Часть 25. Скарабей — 25.03

Ветер сдувал снег, скопившийся на плоской крыше, и сносил его вниз, в сторону заснеженной мостовой. Он попадал под свет фонарей, придававший ему мягкий, почти люминесцентный блеск, где потоки воздуха снова подхватывали его, закручивая в сложные, замысловатые узоры.

Говоря прямо, мне было невообразимо скучно.

Слежка… В кино она выглядит гораздо интереснее. На деле же выходит даже хуже, чем в телешоу, когда ничего не происходит, и сами копы жалуются, что им скучно.

Нет, это был совершенно особый вид скуки, поскольку мне было сказано по возможности совсем не двигаться из-за полупроцентной вероятности, что объекты наблюдения в здании на другой стороне улицы выглянут в окно и в одном из тысячи случаев смогут разглядеть на фоне снега мой серо-белый костюм.

Такая скука, при которой мне даже не разрешалось слушать музыку или читать.

— Шелкопряд, — раздался голос в наушнике.

— Поговори со мной. Пожалуйста.

— Шеф полиции и мэр общаются с Фестиваль и директором, — уступила Грация. — Подумала, что ты захочешь быть в курсе последних новостей.

— Да ты хоть последние новости гольфа мне читай, я всё равно буду тебя обожать.

— Гипербола. Не похоже на тебя.

— Посиди тут с моё, — пробормотала я и поменяла положение тела, закинув ноги на свою «коробку для насекомых». Несмотря на термоизоляцию, часть тепла все равно улетучивалась из коробки, поэтому для поддержания постоянной температуры в корпус был встроен нагреватель, который время от времени включался. На мне самой было надето термобельё СКП, поверх которого я натянула костюм Шелкопряда с двойным слоем шёлка. Всё это я дополнила капюшоном, шалью и чем-то вроде юбки. Пальцы рук и ног замерзали, но не сразу, и нагреватель более или менее решал эту проблему.

— Ну ладно, это твоя пятиминутная проверка. Ещё одна.

На фоне были слышны звуки телешоу или чего-то похожего.

— Спасибо, Грация. Ситуация без изменений. У объекта наблюдения намечается поздний ужин. На него работают семь человек. В их болтовне не промелькнуло ничего стоящего. Среди них есть кейпы в штатском, но они не используют имена.

— Ты уверена, что они кейпы?

— Как только они вошли, он сразу предупредил их, что вмешается в ту же секунду, как они используют свои силы, так что… да, уверена.

— Поняла. Свяжусь с тобой ещё через пять минут.

— Эти пятиминутные проверки делают пребывание здесь невыносимым, — проворчала я. — Кажется, если бы не они, то я могла бы позволить себе забыть о времени, но нет. Я получаю постоянные напоминания о том, как долго здесь нахожусь.

— Да это же была твоя идея.

— Дурацкая идея, — заметила я.

— К тому же именно ты хотела заняться этой слежкой, — напомнила она.

— Я думала, что при этом смогу почитать.

Почитать, и наконец-то немного побыть наедине с собой. Когда мы пришли с этим планом к директору, я сразу поняла, что ему просто неймётся осадить меня. Очевидно, приказ сверху. Способ угодить верхушке.

Тем не менее, я объяснила, что мои насекомые позволят мне отслеживать все передвижения подозреваемых. Шеф дал добро, но с некоторыми условиями: слежка по всем правилам, с периодическими проверками, с гарантией, что любые перерывы должны укладываться между этими проверками, а также со строгим запретом на любые развлечения и привлечение к себе внимания. Затем он с улыбкой добавил, что по правилам СКП участие членов Стражей в выполнении таких миссий может быть только добровольным. А значит, я могу уйти, если захочу и даже должна, если замёрзну.

Он хотел, чтобы я сдалась. Хотел, чтобы я облажалась, чтобы потом он смог использовать этот прецедент против меня.

Прошло шесть часов. Три раза я отходила в уборную, укладываясь в четыре-пять минут, три раза меняла позицию, когда наш объект уходил на обед и когда возвращался, чтобы проверить, как идут дела. Вантон и Сплав пришли составить мне компанию, однако директор быстро нашёл им другие занятия.

Потом в смену вышла Фестиваль, и у меня наконец-то появилась союзница, которая не только хотела, но и могла что-то для меня сделать. Из-за травмы головы она работала по сокращённому графику, перекладывая большинство задач на Миксера, но она всё равно считалась главной. Она просмотрела журнал, в котором записывали результаты проверок, вызвала меня, чтобы подтвердить наблюдение о перемещении через квартиру наркотиков и оружия, и связалась с директором.

Это было два часа назад. В разгар её битвы с директором она связалась с начальником полиции и мэром. Она, видимо, пыталась убедить их одобрить наш план.

Или, возможно, решение уже принято, и они уже производят последние приготовления и телефонные звонки, чтобы привести его в действие.

Но пока всё самое интересное происходило где-то там, я сидела здесь, мёрзла и сожалела, что не оставила ничего на потом из давно уже съеденного обеда, упакованного в пластиковый контейнер с изображением Александрии.

Контейнер должен был стать напоминанием. Я взяла его с собой под воздействием минутного импульса, поскольку мне показалось, что он хорошо дополнит мою маскировку, ну и в этом будет некоторая ирония. Мне как-то не пришло в голову, что в течение всего дня, пока мои насекомые будут отслеживать объект, занимающийся своими делами, контейнер будет у меня перед глазами. В результате всё это время я вспоминала прошедшие события и размышляла над тем, как бюрократы, действуя намеренно, либо просто по своей природе разрушают мои замыслы.

Несколько опасных минут я всерьёз раздумывала, не вернуться ли мне к Неформалам, если это задание провалится. В какой-то момент я запретила себе думать в этом направлении, поскольку понимала, что это ловушка, которая приведёт в итоге к тому, что я дам слабину, опущу руки и перестану бороться. Что только сыграет на руку директору.

Нет, всё же я не вернусь. Мне их не хватало, и чуть ли не каждый час я вспоминала о них, но мне было запрещено общаться с ними. Хотела бы я знать, как смерть Регента изменила Чертёнка, хватает ли Мраку поддержки, и как Рейчел переносит холода по ту сторону портала Броктон-Бей. Продолжает ли Сплетница перегружать свою силу? Как Сьерра чувствует себя в роли корпоративного магната и представителя организации злодеев?

Чёрт, как там вообще дела на набережной?

На эти вопросы я не могла получить ответа, не привлекая внимание людей, которые в ожидании малейшего повода действовать следили за каждым моим шагом. Я хитрила: рой писал за меня письма и доставлял их в почтовые ящики в паре сотен метров от меня. В ответ я получала «письма поклонников» с зашифрованными посланиями от Сплетницы. Но в них по-прежнему не хватало тех маленьких деталей, которые так меня интересовали.

— Пятиминутная проверка, — раздался в наушнике голос Грации, прервав ход моих мыслей.

— Ситуация без изменений, — ответила я.

— Зато здесь есть новости. Фестиваль сейчас рядом со мной. Она введёт тебя в курс дела.

После этих слов я слегка оживилась.

— Шелкопряд. Это Фестиваль. Я поговорила об этом со всеми, кто что-то решает, и невероятным количеством людей, которые почти ничего не решают, и они все дают добро. Вскоре будут мобилизованы Тектон и остальные Стражи, за исключением Грации и Вантона.

— Мы готовы начинать?

— Скоро. Фургоны СКП уже в пути, они доставят твоих товарищей по команде и далее будут в твоём распоряжении. Каланча, Жаровня, Миксер и Гаусс будут неподалёку, но не станут вмешиваться, если только всё не пойдёт наперекосяк. Это твоё показательное выступление. Твоё и Стражей. Многие надеются, что у вас, ребята, всё получится. Но есть и такие, кто ждёт, что вы облажаетесь.

Например, директора СКП.

— Поняла. Сделайте мне одолжение и держите меня в курсе относительно статуса и местонахождения всех остальных, до момента, пока они не окажутся на расстоянии трёх с половиной сотен метров от меня. Координация имеет сегодня решающее значение.

— Этим займётся Грация.

Не сказать, чтобы мне так уж была нужна информация, но она не даст мне сойти с ума. Я подозревала, что предстоящие минуты ожидания будут такими же ужасными, как и первые три часа.

— Мы контролируем движение транспорта, — сообщила Грация.

На заднем плане были слышны разговоры остальных.

— Движение через район скоро должно уменьшиться, а затем и полностью сойти на нет.

