"Молодой Мастер Кейдж, это было всего лишь начало, настоящее блюдо будет сейчас, вы готовы?" В голосе Чарльтона слышалась лёгкая радость.

"Валяй, я очень голоден." Голос Шань Ке был хриплым, он выглядел истощённым и в то же время томным. Он был похож на персидского кота, который только проснулся и ждёт, пока его покормят.

Верхняя часть его одежды была широко распахнута и открывала вид на его кожу, которая была покрыта следами ожогов и хорошо заметными фиолетовыми венами. Его шея, поясница, живот, руки и ноги — все были прикованы к стулу. Выражение его глаз показывало его сильную волю. В них не было ни следа страха или желания сжаться.

Сцена в допросной не выглядела как допрос пыткой, она была похожа на игру особого рода. Мальчик в комнате для заключённых просто выглядел слишком прекрасно, он не был в абсолютно жалком состоянии и не выглядел позорно после истощения.

Шань Ке не знал, что прямо сейчас за ним наблюдает несколько тысяч людей. После электрического шока он смог немного набраться сил.

В этот раз кончик механической руки завращался, и из него вышел тонкий, как соломинка, лазер красного цвета. Лазер ещё не успел коснуться кожи Шань Ке, но он уже чувствовал лёгкие уколы боли.

"Я дам тебе ещё один шанс." В комнате снова раздался голос этого злого мужчины среднего возраста: "Дай нам всю информацию, которая у тебя есть, и мы подумаем о том, чтобы оставить тебя в живых."

Чарльтон задал несколько вопросов, но Шань Ке не сказал ни единого слова.

"Пусть будет так, посмотрим, сколько ты сможешь молчать." Чарльтон неторопливо сказал: "Национальный цветок нашей Империи Драконьего Клыка — это Пылающее Алое Небо. У этого цветка семьдесят два лепестка, растущих слоями и похожих на пламя. Думаю, если мы нарисуем на твоём теле национальный цветок Империи Драконьего Клыка, твой отец будет очень счастлив, ты так не думаешь?"

Если ты извращенец, то ты извращенец, зачем искать оправдания? Ты хочешь оскорблять людей, так зачем рисовать какой-то цветок, если ты можешь прямо нарисовать кучку дерьма! Шань Ке поднял глаза, его взгляд был полон презрения. Из-за его ясных и холодных глаз, которые были похожи на холодный огонь, люди не смели смотреть прямо на него.

Чарльтон не разозлился, наоборот, он улыбался. Он приказал оператору продолжать.

Лазерный меч начал двигаться и нацелился прямо на правую сторону груди Шань Ке. Под его протыкающим лучом на коже Шань Ке с характерным жужжанием начали медленно появляться очертания цветка.

Шань Ке громко закричал от боли, его тело непрерывно дрожало, а из груди капала кровь. Волосы упали ему на лицо, закрывая глаза. Цвет лазера отражался в его тёмно-зелёных глазах, и казалось, словно огненный шар сжигает их изнутри.

В обычных обстоятельствах это рисование лазером не причинило бы много боли, но дознаватели изменили настройки, поэтому он начал вызывать колотую боль. Добавьте к этому то, что боль Шань Ке была увеличена в пять раз, и болезненность лазера будет очевидна.

Пот быстро покрыл тело Шань Ке и просочился в раны, вызывая ещё большую боль. Во время процесса он терял сознание несколько раз, но боль всегда поднимала его снова.

На его бледной коже появился лёгкий румянец, рот Шань Ке немного приоткрылся несколько раз, словно он был активно цветущим Цветком Пылающего Алого Неба. Его пылающие глаза, выражавшие его сильную волю и упрямство, были достаточно красивы, чтобы заставить людей подавиться слюной.

Чарльтон предложил пустить прямую трансляцию, чтобы все могли озвучить свою реакцию. В конце-концов, пытали сына Утречта. Любой повстанец, который увидит его под такими пытками, хоть как-нибудь да отреагирует.

Но этот мальчик Кейдж не только не съёжился под пытками, но стал даже сильнее. Он словно использовал своё собственное тело и волю, чтобы молча сказать своим товарищам: Как бы больно это не было, мы должны давить!

План закончился полным провалом, потому что отреагировал каждый присутствующий здесь человек, включая самого Чарльтона. Их сердцебиение ускорилось, их кровь вскипела, а дыхание стало прерывистым... словно у них был жар. Пара людей чертовски напряглась.

