— Тьфу ты, иди к черту! – японский солдат со злости ударил прикладом автомата, и тощий китаец, согнувшись от боли, упал на колени.

— Папа! – пронзительно крикнула девочка.

— Так тебе! – ухмыляясь, солдат еще раз ударил мужчину, на этот раз протыкая его брюхо штык-ножом автомата, сбивая тем самым его на землю.

— Папа! Папа! Не надо, пожалуйста! – кричала девочка со слезами на глазах, пытаясь остановить японца.

Тощий китаец средних лет, до сих пор не отпускавший своего ребенка, поднял вторую руку, стараясь прижать дочь – он очень любил ее, и прежде чем умереть, хотел еще раз посмотреть на нее.

— Папа! Папа! Папа! – отчаянно кричала девочка, будто раненный зверек, с красными от слез глазами также пытаясь обнять его.

Две сотни китайских выживших лишь молча опускали головы, не в силах наблюдать за этой сценой. Японские солдаты крайне жестоки – если кто-то из заключенных скажет хоть слово, то, безусловно, будет убит. С началом апокалипсиса человеческие жизни и так сильно обесценились, а в Японии китайцы были и вовсе сродни муравьям.

В конце концов, до апокалипсиса в Японии широкое распространение получили крайне правые и националистические взгляды, что вкупе с исторической неприязнью превратило жизнь китайцев в этой стране в ад. Как-никак с крахом закона и порядка пропало и общественное мнение, сдерживавшее таких людей от открытых выступлений.

— Сдохни, китайская собака! – со зловещим смехом сказал японский солдат, в волнении облизывая губы, после чего навел дуло на голову китайца и спустил курок.

Бах!

Раздался выстрел, и во лбу мужчины появилось отверстие – его руки безжизненно упали на землю, но остекленевший взгляд так и был направлен на ребенка.

— Папа!!! – в диком отчаянии пронзительно закричала девочка, после чего из нее будто вынули стержень – потеряв все свои силы, она обессилено осела.

— Ха-ха-ха! – безумно смеялся японский солдат, убирая автомат и протягивая руку, чтобы содраться с малышки лоскутки одежды.

Бах!

Когда японец уже протянул руку, внезапно раздался новый выстрел – и протянутая рука вдруг взорвалась.

— А-у-у!!! – громко взвыл японский солдат, глядя на обрубок руки.

В то же время другие солдаты, с довольным смехом развлекавшиеся и насиловавшие китайских женщин, тотчас схватились за оружие, повернув его в сторону, откуда прозвучал выстрел. Там стоял Юэ Чжун, с жестким выражением лица смотревший на происходящее – указывая на солдат автоматом, он холодно приказал:

— Опустите оружие или умрите!

— Я Шимадзу Мина, дочь Шимадзу Юджи, – сделав несколько шагов вперед, с достоинством выступила девушка, приказавшая солдатам: – Немедленно опустить оружие! Этот господин – мой муж, и соответственно будущий глава клана! Наводить на него оружие – великий грех!

Несмотря на то, что она выглядела нежной леди, Мина на самом деле была выдающейся студенткой. Если бы она не была женщиной, то ее отец определенно оставил бы ей в наследство клан Шимадзу. Вот она и почувствовала сейчас, что Юэ Чжун рассердился и готов был убить всех японских солдат здесь.

Услышав команду девушки, солдаты с колебанием один за другим все же стали опускать оружие, так как не могли ослушаться дочери главы клана.

— Тьфу! Иди к черту! – в гневе вскрикнул солдат, потерявший руку, и в ярости бросился на Юэ Чжуна.

Однако тот, сделав незаметный шаг вперед, мощным ударом кулака встретил японского солдата, который в результате этого отлетел, как сломанная кукла, и с разбитой головой замертво рухнул на пол. После этого Юэ Чжун наступил на спину поверженного, надавив так, что тот чуть лопнул и, посмотрев на ребенка, по-китайски спросил:

— Эй, мелкая, хочешь отомстить за отца?

— Если вы позволите, я хочу отомстить! – с ненавистью посмотрев на солдата, прокричала 11-12-летняя девочка. Она потеряла всё – близкого человека, надежду, веру, и потому сейчас со вновь вспыхнувшей безумной надеждой взмолилась: – Я хочу отомстить! Дядя, прошу вас, помогите мне отомстить!

— Если ты присягнешь мне, то этот пистолет будет твоим, – проговорил Юэ Чжун, бросая перед ней пистолет «Тип 54». – Возьми его, наведи на врага и спусти курок. И тогда твое желание будет исполнено.

Девочка взяла в руки оружие и направила его на японских солдат, собравшихся у двери.

