— ...Вот так я и повстречал Летисию.

После того как я наконец вернулся к своим подонкам, я снова пытался найти это подземелье, но не нашёл. Входом в него служила западня, а выходом — круг телепортации. Западни на прежнем месте не оказалось, а круг телепортации работал только в одну сторону, так что этим всё и закончилось. Да и вообще, это место было слишком странным, чтобы называть его «подземельем».

Закончив рассказ о нашей первой встрече с Летисией, я рассказал девчонкам ещё несколько историй о ней. О том, как встретил её, одетую горничной, в поместье одного аристократа, куда я тайком проник; о том, как мы вместе гнали монстров из переполненного подземелья; о неловком моменте, когда мы столкнулись с ней на соревновании едоков в одном городе. И ещё много других случаев.

— Ну, хватит историй на сегодня, пора закругляться. Да и самое интересное я вам уже рассказал, — закончил я свой рассказ, когда мы опорожнили большой котелок супа из благородного вепря. Он затянулся немного дольше, чем ожидалось, наверное, потому, что я не смог полностью совладать с нахлынувшими на меня эмоциями, когда рассказывал.

Девушки молча смотрели на меня.

— Слушайте, мне как-то не по себе становится от вашего молчания.

В течении всего этого времени говорил практически я один. Минарис и Шурия изредка вступали в беседу, но ни одна из них не начинала разговор, когда я останавливался. Честно говоря, мне было не так уж важно знать, что они обо всё этом думают, но это молчание меня напрягало. Когда собеседник в таких случаях показывает безразличие, становится как-то неудобно. Впрочем, услышать в ответ что-то вроде «спасибо за интересный вечер, было весело» будет куда неприятнее.

— Даже не знаю, что и сказать…

— Не станем же мы благодарить вас за рассказы о ваших сердечных делах.

Минарис и Шурия переглянулись.

— С… сердечные дела, говорите?

Не скажу, что услышать это было для меня неожиданностью, но реальность, однако, оказалась суровее. Сохранять спокойствие стало труднее.

— Впрочем, кое-что хотелось бы прояснить.

— Шурии тоже. Думаю, это не так важно, но всё же хочется убедиться.

Я оказался под пристальным взглядом двух пар глаз: янтарных и красных.

— Мы знаем, что вы очень любите Летисию, мастер, и своим рассказом вы многое прояснили.

— Поэтому скажите нам, хозяин: сможете ли вы быть без неё в этом, втором мире?

Под резким, холодным взглядом этих глаз любая ложь, любое притворство недопустимы. Поэтому я ответил им с лёгкой улыбкой:

— Да успокойтесь вы. Даже если встречу её, то не позволю снова делать из меня дурака. Это правда, что я до сих пор её люблю. И она для меня так же важна, как и вы. Настолько, что если она всерьез соберётся меня убить, я её убить не смогу.

Мне тяжело это говорить. Эта боль в груди лишь доказывает, что эти слова не отражают то, что я чувствую на самом деле. И всё же я должен это сказать:

— Но больше я не буду совершать ошибок. Как и витать в удобных для себя мечтах.

Мир не столь щедр и дружелюбен, чтобы в нём можно было воплотить любую блажь. Добрый и великодушный для меня мир давно разрушился и обратился в прах. Да и теперь, когда я связан с Минарис и Шурией, этот наивный и бесхитростный путь для меня закрыт.

— Вступив на пусть мести, нельзя колебаться. Вершить месть и помогать ей одновременно не получится. Если из-за этого Летисия меня возненавидит, даже если захочет убить, я продолжу с этим жить и буду двигаться дальше.

Вспоминая о тех днях, когда она злилась на меня и ненавидела, и как ей потом становилось легче, я подумал, что не так уж и против, если она придёт по мою душу после того, как я свершу свою месть.

