Якитори-бар* «Небесная сеть» располагался в пяти минутах ходьбы от единственной станции метро в одном из спальных районов на самой окраине Токио. Обычно сюда заходили только «белые воротнички», чтобы расслабиться после рабочего дня, но сегодня по непонятной причине зал, рассчитанный на пятьдесят человек, был практически полон. То и дело звучал смех, звенели стаканы и кружки, под потолком висело облако сигаретного дыма, завивающегося причудливыми спиралями. Единственный официант крутился как белка в колесе, разнося блюда с горами мяса.

— Добро пожаловать! — громко сказал он.

Сатору Икута вскинул голову, увидел посетителей и запоздало бросил: «Бро’пожалть!»

«Сколько их там, человек пятнадцать? — подумал он, бегло пересчитав новоприбывших, и направился к холодильнику. — Разношёрстные, но сразу видно, что с одной работы. Наверное, приветствуют новичка. Или, наоборот, провожают кого-то…»

Не успели они рассесться по местам, а Сатору уже разложил на сетке большую порцию курятины.

— Икута-кун, — окликнул его мывший руки менеджер. — Они заказали…

— Якитори-ассорти? Уже готовлю, — отозвался Сатору, не отрываясь от работы.

«Это же элементарно. Такие компании почти всегда первым делом заказывают якитори, или пиво, или то и другое».

— Молодец. Мне нравятся способные парни, — жеманно улыбнулся менеджер.

— А что такого? Я тут с января работаю, привык уже.

— Не скажи. Был до тебя один студент. Ох, как я с ним намаялся, — проворчал менеджер и хлопнул в ладоши. — Слушай, Икута-кун, не хочешь на постоянку устроиться?

— Э-э, знаете…

— Что, ты уже нашёл работу? Скоро увольняешься?

— Нет. Пока нет.

«Я и не искал-то ничего толком».

— Вот и славно. Но ты всё-таки подумай. Занятость на полставки не идёт в трудовой стаж. Да и ты уже давно не вчерашний выпускник. Конечно, жить в режиме «работа-дом-работа-дом» непросто, зато я плачу неплохо. Что скажешь?

— Э-э…

Разговор свернул в нежелательное русло.

К счастью, как раз в этот момент подошёл официант. Он прикрепил к натянутой над стойкой проволоке список заказов.

«Что там? Ага, якитори-ассорти, как я и думал, а ещё сашими*».

— Менеджер, пришли заказы, надо готовить. У нас и без того сегодня суета, — сказал Сатору, решительно заканчивая разговор.

Тот кивнул, развернулся и отошёл к своему рабочему месту.

Сатору вздохнул и посмотрел на угли.

«Хорошо, что я начал жарить заранее, и всё уже готово, иначе дел было бы совсем невпроворот».

Он разложил курицу по тарелкам, крикнул официанту: «Забирай!» — и поставил новую порцию.

Капли жира с шипением падали на угли, мясо источало соблазнительный аромат. Первые пару недель Сатору захлёбывался слюной, но потом привык и перестал реагировать на запахи. Он и дома почти исключил мясо из рациона, чем напугал мать.

«Хотя я, наверное, тоже места не находил бы от волнения, если бы мой сын внезапно уволился, вернулся домой, а потом у него ещё и аппетит бы пропал».

— Одни крылышки, три окорочка в соусе и четыре с солью! Забирай!

Несмотря на то, что для приготовления разных видов якитори требовалось своё время, Сатору наловчился работать так, чтобы снимать всё сразу. Он уже на автомате раскладывал курятину на сетке, переворачивал её и забирал, отвлекаясь только на быстрые перебежки к холодильнику за продуктами. Пожалуй, он мог приготовить любое блюдо из меню с закрытыми глазами, и ничего не подгорело бы, не то что раньше, в самом начале работы.

Менеджер нередко говорил, что Сатору на лету схватывает премудрости приготовления якитори. Льстил, скорее всего. Впрочем, в его словах было и зерно истины. Далеко не каждый повар научился бы так быстро и умело обжаривать мясо.

«У тебя настоящий талант! Это твоё призвание! А мне вечно не хватает рук. Не тяни, устраивайся на постоянку!» — повторял он.

— Призвание? — вслух проговорил Сатору и тихо вздохнул.

Он с самого детства хотел стать учителем и прикладывал все усилия, чтобы исполнить мечту. Отучившись в университете, он устроился в школу и впервые поприветствовал учеников, стоя у доски и намереваясь посвятить этому делу всю оставшуюся жизнь.

С тех пор прошло чуть больше года.

