, что это был не один из них и не гражданский.

Раздались металлические щелчки — они открывали замки и зажимы, которые скорее всего были предназначены для того, чтобы не дать какому-либо парачеловеку подняться из мёртвых.

Они расстегнули молнию на мешке и вытащили тело на полку. Полка была задвинута в ящик, крышку закрыли на ключ.

Я не хотела знать, кто из них это был. Не могла. Брайан там лежал или Рейчел — это не имело никакого значения. Ни он, ни она не восстанут из мёртвых. Они не из таких счастливчиков.

Я уставилась на свои руки и ощутила охватывающий мои мысли холод. Разум приобрёл кристальную чёткость, сосредоточился на единой цели.

— Тейлор, — прошептал папа так тихо, что я еле его услышала.

— Да?

Мой голос был таким спокойным, казалось, что говорил кто-то совершенно другой.

— Ты дрожишь, — прошептал он.

— О, — только и могла сказать я. Больше ничего не шло в голову. Мои пальцы дрожали.

Я посмотрела на Тагга, чтобы понять, услышал или заметил ли он. Никаких признаков, но руку он держал близко к пистолету. Сообщение, которое он получил… Он знал. Возможно, сам не осознавая того, он был готов к тому, что в любую секунду начнётся драка.

Рука Мисс Ополчение не была в особой близости к оружию, но по её разговору с Калле, я могла заметить её напряжённость. Я подозревала, что практически при любых обстоятельствах она могла выхватить оружие быстрее Тагга. Впрочем, возможно, что она в отличие от Тагга не была настолько склонна прибегать к насилию.

Мне пришлось опустить взгляд, чтобы спрятать собирающиеся слёзы. Ещё только чуть-чуть. Буквально несколько секунд.

Александрия прибыла тем же путём, что и в прошлые два раза — через отверстие в крыше. Учитывая скорость, с которой она двигалась, она не рисковала, что её заметят. Ей не стоило опасаться даже фотографий.

На этой скорости она, по всей видимости, не заметила насекомых, последовавших за ней, когда проём начал закрываться.

Она добралась до штаба Стражей прежде, чем замедлила движение, и насекомые смогли её догнать.

Словно брошенное копьё, они устремились единым потоком прямо к её носу и открытому рту: самые быстрые из имевшихся у меня насекомых, плюс пауки.

Она оставалась неуязвимой — плоть в её глотке не была исключением. Перегородка, на дававшая еде попасть в лёгкие, сдержала поток насекомых. Поначалу. Пауки при помощи своей клейкой массы прикрепили себя и прочих к внутренней части глотки, и все насекомые сплелись вместе в единый клубок.

Как бы сильна она ни была, воздух не мог пробиться через заполнивших её рот насекомых, которые активно действовали над тем, чтобы перекрыть проток. От инстинктивного желания избавиться от помехи, героиня закашлялась.

Даже с суперсилой, даже с её мощной диафрагмой кашель не помог избавиться от насекомых полностью. А последовавшие за ним жадные глотки воздуха позволили тем, кто остался, проникнуть в лёгкие. Те были столь же неуязвимы, но насекомые формировали единый слой, блокирующий поток кислорода к лёгочным мембранам. Пауки производили шёлк, заполняя оставшиеся промежутки.

Если она всё же могла задохнуться, если Левиафан использовал против неё эту тактику, и даже Сплетница попыталась провернуть подобное, значит, и я могла утопить её в насекомых.

Стражи смотрели на неё, постепенно осознавая, что происходит. Стояк побежал, нажимая на кнопку тревоги.

Напротив меня Тагг вытащил пистолет.

— Она знает! — взревел он.

Прежде, чем он успел наставить его на меня, я поймала оружие нитью. Пистолет упал на пол.

С каждым визитом Александрии, кроме того раза, когда она использовала дрона в камере Чертёнка, я приводила новых насекомых. Пауки, шершни, чёрные вдовы, коричневые пауки-отшельники и другие.

Я его предупреждала. Почувствовав первые укусы, Тагг дёрнулся. Затем начал кричать, когда шершни нашли мягкие ткани глаз, языка и ушей. Черные вдовы и коричневые отшельники добрались до иных отверстий.

Мисс Ополчение тоже шагнула вперёд. Нити лишь связывали её руки, не мешая двигаться.

— Тейлор! — голос папы доносился будто бы издалека.

«Я пообещала себе, что больше не позволю шпане одержать верх, — подумала я. — Что остановлю этих монстров».

Но эта мысль сейчас казалась не к месту, была ложью.

Нет, сейчас взяло верх более простое чувство: жажда мести. И не более того.

Мисс Ополчение подняла оружие и наставила его на меня. Я всё ещё сидела с опущенной головой, руки были по-прежнему прикованы к столу передо мной. Отец тряс меня, но попасть в такую цель было несложно.

Мои насекомые не нападали на неё. Не трогали отца или мистера Калле, который вжался в угол, стараясь держаться от меня как можно дальше.

Мисс Ополчение не стала стрелять. Её оружие с грохотом упало на пол.

— Тейлор! — позвала она, будто бы так она могла достучаться до меня. — Я не собираюсь стрелять, но ты должна остановиться!

— Не обещание. Не клятва. Не заклинание и не проклятие, — мой голос звучал настолько спокойно, что его, вполне возможно, даже не было слышно за криками Тагга. — Неизбежность. Кажется, так она выразилась? Я говорила им. Предупреждала.

Александрия в подземной части здания все ещё задыхалась, тонула в стрекозах, пауках и тараканах, забивших её лёгкие. Она взмыла в воздух, пробила крышу и осыпала подоспевших на помощь Стражей обломками. Всё равно они не знали, как ей помочь.

В считанные мгновения она уже была вне зоны действия моей силы — слишком высоко в воздухе. Не думаю, что это уже что-либо значило.

А Тагг… Тагг, спотыкаясь, двигался ко мне, рыча что-то неразборчивое. Он жевал и плевался в безнадёжной попытке избавиться от насекомых во рту. Его язык наверняка уже распух. А скоро должен подействовать и яд чёрных вдов.

Он попытался оттолкнуть моего отца, но тот не позволил ему, закрывая меня своим телом.

Тагг пнул его с такой силой, что сбил с ног. Директор всё ещё кричал, уже практически ослепнув. Он схватил меня за волосы и впечатал головой в стол.

В глазах вспыхнуло, слёзы потекли рекой, словно наконец прорвало дамбу.

Ослепнув, извиваясь от боли и всё ещё пытаясь убрать с себя насекомых, Тагг умудрился удерживать меня, пока сотрудники СКП не ворвались внутрь. У них были дротики наподобие тех, что носила Призрачный Сталкер, один из них вонзили мне в шею.

У меня промелькнула мысль, что они только что подписали Таггу смертный приговор. Моя сила будет работать, даже когда я без сознания. В последние мгновения я могла отозвать свой приказ.

Я этого не сделала.

А потом была лишь темнота. Забвение. Жалкое подобие смерти.