Интерлюдия 24.x (Шевалье)

Герой провёл его в штаб-квартиру.

— Этот последний. Хочу вам всем представить Шевалье!

В ответ раздался хор откликов. Невнятные приветствия и среди них один чересчур восторженный девичий голос. Он звучал почти издевательски.

Шевалье отважился и несколько неуверенно ступил внутрь. Не испуганно — он обещал себе, что больше никогда не испугается — нет. Но это было незнакомое место. Присутствующих трудно было прочитать. Девять подростков.

Он обвёл их глазами. Пять девочек, четыре мальчика. Его появление уравнивало соотношение. Так и было задумано?

Костюмы были совершенно разными — от самодельных до профессиональных. Они отличались и по цветастости, и по серьёзности, и по пригодности к схватке. У одного паренька был чёрно-зелёный костюм, на вид весьма профессиональный. Без сомнения, этот костюм обошёлся ему в приличную сумму, он был из кожи, с поясом с принадлежностями, а напротив сердца была эмблема листа. Вокруг парнишки Шевалье увидел смутный ореол, сквозь который он словно различал только самые тёмные и самые яркие части какой-то местности, посреди которой стоял мальчик. Картинка была едва уловима, Шевалье заметил её по смутному ощущению изменения перспективы, как это происходит, когда зажмуриваешь то один, то другой глаз.

Рядом с парнишкой с эмблемой листа стояла девушка в костюме попроще. Она явно стремилась быть к нему поближе, то ли из желания выслужиться, то ли из-за романтического интереса. Если мальчика в каком-то смысле окружал лес, то за девочкой постоянно маячила старая женщина. У неё был добрый вид, словно у соседки из дома напротив, а руки были обожжены до черноты по самые локти. Женщина двигала губами, как будто что-то рассказывая, но картинка оставалась безмолвной.

Он начал поворачивать голову, но картинка внезапно сменилась. По коже девочки пробежали солнечные зайчики, как будто она стояла прямо перед ледником, который отражал на неё свет.

Нет, чёрные руки той женщины… последствия огня? Не ледник, магма.

Девочка заметила, что он смотрит на неё, и слегка нахмурилась. Он отвёл взгляд. Наверняка она подумала, что он смотрит по какой-то другой причине.

Совершенно другое впечатление, по сравнению с двумя серьезными, профессионально выглядящими молодыми героями, производила девушка со щитом и мечом. Её шлем стоял рядом на столе, самодельный, с нелепыми мышиными ушами. Да и практичным он не был, закрывал боковой обзор, и был скорее украшением, чем предоставлял защиту. Она стояла в стороне, но к ней примкнули ещё двое. Она широко улыбалась. Это она выделилась среди других своим неуместно громким приветствием.

А картинки — проблески — показали, как смеётся девочка с мышиными ушами. Что же насчёт её компании, то кожа одного мальчика была покрыта странной письменностью, а вокруг другого клубился иллюзорный дым.

Картинки не были чем-то непривычным, но он впервые встретил так много в одном месте. Они отвлекали, нервировали.

Проблески — что бы они могли означать?

Оставшимися двумя членами группы были паренёк, на вид — явный ночной мститель, в чёрном с головы до пят костюме, и девушка в городском камуфляже. Внимание Шевалье привлекла девушка. Её серо-белый жилет был настолько короток, что не доставал даже до поясницы, на передней стороне голубой майки был изображён щит. Шарф соответствующего синего цвета был обёрнут вокруг нижней части лица и нёс на себе ту же эмблему. Она сидела на стуле, уперев локти в колени, и играла с ножом.

Как ни странно, она казалась куда более мрачной, чем мальчик, который старался выглядеть тёмным и пугающим.

— Присаживайся, — сказал Герой. Он мягко положил руку на плечо Шевалье.

Такая мелочь, но этот выбор мог быть критически важным. С какой компанией он будет в дальнейшем связан? Какое направление он выберет?

Он взглянул на остальную группу, на меняющиеся картинки, и его взгляд упал на девушку с ножом.

В это мгновение нож исчез, на его месте возникла вспышка. Картинка внезапно стала чёткой, яркой. Вместе со вспышкой появилось изображение, так быстро, что он чуть не пропустил его. Группа детей, кровь, лица, искажённые страхом, а у одного ребёнка — от боли.

Картинка угасла так же быстро, как появилась, но девочка теперь держала пистолет.

Она заметила, что он смотрит. Встретив его взгляд, она снова поменяла оружие.

Мелькнувшее изображение показывало её саму, направлявшую пистолет с глушителем. На её лице было написано отчаяние.

Пистолет сменился мачете, а она, видимо, этого даже не заметила.

Он пересёк комнату и расположился на стуле рядом с ней. Она даже не посмотрела в его сторону, её внимание было приковано к оружию. Она провела пальцем по плоскости лезвия.

— Знаешь, армейская девочка даже не говорит по-английски, — сказал паренёк в дорогом костюме.

— Немного говорит, — сказал Герой. — Всё нормально.

— Я просто сказал, — ответил паренёк.

— Думаю, все поняли, что ты хотел сказать, — ответил Герой. — Ты уже пытался объяснить, какой ты видишь эту команду, и говорил о том, что желаешь, чтобы вас воспринимали всерьёз.

Шевалье внимательно следил за разговором. Его взгляд упал на изображение позади Героя, и он постарался сфокусироваться на нём. Оно двигалось с невероятной медлительностью, это было четырёхногое существо с настолько длинными ногами, что «рамка» вокруг Героя даже не вмещала его туловище. Пальцеобразные придатки на основаниях каждой из ног вырезали схемы и идеи в «почве», по которой шли.

— С официальной стороной покончено, — сказала девушка с мышиными ушами. Она вытащила меч и взмахнула им. — Ура!

— Как фальшиво, — пробормотал кто-то. — Можно подумать, будто у её группы большинство.

— Уверен, вы с этим разберётесь, — сказал Герой. — Многим из вас пришлось несладко, а некоторые лишь совсем недавно перестали убегать, перестали сражаться, перестали бороться с длинной чередой проблем.

Взгляд Героя мельком упал на Шевалье. Тот опустил глаза в пол.

— Важно, чтобы вы помнили, — сказал Герой, — что теперь у вас есть время. Есть время, чтобы разобраться в том, кем вы хотите стать, время, чтобы разобраться, какой станет эта команда, время передохнуть. Снова побыть детьми.

Герой остановился и оглядел комнату. Он вздохнул.

— И, я уверен, что вам это совершенно не интересно. Не терпится вырасти, стать героями.

— Поверьте, так и есть, босс, — сказала девушка-мышь.

— Просто будьте осторожны, — сказал Легенда, входя в комнату. Его сопровождали Эйдолон и Александрия. — Суть в тренировке, а не в том, чтобы швырнуть вас в гущу проблем.

— Это тоже будет, но позже, — сказала девушка-мышь.

— Если ты решишь, что этого хочешь, — ответил Легенда.

Само присутствие этих героев изменило атмосферу в комнате. Ещё недавно безразличные подростки оживились. Теперь они были собраннее, внимательнее.

Происходящее больше не было очередным этапом в длинной череде искусственных препятствий и скучных встреч. Это были главные кейпы Протектората, все в одном месте, собравшиеся ради них.

— Ну, — сказал Герой, хлопнув в ладоши, — с формальностями у меня не очень. Быть ответственным — это не моё, как бы на меня не сваливали работу эти трое. Так что скажете? Давайте откроем бутылки с газировкой, нарежем торт и отпразднуем создание первой команды Стражей!

Группка мышиной девушки принялась хлопать в ладоши и улюлюкать. Никто из остальных не выразил и половины их энтузиазма, хотя, конечно, после появления остального Протектората, подростки оживились. Даже Шевалье позволил себе присоединиться к аплодисментам.