— Буду знать, — отозвалась я. Мой взгляд блуждал по фасаду здания напротив, насекомые отслеживали объект наблюдения.

— Куда отправить твою команду? — спросила Фестиваль.

«Мою» команду?

— Пусть остаются в машине, — ответила я. — Когда всё начнётся, я дам знать, куда им двигаться.

Убедившись, что наш объект и его подчинённые не смотрят в окно, я поднялась со своего насеста, ощущая одновременно холод и уютное тепло в местах, где костюм был толще, и в тех частях тела, что были ближе к обогревателю. Впрочем, я не замёрзла. Не настолько, чтобы это как-то на меня повлияло.

Я наклонилась, чтобы поднять утеплённую коробку с насекомыми, и с капюшона посыпался снег. Я поставила её на край крыши. По сути, это был термос, весьма лёгкий благодаря специальным материалам и снабжённый системой обогрева, но из-за насекомых, что я набила внутрь него, он стал весьма увесистым.

Я опасалась, что он может стать слабым местом моего плана. За восемь часов я успела обдумать разные возможности развития событий, приёмы, которые могли использовать наши оппоненты, причины, по которым всё могло пойти наперекосяк, палки, которые могли вставить нам в колёса наши руководители. Однако за этот двадцатикилограммовый ящик отвечала исключительно я.

— Мы достигли периметра, — заговорил у меня в ухе голос Тектона.

Я приложила палец к наушнику.

— Ну что, поехали. Все, кто есть, доложите как поняли, пожалуйста.

— Штаб-квартира. Вас поняла. — откликнулась Грация.

— Оперативная группа здесь. Вас понял, — подтвердил Тектон. — Только что вышли к периметру, Сплав и Окова направляются к тебе, мы с Големом принимаемся за дело.

Я подступила к карнизу. Улицы опустели. Движение машин, обычно не затихавшее даже поздней ночью, сейчас совсем прекратилось, район оказался более-менее изолирован. Большую часть прошедшего дня я собирала и организовывала насекомых в окрестных зданиях, и сейчас они пришли в движение. Рои формировали огромные символы «Х» на основных выходах, лифтах и лестницах. В местах, где пешеходное движение было более оживлённым, рой складывался в слова:

«Идёт бой кейпов».

Я подозревала, что в значительной степени именно благодаря этому манёвру Фестиваль удалось убедить шерифа и мэра поддержать наш план, несмотря на возможные возражения или манипуляции со стороны директора. Вероятность, что случайные прохожие попадут под раздачу, была минимальна. То есть настолько мала, насколько это вообще возможно посреди крупного города.

Я включила лётный ранец и пересекла улицу, одновременно спускаясь к мостовой, что было несложно, учитывая приличный лишний вес, который составляла моя ноша.

Дверь, которая вела в вестибюль жилого здания, открывалась либо картой-ключом, либо кодом, который вводился на домофонах жильцов. После дня слежки это не представляло проблемы. Я нашла на доске имя какой-то пожилой женщины, позвонила, и мгновение спустя рой уже снимал трубку с рычага в её квартире. Как и тогда в кабинете Тагга, насекомые нажимали кнопки и вводили код.

Дверь издала сигнал, и я с коробкой в руках спиной вперёд вошла в вестибюль, поставила её на пол и открыла небольшую дверцу.

Поток насекомых хлынул из коробки и устремился в вентиляцию. Они неспешно приближались к квартире, где жил местный суперзлодей. По правде говоря, в первую очередь это был склад нелегальных товаров, а уже затем жильё. Ночевал он здесь, видимо, только потому, что так было удобнее. Старая поговорка советовала не гадить там, где ешь, но когда большую часть дня только и делаешь, что ешь…

Впрочем, я знала, как легко попасть в эту ловушку. Я с ностальгией вспомнила набережную Броктон-Бей.

Эта квартира была перевалочным пунктом длинной цепочки, по которой оружие и наркотики попадали в руки Народа, одной из немногих криминальных организаций, которая существовала ещё до появления кейпов, и дожила до наших дней, в общем и целом не сильно изменившись. Тормашка и его прихвостни были гарантами и посредниками, через которых могли заключать сделки даже заклятые враги. Если начиналась драка, он со своими подручными быстро, решительно и эффективно разруливал ситуацию.

Работёнка была несложной, и он занимался ей уже около десяти лет. По ходу дела он сильно разбогател, и недавно начал наглеть. Каланча и Миксер сорвали одну из его сделок, и в отместку Тормашка послал к ним каких-то наёмников. Мало того, что эскалация конфликта сама по себе была дурным тоном, так эти наёмники ещё и пересекли черту, в результате чего Тормашка попал в чёрный список. Он считался приемлемой целью.

Единственное, что больше обрадовало бы Каланчу и Миксера, чем наш провал, дающий им полное право вмешаться лично, была безупречно выполненная операция и унизительное поражение Тормашки. Я сделаю всё возможное, чтобы преуспеть в этом.

Задача поиска нужного пути сквозь вентиляцию сводилась к составлению полной карты воздуховодов. Как только я обнаружила подходящий путь, насекомые оставили это занятие и устремились к нужной квартире.

Я могла сразу же атаковать, но данная операция требовала другого подхода. Каждое действие должно быть взвешено, оценено и спланировано.

Несколько минут я следила за передвижениями Тормашки по квартире, один за одним подбирая бесхозные телефоны его приспешников. Девушке из группы понадобилось позвонить, она не смогла найти свой телефон и позаимствовала его у кого-то другого. В ту же секунду, как она положила телефон на стол и отвернулась, тараканы столкнули его в пространство между столом и стеной, затем утянули его поглубже под мебель, подальше от глаз.

Последний телефон был в руках у Тормашки, он не оставлял его достаточно надолго, чтобы я могла его стащить. Тогда я сосредоточилась на прихожей: насекомые собирались возле курток, сапог, шапок и других зимних вещей.

Я ощутила Окову и Сплава через насекомых, укрытых в тепле и безопасности складок их костюмов. Герои брели через свежий пятисантиметровый слой снега, уже покрывший расчищенные тротуары. Как ни странно, казалось, что Окова лучше переносила холод в сравнении со Сплавом, который плотно закутался в плащ.

— Сплав, Окова, я в полуквартале вверх и направо от вас, — сказала я, держа палец на наушнике. — Встретимся в вестибюле.

— Принято, — сообщил Сплав.

Обратно к подготовке. Задачей — по крайней мере, одной из задач — было не просто победить Тормашку, а сломать его.

Шёлковые нити оплетали молнии и шнуровку обуви. Ещё больше шёлка уходило на перчатки для костюмов и на обычные зимние перчатки. Некоторые заполнялись осами, тараканами и многоножками.

Самые крупные насекомые, которых нельзя было раздавить, а также наоборот, самые мелкие, забирались в обувь. Тараканы прокусывали и грызли нити, на которых держались подкладки курток и жилеток. Насекомых с капсаицином было мало, так как из-за них гибли их соседи по коробке, но много мне и не было нужно. Я отправила их на шарфы и балаклавы и заставила тереться о ткань.

Сплав постучал в стеклянную дверь, затем слился с ней и прошёл насквозь прежде, чем я нашла способ открыть её. Он потёр руки, словно замёрзнув, затем открыл дверь для Оковы.

— Ты в порядке? — спросила я.

Сплав коротко кивнул.

Вот оно. Я обернулась в сторону верхних этажей дома, словно могла видеть сквозь стены. Тормашка переключил телефон на громкую связь, положил его на кухонную стойку, взял пиво и начал искать открывашку.

Насекомые из прихожей проникли на кухню и стянули телефон в наполовину заполненную водой раковину. Тормашка не сразу это заметил.

— Знаешь, это жутковато, — сказала Окова.

— Ты о чём?

— Когда ты уходишь в себя.

— Я лишила их средств связи, — сказала я. — Пошли.

Я задвинула уже пустую коробку в угол вестибюля, подальше от случайных взглядов, затем покинула здание. Сплав и Окова последовали за мной в переулок.

Тормашка выругался, и, едва не уронив пиво, рванул к раковине, где, засучив рукава, попытался выловить смартфон в куче тарелок и грязной воды. Я в буквальном смысле ощущала на вкус, насколько застарелая там плавает еда. Это чувство роя передавалось не в полном объеме, но я не могла не замечать тонкий, сильный запах, пронизывающий кухню. Некоторые насекомые моего роя считали его весьма притягательным.

