Шань Ке собирался использовать свой отпуск, чтобы навестить мать. Однако, когда мать узнала о его планах, он решительно воспротивился и велел ему оставаться на месте. Все еще было много репортеров, надеющихся поймать его, хотя бы для того, чтобы подтвердить, является ли его нынешнее физическое состояние подходящим для вступления в 45-й Легион.

Поначалу ситуация не должна была быть так раздута. В конце концов, империя уважала своих героев и обходилась с ними вежливо. Даже если Шань Ке не сможет снова быть в армии, ему все равно дадут хорошую гражданскую должность, и он будет пользоваться щедрым льготами. На самом деле это было именно тем, что также хотели и высшие чины: представить Шань Ке как трагического героя и вспоминать его от времени в качестве, чтобы воодушевить солдат. Это было гораздо лучше, чем позволить ему бежать на поле боя и рисковать жизнью.

Никто не верил, что Филмор все еще способен участвовать в сражении после просмотра его медицинского заключения. Если бы он пожертвовал своей жизнью на поле боя без какого-либо вклада, это оставило бы пятно на его титуле "героя". Пожертвовать собой ради страны было, конечно, славно, но это тоже зависит от личной силы человека. Принуждение себя, несмотря на знание своего собственного состояния, и неизбежное падение дали бы человеку репутацию "переоценивающего свои возможности".

Для семьи Сиверов отставка Филмора была неплохим выбором. Хотя он и не мог накопить новых достижений, по крайней мере, он сохранил свою честь и мог поднять престиж их семьи. Но Шань Ке решил снова завербоваться, так что независимо от того, были ли это высшие чины империи или его семья, они все были недовольны этим.

В результате обе стороны заняли позицию невмешательства по отношению к журналистам, новостям и общественному мнению. Более того, Канвен принял более практический подход, заявив общественности, что он изо всех сил пытался изменить его мнение, но потерпел неудачу, его сын был полон решимости работать на страну, и он, как отец, может только поддержать его. Он решил сыграть на эмоциях и не заботился о том, какое давление и беспокойство это вызовет у его сына.

Шумиха вокруг героя, которая, по правде говоря, должна была давно прекратиться, продолжала прокатываться волнами по всей империи, подгоняемая внешним ажиотажем. Внимание толпы переключилось с восхваления героя, на оценку того, достоин ли он стать членом 45-го легиона, на то, действительно ли он может сражаться, как он выступит на поле боя и так далее.

Если будущие выступления Шань Ке не оправдают их ожиданий, то честь, которую он накопил, мгновенно раствориться. Это означало, что он обязан быть лучше других, иначе, даже если он отдаст свою жизнь за благое дело, о нем будут только вздыхать, говоря, что он ничего особенного собой не представляет. Ведь в эпоху войны появлялись многие герои, и не только Шань Ке стоил внимания людей.

В общем, решение Шань Ке присоединиться к армии и поставить себя в такое положение, когда он мог только продвигаться вперед - это то, что никто не поддержал. Однако выбора у него не было. Его задачей было через десять лет стать старшим полковником. Если он не вступит в армию и не накопит заслуг, его миссия будет гарантированно провалена. Он должен подняться, если у него есть такая квалификация. Если у него не было нужной квалификации, он должен был получить ее, и все равно подняться наверх.

Шань Ке закончил разговор с матерью и не стал задерживаться на улице слишком долго, он вернулся в тренировочный лагерь. Он возобновил свой скучный и трудный режим тренировок и почти полностью разорвал свою связь с внешним миром.

Однако в последнее время стоило радоваться тому, что после того единственного вызова(на бой) количество людей, провоцирующих его, уменьшилось. Помимо своей настойчивости в ежедневных тренировках, он постепенно завоевал всеобщее одобрение. Под его влиянием атмосфера тренировочного лагеря ненормально накалилась, и все действовали так страстно, будто по их венам текла лава.

Два месяца спустя юго-восточная граница сообщила о чрезвычайной ситуации, и Рейн немедленно созвал 45-й Легион и поспешил на поле боя.