Нанесение татуировки продолжалось ещё несколько десятков минут. Механическая рука вытерла следы крови с Шань Ке и ввела кровеостанавливающее лекарство. Не думайте, что всё закончилось, цветок нужно было ещё раскрасить, а материалом для покраски был особый тип яда.

Чарльтон детально рассказал про источник яда, но Шань Ке совсем его не слушал. Он испытывал такую сильную боль, что его разум онемел. Страдая от боли каждую секунду, каждую минуту, он мог думать только о том, чтобы это быстрее закончилось.

Его красная, горячая кожа вдруг почувствовала взрыв холода. Прежде чем Шань Ке смог вдохнуть, он снова почувствовал невероятный зуд в правой части груди. Словно бесчисленное множество муравьёв грызло и пожирало его кожу. Шань Ке ненавидел то, что не мог просто содрать с себя эту кожу. По сравнению с электрическим шоком и лазерным татуированием, эту боль, от которой он не может освободиться сам, было гораздо труднее стерпеть.

Татуировка Цветка Пылающего Алого Неба постепенно набирала форму. Пятна яда были очень яркими, одни места были темнее, другие светлее, слой за слоем лепестки разворачивались и исчезали за его плечами.

Ему пришлось признать, что допрос пытками в этом мире был не только быстрым, но и очень артистичным. Если бы пытали не его, Шань Ке, наверное, даже похвалил бы их этими самыми словами.

Испытав на себе пытку, которая, как казалось, длилась целую вечность, Шань Ке стал очень слабым, его голова обессиленно прислонилась к стулу, его глаза были полуприкрыты. Его глаза словно покрыла плёнка тумана. Взгляд Шань Ке был размытым и мрачным, но создавал абсолютно другой вид красоты в сочетании с цветущим на его груди Цветком Пылающего Алого Неба.

Все ещё пребывая в беспамятстве, он услышал, как Чарльтон вновь задаёт ему ряд вопросов. Он мог только повторить три слова — "Я не знаю."

Он правда ничего не знает, не спрашивай больше. Дайте ему отдохнуть минутку, насладиться тишиной, или дайте ему попить чего-нибудь, съесть немного рисовой каши и так далее.

Но голос продолжал доставать его, раздражая до бесконечности.

Оставим Шань Ке. Даже те, кто наблюдали за допросом, почувствовали, как пересыхает у них во рту. Они могли сделать перерыв в любое время, но Шань Ке не мог. Он не закрывал глаза уже двадцать пять часов, его разум был истощён до предела.

Райвель посмотрел на мальчика на видео, он не отводил взгляда от начала до конца, словно пытаясь отпечатать его образ в своих глазах.

"Генерал, время обеда." Кахн использовал устройство связи, чтобы напомнить Райвелю об этом.

"Больше есть не собираюсь." Затем Райвель тихо добавил: "Если днём не случится ничего срочного, не беспокой меня."

"...Да." Кахну очень хотелось спросить, как проходит допрос, но, как бы ни было жаль, сейчас было не время для этого, поэтому он мог только подавить возникший в его душе вопрос.

В полдень люди начали уходить. После того, как каждый из них поел, они вернулись на свои места и продолжили наблюдать за допросом.

Этот допрос никто не желал пропускать. У них перехватило дыхание при виде того, как грациозно сносит всё этот мальчик, а потому они хотели увидеть, сколько он сможет продержаться.

Десятикратное увеличение боли не то, что может выдержать обычный человек. Для подготовки военных использовали только сенсибилизатор, увеличивающий боль в пять раз. Пятикратный сенсибилизатор включал в себя только слух, зрение, обоняние и так далее. Он не включал боль. Но этот пальчик терпел именно десятикратную боль.

Столкнувшись с такими пытками, даже Железный Человек, скорее всего, не продержался бы и нескольких часов. Но он смог терпеть всё это один день и одну ночь. Насколько же большая сила воли и стойкость нужна для этого?

С медленным течением времени впечатление каждого о мальчике перешло от захватывания духа от новизны к восхищению.

Райвель не возвращался в свой особняк до заката.

Как только он вошёл внутрь, он увидел, что Габриэль встаёт, чтобы его поприветствовать. Первым, что он сказал, было: "Сэр Райвель, когда мы отступаем? Если мы не уйдём сейчас, боюсь, у нас не останется времени."

Райвель проигнорировал его слова и ни быстро, ни медленно снял плащ и отдал его своей горничной.

"Сэр Райвель." Габриэль посмотрел на него полным беспокойства взглядом.

Райвель взглянул на него. Его взгляд был полон холода. Несколько часов назад у него не было никакого мнения о Габриэле, но после того, как он увидел Кейджа, тот казался ему не очень хорошим человеком.