Было здорово. Здорово и немного страшно. Как будто шагаешь через пропасть.

Пока все подходили к столу, Шевалье встал со стула и повернулся к армейской девочке.

— Хочешь торт?

Она подняла голову:

— Да.

— Что будешь пить? Там, вроде, есть кола, спрайт, имбирный эль…

— Коричневый напиток, — сказала она.

— Значит, колу.

Она осталась сидеть на стуле, с излишним вниманием рассматривая своё оружие, он же подошёл к столу и взял пару бумажных тарелок.

— Любопытно, почему ты сел рядом с Ханной, — заметил Герой, накладывая себе торт.

Шевалье бросил взгляд на девушку с оружием. Он почувствовал себя неловко.

— Люди преувеличивают значение этого выбора. Я просто сел рядом. Особенно не раздумывал над этим.

— Может и так, — ответил Герой и положил ладонь Шевалье на плечо. — Но это было правильное решение. Ей очень нужен друг. В будущем это может иметь огромное значение.

Шевалье пожал плечами, подошёл к подносу и положил на каждую тарелку по кусочку торта.

— Мы все игнорируем самую очевидную причину, — сказала девушка с мышиными ушами, преграждая путь Шевалье, когда тот потянулся за пластиковой вилкой. — Она кажется ему секси. Он хочет трахнуться.

Герой очень недвусмысленно прочистил горло.

— Не будь ребёнком, — сказал ей паренёк с эмблемой листа из переднего ряда.

Шевалье неловко переступил с ноги на ногу. Девушка с мышиными ушами загораживала проход и не давала ему подойти к столу с напитками. И она явно не собиралась пропускать его, пока ситуация как-то не разрешится.

— Меня не покидает ощущение, что у нас есть с ней что-то общее, — сказал Шевалье. Он говорил совершенно искренне. Образы держащей пистолет девушки, которые он увидел…

Похоже, он сказал что-то неуместное, поскольку девушка с мышиными ушками стала ещё более настойчивой. Она улыбнулась и слащавым голоском спросила:

— Общее?

— До тебя ещё не дошло? Шевалье и есть тот самый мститель, который обезвредил банду Похитителей, — сказал парень-с-листом.

Герой обернулся, и в его голосе прорезались суровые нотки:

— Камыш. Это не твоя тайна.

— Да ладно, — сказал Шевалье. — Шила в мешке не утаишь.

Мышиная девушка приняла озадаченный вид.

— Похитители? Они суперзлодеи?

— Нет, — ответил Шевалье. Он воспользовался тем, что она отвлеклась, и протиснулся к месту, где стояли двухлитровые бутылки газировки. Он наполнил стаканы для себя и для Ханны. — Они были обычными людьми. Плохими, но совершенно обыкновенными. Кроме главаря, наверное.

— Наверное? — переспросила девочка-мышь.

— Я не дал ему возможности продемонстрировать.

Её глаза расширились.

Шевалье чувствовал себя на удивление спокойно.

— Не так, как ты подумала. Когда всё было уже почти кончено, меня нашла Александрия. Я пытался решить, что мне с ним делать. Она сказала, что если мне это действительно нужно, то она не станет мешать мне убить его, но потом меня упекут за решётку. Или, как вариант, я мог отправиться с ней. Отправиться сюда.

Герой нахмурился и покосился на Александрию, которая устроилась в углу комнаты вместе с Эйдолоном и Легендой. Они смотрели на детей, улыбались и переговаривались между собой.

— Я рад, что ты сделал правильный выбор.

Шевалье пожал плечами. «Я в этом не уверен» — подумал он.

Ярость всё ещё не угасла. То место в его жизни, которое раньше занимал его младший брат, стало зияющей дырой, и рана была ещё слишком свежей.

— Может, хватит уже задавать вопросы? — сказал ей Камыш.

— Ну уж нет!

Камыш вздохнул.

— У всех есть свои скелеты в шкафу, — сказал Герой. — Иногда в прошлом, иногда в настоящем, а иногда это страхи будущего. Но сегодня мы начинаем с чистого листа, понятно? Я обычно предельно мягок, поверите вы мне или нет, но я буду очень недоволен, если услышу, что кто-то использует подобные вещи против товарища по команде, или же если вы будете позволять их использовать против себя. Ясно? Это второй шанс для каждого. Вы здесь, чтобы поддерживать друг друга.

Шевалье, Камыш и мышиная девочка молча кивнули.

— Хорошо. Теперь давайте, ешьте торт, пейте лимонад, веселитесь. А когда вечеринка закончится, взрослые уйдут, и вы, дети, будете предоставлены сами себе, то не забудьте проверить пустую, незакреплённую ни за кем комнату. Я припас для вас кучу видеоигр и фильмов.

— Да ну, — сказал Камыш, возможно, впервые искренне улыбаясь.

— Ну да, — сказал Герой, улыбаясь в ответ, — но мы ведь не скажем начальству, идёт? Это типа секрет. Вы же не выдадите его, начав халявить на учёбе и тренировках, а?

Улыбка Камыша несколько погасла, но он всё равно кивнул.

— Двигайте, — Герой всё ещё улыбался. — И не заставляйте за вас краснеть.

Камыш поспешно вернулся к своему стулу, как будто это могло приблизить окончание вечеринки и скорый доступ к сокровищам, про которые сказал Герой.

Не произнося ни слова, Шевалье взял тарелки и напитки и направился к Ханне. Он передал ей тарелку и стакан. Она улыбнулась, но не поблагодарила его.

— Тост, — сказала Александрия, шагнув вперёд. — За первую команду Стражей в Америке.

— За второй шанс, — сказал Герой.

— За светлое будущее, — добавил Эйдолон.

— И за будущие хорошие воспоминания, — закончил Легенда.

— Воспоминания, — пробормотала Ханна себе под нос, практически неслышимая за веселыми голосами и аплодисментами. Она смотрела на мачете, лежащее поперёк её колен, бумажная тарелка с кусочком торта стояла на плоском лезвии.

Шевалье не ответил. Он смотрел на едва заметные фантомные изображения.

* * *

На экране был открыт список. Шевалье с мрачным выражением проматывал его.

Месторождение Марун, 13 декабря 1992. Бегемот.

Сан-Паулу, 6 июля 1993. Бегемот.

Нью-Йорк, 26 марта 1994. Бегемот.

Джакарта, 1 ноября 1994. Бегемот.

Москва, 18 июня 1995. Бегемот.

Йоханнесбург, 3 января 1996. Бегемот.

Осло, 9 июня 1996. Левиафан.

Кёльн, 6 ноября 1996. Бегемот.

Пусан, 23 апреля 1997. Левиафан.

Буэнос-Айрес, 30 сентября 1997. Бегемот.

Сидней, 18 января 1998. Левиафан.

Цзиньчжоу, 3 июля 1998. Бегемот.

Мадрид, 25 декабря 1998. Левиафан.

Анкара, 21 июля 1999. Бегемот.

Кюсю, 2 ноября 1999. Левиафан.

Лион, 10 апреля 2000. Бегемот.

Неаполь, 16 сентября 2000. Левиафан.

Вандерхуф, 25 февраля 2001. Бегемот.

Хайдарабад, 6 июля 2001. Левиафан.

Лагос, 6 декабря 2001. Бегемот.

Шанхай, 23 апреля 2002. Левиафан.

Богота, 20 августа 2002. Бегемот.

Лозанна, 30 декабря 2002. Симург.

Сиэтл, 1 апреля 2003. Левиафан.

Лондон, 12 августа 2003. Симург.

Лион, 3 октября 2003. Бегемот.