Тем не менее, позволить ей, Повелительнице демонов, убить меня я просто не могу. Даже если она не перестанет меня ненавидеть… Ведь теперь у меня есть сообщницы, которых я не могу предать. И позволить умереть Минарис и Шурии из-за моей прихоти я не могу.

— Поэтому отвечу так: я давно уже понял, что мы не сможем быть вместе, — произнеся эти слова я вновь ощутил, как защемило в груди. Нет, эта боль была намного сильнее. Я прекрасно всё понимал, но понимать и принимать — это разные вещи, и здесь я бессилен.

...Как ни прискорбно, с этим ничего не поделать.

— Вот, значит, как. В таком случае, мне больше нечего сказать. Хозяин, знайте: я всегда буду рядом, и буду вас поддерживать.

— Я тоже так считаю, мастер. Пока мы вместе, мы не будем одиноки.

Я старался не подавать виду, но они, увидев мою реакцию, нежно прижались ко мне с двух сторон, словно пытаясь утешить. Видя их искреннюю поддержку, в глубине души я был очень счастлив.

— Спасибо, Минарис, Шурия.

«Соратники» мне не нужны. Даже оставаясь один, я буду продолжать свой путь по тропе мести. И всё же быть в одиночестве — тяжело, это правда. Сильно, ужасно, чертовски муторно и паршиво. Ни доверия, ни общих интересов. И места сомнениям и предательству тоже нет.

«Но чёрт возьми, как же приятно, когда к тебе с двух сторон прижимаются эти немаловажные части девушек — эти дыньки и эти лимончики. Похоже, они делают это неосознанно. Или, может быть, непроизвольно, спонтанно...»

Нет, в этом есть свои плюсы. Любой мужчина, испытывая похотливые чувства, находясь рядом с женщиной, которой он дорожит, так или иначе будет смущаться, в большей или меньшей степени.

Только вот стоит ли мне им об этом сказать? Ведь если я сейчас открою рот, буду выглядеть как какой-то пошляк, который испохабил невинное и искреннее стремление девушек, желающих его утешить.

И тут я заметил, что их лица залились ярким румянцем.

...Стоп, это что, так было задумано? То есть они сами не прочь меня приголубить для виду, но смущаются? Типа того, да?

Вот блин, теперь язык так и чешется что-нибудь ляпнуть. Сделать морду кирпичом, да спросить: «А чего это вы покраснели, девчонки? Случилось что?», и поглядеть, как эти фифы завертятся.

...Нет, чувак, успокойся. Если сейчас такое брякнешь, будешь той ещё сволочью.

«Да ладно, ты и так сволочь. Просто поднимешься в рейтинге сволочей на пару пунктов выше.»

— А, кгхм. Что-то мой рассказ затянулся. Давайте спать. Мы уже скоро прибудем на место, — сказал я, поднявшись, и достал первоклассный спальный мешок, купленный в Эрумии. Проще говоря, прикинулся валенком.

— В таком случае, позвольте мне поохотиться на здешних монстров перед сном, чтобы немного разгрузить желудок.

— А, я тогда тоже с тобой пойду. Спать мне пока не хочется!

— Гм, ну хорошо. Только не увлекайтесь.

— Как прикажете, хозяин.

— Есть!

Минарис, приподняв концы юбки, изящно поклонилась, а Шурия, слегка вытянувшись, взмахнула рукой, словно салютуя.

— С вашего позволения.

— Мы пошли.

Девушки растворились в вечернем лесу.

— ...Мне просто кажется, или Минарис действительно стала похожа на горничную? Может, дело в платье?

Мне показалось, что после смены экипировки её поведение и манеры тоже изменились, она всё больше стала походить на горничную. Одной из причин тому могла быть её одежда, но изменился не только внешний вид, ощутимо изменилась её манера держаться и её речь, и даже голос стал звучать по-особенному.