Габриэль пробыл в его особняке столь долгое время, но никогда не говорил ни одного хорошего слова о Кейдже. Его также не заботило, умрёт он или нет. Этот мальчик прошёл через пытки, но не показал ни единого признака того, что собирается сдаться. Между тем Габриэль был под его защитой, но никогда не забывал о побеге. При сравнении этих двоих было очевидно, кто лучше.

Жизнь Райвеля была однообразной. Он не интересовался ничем, кроме военных дел.

Но этот мальчик дал ему новое, глубокое понимание "красоты". Такая воля, такая способность трогать сердца людей была словно драгоценный камень. Чем больше его полируешь, тем более ослепительным он становится.

Райвелю казалось, что больше ничто в этом мире он не смог бы назвать "красивым". Шок, который Кейдж оставил в его сердце, превратился в след, который было трудно убрать.

На второй день прямая трансляция продолжилась. Число просматривающих её людей также увеличилось с шестидесяти до семидесяти.

Остался 31 час.

Изначальной целью дознавателей было получение информации, но после они начали наслаждаться, пытая его.

Кейдж был как сокровищница. Чем дальше они входили, тем больше красоты находили. Под пытками и болью он выглядел более трогательно.

И так Шань Ке испытал на себе тридцать шесть способов пыток, но большая атака, которую он ждал, так и не началась. Эти люди, кажется, предпочитали медленные пытки.

Единственное, чему он мог радоваться, так это тому, что сенсибилизатор на тридцати часах потерял свой эффект. 50 % снижение боли от Системы наконец дало ему шанс перевести дыхание. Для людей снаружи, несмотря на то, что использовались всё более и более жестокие методы, их эффекты казались не такими хорошими, как использованные первыми электрический шок и татуирование.

Осталось ещё 20 часов.

Разум Шань Ке был на грани распада. Из-за долгих издевательств и усталости он потерял любую способность нормально мыслить. У него не было энергии даже чтобы отругать Систему.

Если Система когда-нибудь даст ему другую "миссию, которую можно завершить на 100 % даже сидя", он без колебаний откажется от неё!

Он лучше пойдёт сражаться, собирать объедки, станет пещерным человеком. Он никогда не хочет делать другую "можно завершить сидением" миссию!

14 часов.

Чарльтон, наконец, начал "большую атаку". Он использовал специальные инструменты и сломал все кости его рук и ног.

Они могли только слышать треск. От лодыжек до колен, от кончиков пальцев до лопаток... теперь Шань Ке полностью потерял способность издавать звуки.

Даже люди, наблюдающие за ним, выдохнули в холодном поту.

"Молодой Мастер Кейдж, вы правда заставили меня совсем по-новому вас уважать." Раздался вздыхающий голос Чарльтона: "Вы можете сопротивляться даже под такими пытками. Мне кажется, что даже если мы продолжим, вы не признаетесь. Раз так, я решил прямо использовать ментальный шок-контроль."

Так называемый ментальный шок-контроль использовался для того, чтобы контролировать разум другого человека, тем самым заставляя его слушаться своих команд. Результат был таким же, как при гипнозе, но это было невероятно опасно. Как только использовался ментальный шок-контроль, личность того, на ком его использовали, полностью стиралось.

Шань Ке повесил голову, не показывая никакой реакции.

Райвель слегка сжал кулак, заставляя себя никак не реагировать. Но его мысли были в полном хаосе.

Просто дайте ему ещё немного времени, ещё один час! Нет, даже сорока минут будет достаточно!

Шань Ке не знал о беспокойствах Райвеля. Он поднял голову, думая, что всё, наконец, закончится. На его лице невольно появилась радостная улыбка.

Чарльтон не ожидал, что он сможет так улыбаться. Ему показалось, что его оскорбили. Он холодно спросил: "Почему ты улыбаешься?"

Шань Ке посмотрел на металлическую стену перед собой. Он знал, что дознаватель находился по другую сторону этой стены.

Раз всё скоро закончится, он решил напоследок сыграть сильного человека. В конце концов, он так долго испытывал боль, он должен хотя бы вернуть должок.

Он разомкнул губы и поднял взгляд, изначально немного тёмные и мрачные глаза засветились, словно их подожгли, распространяя вокруг прекрасный свет. Его глаза были такими непоколебимыми, когда он смотрел прямо вперёд. Он использовал оставшиеся силы чтобы медленно и твёрдо сказать два слова: "Круиз, умрёт."