Добираясь до дома дедушки Уилла, я увидела Гиллеса, стоящего в углу комнаты.

Я испытываю облегчение, когда замечаю, что он, кажется, больше не испытывает боли.

— Что ты делаешь? – спросила я, и Гиллес медленно повернулся, взглянув в мою сторону.

У него растрёпанные тёмно-каштановые волосы и серые глаза. Даже при том, что серый цвет его глаз глубок и прекрасен, их красота притупляется пустым взглядом. Он похож на человека, погружающегося в пучину отчаяния.

— Я Алисия, – говорю я, хотя он никак не реагирует. Он тупо смотрит на меня.

Интересно, что происходит? Он что, в подростковом возрасте?

У шестилетних детей вообще есть бунтарский дух?

— Он закрыл своё сердце.

— Даже для тебя, дедушка Уилл?

— Нет, когда рядом лишь я, он ведёт себя по-другому...

Ну ладно. Чего бы это ни стоило, я заставлю его открыться мне. В конце концов, злодейка не может позволить себе сдаться.

— Гиллес боится людей, – объясняет мне дедушка Уилл.

Что ж, в этом есть смысл. Напротив, было бы странно, если бы после того что произошло, он не испытывал страха.

Несмотря на то, что вокруг было так много людей, когда его избивали, они все делали вид, что не замечают этого... Потому что они сами были слабы и напуганы.

И только люди, которым не хватает уверенности в себе, запугивают слабых.

Истинная злодейка не опустится до такой низости.

— Алисия, ты должна быть в состоянии заставить его открыть тебе своё сердце.

Даже при том, что нет никаких фактических оснований для того, что дедушка только что сказал, его слова дают мне уверенность.

Однако я не какая-нибудь святая. Я не знаю, как проповедовать о надежде и благости человечества, и вообще я ненавижу такие лицемерные слова. Поэтому я нахожу всю эту ситуацию довольно тревожной.

Если бы на моём месте была Лиз, я уверена, что Гиллес с удовольствием поболтал бы с ней уже через несколько минут.

…Подождите, если это то, что может сделать Лиз, то я тоже должна быть в состоянии сделать это! Чтобы иметь возможность запугивать Лиз, я не могу позволить себе быть хуже неё!

Я хлопаю себя по щекам, нагнетая саму себя и сосредотачиваясь.

Я брошу все свои злодейские амбиции на решение этой задачи.

— Послушай, Гиллес. Ты думаешь, люди страшные? Не смеши меня. Тогда почему ты не умер?

Гиллес продолжает тупо смотреть на меня.

— Значит, люди страшные. Ты не хочешь иметь с ними ничего общего. Тогда не лучше ли было бы умереть? Мир, в котором ты живёшь, кишит людьми. Но что ты собираешься с этим делать? Прожить остаток жизни в этой комнате, забившись в крошечный уголок?

Давай. Разозлись на меня. Не смотри на меня своими мёртвыми рыбьими глазами.

— Ты уже бы мог умереть. Ты уже умирал. У тебя была высокая температура, и кровь текла из головы... Ты бы не выжил, если бы не хотел. Ты должен был хотеть этого. Конечно, я принесла некоторые лекарства. Но я просто пыталась достичь некоторого самоудовлетворения. Ты был тем, кто решил проглотить то лекарство. Ты был тем, кто изо всех сил пытался выжить.

Немного эмоций закрадывается в его глаза, но мне и этого достаточно.

Я могу стать гением в том, чтобы приводить людей в ярость.

— Ты боролся за свою жизнь, пока не вернулся в мир живых, но теперь ты собираешься убежать от всего? Даже если ты сам решил выжить?

— Нет… – тихо пробормотал Гиллес.

Я сделала это! Он заговорил! Жаль, что здесь нет Лиз. Я бы ткнула ей в лицо своей победой.

— Нет? Ты меня не одурачишь.

— Да что ты знаешь? Ты благородная... – выплёвывает Гиллес, сверкая глазами от всей силы своих эмоций и желания жить.

— Ничего. Ничего, потому что миры, в которых мы живём, совершенно разные.~

Я произношу эти слова нараспев, намеренно преуменьшая его боль.

Похоже, я достаточно его разозлила, чтобы он желал убить меня.

— Но я спасла тебе жизнь. Это значит, что я тоже отвечаю за тебя.

— Что?

— Хотя, возможно, я ошиблась. Может быть, ты хотел умереть... Если это так и я спасла тебя против твоей воли, тогда просто скажи мне об этом. Я с радостью убью тебя прямо сейчас, если захочешь, – заявляю я, смотря на Гиллеса широко раскрытыми, угрожающими глазами.