— Стоп, — приказал Шевалье. Искусственный интеллект перестал проматывать список. Ползунок не достиг ещё и половины.

«Воистину светлое будущее».

Он потёр глаза, внезапно ощутив огромную усталость. Ничто не работало так, как положено. Программа Стражей должна была послужить безопасной гаванью для юных кейпов, дав им время на подготовку, на тренировки, и на то, чтобы выяснить всё, что им нужно. Но, в какой-то момент Стражи присоединились к борьбе. Местные, конечно же, захотели защищать свои дома.

Поскольку ряды взрослых кейпов редели, в сражениях участвовало всё больше Стражей. То ли они бессознательно понимали необходимость, то ли испытывали лёгкое принуждение к этому, неважно, вот так запросто, идеи и идеалы, которые легли в основу первой команды Стражей, были подточены и в итоге развалились.

Он провёл перед собой рукой, и корабль распознал его жест. Изображение на мониторах сменилось. Теперь оба экрана с обеих сторон показывали атаку Бегемота на город. Он пока ещё не продвинулся слишком далеко от места появления.

Шевалье лишь изредка посматривал на экраны, его больше интересовала инфраструктура и ресурсы, которые были в его распоряжении.

Команда Сан-Диего отсутствует. Слишком многие из них потеряли веру в Протекторат, оставшиеся были отправлены на усиление других команд. В Сан-Диего было более-менее спокойно, так что не будет слишком уж сложно пополнить их новыми членами.

Вот только Шпиль, лидер команды Сан-Диего, не почувствовал уверенности перед боем. Здесь сыграл человеческий фактор. Страхи, беспокойства. В последний момент он струсил и не пришёл. Целый пласт их защиты исчез. Планы придётся пересматривать.

Слишком много было подобных инцидентов. Мелочей. Он слышал множество жалоб по поводу того, как Протекторат организует оборону, насколько они дезорганизованы, неэффективны.

Возможно, в какой-то степени он разделял эти чувства. Но всё изменилось после того, как он принял участие в своём первом сражении, когда он увидел, что это значит — вступить в бой с врагом, которого нельзя окончательно остановить. И всё же, некоторые сомнения остались.

Когда он возглавил команду, он увидел процесс изучения способностей противника методом проб и ошибок, узнал, какие трюки могут выкидывать Левиафан и Симург в критический момент после долгих лет выжидания. Даже сейчас они не вполне понимали силу Симург, не знали, сколько времени нужно людям на восстановление, и возможно ли оно вообще.

И вот, сегодня он возглавлял бой.

Он глубоко вдохнул, затем выдохнул.

Нужно сконцентрироваться на настоящем. Он проиграет, если будет цепляться за сложности, за знание того, что каждое новое нападение всё усложняет, увеличивает количество потерь и приближает падение человечества.

Команды Вегаса тоже не было. Они стали предателями, ушли. Сатирик отклонил предложение доставить его на поле боя, заявив, что они доберутся сами. Мысль о том, что у них могло бы появиться подобное транспортное средство, смущала. Телепортатор? Судно, способное достаточно быстро переместить людей через половину мира? Смущало то, что они смогли так быстро после дезертирства получить подобные ресурсы.

Смущало, но не удивляло.

Броктон-Бей, по большому счёту, отсиживался. Сила Ханны не представляла ценности против Бегемота. Кроме того, перемирие стало более хрупким, а портал в городе был слишком ценным.

Он позволил себе на секунду задуматься о Ханне. Они некоторое время встречались, затем разошлись. Это были отношения между старшеклассниками, а они оба были слишком заняты, чтобы это переросло во что-то большее. Два-три свидания в неделю превратились в «наверное», затем вообще прекратились. Он вступил в Протекторат, сменил город, и они больше об этом не вспоминали.

И всё же Шевалье видел, насколько она выросла. Это было то, о чём он старался не забывать, момент, который смягчал его разочарование текущим положением вещей. Она стала самостоятельной, уверенной, умной.

В некотором смысле, он был рад, что она не пришла.

Он обернулся и посмотрел на Изморозь и Порыва. Он видел их тени, и сейчас думал о них. Молодая Изморозь, сопровождающая саму себя, сидела на лавочке, локти на коленях, лицо спрятано. Настоящая Изморозь сидела на скамье за раскладным столиком у ноутбука.

«Тень» Порыва была едва заметна, почти неразличима. Впрочем, Шевалье знал, что когда она проявлялась, то вела себя так же, как и у Ханны во время превращений. Фантомные изображения.

Он спрашивал об этих изображениях у других. Когда близость Эйдолона начала вызывать у него мигрени, он рассказал ему. Он боялся, что это шизофрения, но Эйдолон убедил его в обратном.

Это был кусочек головоломки, ещё очень далёкой от завершения. До тех пор, пока они не получат больше информации, это были просто данные. Проблески памяти, мечты. К таким заключениям они пришли, после долгих обсуждений с Эйдолоном и исследователями паралюдей. Каким-то образом завязанный на триггер-события побочный эффект силы Умника, необходимой для управления его собственной способностью.

Вот только ему начинало казаться, что его сбили со следа. Эйдолон оказался предателем, одним из тех, кто работал на людей с более глубоким пониманием сил. Возможно, интересы Котла требовали, чтобы Эйдолон солгал.

— Рекордное число. Прибывает множество кейпов, — сказал он. Изморозь и Порыв оба посмотрели на него.

— Но… — начал Порыв, однако, кажется, передумал заканчивать предложение.

— Но мы дезорганизованы, — закончил Шевалье вместо него. — Людей, на которых мы могли полагаться, больше нет. А из-за того, что этих людей не хватает, планы, которые у нас были, летят ко всем чертям.

Порыв кивнул.

— СКП хочет, чтобы мы использовали то, что есть, — сказал Шевалье. — Предполагается, что вы примете участие в руководстве сражением. Но только если вы захотите, я не буду настаивать.

Порыв приподнял бровь.

— Вы — лидеры команд. У вас есть опыт, по крайней мере, некоторый. Но я не хочу тратить время на второстепенные вопросы. Мы сосредоточимся на бое? Согласны?

Изморозь и Порыв кивнули.

— Сначала я проясню пару простых моментов, а затем мы перейдём к делу.

— Хорошо, — ответила Изморозь.

Корабль изменил курс, и Шевалье почувствовал, как ёкнуло сердце. Сила Шёлкового Пути больше их не ускоряла. Они прибыли. Посадка через минуту.

— Ты готов к этому? Впервые стать лидером? — спросил Порыв.

— Нет. Только не в настолько важном бою. Каждый, кто хоть немного в курсе, знает насколько критично это сражение. Возможно, это точка невозврата. Если мы проиграем здесь, проиграем Нью-Дели, пути назад не будет. Мы никогда не вернёмся к состоянию, когда мы могли уверенно побеждать ублюдков, никогда не возместим того, что проиграли. Если я всё испорчу, весь мир будет об этом знать.

— Они не смогут тебя винить, — сказала Изморозь.

— Ещё как смогут, — возразил Шевалье.

Она нахмурилась.

Корабль снизился, четыре опоры поглотили толчок, и посадка прошла безукоризненно.

Он повернулся к мечам, установленным в полу судна. Их было два.

По правде говоря, их было три. Самый большой, девяти метров в длину, был вмонтирован в пол, и занимал всю длину отсека от рампы в задней части корабля до кабины в передней. На нём не было украшений. Просто тяжёлая, здоровая, добротная конструкция, а также механизмы, обеспечивающие работу пушки, спрятанной внутри лезвия и рукояти.

По идее, грузоподъёмности корабля не было достаточно, чтобы перевозить его, вот только Шевалье уже использовал свою силу, чтобы связать его со вторым мечом, сделанным из алюминия, всего метр двадцать длиной. Облегчённый вариант.