Что ж, зачем она это делает, я догадывался. Правда, почему именно таким образом, для меня оставалось загадкой. Чтобы отвлечься от закравшегося чувства вины, я слегка вздохнул и решил продолжить неспешный разговор сам с собою.

— ...Прости, Минарис. Пока не перестану думать о Летисии, всерьёз воспринимать тебя не смогу.

В чувствах Минарис у меня получится разобраться, только будучи рядом. Однако мне кажется, чтобы сейчас я ей не сказал, чувство недопонимания и недосказанности останется между нами. Пожалуй, лучше уж вести себя с ней грубовато и непринуждённо, чем делать вид, что она мне безразлична.

— ...И за это Летисия снова назовёт меня жалким неудачником, — пробурчав себе под нос, я прервал эти суетливые мысли и забрался в спальный мешок.

Подумаю лучше о том, что мне делать дальше.

Моя цель находится в северной части Империи — это приграничный город Дартлас. И глава торговой компании Гронда, который крайне заинтересован в этом месте.

Гронд, он же Гольдот. Цель. И точка.

Один из тех, кто многое у меня отнял. И которого я поклялся убить.

— Ну погоди… Я утащу тебя в самую бездну, куда не проникнет ни один луч света.

Я убью, убью, убью его. Сокрушу и растопчу его самоуверенность, его гордость, его достоинство. Уничтожу всё, что он украл. Обращу в пепел и развею по ветру.

— Да-а, это будет здорово. Смейся, пока можешь, сучий потрох, — пробормотал я, словно прожевав и выплюнув все негативные эмоции, и закрыл глаза.

***

Оставив хозяина спать, мы ушли в лес.

— Думаю, хватит?

— Мы зашли достаточно далеко, хозяин нас не услышит.

Пройдя вглубь леса на некоторое расстояние, мы с Шурией посмотрели друг на друга и схватились за руки.

— Ку-фу, ку-фу-фу-фу! Получилось! Он наконец-то это признал!!!

— Ура! Мы сделали это!!! Это большой шаг вперёд для нас!

Мы запрыгали и завизжали от радости, продолжая держаться за руки, не в силах сдержать переполнявшие нас эмоции.

— Мы услышали из уст хозяина, что он решил с ней расстаться!

— Он сам, сам это сказал, теперь ему не отвертеться!!!

Я знала, что теряю голову, но была не в силах себя контролировать. Шурия тоже была вне себя от радости.

— Верно, принцесса Пирель из «Лилии июльского вечера» тоже поначалу была такой холодной, такой непреклонной, но так легко сдалась, стоило ей лишь раз признать это вслух.

Конечно, это всего лишь книжный роман, художественный вымысел, и всё не будет столь просто, но тем не менее, это большой прогресс.

— И не только! И не только! Когда мы прижались к нему грудью, чтобы утешить, он так бурно отреагировал!

— Да, сначала он пытался отвлечься, но потом всё-таки возбудился. Его сердце застучало быстрее!

— Мой бдсмометр откликнулся! И это были сильные, устойчивые S-сигналы!

— У меня нет такого странного «бдсмометра», но я тоже догадалась по его виду. Это выражение лица, когда хозяин хочет подразнить нас, но сдерживается.

Обычно, стоит нам допустить малейшую оплошность, и хозяин принимается подтрунивать над нами со слегка глумливой улыбкой на лице. И хотя от этих «моральных унижений», о которых я узнала из книг, становится неловко и стыдно, теперь я даже немного этому рада.

Когда я спросила об этом Шурию, оказалось, что она просто счастлива, когда такое происходит, и даже совсем не против, чтобы всё вылилось в такие отношения. И с удовольствием заявила, что рада бы получить такой опыт пораньше.

Мы с Шурией стали лучше понимать наши с ней предпочтения и вкусы, и многое друг о друге узнали.

Похоже, для Шурии проявление любви хозяина заключается в попирании её ногами, издевательствах и унижении с его стороны. Честно признаться, подобные желания мне совершенно непонятны, но если рассматривать это как «предаться страсти целиком и полностью, утонуть в нём», всё становится ясным.