— Тектон, Грация, — сказала я. — Сплав и Окова на месте, они ждут в полной боевой готовности, а я начинаю действовать. Мы никуда не торопимся. Чем позже они поймут, что происходит, тем сильнее будет психологический эффект.

— Вас поняла, — ответила Грация.

Мне приходилось думать на несколько шагов вперёд. Я направила рой в комнату с наркотиками и деньгами. Насекомые начали разрывать пластиковые пакеты и ленты, которыми были стянуты пачки денег. Осы и другие жалящие насекомые расселись на ящиках с оружием и на рукоятках пистолетов.

Запас насекомых почти закончился, так что я использовала для этого всех насекомых из здания, которые ещё не были задействованы в создании предупреждающих знаков для жильцов.

В общем, почти пять-шесть минут я занималась тихим, планомерным уничтожением до того момента, как не зашёл один из приспешников Тормашки и не увидел, что происходит. Он сразу получил в глаза двух насекомых с капсаицином.

— Подняли тревогу, — сообщила я.

Мужчина вопил, Тормашка кричал что-то про вызов подкрепления, матерясь из-за того, что ни у кого не оказалось под рукой телефона.

Ругательства быстро превратились в поток проклятий в адрес «этой блядской суки с насекомыми».

— Сплав, внутрь, — сказала я.

— Отлично, — ответил Сплав. — Потому что я только что выбрался оттуда, и теперь снова обратно? Двигаться сквозь такие холодные стены — просто капец. Вытягивает всё тепло.

— Согреешься внутри, — сказала я. — Не спеши, но попытайся забраться наверх. Оставь голову снаружи, чтобы слышать меня. Я сообщу тебе, куда они направляются.

— Хорошо, — ответил он, проникая в стену. — Блядь, как же холодно!

Затем его тело скрылось.

Рой продолжал терзать Тормашку и его людей. Я понемногу наращивала давление, пока Тормашка не решил спасаться бегством.

— Хватайте всё что можете и выметайтесь отсюда, — распорядился Тормашка. — Да-да, и ты тоже. Разве не за это я тебе плачу́? Идите и найдите эту сучку.

Как-то не очень жизнерадостно для парня с игривым именем Тормашка. Впрочем, когда я пришла сюда, у него уже наступал конец рабочего дня. В отличие от него, я выспалась, надела костюм и начала слежку. Восемь часов, начиная с четырёх, я наблюдала за тем, как Тормашка и его люди занимались своими делами. Он измотался куда больше чем я, к тому же был несколько пьян и слегка под кайфом.

Это означало, что он будет более склонен психовать, когда вся верхняя одежда окажется набита жалящими, кусающими насекомыми, станет разваливаться прямо на ходу или окажется зашитой.

— Сучка! Это же та сучка! — вскрикнула девушка из группы.

Очевидно, они знали, кто я. У славы есть свои минусы.

— Берите всё, что сможете, и спускайтесь, — отдавал приказы Тормашка. — Я заберу что останется. Возьмём грузовики.

Я улыбнулась.

— Окова, вход в гараж. Ленту с шипами.

— Принято, — отозвалась она, исчезая в дверном проёме.

Как только большинство его подчиненных покинули квартиру, Тормашка задействовал свою силу, изменив направление силы тяжести, чтобы сдвинуть ящики и стопки мешков. Они врезались в стену, скользнули по коридору и, наконец, рухнули бесформенной кучей возле входа в квартиру. Из-за распоротых пакетов и разорванных упаковочных лент, большая часть товара и денег Тормашки рассыпались. Рой чувствовал заполнившие комнату облака порошка. Как минимум, это будут улики.

Как ни странно, он уже не вопил. Когда все его подручные удалились, он стал мрачным и молчаливым. Он повернулся к единственному, кто остался:

— Видишь что-нибудь?

— Нет. Слишком далеко.

— Когда будем спускаться, смотри в оба.

Тормашка был не так прост. Одной из причин моей слежки за ним было выявление среди его людей кейпов. Он имел привычку вербовать наёмников, щедро оплачивая их услуги, и не было способа наверняка сказать, кто с ним был, разве что, если увидеть их костюмы. Проблемой было то, что из-за холодной погоды поверх костюмов они надевали тёплые вещи. Ещё больше усложняло их идентификацию то, что сам Тормашка был достаточно осмотрителен, чтобы не болтать о своих людях по телефону.

— Сплав, — сказала я, касаясь своего наушника. — Они спускаются по лестнице. Делай, что сможешь, однако потом пропусти их дальше.

— Понял.

Я послала рой вперёд, на разведку. Сплав тёк по лестнице им навстречу. Некоторые ступеньки становились наклонными, другие лишались подпорок, из-за чего готовы были развалиться прямо под ногами. Каждый из подручных Тормашки рано или поздно падал, роняя пакеты, а то и разрывая их. Самые неуклюжие или невезучие падали по нескольку раз.

— Сплав, — вызвала его я.

Бесполезно. Он был внутри лестницы. Минус его силы состоял в том, что когда он погружался в объект, его чувства были ограничены. Сейчас он слеп, глух и чувствует только занятый им объект. Он был способен ощутить тепло, если материал мог удерживать тепло, и вибрацию, если тот был способен вибрировать.

— Сплав, — снова попробовала я.

— Да, я тебя слышу.

— Отступай. Тормашка скоро тебя нагонит, они уже спускаются с лавиной всякой дряни.

— Понял.

Я видела, как вернулась Окова. Заметив, что я держу палец возле уха, она промолчала, лишь подняв большой палец вверх.

— Хорошо, — продолжал Сплав. — Я сделаю крюк, встретимся после того, как я приведу в порядок лестницу.

Он говорил спокойно и уверенно. Мы импровизировали на ходу, но делали это совершенно без суеты, без паники или волнения.

Чего не скажешь о наших оппонентах.

Команда Тормашки спустилась на первый подвальный этаж, где находилась парковка. Тормашка шёл прямо за ними, перемещая груду вещей, изрядно потрёпанных во время их жёсткого спуска по лестнице. Упаковки с порошком в прямом смысле висели в воздухе, Тормашка пинал их в направлении своих людей.

— В первую очередь всё, что обклеено красной лентой, — приказал Тормашка. — Всё помеченное пакуем в грузовики. Остальное можно бросить, вернём ёбаное бабло и сошлёмся на нападение сучки с тараканами.

— Два рейса, — сказал человек, бывший, видимо, правой рукой Тормашки. — Девка с тараканами видит то, что видят её насекомые. Она будет лишь на шаг позади.

«Да я и сейчас в паре десятков шагов», — подумала я.

Я опасалась, что они направятся к выходу на первом этаже, но сейчас здесь было безопасно. Я вернулась внутрь, чтобы забрать утеплённую коробку. Какая тяжелая.

— Подколка, открывай ворота, — продолжал командовать второй. — Надо выстудить помещение.

— И так холод собачий, — заметила девушка из группы. — Свитера остались наверху.

— А мне похер! Тараканы вымерзнут быстрее, чем мы. Шевелись!

Подколка повиновалась, остальные продолжили погрузку.

— Внимание, — произнесла я, приложив палец к уху. — Они пытаются сбежать на машинах. Возможно, придётся отступить от плана. У Тормашки в команде злодей-новичок, Подколка. Если мне не изменяет память, у неё способности Эпицентр и Властелин, рейтинг 6.

— Принято, — ответил Тектон.

— Минутку, — сказала Грация.

Прикосновением к гаражной двери, Подколка оживила механизм, открывший дверь и запустивший внутрь морозный воздух. Мне пришлось отозвать насекомых, провести их по лестнице и по вентиляционным каналам назад в коробку. Остались лишь немногие, спрятанные в одежде злодеев.

Я едва расслышала, как второй сказал Подколке:

— Ну вот, видишь?

— Начальство рекомендует придерживаться первоначального плана, — сказала Грация. — Если он не сработает, приказано прекратить выполнение задания.

И вот нам уже путают карты. Директор не хочет, чтобы у нас получилось. Тормашка был неприятным типом, в некотором роде даже опасным, но он был известной переменной. Он был предсказуем.

«Пошло оно всё нахуй. Я просидела полдня в снегу не для того, чтобы остаться ни с чем».

И всё же я промолчала, предпочитая сконцентрироваться на цели.

Злодеи рассаживались по трём грузовикам, погрузка которых была, очевидно, закончена. Они рванули с места с таким визгом, что я услышала его и без помощи роя.