Его способность видеть «тени» вокруг людей была лишь продолжением его силы. Он видел общую конструкцию обоих мечей, фантомные изображения, лежащую в основе физику, линии, фигуры, схемы.

Речь шла о перспективах, отношениях. Он связал их в один клинок, обладающий внешностью большего и свойствами меньшего.

Третий меч был декоративным, снабжённым керамическим лезвием, украшениями и инкрустацией из золота и серебра на поверхности клинка. Он был трёх метров в длину от рукоятки до кончика, и, опять же, внутри была пушка. Соединить первый меч с этим было сложнее. Но в результате он мог дать оружию внешность и режущую кромку этого клинка, сохранив при этом лёгкость меньшего и прочность самого большого меча.

Баланс был превосходным. Он несколько подправил его, придавая оружию более удобный размер. Рукоять при этом осталась той же, вес в руке не изменился, несмотря на то, что для остального мира лезвие стало больше.

Броня была такой же, вот только она была слишком большой, чтобы уместиться в судне. Настоящая гора из конструкционной стали, лёгкая как алюминий, снабжённая украшениями из третьего набора. Чтобы установить необходимый баланс, требовалась та же глубокая концентрация, но в итоге он мог быть уверен, что сможет сражаться за пределами убивающей ауры.

Он взглянул на Изморозь и Порыва и кивнул.

Рампа открылась, и все трое вышли наружу. Со всех сторон раздавались тяжёлые удары и звуки металла, царапающего металл — садились другие корабли, образуя кольцо с люками и рампами, обращёнными внутрь. Оборонительное построение, чтобы защитить прибывающих героев.

Команды Протектората и Стражей сохранили некое подобие организации. Его новый Протекторат выстроился примерно в том же порядке, в каком они сидели за столом переговоров. Изморозь была слева, Порыв справа, их команды позади.

Он не мог не заметить пробелов. Сан-Диего, Вегас, Броктон-Бей. Три из наиболее известных команд в Соединенных Штатах.

Отступник, Дракон и Шелкопряд были одними из последних прибывших. Они присоединились к неофициальным кейпам и должны были заполнить пустоту, которую раньше занимали кейпы из Сан-Диего.

— Все корабли прибыли, — начал свою речь Шевалье, нарушив тишину.

* * *

Только когда Янбань скрылись из виду, Шевалье смог позволить себе вдох облегчения.

— Вы все знаете свои роли, — сказал он оставшимся кейпам. Затем осмотрел собравшихся на крыше и нашёл того, кого искал. — Мистер Кин, пройдёмте со мной.

Темнокожий мужчина кивнул в знак согласия. На нём был аккуратный костюм, а на шее висел бейджик — официальное удостоверение СКП. Морган Кин был посредником, послом между СКП и неофициальными командами по всему миру. Шевалье видел в нём проблеск силы, блёклый, но всё равно различимый.

Тот факт, что этот парачеловек был сотрудником СКП, был не таким уж и необычным. Необычным было то, что это хранилось в строжайшем секрете. Что было ещё более странным, так это то, что его сила не была похожа на то, что он видел раньше. С тех пор как Шевалье много лет назад довелось познакомиться с Морганом Кином, его тень изменилась. Основные элементы остались прежними, но её внешний вид изменился настолько, что теперь он задавался вопросом, не случилось ли у этого человека второе триггер-событие. Он бы согласился с этой теорией, если бы у него была возможность проверить её.

Всё вместе рождало в Шевалье определённые подозрения, но одних подозрений было недостаточно. В идеале можно было бы надеяться заменить мистера Кина. В реальности же, ситуация была слишком неустойчива, а от Моргана Кина зависело слишком многое.

— Вы расстроены из-за Янбань.

— Я не люблю сюрпризы.

— Я заранее послал вам несколько писем и три голосовых сообщения.

— Можем ли мы доверять им?

— Нет. Но они всё ещё являются важным ресурсом. Александрия хотела, чтобы они работали с нами. А после того, как вы сформировали новую администрацию, они сказали, что согласны сотрудничать.

Шевалье вздохнул.

— Наши Умники уже готовы давать рекомендации по концентрации обороны. Я проинструктировал иностранных кейпов, а Рефери помогла с переводом.

— Хорошо. А что насчёт наших… менее законных Умников?

— Баланс и Сплетница.

— Да.

— Изморозь предоставила им доступ к базам данных СКП. Соединение медленное, но зато стабильное.

Шевалье кивнул.

— Я поговорю с ними.

— Разумеется, — ответил мистер Кин.

Шевалье направился в комнату этажом ниже. Спустившись по лестнице, он остановился у входа.

«Тень» Сплетницы осматривалась по сторонам дюжиной глаз одновременно, каждый глаз отличался устройством, внешнем видом и функцией. Какая-то мозаика. «Тень» Баланса смотрелась как старый компьютер, стоящий на столе, края которого не было видно.

Это было не так важно, как казалось на первый взгляд. Это были лишь фрагменты идей, которые были сформированы и записаны в минуты напряжения и стресса. Идеи впечатывались в податливую поверхность во время триггер-событий, или тогда, когда триггер-событие было на грани свершения. Когда сила владельца начинала или прекращала действовать, изображения становились более чёткими, переставали быть чем-то личным для кейпа, и становились неким странным сказочным образом, который, кажется, имел отношение к самим силам.

— Баланс, Сплетница. Вы готовы предложить что-либо конструктивное?

— Ага, — сказала Сплетница.

— Ваши оборонительные позиции — это готовая разразиться катастрофа, — сказал Баланс.

— В яблочко, — заметила Сплетница.

— Катастрофа? — переспросил Шевалье.

— Мне любопытно, вы это сделали нарочно? — заметил Баланс и оглядел Шевалье критическим взглядом. — Вы собираетесь бороться с Губителем врукопашную?

— Да, — ответил Шевалье.

— И вы набрали новую команду Протектората с расчётом на то, что они будут прикрывать вас в бою. Ядро команды все дальнобойные.

— Да, — сказал Шевалье.

— Эго? — спросила Сплетница.

Шевалье покачал головой, затем на секунду задумался:

— Возможно.

— Эго — это часть дела. Вопрос в том, сможете ли вы справиться с этой задачей?

— Я могу попытаться. Но я не собираюсь отправлять людей на передовую, если сам не готов пойти туда.

— Глупо, — сказал Баланс. — У всех и вся есть своё место. Вы окажете и себе, и другим дурную услугу, если попытаетесь поставить себя не туда, где вам следует быть.

Шевалье покачал головой, но не ответил. Этого человека убедить не удастся.

— Есть только два способа заставить этот план работать, — продолжал Баланс. — Первый — это использовать меч настолько большой, чтобы преодолеть его границу эффекта Мантона, а второй — это найти способ выжить внутри этой границы.

— Расчёт именно на это, — несколько раздражённо сказал Шевалье. Ему не нужны были эти отповеди. Только не сейчас.

— Пристав? — предположила Сплетница.

— А. Понятно, — сказал Баланс. — А если Пристав будет поражён случайным разрядом молнии?

— У нас есть запасные планы.

Баланс покачал головой.

— Я разработаю планы получше.

Шевалье сжал зубы.

— Я наблюдаю за тем, как он сражается, — сказала Сплетница. — И что-то не так. Я просмотрела старые видео сражений Губителей, проверила по картам, и кое-что не сходится.

— Что именно?

Она постучала пальцем по распечатанной карте:

— Место, скорость. Они играют с нами. Притворяются.

— Ты приписываешь им больше разума, чем у них есть.

— Вы говорите мне это, потому что и в самом деле считаете, что они тупые, или потому что не хотите…

Шевалье ощутил нападающего по движению теней. Он крутанулся на месте и обнаружил, что перед ним целое облако «теней».