И хотя для меня предпочтительней, чтобы не я, а меня любили со всей страстью, всё-таки мы с Шурией в чём-то схожи.

«Я немного мазохистка. Но когда меня соблазнят, хотелось бы при этом незаметно связать, лишить возможности вырваться, так что во мне есть и садисткие наклонности… Выходит, я предпочитаю обе роли в умеренном садомазо», — примерно так охарактеризовала себя Шурия.

Понятия не имею, о чём она говорит.

Сама я считаю Шурию увлечённой тёмными желаниями мазохисткой, которая хочет, чтобы её любили изощрённой, жёсткой любовью.

...Что ж, достичь успеха можно разными путями, но не всегда всё будет так, как нам того хочется.

— Добиваться того, что ты хочешь — это хорошо, только вот мне такие отношения кажутся грубыми и оскорбительными.

— Я и не думала рассматривать их как основу моей любви. В моём подходе тоже предостаточно флирта и заигрываний, просто сахарно-слащавые отношения мне не по нраву.

Но кое-что вспомнив, мой восторг слегка поубавился.

Да, мы связаны местью сильнее кровной связи. Однако это не значит, что мы не завидуем и не ревнуем к Летисии, которая, по словам хозяина, для него так же важна. Не знаю, заметил ли сам хозяин, но во время нашего разговора было видно, что он очень по ней тоскует. Скорбь, отражавшаяся на его лице, говорила о том, что он словно смотрит на важное для него сокровище, но не смеет к нему прикоснуться, чтобы не запачкать его.

— Именно поэтому мы должны поддержать хозяина. Когда он принял решение расстаться с Летисией, его чувства к ней лишь сильнее разбередили рану на его сердце.

И если хозяин сможет с этим смириться, то прийти к соглашению с Летисией, похоже, никак не получится. А значит, самое главное — во что бы то ни стало избежать смерти от её рук. Чтобы не сделать ей ещё больнее, хозяин возьмёт на себя эту ношу и будет продолжать жить, ненавидимый ею.

Договориться и получить прощение не выйдет — его ждёт расплата за содеянное. Поэтому нам нужно забрать себе хотя бы часть его любви к Летисии.

Я хочу стать ближе, хочу помочь, хочу исцелить его, хоть немного унять его боль. Помимо моей собственной страсти и стремления обладать хозяином, я искренне желаю этого всем сердцем. И не хочу обременять его.

...И разумеется, будет просто замечательно, если при этом наши собственные желания будут сочетаться с желаниями хозяина. Но это уже совершенно другая история.

— Ему было больнее всего, когда он принял это решение. Его рана стала по-настоящему неизлечимой. В этот момент и началась наша настоящая битва.

— Я сделаю всё, чтобы исцелить его израненное сердце. Я приму на себя его самый страшный гнев, выдержу самое невыносимое унижение, снова и снова… — Шурия неровно задышала и судорожно сглотнула.

— Да, я буду бережно ласкать хозяина, окутаю его своей любовью, и затем исполню всё, что он пожелает в порыве страсти… Ку-фу, ку-фу-фу-фу! — Ах, невообразимая волна наслаждения пробежала по всему моему телу. И я, кажется, даже намокла в неподобающем месте.

Мы просто не можем спокойно смотреть, как ты страдаешь, хозяин. Поэтому будь готов. Тебя исцелим мы любой ценой.

— Ну а теперь вернёмся к нашему обучению, чтобы быть во всеоружии, когда этот знаменательный день наступит.

— Верно. Мне кажется, защита хозяина заметно ослабла, так что продолжим в том же духе!

— Вперёд! Навстречу оргии!

С этими словами мы, как обычно, достали одно из наших учебных пособий.

...И по сравнению с прошлыми, эта книга была намного более извращённой.