Примерно через десять секунд они наехали на цепь, которую Окова укрыла в снегу напротив гаражных дверей. Я знала, что она видоизменила её так, чтобы наружу выступали острые шипы. Я услышала, как лопнули шины, и отчётливо представила сцену по движению в грузовике людей и ящиков. Второй грузовик успел остановиться и переехал цепь только передними колесами, однако после того, как третий грузовик врезался в него, задние колёса также наехали на ленту.

Два из трёх были выведены из строя.

Я задержалась на месте, собирая в коробку остаток насекомых, потом вынесла её наружу к Окове.

— Шипы сработали, — прошептала я.

Окова подняла большой палец.

Я прикоснулась к наушнику:

— Две машины выведены из строя, третья заблокирована…

— Смотр… — Тормашка споткнулся, вылезая из грузовика.

Но это было имя, а не утверждение. Сердце ушло в пятки. Из всей мрази, которую он мог завербовать…

— Чего? — спросил его заместитель.

— Они должны быть рядом. Остановись на секунду и осмотрись. Подколка, обеспечь нам транспорт.

Не прошло и пары секунд, как Смотрящий повернулся в направлении переулка, где скрывались мы с Оковой.

— Это Смотрящий, — прошептала я. — Они ищут нас, идём.

Окова кивнула и потянула руку к наушнику. Я схватила её за запястье.

— Миссия провалена, — сказала она, растерянно глядя на меня.

— Нет, она всё ещё продолжается, — прошипела я. — Идём.

Я подняла коробку. Смотрящий и Тормашка подымались по заснеженному пандусу в нашу сторону, приспешники брели следом. Корректировка силы тяжести значительно облегчила им подъём по наклонной плоскости. Смотрящий сказал что-то, но из-за ветра я не разобрала слов. Что-то о нашем местоположении. У нас оставалось совсем немного времени.

Смотрящий, наподобие Грации или Цирка, обладал целым комплексом способностей. Множество сил, универсальность. Его конкретные способности установить не удалось, но было известно, что он был способен на вспышки яркого, краткосрочного предвидения. Он мог чувствовать биологию людей, его не беспокоили проблемы света, тьмы или закрывающих обзор объектов. Кроме того, он мог ограниченно ускоряться и использовать что-то вроде «фантомных рук». Эти руки могли, наподобие Призрачного Сталкера, проникать в человеческое тело, и наносить повреждения отдельным органам, например, разрывать артерии или нервы.

Он был чудовищем, и убивал своих врагов, если им везло, и превращал в паралитиков, если нет. Может, это и был эйблизм, но я боялась даже представить, что буду до конца своих дней полностью зависима от помощи других людей, испытывая в придачу фантомные боли, которые многие описывали как невероятно болезненные.

Многое можно было сказать о Тормашке и его методах по тому, что он нанял этого ублюдка.

Я едва не уронила коробку, скользкую из-за растаявшего в помещении снега. Окова помогла мне её подхватить. Всего мгновение, но его оказалось достаточно, чтобы Тормашка, Смотрящий и остальные добрались до вершины пандуса, ведущего из подземной парковки.

Мы нырнули в переулок и побежали дальше, когда снег, укрывающий землю, толстыми влажными комьями начал падать вверх. Я почувствовала тягу, словно заработал мой ранец, и мы с Оковой оторвались от земли.

Невесомость исчезла, и мы начали падать. Только не вниз, а вверх.

Мой ранец ожил, крылья развернулись, позволяя задействовать ускоритель. Свободной рукой я потянулась к Окове и, едва не схватив за одну из косичек, поймала её запястье, ощутив, как она вцепилась в мою руку. Комья снега и льда отрывались от тротуара, врезались в нас и улетали в небо.

Я отметила, что мы среди них неплохо скрыты. Раздалось несколько выстрелов, но мы уже были в безопасности за следующим углом.

При помощи ранца я направила нас к пожарной лестнице, швырнула коробку вниз, точнее вверх, и схватилась за поручень. Мне удалось вцепиться покрепче, и я начала раскачивать Окову в сторону перил, когда направление гравитации снова изменилось. Окова дернулась, и я неожиданно для себя наполовину перегнулась через перила, пытаясь не дать ей упасть в раскрытую пасть переулка, по направлению к Тормашке и Смотрящему.

Её ноги свисали в сторону улицы, с которой мы убежали, и мне не хватало силы, чтобы подтянуть её к себе. Хуже того, хватка Оковы оказалась слишком слабой, чтобы она могла рискнуть отпустить меня и попробовать самостоятельно вскарабкаться по моим рукам и плечам. Её правая рука была до сих пор слабее, чем обычно.

Конечности моего ранца потянулись к ней, чтобы попытаться схватить, но положение наших тел не позволяло ни за что зацепиться. Косички? Нет. На костюме тоже не нашлось ничего подходящего.

Цепь, обёрнутая вокруг талии. Да.

— Цепь, — выдохнула я в тот момент, когда перчатка Оковы выскользнула из моей хватки. Насекомоподобная рука моего ранца резким дёрганным движением схватила цепь и потянула к моей ладони. Окова вцепилась в нижнюю часть цепи, остановила падение и повисла, однако часть тела девушки оказалась в поле зрения Тормашки и его людей.

Они открыли огонь, и Окова испуганно завизжала.

Уже не так спокойно, неторопливо и уверенно. Блядь.

И всё же, мне удалось понемногу втащить её. Она карабкалась, я подтягивала цепь, мучительно, сантиметр за сантиметром. Люди с оружием свернули за угол, продолжая стрелять, но держась подальше от границы силы Тормашки. Мне пришлось пригнуться, чтобы укрыться за металлической коробкой с насекомыми и ограждением пожарной лестницы. Несколько пуль срикошетили от брони Оковы.

Она уцепилась за ограждение, я схватила за её броню и втащила внутрь.

— Доложи о стрельбе, — сказала Грация. — Боссы на взводе.

Да пошли они на хуй.

— Всё в норме, — ответила я, добавив в голос спокойствия. — Мы в безопасности. Они стреляют наугад, не целясь.

— Принято, — сказала Грация. — Береги себя.

— В безопасности? — почти зарычала Окова. Это было нехарактерно для неё, впрочем объяснимо, ведь в неё только что стреляли.

— Ты пуленепробиваемая. Я тоже. Ты в безопасности, поскольку тебя защищает слой шёлка пауков Дарвина и собственная броня.

Словно подчеркивая мои слова, выстрел пришелся чуть ниже. Перила зазвенели от удара.

— Сплав, — сказала я в наушник. — Я чувствую твое местоположение. Поднимись на два этажа выше и обеспечь мне выход с северной стороны здания.

— С какой стороны север?

— Слева от тебя.

— Принято.

— Ты так это сказала, как будто… — начала Окова.

— Ты не идёшь со мной, — ответила я.

Сила тяжести снова поменялась. Одновременно вскрикнув, мы врезались в стену. Металлическая коробка проскрежетала по металлу пожарной лестницы и рухнула рядом со мной. Теперь мы практически лежали на стене здания.

Смотрящий и люди Тормашки шли прямо по стене здания, поднимаясь всё выше.

Я сняла ранец и отдала его Окове.

— Я не знаю, как им управлять, — сказала она.

— Управлять буду я, — ответила я, обнаружив отверстие, проделанное Сплавом. — Поднимайся по стене на крышу. Падай. Это выведет тебя за границу сил Тормашки, и ты вернёшься к нормальной силе тяжести. Когда доберёшься до другой стороны здания, прыгай снова, ускользни от всех и останови Подколку. Если они получат транспорт, мы не сможем их перехватить и выполнить план.

— В случае неприятностей, мы должны доложить и отменить задание. А это и есть неприятности.

— Доверься мне, — попросила я. — Пожалуйста. Быстрее, пока до нас не добрался Смотрящий.

Она кивнула. Чтобы помочь ей, я включила ускоритель ранца, а сама нырнула в отверстие, проделанное Сплавом. Я пролетела три метра, прежде чем вышла за границы силы Тормашки, проскользнула по ковровому покрытию помещения и остановилась.

Окова бросилась к краю крыши. Она пролетела примерно метр, прежде чем вернувшаяся к норме сила тяжести впечатала её в снег и гравий.

Я обнаружила Подколку, хотя и не смогла понять, что она делает. В принципе, её способности ставили её в одну категорию с Рейчел. Она создавала слуг, которые даже попадали в одну и ту же весовую категорию с собаками Рейчел. Только, в отличие от собак, её слуги не были живыми. Независимые, оживлённые телекинезом слуги, с размером, силой и повадками взрослого носорога. Зарядить, бросить в атаку, повторить.