Янбань, один из них.

Убийца?

Человека даже не было видно позади слоёв изображений. Проблески двадцати, тридцати, сорока триггер-событий.

Нарушить перемирие? Здесь и сейчас?

Он почувствовал, как просыпается гнев. Он поправил баланс меча, настроил длину, внешний вид. Изменения касались лишь взаимодействия с внешним миром, для него самого оружие оставалось легковесным, для других — нет.

— Ты псих!

В одно мгновение он поднял меч и взмахнул им. На его пути возникло силовое поле, но оружие разрушило его, словно того и не было.

Его оружие весило пятьдесят тонн, но только не для него, оно было прочное, как самый тяжёлый из трёх мечей. Режущая кромка как у керамического лезвия.

Противник увернулся от удара, и изображения вспыхнули, когда он на лету потянулся к силам.

Шевалье не мог разглядеть его за тенями. Знали ли Янбань, что это застанет его врасплох и замедлит?

Не важно. У нападающего не было серьёзного оружия. Две следующие атаки не сумели пробить броню Шевалье. Он шагнул вперёд, взмахнул мечом и нанёс удар. Противник отступил, едва увернувшись.

Шевалье нажал на спусковой крючок, но чужая сила вспыхнула, и выстрел закончился осечкой.

Нельзя тратить на него ресурсы. Нужно готовиться к бою.

Он сделал ещё несколько взмахов. Каждый не достигал цели буквально на волос. Противник был напуган, действовал лихорадочно.

И вдруг враг оказался на несколько шагов дальше. Изображения, движения облаков снаружи — всё подсказывало, что произошла остановка во времени.

Он шагнул вперёд и почувствовал, как ещё одна атака не сумела пробить его защиту. И снова время остановилось, противник использовал возможность, чтобы отступить.

Через ещё две остановки он заметил, что Баланс и Сплетница переместились, двигаясь к двери, но сейчас были заблокированы силовым полем.

Им придётся рассчитывать на себя. Шевалье попытался оценить противника, насколько это было возможно через шторм адских изображений. Но каждое из них было разбито, сломано. Ничего из них не понять.

Противник был небрежен. Позволял чересчур близко приближаться к нему между паузами. Вопрос был в том, чтобы заставить того сделать ошибку, отвлечься, чтобы Умники оказались в безопасности. Шахматная игра, прыгать конём, чтобы все время держать короля под ударом. Комната была невелика, и он мог заставить члена Янбань двигаться дальше, оставить ему меньше времени для действий, увеличить шанс на ошибку.

— Нет, — услышал он бормотание Баланса, голос не громче шёпота. Он сумел взглянуть на парочку. Сплетница держала руку на кобуре, Баланс остановил её.

Он больше не получил возможности ничего увидеть, поскольку почувствовал, как сила покидает его, медленная, но невероятно сильная боль разрывала его туловище.

Лазер. Но как?

У него было лишь мгновение, чтобы изменить равновесие своей силы, чтобы меч и броня не проломили пол и не снесли половину здания.

* * *

«Я пропустил сражение», — осознал он, очнувшись на больничной койке.

Земля бешено тряслась. Он поднял глаза и увидел в углу комнаты Сплетницу. Она делила своё внимание поровну между тем, что происходило снаружи, и телефоном.

— Он здесь?

Она повернулась к нему и постучала по горлу. Он заметил торчащую трубочку.

Вздохнул.

Она подошла к кровати, не поднимая взгляда от экрана. Затем протянула телефон ему.

В приложении был набран текст:

«он здесь. защита рухнула через минуту. изморозь мертва. расплавили больше половины внешнего тела но он всё равно сражается. бой до последнего чтобы защитить госп для эвак и он сейчас их перебьёт».

Шевалье закрыл глаза. «Мы проиграли».

Сплетница уже снова печатала. Она смотрела в телефон с мрачным выражением лица.

Он попытался сесть, но понял, что не способен на это. Боль была сконцентрирована в одном месте, но такая неистовая, что реагировало всё тело. В ушах зазвенело, зрение поплыло, все мускулы свело. Он лежал, пытаясь переждать приступ.

Пока он лежал, задыхаясь от боли, она снова показала ему телефон.

«он все ещё в полной силе. не должен быть. он как луковица. внутренние слои всё прочнее. следующие 15% куда прочнее чем всё предыдущее вместе».

— Я знаю, — сумел выдохнуть он и поднял простынь, чтобы посмотреть на себя. Нагрудник был снят, а на животе появились новые разрезы и множество швов, стягивающих края раны.

Сколько времени он был без сознания?

Она снова показала телефон.

«они подлатали тебя. если внешнее тело так устроено, зачем оно вообще нужно? бесполезно».

Он потянулся, чтобы оттолкнуть телефон, ощутил, как натянулся живот, и поморщился. Он оттолкнул его другой рукой. Всё равно болезненно, но так проще.

Она отодвинула телефон подальше и снова начала печатать.

Он повернулся на бок, и его едва не вырвало от боли, однако манёвр удался. Хотя броня весила как алюминий, её веса на ногах и руках было достаточно, чтобы перевесить всё остальное тело и удержать в этом положении.

Она протянула ему руку, но он качнул ногами вниз, пытаясь использовать инерцию движения, чтобы приподняться. Он едва не упал, но Сплетница торопливо подхватила его, уронив телефон на кровать, и помогла сесть прямо.

Его грудь тяжело вздымалась и хрипела при каждом вдохе. Хрип помогал на некоем первобытном уровне, но этого было мало. Даже просто сидеть прямо было настолько тяжело, что он подумал, что может потерять сознание.

— Моя грудная пластина.

Она протянула ему телефон, затем пересекла комнату и подошла к груде вещей, сваленных на стуле. Они срезали слой кольчуги под бронёй, и одежду под ней. Сплетница отбросила и то, и другое и принесла пластину.

Она не помялась. Хорошо. Он взглянул на телефон.

«внешнее тело только для вида. зачем? потому что он должен нас пугать. бегемот был сконструирован. неестественная форма жизни».

Она принесла переднюю часть брони и положила её на край кровати, затем постучала по телефону.

— Я прочитал, — прохрипел он. — Помоги надеть.

Она снова постучала по телефону.

— Это не важно, — сказал он. — Это не изменит ход этого сражения.

Она согласно кивнула, затем подняла броню и приложила к его груди.

Снаружи раздался грохот, хор криков. Шевалье сжал зубы.

— Заднюю часть, — сказал он. Сплетница многозначительно на него посмотрела.

— Пожалуйста, — добавил он со стоном.

Она развернулась на каблуках, и медленно, неторопливо печатая, пересекла комнату и подобрала броню. Она несла пластину одной рукой и, прежде чем убрать телефон, ещё несколько проклятых секунд набирала текст.

— У нас нет времени на твои записи, — сказал он.

Она молча уставилась на него исподлобья, зашла ему за спину и установила пластину. Он потянулся к застёжкам, но движение левой рукой было слишком болезненным, поскольку натягивало мышцы живота. Где мог, он воспользовался правой рукой, затем подождал, пока она поможет ему.

По коридору носились индийские доктора, передвигая каталки по четыре штуки в ряд.

Он уступил, взял телефон и прочитал то, что она написала.

«чем дальш повреждение от центра, тем медленн регенер. ядро симург не в человеч теле. обманка. вероят в суставе самого больш крыла. вот почему тело хрупкое медленно зарастает».

Его глаза округлились:

— Уничтожим центр, уничтожим его самого?

Она посмотрела на него так недоверчиво, словно он спросил, не позеленело ли небо. Затем покачала головой.

— Чёрт, почему нет?

Она снова покачала головой.