— Что за чертовщина? Что она делает? – заволновались солдаты, и с напряженными лицами начали поднимать свои автоматы, так как не хотели разделить участь погибшего товарища.

Однако в то же мгновение Юэ Чжун также поднял свое оружие и за секунду сделал множество выстрелов, каждый из которых точно поразил голову тех солдат, что успели поднять оружие – с десяток японцев упали на землю с простреленными головами.

— Остановитесь, мой господин! Пожалуйста, усмирите свой гнев! Пожалуйста! – увидев, что уже десяток солдат замертво рухнули на землю, Шимадзу Мина взмолилась, встав на колени.

Каждый погибший солдат ослаблял силу семьи в преддверии сражения с зомби. Более того, она очень не хотела, чтобы между ее мужем и членами клана был конфликт. Между тем остальные солдаты, даже не сумев понять, что произошло, в страхе замерли и посмотрели на Юэ Чжуна – как-никак в одно мгновение десять человек было безжалостно убито.

В то же время девочка, не опуская оружия, увидела, что японские солдаты замерли на месте под ужасающим давлением Юэ Чжуна, поэтому собравшись с силами и призвав всю свою ненависть, прицелились и спустила курок.

— Умри! – громко крикнула она.

Бах!

Прозвучал выстрел и в голове одного из солдат появилось новое отверстие – тело безжизненно опустилось на землю. В то же время малышка получила сильную отдачу от пистолета, который просто не смогла удержать из-за своей обессиленности, поэтому кувыркнувшись назад, также упала. Однако оружия так и не отпустила, с очень упертым и кровожадным взглядом смотря на остальных солдат.

Тем не менее в следующее мгновение она резко и сильно побледнела и, поперхнувшись, сплюнула за неимением пищи желудочный сок, после чего ее взгляд расфокусировался и девочка, потеряв сознание, развалилась на земле.

— Лихорадка? – Юэ Чжун тут же оказался возле нее и, положив руку на ее лоб, почувствовал сильный жар, после чего повернулся к своей «тени» и крикнул: – Киоко, забери эту мелкую и помой ее, организуй комнату для отдыха и дай что-нибудь жаропонижающее.

— Да! – подобрав худую малышку, Ида Киоко покинула склад.

После разборок с солдатами Юэ Чжун вернулся к цели своего визита – повернувшись к китайским выжившим, он внимательно их осмотрел. По его прикидкам, здесь было порядка 50 мужчин, в то время как все остальные были женщинами и детьми. Это было логично, так как в первую очередь будут убивать именно мужчин-чужеземцев, оставляя женщин на потеху, если те, конечно, не страхолюдины.

— Я Юэ Чжун, китаец, – начал он, медленно осматривая людей. – Если вы готовы поклясться мне в верности, то я заберу вас отсюда. До тех пор, пока вы верно работаете на меня, я дам вам еду, одежду и достоинство. Каждый, кто хочет уйти со мной и вернуть себе потерянное человеческое достоинство, становитесь слева от меня. Кто не хочет – справа, мне не нужны люди не готовые следовать за мной. Я даю вам 20 секунд на размышления. Время пошло. 20! …

Однако, даже услышав такие слова, многие выжившие не осмеливались двигаться, с опасением глядя на японских солдат – некоторые до сих пор думали, что это очередная извращенная ловушка или боялись «покинуть логово волка, чтобы оказаться в пасти смерти».

Видя это, Юэ Чжун внутренне расстроился – он не думал, что эти китайские выжившие будут реагировать подобным образом. Он хотел спасти их, а они, кажется, не оценили этого.

— 5!

Когда отсчет дошел до пяти, один человек все же решился и встал слева от Юэ Чжуна. Следом за этим как будто лед тронулся – один за другим выжившие стали выстраиваться слева от него.

— 0!

Когда время истекло, слева от Юэ Чжуна собралось большинство. Однако справа от него выстроилось или же и вовсе осталось на месте порядка 60 китайских выживших, в том числе и бывшая проститутка Цзинь Ли.

— Уходим, – бросив безразличный взгляд на оставшихся, Юэ Чжун повернулся и, махнув рукой согласившимся присоединиться к нему, направился к выходу.

— Что делать с остальными людьми? – подойдя к нему, спросила Шимадзу Мина, указывая на оставшихся китайцев.

— Что хотите. Мне нет абсолютно никакого дела до этих людей, – равнодушно и даже немного жестоко ответил Юэ Чжун, так как совершенно не жалел соотечественников, которые по своей воле выбрали остаться собаками и сучками японцев.

— Не верьте ему! – внезапно пронзительно закричала в спину уходившим Цзинь Ли. – Китаец соврал вам! Только японцам можно верить! Они гораздо более благородны и достойны, нежели китайцы!