Я не сомневалась, что она работает над грузовиком. Может, сразу над несколькими. Внутри машин всё ещё оставались насекомые, и я чувствовала, как всё сдвигается и кренится, когда она придавала существам более-менее подвижную форму.

Смотрящий страдал от холода и отсутствия подходящей обуви. Он умел двигаться быстро, но обстановка его серьёзно замедляла. Из-за действия силы Тормашки, стена здания была покрыта льдом и снегом, и каждый следующий шаг грозил потерей равновесия. Его сверхскорость особо не помогала, поскольку ему приходилось контролировать каждое движение, но в ближнем бою он всё ещё оставался невероятно опасным.

Он добрался до края крыши как раз тогда, когда Окова спрыгнула с противоположного края.

Антигравитации и реактивной тяги оказалось недостаточно, чтобы замедлить её падение. Мой просчёт. В броне она была слишком тяжёлой.

Я пообещала себе, что буду перед ней в долгу, и замедлила её падение единственным доступным способом — трением. Я повернула струю реактивного ранца и прижала Окову к стене здания.

Она рухнула на землю возле дальней стороны здания на скорости наверняка неприятной, но и недостаточно большой для получения серьёзных травм. Я помогала ей реактивной тягой, когда она поднималась на ноги, и сначала побежала, затем понеслась, набрав приличную скорость, к логову Тормашки.

Окова свернула за угол как раз в тот момент, когда Подколка вывела из здания свой четвероногий грузовик. Я едва успела сложить крылья ранца до того, как героиня начала атаку.

Окова могла направлять свою короткодействующую способность управлять металлом на свою броню, увеличивая силу ударов. Судя по всему, она также могла влиять на материал, по которому била. Взмах её руки не был таким уж быстрым, однако мои ограниченные чувства роя сообщили, что сила удара была сопоставима со столкновением грузового поезда и машины, застрявшей на путях.

— Нет! Мать твою, сука, нет! — закричала Подколка.

Окова метнула громко звякнувшую цепь, потом поймала конец и несколькими движениями обмотала злодейку. Она бросила цепь и побежала, когда Тормашка и его приспешники, услышав шум драки, поспешили вмешаться. Она почти достигла дальнего края улицы, когда Тормашка задействовал свою силу. Он изменил направление гравитации, и Окова, вместо того, чтобы скрыться в переулке, накренилась в сторону и ударилась о стену. Она развернулась и попыталась двигаться под наклоном к горизонту.

Тормашка продолжил использовать силу, только в этот раз картина соответствовала его имени: вверх тормашками, кверху ногами. Это была наиболее агрессивная грань его силы, способность подбрасывать большое количество людей или объектов вверх, а затем отключать силу, позволяя им упасть.

Окова, к её чести, была готова. Я чувствовала, как она ухватилась за фасад здания, и укрываясь за облаками взлетающего снега, поднялась и нырнула в переулок.

— Доложи обстановку, Шёлкопряд, — прозвучал в наушнике голос Грации.

— Всё норм, — ответила я, постаравшись сделать голос спокойным. Я подошла к дальнему краю комнаты, повернула за угол и оказалась у окна, из которого были видны злодеи. — Постараюсь засечь, куда они направятся. Голем, Тектон, пока ожидайте.

— Блядь, — выругался Тормашка, когда подошел к обломкам. Подколка использовала силу, чтобы оживить цепь и помочь себе освободиться.

— Что за дерьмо здесь творится? — спросила Подколка.

— Стражи… это ловушка, — сказал Смотрящий. Он шёл по стенке здания, где сила Тормашки направляла гравитацию под прямым углом. Его голос звучал спокойно. — Они перекрыли … … территорию и наносят … …ные удары, чтобы вырубить нас. Даже то, что … видимо всё имеет значение … я в домашних туфлях, вместо ботинок, они организовали это. Они хотят застать нас врасплох, озлобленными и даже замёрзшими.

— Я плачу тебе, чтоб ты вытаскивал меня из подобных ситуаций, — ответил Тормашка. — Действуй. Что нам следует делать?

— Они хотят, чтобы мы вышли из себя и вступили в схватку, — сказал Смотрящий. — Мы этого делать не будем. И ещё… Ага. Сучка с насекомыми пометила нас. Смотри.

Он потянулся к Подколке. Она попыталась отбить его руку, но Смотрящий поймал её за запястье, блокируя пути отступления таракану, которого я спрятала между джемпером и курткой. Таракана извлекли и уничтожили.

— Фу! Фу, фу!

Точными, выверенными и планомерными движениями Смотрящий начал отлавливать и уничтожать насекомых. Я слепла и глохла, медленно, но верно. Без насекомых отслеживать их перемещения будет значительно сложнее.

— Окова, — сказала я в наушник. — Верни реактивный ранец.

Она послушно отцепила ранец, позволив мне отправить его в мою сторону. Мы со Сплавом вышли из здания, и в тот момент, когда Смотрящий убивал последних насекомых, снова оказались у пожарной лестницы.

— Фу, фу, фу, — стонала Подколка с каждым новым извлечённым насекомым.

— …думаешь, нам следует сражаться? — спросил Тормашка. — … …аные дети. …деньги, моя репута…

— Мы могли бы сразиться, — сказал Смотрящий. — …ругой план. Сейчас я прикончу остатки, и…

В течение четырёх-пяти секунд он раздавил всех насекомых, которые на нём были, хоть я и пыталась переместить их в самые неудобные и недоступные области.

Подлетел реактивный ранец, я нацепила его и взмыла на крышу, чтобы лучше видеть происходящее.

— Будет сложно следить за передвижениями, — доложила я. Теперь я видела, как они бегут. — Смотрящий убил всех насекомых. Они направляются на север, вдоль Эддисон-стрит, около ста метров от моей текущей позиции.

Мне ответила Фестиваль, а не Грация:

— Смотрящий?!

— Вместе с Тормашкой, Подколкой и пятью подручными с оружием, но без проявления сил. Перемещаются пешком, грузовики выведены из строя. Как поняли?

— Подтверждаю, — сказал Тектон. — Двигаюсь с Големом на перехват.

— Отставить, — вклинилась Фестиваль. — Я не брошу своих Стражей на съедение подобным волкам. Прекратить выполнение миссии, выдвигается Протекторат.

— Вы позволяете им сражаться с Бегемотом, — возразила я.

— Это другое.

— Мы в безопасности, — сказала я, взлетая повыше, чтобы не потерять злодеев из виду. — Опасность будет больше, если вы сорвёте план. Они нас даже не увидят.

— Смотрящий видит всё, — ответила Фестиваль. — Всё, на расстоянии обычного взгляда, со всех сторон.

— Фестиваль, — сказала я. — Мы не будем приближаться к нему. Обещаю. Я в команде уже полгода, я уже показала, что могу быть послушной, действовать безопасно и не создавать проблем. Но вы взяли меня ради того, чтобы я под руководством Тектона принимала решения в бою. Позвольте мне делать то, что я должна делать — принимать решения. В этот раз хорошие парни победят, я обещаю.

Последовала долгая пауза. Теперь против меня Фестиваль и директор. Моя защитница сменила сторону.

Я снова пролетела вперёд, сохраняя прежнее расстояние до злодеев. Мне показалось, что Смотрящий ненадолго обернулся в мою сторону, но я не была в этом уверена.

Он знал, что я их преследую, но это его не заботило. У него был план. Вполне возможно, что не один.

Не теряя времени, они привели его в действие. Тормашка использовал силу, обращая силу тяжести на большой площади. Снег начал подниматься, а вскоре к нему присоединилась пара машин. Достигнув границы эффекта, они начали беспорядочно вращаться, пойманные в невесомости между нормальной и изменённой гравитацией.

Затем он ещё раз изменил направление силы тяжести. Своеобразная атака. Снег и машины полетели в мою сторону. Были брошены, если можно так выразиться. Я полетела к ближайшему укрытию, неуклюже пытаясь использовать в качестве щита коробку. Куски снега и льда врезались в стены соседних зданий, с громким стуком отскакивая от металлических отливов. Я сумела скрыться из виду. Машины рухнули на землю в квартале от меня.

Он не особо целился, просто импровизировал в надежде испугать, а, при некоторой удаче, и ранить.

Но они получили возможность попытаться скрыться. Я потеряла несколько минут, пытаясь прийти в себя и снова найти их посреди ограничивающей видимость снежной бури.