— Чёрт, я не понимаю, почему нет. Где его центр?

Двумя пальцами она показала на свою ключицу. Основание горла между плечами. Вполне вероятно, самая глубоко погружённая часть его тела.

— Помоги мне встать.

Здание затряслось. На мгновение ему показалось, что вся эта затея потеряет смысл, поскольку строение рухнет.

Чтобы встать на ноги ему понадобилось три попытки, правой рукой он ухватился за полку на стене, Сплетница толкала всем своим телом ему под плечо. Он шагнул вперёд, опираясь на полку и тяжело дыша, чувствуя, как с каждым глубоким вдохом и выдохом сила угрожает покинуть его ноги.

Но нельзя. Нельзя себе этого позволить.

Сплетница натянула синие латексные перчатки. Он увидел, как она потянулась и положила руку в пространство между надрезами, там, где ожог зашивали.

— Что ты делаешь?

Она потянулась за телефоном.

«внутр разрывов нет».

— Я и сам мог тебе об этом сказать.

Она пожала плечами, не отводя взгляда от экрана и продолжая печатать текст, касаясь большими пальцами экранной клавиатуры. Затем снова показала телефон.

«можно попробовать. вероят. не сработает. настолько плотный, что искажает время и простр».

— Понятно, — сказал он. — Где мой пушкомеч?

Она вздохнула и зашагала к противоположному концу комнаты. Дойдя до стула, она нагнулась, чтобы подобрать с пола его пушкомеч. Прежде чем потерять сознание, он сделал его настолько легким, насколько это вообще было возможно. Несмотря на это, попытка поднять его левой рукой заставила его корчиться от боли.

Теперь он был одноруким воином. Он схватился за рукоять правой рукой, а затем использовал свою силу. Меч становился всё больше и больше, несмотря на то, что вес, по сути, не менялся.

Он положил меч на плечо, а затем сделал шаг вперед. Чуть не упал.

Ещё один шаг.

Он сосредоточился на своей силе, как на способе отвлечься. Одну ногу вперёд, другую. Погнутая броня скрипела в том месте на колене, на которое он упал после драки с убийцей из Янбань. Легче продолжать шагать, чем остановиться и начать заново. Так что он двигался, прихрамывая, вперёд с механической ритмичностью.

Он ни за что не простит себе, если они проиграют бой, в котором он даже ни разу не сразился.

Лестница. Он должен был спуститься. Одна ошибка, один неуверенный шаг, и он рухнет вниз. Вероятно, он больше не сможет стоять, даже если падение не разорвёт ему живот.

Он приступил к спуску, но с каждым его шагом швы натягивались, впиваясь в раны, принося невыносимую боль.

Здание сотряслось. Мысли превратились в туман из боли. Он потянулся к каменным перилам, но забыл, что держит меч. Оружие снесло ограждение, конструкция рассыпалась, словно песчаный замок. Обломки посыпались вниз.

Он покачнулся, и в этот короткий миг у него промелькнула мысль, что гораздо легче упасть. Легче, чем сделать ещё десять шагов. У него был десятипроцентный шанс, что его живот останется в порядке, двадцатипроцентный шанс на то, что кто-нибудь поможет ему подняться…

Но он сделал ещё один шаг, и когда его нога коснулась ступени, он сумел восстановить равновесие.

Вокруг бегали врачи, изо всех сил пытаясь поскорее всех эвакуировать. Некоторые кейпы помогали им перетаскивать раненых, даже сами раненые старались помочь, чем могли. Оставалось вывезти ещё пятьдесят или шестьдесят кейпов.

И тела… тела людей, которые погибли из-за того, что он подвёл их. Потому что не смог победить убийцу, не смог сыграть свою роль в битве, где он должен был заманить Бегемота в различные заранее подготовленные для того ловушки.

Ему пришлось подавить чувство вины. Ещё будет время для обвинений себя или кого-то другого, но позже. Он подавил душевную боль так же, как он сделал это с физической.

«Именно таков в битве Бегемот. Неукротимый. Никогда не останавливается. Всегда движется вперёд», — пронеслось в мыслях у Шевалье.

Он вспомнил, кем он был раньше. Много лет назад. Задолго до его первой из двадцати битв против Губителей. До первой встречи с Ханной и остальными первыми Стражами.

Посреди отпуска они попали в автомобильную аварию. И пока родители стонали от боли, на помощь пришли незнакомцы, которые сгрудились возле машины, чтобы помочь выбраться младшему брату. Его тоже пытались вытащить, но его зажало, наружную ручку свернуло во время столкновения, а внутренняя ручка была заблокирована защитой от детей. Они ушли, и те несколько часов, пока они ждали прибытия службы спасения, он пытался понять, почему. Там, в обломках машины, у него случился триггер, но он был слишком растерян, чтобы что-либо сделать, чтобы даже осознать всю тяжесть всего, что случилось посреди хаоса.

Только позже он узнал, что они были серийными похитителями. Авария, в которой ногу его матери переломало в трёх местах, была организована. Так они забрали его младшего брата.

Три года спустя, когда он вновь услышал об этой группе, он изготовил импровизированную дубинку и броню и приступил к охоте на них. Во время выслеживания отдельных членов, он попал в новости, и раз за разом, снова и снова его называли беспощадным, так часто, что это едва не стало его именем. Месть — это всё, что у него оставалось.

Тогда, как и сейчас, его питали боль и ярость. Из-за чёрных точек перед глазами он едва мог видеть. Месть снова стала его единственным выбором, вот только это был конец, а не начало.

Он сказал себе, что больше никогда не будет бояться.

Двойные двери храма были заперты, а его левая рука была практически бесполезна, поэтому он ударил в них мечом. Двери с треском распахнулись. Он поплёлся вперед, не обращая внимания на закрывающиеся створки, даже когда они ударились об его доспехи.

На этот бой собралось рекордное число героев. И это всё, что от них осталось?

В строю едва насчитывалось пятьдесят героев. Задние ряды были прикрыты гигантскими каменными руками, собаки-мутанты Адской гончей подбирали раненых и относили к обратной стороне здания. Эйдолон и Александрия сражались с Губителем, подлетая к чудовищу вплотную.

Александрия?!

Он мотнул головой, едва не упав, но продолжил движение вперёд. Он плохо видел, и этому нисколько не помогало множество фантомов, усеивающих толпу кейпов. Изображения, которые он называл проблесками, когда был молод, и которые он называл тенями сейчас, когда стал взрослым.

Но Бегемот… от Губителя осталось немногим больше скелета. Он никогда не видел у него таких огромных повреждений.

Шевалье направил свою силу на меч, сделав его настолько большим, насколько было возможно. Он продолжал идти вперёд. Непонятно, жив ли Пристав. Изморозь мертва. Он почти не имел представления о состоянии людей, которые были специально подготовлены, чтобы помогать ему в бою.

Он протянул клинок к Бегемоту, используя его, чтобы оценить расстояние до убивающей ауры. Обороняющиеся кейпы очистили ему проход между двумя каменными руками. Тень его меча служила достаточным предупреждением.

Одна из ног Бегемота казалась менее развитой, чем другая, пальцы ног отсутствовали, кости были слабо выражены, а плоть тоньше. Он достиг периметра его ауры и воткнул клинок меча в землю, используя свою единственную подвижную руку.

Он почти совсем выдохся и рухнул, держась за рукоять оружия. Всё ещё удерживая её рукой, он нажал на спусковой крючок.

Размер оружия и тяжесть бойка, кажется, помогли преодолеть сопротивление заклинившего механизма. Либо увеличение до размера большего из его мечей сдвинуло что-то внутри механизма. Выстрел поразил Бегемота в лодыжку меньшей ноги и Губитель упал.