На планете Айма было много видов членистоногих. Они были не только разнообразны, но и очень сильны, и убить их всех было невозможно. Человечество уже несколько раз почти уничтожалось из-за внезапного восстания членистоногих. Люди, наконец, получили возможность конкурировать с членистоногими, поскольку они развивались, расширялись и повышали свой уровень науки и техники.

Однако членистоногие все еще занимали половину планеты. Хотя не все виды членистоногих нападали на людей, опасных насчитывалось более сотни.

Те членистоногие, которых Шань Ке встретил в Виа-сити, не имели высокой степени опасности. Только из-за песчаной бури, вызванной электромагнитными жучками, которые нарушили их связь и помешали получить подкрепление, у них был такой высокий уровень потерь.

Силы членистоногих, появившиеся на этот раз на юго-восточной границе, в основном состояли из трех типов. Первый- арианты, второй- стреложуки, стреляющий шипами, а третий был способен летать и строить гигантскую летающую крепость.

К тому времени, как отряд Рейна добрался до места, армия членистоногих уже полностью окружила Галонан, даже капля воды не могла пробиться сквозь их толпы. На данный момент отряд мог только установить базу за пределами города, чтобы подготовиться к спасению жителей.

Как одно из главных полей сражений империи, место, где были размещены Рейн и Шань Ке, получило наибольшее внимание. Один из них был самым молодым генералом империи, а другой-только что завербованным и тяжело раненным героем. Весь народ следил за ними ястребиными взглядами.

Бесчисленное количество людей пыталось играть в предсказателей и аналитиков. Часть мнений расходилась, но по большей части люди соглашались с тем, что эта битва будет выиграна, так как Рейн был непобедимым командующим, и здесь не было места для сомнений. Все также догадывались, что Шань Ке не будет участвовать в боевых действиях на передовой.

Однако Шань Ке не только участвовал в боевых действиях на передовой, но и превзошел их ожидания.

Используя свой опыт из Виа-сити, Шань Ке схватил Королеву с помощью своих спутников и прицепил ее к летающей членистоногой крепости. Он был так добр, что дал королеве защитные доспехи. Затем они все сосредоточили свои атаки на этой летающей крепости членистоногих, заставляя ее хаотично летать, что приводило армию членистоногих в замешательство.

Ядро этой членистоногого летучей крепости было очень сердито: почему вы, люди, преследуете и бьете только меня?

Различные арианты на Земле, которые хотели спасти свою королеву, также были очень сердиты: ТЫ, большой летающий жук, поторопись и отпусти нашу королеву! В противном случае, не обвиняйте нас в дезертирстве!

Летающая штуковина-насекомое: черт бы вас побрал, ребята, зачем вы, ребята, тащите Королеву на поле боя? Это только для того, чтобы вы могли спариваться в любое время? Неудивительно, что вы совсем не изменились за эти несколько тысяч лет, растет лишь ваша популяция, но не IQ!

Арианты: Чертов летучий жук! Ты думаешь, что ты такой удивительный, потому что ты большой? потому что ты умеешь летать? Если у тебя есть смелость, спускайся! Давай посмотрим, кто кого!

……

Членистоногие в панике бросились врассыпную, люди яростно, сражались с ними.

IQ членистоногих был не очень высок, это было причиной того, что человечество могло бороться против больших популяций членистоногих. Пользуясь возможностью замешательства ариантов и имея достаточно огневой мощи, люди сражались почти без потерь.

Рейн, не сдерживаясь, оценил злой план Шань Ке, который поверг всю армию членистоногих в хаос. После того, как они вернулись на временную базу, Рейн публично обнял его и даже тайно использовал свой феромон, чтобы "окрестить" его внутри и снаружи.

Однако их желание уничтожить членистоногих и помочь городу Галонан выйти из осады было не из легких. Несмотря на то, что они ослабили мощь ариантов, популяция стреложуков и летающих членистоногих не уменьшилась.

Таким образом, интернет снова начал подробно обсуждать сроки, за которые они смогут снять осаду с Галонана. Некоторые предполагали, что по крайней мере три месяца, другие были более оптимистичны и считали, что двух месяцев вполне достаточно.