— Ладно, — сказала Фестиваль. — Но только потому что мы не можем достаточно быстро подтянуть героев Протектората. Вам нельзя вступать в схватку. Это приказ.

— Принято, — ответила я, чувствуя облегчение и разочарование тем, что подтверждение пришло так поздно.

Их попытка занять меня и оторваться могла бы сработать, если бы не Голем и Тектон. Достигнув препятствия, злодеи остановились. Препятствие представляло собой ряд асфальтовых и бетонных рук, промежутки между которыми были заполнены силой Тектона. Стена была высотой с соседние здания и шириной во всю улицу.

Тормашка начал было использовать силу, сдвигая снег у левого края стены, без сомнения с намерением залезть на стену и двигаться дальше. Смотрящий остановил его.

Они повернулись и побежали параллельно стене.

Видимо, Смотрящий увидел с другой стороны Тектона, Голема и два грузовика СКП, готовых залить злодеев пеной.

Когда Тормашка с командой добрались до следующей улицы, там уже стояли грузовики СКП, а Голем создавал ещё один барьер. Идея была на поверхности. Все пути к отступлению будут заблокированы.

Это была битва на истощение, на измор, где гражданские были вне пределов досягаемости. Мы заставим злодеев устать, замёрзнуть, потерять всякую надежду. Сломим их дух.

Мы планировали не просто победить. Мы хотели одержать настолько безоговорочную победу, чтобы у них не осталось ни желания сражаться, ни надежды в следующий раз победить.

Тормашка создал вокруг Голема и грузовика область обращённой силы тяжести. И тот, и другой шевельнулись, но не оторвались от земли. Ещё до создания барьера Голем изготовил руки, которые держали как его ноги, так оси грузовика. Тектон ждал внутри, готовый выпрыгнуть и разрушить эти временные крепления, если вдруг возникнет необходимость.

Злодеи могли бы продолжить. Я бы продолжала, на их месте. В этом был смысл: в ожидании удобной возможности заставить Тектона и Голема останавливаться и начинать заново.

Но они замёрзли, устали, а неудача в каждом их начинании начинала оказывать психологический эффект.

Они могли бы разделиться, рассеяться, но не стали этого делать. Подозревали, что мы были готовы. И были правы. Голем и Тектон задержали бы самих сильных бойцов, пока мы одного за другим убирали слабых. Я не могла использовать на улице насекомых, но могла летать, и у меня были лассо из паутины и тазер, на случай, если бы мне захотелось всё быстро закончить. Я была способна организовать неплохую атаку с воздуха. А если бы они зашли в помещение, я бы выпустила из коробки насекомых.

У них был другой план. Они развернулись и направились к ресторану, на вывеске которого был изображён золотой дракон на красном фоне.

— Грация, — сказала я. — Вэй шу ву? Забей в компьютер, есть какая-нибудь информация?

— Бизнес, служащий прикрытием для группы, связанной с Народом, — подсказала Фестиваль.

— Мы можем побеспокоить их, или…

— Нет. У них есть люди с силами, а это за пределами данной операции.

— Вы не могли бы найти их телефонный номер? Ресторан, Вэй шу ву.

— Шелкопряд, — сказала Фестиваль предупреждающе.

— Пожалуйста, — попросила я, наблюдая, как злодеи входят в ресторан.

Фестиваль только вздохнула.

Почти сразу же зазвонил телефон, и я услышала голос.

— Ресторан Вэй шу ву. Вы хотели бы заказать доставку? Если необходимо, мы можем забронировать столик.

— Доставка, если не сложно, — сказала я, надеясь, что меня соединили. — В ваш ресторан на Эддисон-стрит только что вошли восемь преступников. Они замёрзли, промокли и отчаялись. Это неприятная ситуация, и мне жаль, что у вас появились проблемы.

— Я не вполне вас понимаю.

Прикидывается дурачком?

— Они стали создавать слишком много проблем, — сказала я. — Слишком много себе позволяли, а когда мы пришли за ними, они прибежали к вам в поисках убежища.

— Едва ли мы в состоянии предложить кому-либо убежище.

— Я понимаю, — продолжала я. — Если нужно, позвоните своим боссам. Дайте им знать, что герои не собираются начинать бой, однако нам нужно изгнать злодеев из здания и задержать. Если этого не случится, мы не станем давить на вас, но это определённо привлечёт внимание. Люди начнут задавать вопросы, что это за злодеи прячутся в вашем здании.

— Шелкопряд, — на этот раз мужской голос в наушниках. — У тебя нет полномочий ни обещать, ни что-либо предлагать.

— Мы не можем их выгнать, — прошептал мужчина из ресторана. — Мы не можем им угрожать.

«Потому что ты всего лишь жалкий владелец ресторана, или потому что твоя банда слишком слаба, чтобы угрожать Тормашке?»

— Не вешайте трубку, — сказала я. — Позвоните по сотовому любому, кто сможет помочь. Начальство, владельцы сети, кто угодно. Расскажите им всё. Дайте им знать, что гостями вашего заведения стали Тормашка и Смотрящий. Если спросят, кто я, скажите, что это героиня Шелкопряд.

— Из видео?

— Из видео, — подтвердила я.

Его тон изменился, как будто эта информация заставила его изменить отношение к ситуации. Теперь он звучал немного жалобно:

— Вы говорите так, как будто мой босс — важный человек, но…

— Вы — всего лишь наёмный работник, — сказала я. — Понимаю. Звоните кому угодно. Мы разберёмся с этой ситуацией вместе.

Раздался смазанный звук, как будто он закрыл микрофон телефона рукой.

— Ты разговариваешь так, как будто вы на одной стороне, — сказал мужской голос. Наверняка директор.

— Шелкопряд, — раздражённо вмешалась Фестиваль.

— Выключите звук, чтобы он меня не слышал, — попросила я.

— Уже, — сказала Фестиваль. — Мы должны решать эту проблему по-другому.

Я прикусила язык. Мне хотелось возразить, поспорить, но я знала, что нас слушают слишком многие люди.

Именно так и следует решать эту проблему.

— Они люди, — сказала я. — Плохие парни, да, но всё равно люди. Тормашка, Смотрящий, Подколка, все они хотят того же, чего и мы. Тепла, безопасности, крыши над головой, возможности отдохнуть, а мы всё это у них отбираем. Люди из ресторана? У них нет желания иметь дело с людьми типа Тормашки или Смотрящего. Всё, что нам нужно сделать для разрешения ситуации, — это показать, что проще иметь дело с нами, чем с другими злодеями.

— Мы не должны иметь с ними дел, и точка, — сказал директор.

— Мы… — начала я, но не закончила.

Тормашка, Смотрящий и Подколка вышли из здания.

— Они просто решили уйти, — сказал работник ресторана. Его голос немного дрожал.

Я ясно видела трёх злодеев и их подручных. Тормашка пнул окно ресторана — в стекле появилась трещина — и крикнул что-то, чего я не расслышала из-за расстояния.

«Ага, просто решили», — подумала я. Но вслух сказала:

— Спасибо за содействие.

— Спасибо за ваш звонок, — сказал мужчина, затем повесил трубку.

Что-то произошло, но я не поняла, что. Простой обмен любезностями? Сообщение от Народа?

Сейчас это не имело значения. Я наблюдала, как злодеи двинулись вниз по улице, и, чтобы найти укрытие от холода, вломились в магазин.

Мы уже победили, это было сразу видно по их движениям. Директор хотел измотать меня, чтобы я часами сидела на холоде, не имея возможности занять себя ничем, кроме пятиминутных проверок. То же самое мы сделали со злодеями, и мы достигли успеха. То, что они сейчас делали, было вызвано лишь остатками упрямства.

Я уже устала держать коробку, поэтому была рада поставить её на крышу, выпустить насекомых в здание и выгнать злодеев обратно на улицу. Теперь они облачились в зимнюю одежду, которую только что украли, но этого не было достаточно, чтобы восстановить потерянное тепло.

К тому моменту, когда они нашли новое убежище, грузовик СКП уже подобрал Сплава и Окову и привёз их к месту действия. Сплав подобрался к зданию сзади и использовал силу, чтобы открыть витринное окно в магазин и запустить холод внутрь.

В этот раз злодеи покинули здание, подняв руки над головой.

— У нас получилось, — пробормотала я.

— Будьте осторожны со Смотрящим, — напомнила Фестиваль. — Сначала залейте его пеной, потом поместите в грузовик. Хорошая работа, Стражи.