Ещё один выстрел и ещё — он снова и снова нажимал на спусковой крючок. Три, четыре, пять выстрелов.

Он остановился, прежде чем сделать шестой.

Он нанёс повреждения, но совсем небольшие. И всё же плоть сорвало с ноги, видимо, не настолько плотной, какой она должна была быть, судя по всем данным. Может быть, регенерация не полностью восстановила прочность?

Бегемот снова остался без одной ноги, но продолжил ползти вперёд на трёх конечностях. Александрия ударила сверху, впечатав его лицом в землю.

Почему она здесь? Ведь считалось, что её мозг погиб.

Шевалье ощутил, как по его телу пробегают ощущения, энергия. Не прилив сил, нет, но он испытал нечто вроде облегчения.

Пристав был жив, и теперь он был под действием его силы. Если повезёт, теперь он будет невосприимчив к силе Бегемота или, по крайней мере, частично защищён от неё. Никто ещё не использовал способности Пристава, рискнув войти в смертельную зону Бегемота.

Шевалье поднял меч с земли и, не удержав равновесие, упал.

Отступник поймал его.

«Старый друг», — подумал Шевалье, не сумев произнести это вслух из-за нехватки дыхания.

Возможно, кто-то другой заговорил бы с ним, сказал бы, что он не обязан этого делать, что это безумие.

Но Отступник молчал, помогая Шевалье держаться на ногах, помогая ему выпрямиться. Отступник, как никто другой, понимал это. Необходимость, стремление.

С помощью Отступника Шевалье сделал первый шаг. На втором шаге поддержка была почти не нужна. Третий шаг он сделал уже сам.

Он вошёл в убивающую ауру, и ощутил, как жар коснулся его. Броня нагрелась, но тело осталось невредимым. Сила Пристава. Он попытался вдохнуть, но воздуха не было. Он подавил спазм и заставил себя закрыть рот.

Задержав дыхание, Шевалье ударил мечом по плечу Бегемота. Удары сверху вниз, примерно такие же, какие наносила Александрия. Один за другим.

Прицеливаться не получалось. Удары попадали несколько не туда. Если бы он был в лучшей форме, то попытался бы раз за разом бить в одно и то же место. Однако с таким огромным мечом погрешность была значительной.

Подумав об этом, Шевалье уменьшил меч и шагнул ближе к Губителю. Ему пришлось закрыть глаза, поскольку вокруг Бегемота сверкали молнии. Размер меча стал меньше, а значит и режущая кромка стала настолько же острее. Каждый раз лезвие погружалось немного глубже.

Он не мог остановиться и не упасть, не мог прекратить взмахивать оружием одним и тем же монотонным движением, поскольку боялся, что не сможет снова его поднять, каким бы лёгким он ни был.

Его целью была точка, которую показала Сплетница. Ядро.

Бегемот взмахнул лапой, однако Шевалье уже сместился и заблокировал удар плоскостью меча. Звук удара был оглушителен, это было не то, от чего защищала сила Пристава. Она была избирательной. Ненадёжной.

Но, по крайней мере, она позволяла существовать здесь.

Он нашёл в себе силу и следующим взмахом пушкомеча нанёс удар в самую глубину раны.

Бегемот покачнулся, переступил и кропотливо прорубленная отметка на его плече оказалась вне досягаемости Шевалье. Губитель прекратил излучать жар и переключился на радиацию. Увидев зловещее свечение, герои бросились бежать.

«Ублюдок», — выругался Шевалье, издав звук, напоминающий стон и рычание, выдыхая из лёгких всё, что там осталось, и жадно втягивая воздух.

Что-то пролетело мимо него и прорезало грудь Бегемота. Металлическое колесо, тонкое, с двумя торчащими из центра осями. Оно разрезало плоть Губителя, словно её там и не было.

Изумлённый, не вполне связно соображающий, с готовыми взорваться от жара лёгкими, Шевалье повернулся и увидел Тектона с выдвинутыми копрами, Шелкопряд прямо за ним, а также двух новых Стражей: ребёнка белого расиста, которого они подобрали в Бостоне, и мальчишку в белом плаще. Они стояли в дальней части поля боя у храма, вместе с девушкой-кейпом в чёрном, которую он не узнал.

Его глаза остановились на Шелкопряд, окружённой нимбом своей силы, который просто светился, затмевая ауры всех её товарищей. Когда она выступила вперёд, она словно шагнула сквозь занавеску, вот только это была мембрана, сеть из отдельных клеток, каждая из которых была снабжена протянутыми наружу отростками, насколько тонкими, что он не смог бы их различить, если бы не вспышки, которые пробегали вдоль по ним, когда она отдавала своим насекомым осознанные приказы.

«Второй шанс», — подумал Шевалье, вспоминая своё вступление в Стражи. Когда брали в Стражи её, он сомневался, но воспоминания о его собственном вступлении перевесили. Тогда он нуждался в том, чтобы получить второй шанс. Как и Ханна.

Даже Колин, хотя это случилось намного позднее.

Было приятно ощущать это, видеть, к чему это привело. Он знал, что она ещё не прошла весь путь, но явно сделала шаг вперёд.

Ещё приятнее было видеть, как плечо Бегемота сдвинулось и повисло на тонкой полоске ткани. Оружие разрезало рёбра, разорвало пространство, где должно было быть сердце.

Это подойдёт.

Александрия ударила, и лапа отвалилась. Бегемот накренился, поставил оставшуюся лапу на землю, и едва не рухнул на голову Шевалье. Губитель, излучая радиацию, стоял всего в нескольких метрах.

«Я — покойник», — подумал Шевалье, не испытывая ни малейшего признака отчаяния, которое, казалось бы, должен был чувствовать.

Он попытался пошевелиться, поднять меч, но понял, что броня не даёт двигаться. Она была расплавлена. Стыки и сочленения стали одним целым. Пушкомеч был не в лучшем состоянии. Керамическая кромка, которой он снарядил лезвие, выдерживала тепло, но остальная часть оружия потеряла форму. Наиболее горячие части лезвия натекали и скрывали под собой режущий край.

Он сконцентрировался и обнаружил, что не может нащупать свою силу. Он слишком устал, запал исчез.

Заперт в обожжённых металлических обломках, а смерть всего в нескольких шагах. Так всё начиналось, так всё и закончится.

«Это могло бы стать наилучшим моментом для второго триггер-события», — проскользнула у него мысль.

Ну разумеется, шутка была в том, что нельзя вызывать триггер, пытаясь сделать это нарочно, а значит, сама мысль о втором триггере наверняка уже исключила любую его возможность.

Правда сейчас смешно не было.

Его сила работала лучше всего на подобных друг другу вещах. Различия замедляли эффект. Вот почему внутри всех трёх орудий, которые он использовал в качестве пушкомеча, стоял одинаковый механизм воспламенения.

Сейчас, когда вокруг него вспыхнул бой, он практически потерял способность видеть, поскольку забрало шлема расплавилось. Он достиг пределов своей выносливости и способности терпеть боль. Бегемот создал ударную волну, и сила Пристава защитила его. А ботинки, сплавленные с землёй, не дали ему упасть.

Он потянулся к своей силе, направляя её на броню, но не смог обнаружить ничего подобного или аналогичного. Он искал хоть что-нибудь, всё что угодно. Земля, почва, воздух.

Где-то посреди этих отчаянных попыток, он почувствовал, что его броня распадается на части. Он не желал этого сознательно, не формировал конкретную требовавшую этого мысль, однако его сила действовала по своему усмотрению.

Избавленный от брони, он смог двигать оружием. Теперь это вряд ли уже меч, лишь груда шлака, но сердцевина сохранила достаточно прочности.

Он заставил его расти.