* * *

Я наблюдала за Подколкой на экранах. Она была юной. Ну, относительно юной, четырнадцать или около того. Теперь она была в костюме и маске в виде смайлика, которая крепилась на голове лентой, из которой, как антенны, торчали болты. Она сняла зимнюю одежду, но надела маску, словно пытаясь от нас оградиться.

Я взглянула на начальство. Фестиваль разговаривала с директором, мэром и главой полиции.

Глаза Подколки расширились, когда она увидела насекомых, проникающих в комнату для допросов. Когда насекомые стали собираться, она даже не могла спрятаться, поскольку, чтобы она не могла использовать на них свою силу, столы и стулья были убраны.

— Ох ты ж блядь, нет, — пробормотала она, забиваясь в угол. — Нет, нет, нет, нет…

Насекомые собрались в грубое подобие человеческой фигуры. Моей фигуры. Клон-обманка.

— Нет! — крикнула она, как будто отрицание могло изгнать это существо.

— Давай поговорим, — произнёс рой. — Не для протокола.

— Иди в жопу! Выгнала меня на холод, наехала на нас и даже не вступила в честный бой? Гори в аду!

— Я участвовала в большом количестве схваток, — сказала я. — Честных среди них почти не было. Почти все были крайне неравными.

— Ты вообще меня слышишь?! Иди нахер!

Рой немного приблизился, и она вжалась в стену.

— Мир меняется, Подколка. Мне бы хотелось, чтобы ты это поняла, чтобы осознавала, о чём говорят люди, когда предлагают тебе сделки. Люди не будут склонны нянчиться с тобой.

— Нянчиться?

— Правило трёх ошибок, казаки-разбойники, подсчёт ку…

— Ты ебанулась? О чём ты, блядь, говоришь?

— Это не так уж важно. Вещи меняются. Бегемот умер, и люди расслабились, хотя и не следовало бы…

— Давай, погладь себя по головке, почему бы и нет? Я смотрела видео.

«Все смотрели», — подумала я.

Я не могла позволить ей отвлечь меня.

— Я скажу тебе то, что на твоём месте в этот момент хотела бы услышать сама.

— О, как мило с твоей стороны.

— Есть две группы людей. В первой люди, которые готовятся к концу света, которые напряжённо ждут событий, которые ударят по нам в следующий раз, которые изучают, что происходит. Я в этой группе, понятно? Я считаю, мы считаем, что все, кто не поддерживают мир и не помогают, не заслуживают жалости. Они вредители. И ты опасно близка к этой категории.

— Да пофиг.

— Что же другая группа? В ней люди, которые наконец-то обрели надежду и расслабились, полагая, что мы, вероятно, сумеем уничтожить оставшихся Губителей, и что мир снова сможет стать нормальным.

Она фыркнула.

— Ага, именно, — сказала я и вновь взглянула на остальных. Директор больше не участвовал в обсуждении. Он смотрел в монитор, но не похоже было, что он наблюдает именно за нашим разговором.

В любом случае, мне стоило закругляться.

— Что можно сказать про них? Они тоже не на твоей стороне. Раньше они отпускали таких, как ты, на свободу в надежде, что вы поможете им позже. Что же теперь? У них больше нет причин быть снисходительными. Никто не станет тебе помогать, и мне кажется, ты будешь удивлена упорством, с которым они будут пытаться тебя наказать.

— Я ни хрена не сделала. У меня сила появилась едва ли месяц назад.

— Ты работала с Тормашкой. Со Смотрящим. Дело не в тебе, дело в них. В том, чтобы досадить Тормашке: отобрать у него свежеприобретённый ресурс, забрать у него удобства, заставить сомневаться, не собираешься ли ты заключить сделку.

— Ещё чего, блядь. Я нормальная. Ни слова не скажу.

— Вполне возможно, — сказала я. — Но давай я скажу тебе кое-что как человек, который был на твоём месте. Не стоит тебе продолжать этот путь. Герои будут тебя преследовать, а злодеи никогда не будут тебе доверять. Сказать честно? Мне всё равно, останешься ты злодеем или станешь героем. Но быть злодеем и работать с людьми типа Тормашки? Оно того не стоит. Что бы ты ни получила, заплатишь ты всегда больше.

— Если я предам всех и уйду, мне пиздец.

— Присоединяйся к Стражам, — предложила я.

И вдруг вспомнила свою первую ночь в костюме и разговор с Оружейником.

Твою мать, я что, стала такой же? Реализую свои планы, предлагая возможности, которыми она точно не воспользуется, склоняя её к действиям, которые приведут к достижению моих эгоистичных целей?

У меня по коже пробежали мурашки. Эта мысль беспокоила меня значительно больше, чем издевательский смешок Подколки.

— Или будь подонком, но таким подонком, который помогает спасти мир, — добавила я.

Она закатила глаза.

— Мы или они, Подколка, — сказала я. — Либо ты спасаешь мир, либо стоишь у нас на пути. Если ты помогаешь, мы бьём вполсилы, обвинения снимаются, да что угодно. Если мешаешь, что ж, каждая ночь может быть такой, как сегодня.

Она нахмурилась.

— Это всё.

— Охуенно. Ты просто хочешь, чтобы я присоединилась к твоей бывшей команде.

— Я предлагаю тебе внимательно обдумать все варианты. Удели, блядь, внимание тому, что делаешь. Жалею, что я этого не делала. Это всё. Если вдруг захочешь связаться со мной — эта возможность всегда открыта. Я смогу, при необходимости, подключить свои связи.

— Поняла, — ответила она, ссутулившись, словно признавая поражение. Она посмотрела на меня, и я заметила оттенок неуверенности в её взгляде. — Шелкопряд?

— Да?

— Можно спросить у тебя кое-что личное?

— Да, конечно.

Она открыла рот, потом закрыла. Засунула руки в карманы, потом посмотрела в окно допросной, которое было наполовину закрыто жалюзями.

Наконец, она заговорила:

— Будь добра, пожалуйста, пожалуйста, иди в жопу. Глубоко и надолго.

Я вздохнула и рассеяла рой.

Когда директор подошел, я ощутила, как мои волосы встают дыбом. Рядом с ним я всегда чувствовала себя немного неуверенно. Он походил не на генералов или солдат, с которыми я привыкла иметь дело в СКП, а на классического политика. Отличалась даже внешность: ямочки на щеках, стильно уложенные русые волосы и костюм с иголочки. Его поведение, язык тела, всё излучало дружелюбие. Но взгляд оставался холодным, по крайней мере, когда он смотрел на меня. Особенно сейчас.

Он видел рой в комнате для допросов. Я знала это.

Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга. Я ожидала, что он заговорит первым, но он молчал.

— Спасибо, — сказала я. — Что позволили действовать.

— Это не моя заслуга.

— Вы могли бы всё усложнить.

— Препятствия не принесли бы пользы, только вред, — ответил он. — Мне по-прежнему нужно руководить двумя командами и спецподразделением полиции.

— Да уж, — хмыкнула я.

— Подколка, она контактна?

Я покачала головой, но добавила:

— Возможно. Возможно, что-то изменится.

— Подростки часто невероятно упрямы, — сказал директор. — Как и злодеи. А злодеи-подростки? Что тут скажешь?

Произнося это, он пристально, не мигая смотрел мне в глаза. У меня не осталось сомнений насчёт того, о ком он говорит.

— Полагаю, вы правы, — ответила я.

— Думаю, заслугу по задержанию Тормашки, запишут сегодня не в одно резюме, — сказал он. — Было бы неудобно приписывать все почести тебе.

— На самом деле мне всё равно, — ответила я. — Я всего лишь хочу чуть дальше продвинуться в наведении порядка. Подготовиться к худшему.

Он медленно оглядел меня, внимательно, будто осмысливая сказанное. Будто оценивая противника.

— Я мог бы обвинить тебя в проникновении в комнату для допросов.

— Могли бы, — согласилась я. — Очевидно, что вы следили за мной. Но я не сказала ничего такого. Впрочем, дело ваше.

— Ты не докладывала о событиях боя.

— Было бы сумасшествием сообщать подробности в разгар битвы. Можно потерять суть происходящего.

— Я в курсе, — проговорил он. — Я был солдатом.

Это застало меня врасплох. По нему нельзя было сказать, что он побывал в сражениях, не говоря уж о войне. Да и выглядел он слишком молодо.

— Ты ведь недавно получила силы? — спросил он.

— Год назад.

— Всего год. Но ты через многое прошла. Я наделся, что в бою ты способна ориентироваться получше.

Словно пощёчина. Он не поймал меня на лжи, но обернул против меня моё же высказывание.

Он выглядел довольным, однако не стал развивать обвинения. Я тоже молчала.

— И всё же мы оба сегодня в выигрыше, — сказала я. — Всё-таки мы победили.

Он не ответил и взглянул на мэра. Тот с довольным видом разговаривал с Фестиваль и начальником полиции. Не то чтобы восторженным, но весьма довольным.

— Закончится это когда-нибудь? — спросила я. — Или мы постоянно будем конфликтовать друг с другом?

— Хочешь всё закончить? — директор внимательно посмотрел на меня

— Мы только тратим силы впустую. Должен быть компромисс.

Он не колебался ни мгновения, лишь покачал головой и на секунду сжал губы:

— Компромисс невозможен.

Я сжала кулаки. Чёрт бы его побрал.

— Сосуществование, — сказал он. — Возможно сосуществование.

— В чём разница?

— Думаю, — ответил он, тщательно подбирая слова, — компромисс стал бы катастрофой. Ты не собираешься себя сдерживать. Ты доказала это в комнате допросов в Броктон-Бей, когда убила директора Джеймса Тагга и Александрию. Законы тебя не сдерживают. Не припомню ни одного случая, когда ты следовала предписанным правилам. Никаких внутренних ограничений, во всех смыслах. Если мы достигнем компромисса, заключим своего рода сделку, ты найдёшь способ обойти условия и расширить своё влияние.

— Это несправедливо, — сказала я.

— Это реальность. Ужасная трата сил, настоящая трагедия, поскольку я вынужден тратить время, чтобы сдерживать, контролировать и опекать тебя. И всё же, если ты покажешь результаты, подобные сегодняшнему, значит, сосуществование возможно. Не компромисс, но с этим можно работать.

— Полагаю, это нам и остаётся, — согласилась я.

— Я бы запретил тебе разглашать роль, которую ты сыграла в сегодняшних событиях, но мы оба знаем, что ты не подчинишься, — сказал он. — Я бы пригрозил наказанием, но ты всё равно сделаешь по-своему и даже станешь упиваться своей правотой. Что ж. Сделаем по-другому. Если ты не подчинишься правилам игры и не примешь нашу версию событий, я накажу других чикагских Стражей. Неудобные смены, дополнительная волонтёрская работа, больше бумажной волокиты.

— Повторяю, признание меня не заботит. У меня другие приоритеты.

— Отлично, — он широко улыбнулся, показав ряд идеально ровных зубов. — Отлично. Просто идеально. Мы не нашли компромисс, но достигли консенсуса. Так пойдёт?

— Пойдёт, — ответила я.

— И ещё, могу ли я рассчитывать на одно небольшое одолжение? Постарайся не прикончить меня, как трёх других директоров, — подмигнул он.

Это был легкий тычок, дружеская подколка, произнесённая с юмором и беззаботностью, но он глубоко задел меня, всколыхнув самые мерзкие воспоминания.

Он повернулся, чтобы вернуться к остальным. Мэр посмотрел на меня, и Фестиваль махнула мне рукой. Я понимала, что директор будет недоволен, поэтому подошла медленно и с достоинством.

— Восемь часов? — спросил мэр. — Просидели на морозе?

— Да, — ответила я.

— А это вообще законно?

— Дело не во времени, — вмешался директор. — Она не раз выражала желание и намерения взять выходной, побыть в одиночестве. У нас был отслеживающий модуль, оснащённый GPS, и мы знали, что она никуда не денется. Она трудоголик, и собирала информацию в своё личное время.

Я не стала спорить. Он не соврал. В отчётах так всё и выглядело. Мы включили это в наше соглашение, чтобы облегчить дело.

— Что ж, приятно видеть, что самый неоднозначный участник играет по правилам, — улыбнулся мэр. — Вам следует больше улыбаться. Не подарите нам улыбку?

Я натянуто улыбнулась.

— Ну так ведь намного лучше? Вы выжидаете, но потом действуете по полной, не так ли, мисс Шелкопряд?

Ему удавалось поддерживать снисходительный тон, что звучало странно, учитывая события, на которые он ссылался. Как у него получается говорить со мной свысока, намекая на смерть Губителя, убийство Александрии и захват города?

Я не стала на этом зацикливаться. Он задел мою гордость, но за неё я не была готова сражаться. Я хотела сама выбирать противников, и в данный момент…

— Надеюсь, в будущем, вы еще не раз нам это продемонстрируете, — добавил мэр.

Директор попытался сменить тему, но я уже говорила:

— На самом деле….

Все посмотрели на меня.

Нужно самой выбирать противников. Если директор хотел войны, если думал, что меня нужно сдерживать превосходящей силой, то я была готова.

Я взглянула на мэра:

— Мы с Тектоном кое-что обсуждали, и, в общем, у нас есть ещё несколько планов, вроде того, что мы провернули сегодня. Если, конечно, вы не против.

— Не против? Да мы всеми руками за! — оживился мэр. Они обменялись улыбками с директором Хитроу.

Когда мэр отвернулся, директор бросил на меня суровый, предупреждающий взгляд.

«Я же говорила, — подумала я. — У меня другие приоритеты».

— Как скоро? — спросила начальник полиции. Её взгляд был тяжёлым и оценивающим, но в голосе слышалось любопытство.

— Чем скорее, тем лучше, — ответила я. — До того, как они сообразят, чем мы занимаемся, и поменяют планы. Мне кажется, я знаю, где находятся несколько возможных основных игроков. Последние несколько месяцев я собирала о них информацию, на утренних пробежках и патрулях. Как уже упомянул директор Хитроу, я в некоторой степени трудоголик.

— Две недели достаточно? — спросила она.

— Дайте мне день на восстановление, возможно два, если другим Стражам это понадобится, я должна под них подстроиться. Если захотите, и если всё получится, мы можем ударить по семи-восьми крупным целям за ближайшие две недели. Каждая из них — большая величина. Злодеи, не подчиняющиеся правилам и создающие гораздо больше проблем, чем следовало бы.

— Я думаю, могут возникнуть сложности, — покачал головой директор. — Обеспечение ресурсами, финансирование…

— Ради подобного проекта можно изыскать и дополнительное финансирование, — ответил мэр. — Только представьте результат. Можем ли мы привлечь Протекторат? Исключить участие несовершеннолетних?

— Хорошая идея, — вмешалась Фестиваль. — Шелкопряд способна справляться с критическими ситуациями, но остальные члены команды, возможно, нет. У них есть школа, семья и другие заботы.

— Согласна, — вставила я. — Это имеет смысл. Измотаем плохих парней.

— Не стоит завышать свои ожидания, — директор снова угрожающе взглянул на меня.

— Нет, конечно нет, — проскочила улыбка на лице мэра. — Но такой эффект при настолько малом риске? Они почти не взаимодействовали со злодеями во всех смыслах этого слова. Было бы глупо отказываться от такой возможности.

— Безумие, — невозмутимо заявила Фестиваль. Я не понимала, о чём она думает. Надеюсь, я не спровоцировала её так, как это получилось с директором.

— Если позволите, то несколько целей предложу я, — сказала шеф полиции. — Думаю, что могла бы откорректировать график смен и выделить необходимый личный состав, чтобы остановить или ограничить движение транспорта внутри возможных зон конфликта.

Это было одобрение, представленное в виде переговоров. Мэр и начальник полиции были заинтересованы, Фестиваль, вероятно, тоже в деле. Директор вынужден будет согласиться.

Дело сделано. Я решила избрать подход, который посоветовал мне Гленн. Крупные ходы. Заметные операции. Отныне мне придётся действовать так, чтобы у них не было шанса меня остановить.

И надеюсь, что в процессе всех этих передряг мы сможем подготовиться к потенциальному концу света. Устраним препятствия, серьёзные и не очень, обучим и сплотим команды.

Те, кто считал, что я собираюсь просто очистить Чикаго, ошибались. Как и сказал директор, я буду выжимать максимум из своего положения, буду использовать любые рычаги и все доступные силы. Тормашка был мелкой рыбёшкой. Пробный заход. Я хотела добраться до крупных игроков в других городах. Задержать как можно больше Подколок и встретиться с ними в комнатах для допросов, чтобы увеличить вероятность того, что они будут на нашей стороне, и найдут себе правильное место.

Времени оставалось всё меньше.