Он заставил его расти до трёх метров, шести. Именно благодаря росту, а не какому-то конкретному действию со стороны Шевалье, меч достиг раны Губителя. Оружие проникло в шрам, который сделала команда Шелкопряда, настолько близко к ядру, насколько мог прицелиться Шевалье.

Он заставил его расти до максимально возможной длины, до девяти метров. Голова его задралась вверх, к чёрному чудовищу, которое светилось серебряным светом.

Его должно защищать искажение времени и пространства? Значит, используем огонь, чтобы сразиться с огнём.

Плоть разделилась, когда лезвие вошло в рану. Он положил палец на спусковой крючок, готовый стрелять.

Но прежде, чем он это сделал, меч коснулся ядра, и всё пошло не так.

Его сила внезапно прекратила своё действие, лезвие распалась на три отдельных части. Они выскользнули из раны и упали на землю вокруг него.

Бегемот накренился, и его раненая нога ударила Шевалье, пригвоздила его к земле. Он почувствовал оглушающий треск нескольких переломанных рёбер.

Лёжа вверх лицом на земле, способный дышать лишь маленькими судорожными порциями, Шевалье уставился в небо, не желая смотреть прямо на разворачивающуюся сцену, даже будь у него такая возможность.

Раздался громогласный удар, когда взмах лапы разнёс каменные руки. Сверкая серебряным светом, он возвышался над обороняющимися кейпами, над обожжёнными и убитыми разрядами электричества, над теми, кто угодил в убивающую ауру. Среди них была одна из собак Адской Гончей, Дракон. Других он не мог разглядеть среди клубов пыли. В одно мгновение все были обращены в пепел и в расплавленные остатки брони.

«Им повезло», — подумал Шевалье. Согласно наблюдениям, радиация была концентрирована, ограничена некоторой зоной, направленной так, чтобы поражать тех, кто окажется в тридцати метрах от Бегемота, а также чтобы заражать ландшафт и делать его непригодным для жизни. Эти кейпы были достаточно близко. Их смерть могла быть медленной и мучительной.

Поражение. Если им повезло, люди в храме были эвакуированы, и кейпы в задней части линии обороны смогут отступить.

Земля яростно затряслась, вздыбилась и задымилась. Бегемот закапывался.

Битва закончилась.

Шевалье уставился на плывущий дым высоко в небе, пытаясь вдохнуть, и не вполне понимая, зачем он это делает. Хотя, возможно, благодаря силе Пристава он и не умрёт от радиации.

Тянулись долгие секунды, интенсивность землетрясения угасала. Воздух по-прежнему был наполнен криками боли и командами кейпов и докторов, которые пытались спасти раненых, отдалённым стрекотом вертолётов, уносящих эвакуированных кейпов.

Шевалье наблюдал, как большая часть дыма рассеялась, и ему показалось, что, возможно, он увидел через облака золотистый свет солнца.

Нет, не Солнце. Это был человек. Сын.

Если бы он мог, он бы засмеялся.

Слишком поздно.

«Ты прибыл слишком поздно».

Сын снизился почти до уровня земли. Он созерцал поле боя, а его золотые волосы развевались на ветру. Белый комбинезон был измазан здесь и там на рукавах, но в целом казался безукоризненно чистым, почти светился в сумраке.

Нет, свечение действительно было настоящим. Бледное сияние коснулось Шевалье, и он ощутил, что дышать стало легче. Свет достиг всех присутствующих.

Утешительный приз? Капля исцеления? Возможно, помощь против радиации для остальных?

Ему удалось усмехнуться. Свет позволил легче переносить боль. Сейчас он уже почти мог дышать.

Он закрыл глаза, и ощутил, как слезинка выскользнула из уголка глаза. Возможно, без исцеления слёзы не смогли бы появиться.

Этого недостаточно, чтобы исправить сломанные кости, повреждения, нанесённые внутренностям. Он открыл глаза, чтобы взглянуть на Сына и задать вопрос.

Но Сына уже не было.

Из оставшейся толпы раздались звуки. Вздохи, крики ликования, удивления.

Шевалье заставил себя повернуться и посмотрел на луч золотого света, который поднимался из земли за горизонтом. Сын.

Он держал в руках Бегемота, и отпустил Губителя, бросил его с высоты сотни метров, затем ударил падающего врага лучом золотого света, словно пригвождая к земле.

Между ними вспыхнули молнии Бегемота, поразили Сына, но герой даже не дёрнулся. Он снова ударил Губителя, и на этот раз луч света не исчезал. Сейчас, когда практически все здания были разрушены, ничто не заслоняло вид, кроме клубов дыма и пыли, но даже их было недостаточно, чтобы скрыть свет.

Повторный толчок сотряс город, усмиряя пылевые бури, достигая собравшихся героев в виде сильного порыва разгорячённого воздуха. Несмотря на то, что луч не был направлен вверх, облака дыма и пыли вокруг Сына на глазах становились меньше.

Шевалье смотрел, не отрываясь и не моргая, и запоздало начал считать, сколько секунд прошло.

Одна, две, три, четыре…

Бегемот испустил ударную волну, но она была остановлена светом. Подавлена.

…восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать…

Силуэт Бегемота забился, когда Губитель попытался вырваться из-под потока света, но Сын повернул луч, удерживая его на цели.

…шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать одна…

Свет потух. Бегемота не было. Лишь груда пыли вздымалась над землёй на пределе их видимости.

Сын нырнул за ним, небрежно вздымая землю.

И снова Сын поднялся над разрушенным ландшафтом города.

И снова он держал в руках Бегемота. Ещё тоньше, чем скелет. С точки наблюдения Шевалье, Губитель казался человечком из палочек.

Вот только на этот раз движение сопроводила вспышка золотого света, и Сын разорвал Губителя на две части. Ноги отделились от таза двумя отдельными кусками, и Сын уничтожил их ещё одним импульсом золотого света. Порыв ветра, достигший героев, на этот раз был холодным.

На краю зрения Шевалье из храма выходили люди. Он не уделял им внимания. Если он видел то, что он думал он видел, то ни за что не отведёт взгляда.

Бегемот ударил лапой сияющего героя, и ударная волна помогла ему вырваться из хватки Сына. Герой полетел за ним в сверкающей сфере из света, а Бегемот направил своё падение, создавая в воздухе взрывы, пытаясь подобраться к собравшейся толпе.

Эйдолон остановил его фиолетовым силовым полем, протянувшимся через всё небо. Твёрдое препятствие, остановившее движение Бегемота до полной неподвижности, в воздухе на высоте тридцати метров. Единственная невредимая лапа царапнула край.

Сын последовал за ним с новым столбом света, и силовое поле мгновенно было разрушено. Бегемот врезался в дорогу, в трёх кварталах от собравшихся у храма героев.

Губитель засветился, и на этот свет невозможно было смотреть.

С одного взгляда было понятно, что он делал. Последнее проявление злобы. Превращал себя в бомбу.

С одного из вертолётов излился поток тьмы, закрывая улицу, где лежал Бегемот. Через мгновение Губитель был полностью сокрыт.

Сын испустил ещё один луч, и тьма была уничтожена, сметена.

Силуэт Губителя мигнул и рассыпался. Не было взрыва, не было разрушений ландшафта. Только очищающий свет.

Луч исчез, но его эффект остался в воздухе, отменяя шум, останавливая ветер.

Сначала неуверенно, затем всё громче толпа начала ликование. Крик победы издавал каждый, у кого хватало дыхания.

В окрестности вернулись звуки, останавливающий эффект света Сына спадал, и Шевалье закрыл глаза, прислушиваясь. На фоне шума вертолётов, отдалённых пожаров, за криками и возгласами обороняющихся кейпов, ему казалось, что он слышит, как вместе с ними ликует весь мир.