Сатору давно уволился и сменил указку на жаровню в якитори-баре.

«Видимо, моё призвание — это не обучение, а стойка, мясо и запах жира…»

— Ой!

Задумавшись, Сатору не заметил, как над углями поднялись всполохи пламени, и болгарский перец, часть овощного ассорти, загорелся. Юноша раздосадованно прищёлкнул языком, подхватил испорченный продукт и выкинул в урну вместе с посторонними мыслями.

Часа через два оживление спало.

— Ну наконец-то можно передохнуть, — обрадованно сказал менеджер, отмывая разделочную доску, а потом взглянул на Сатору. — Сможешь ещё немного поработать?

— Конечно.

Менеджер кивнул, прислонил доску к раковине и, вытирая руки, ушёл вглубь бара.

Недавняя компания по-прежнему сидела на местах, негромко болтая.

«Они уже наелись. Если и будут заказывать, то что-нибудь по мелочёвке», — подумал Сатору.

— Может, помыть посуду, пока есть время?

И только он шагнул к раковине, как раздался голос официанта:

— Добро пожаловать! Вы одна? Не хотите сесть у стойки?

Сатору обернулся и увидел, как в зал вошла молодая женщина в розовом деловом костюме.

«Кажется, я её где-то встречал…»

Морщась от табачного дыма, женщина осмотрелась, как будто кого-то искала, заметила Сатору и широко улыбнулась, точно кошка, обнаружившая мышь.

— Привет, Икута! Давно не виделись!

— Калкан*, ты, что ли?

— Не называй меня так! Я тебе не упаковка с кошачьим кормом!

— Прости, само вырвалось.

Безусловно, её звали не Калкан, а Карин Карубэ. Они с Сатору были одногруппниками, однако после столичного экзамена на профпригодность разъехались, чтобы жить поближе к новым местам работы, и практически перестали общаться. Так, изредка перезванивались и обменивались дурацкими сообщениями.

Но в декабре Сатору уволился, разорвал контакты с друзьями, съехал с квартиры и вернулся к родителям, достаточно бедным по столичным меркам. Не то чтобы он не мог оплачивать жильё, просто не хотел натыкаться на знакомых.

Проще говоря, он сбежал.

А потому совсем не ожидал встретиться со старой подругой.

Калкан… Карин села напротив Сатору и поставила на соседнее место большую сумку, внутри которой он заметил учительские материалы.

«Похоже, у неё-то всё в порядке...»

— Мне пиво и якитори-ассорти. За твой счёт, разумеется.

— С чего бы?

— Плата за молчание. Школьный учитель не должен подрабатывать в баре, — строго сказала Карин и, не дождавшись ответа, продолжила. — Ладно-ладно. Ты не представляешь, как я удивилась, когда узнала о тебе.

— Узнала? От кого?

— Кажется, от Хамаоки. Ну, помнишь, он ещё на практике убежал из класса, когда ученики засмеяли его, потому что он начал блеять и заикаться. Если мне не изменяет память, сейчас он занимается солнечными панелями… Или реновацией фасадов? Ай, неважно. Короче, чем-то связанным с домами. Так вот, он как-то зашёл сюда и увидел, как ты выносишь мусор.

— Он?

«Эх, вроде, подавал надежды, а сам ушёл на сторону, — вздохнул Сатору, опечалившись из-за новостей о бывшем друге… Хотя они не были настолько близки, чтобы зваться друзьями. — Впрочем, не мне такое говорить».

— Запрет на подработку для госслужащих меня не касается. Я больше не учитель, — грустно ответил Сатору.

— Я знаю, — кивнула Карин.

— Правда?

— Я же не такая дура, как Хамаока. Я позвонила к тебе в школу и обо всём их расспросила.

— А теперь скажи, как всё это относится к тому, что я должен угостить тебя.

— Если бы ты соврал мне, я бы развернулась и отправилась домой.

«Она что, испытывала меня? Но зачем?» — удивился Сатору.

— Ну, где моё пиво? — поторопила его Карин.

Сатору отскочил от жаровни, метнулся к холодильнику, вернулся с бутылкой пива и, откупорив её, поставил на стойку вместе со стаканом.

— Чего застыл? Наливай.

— Мы не предоставляем такой услуги, — отчеканил Сатору.

— Жаль, — огорчилась Карин, наполнила стакан и залпом выпила его. — А якитори?

— Я не стану платить за тебя.

— Знаю. Я пошутила.

«Правда? Или хотела сперва всё съесть, а потом спохватиться: “Ой, я забыла кошелёк дома!”» — передразнил Сатору, раскладывая на сетке курицу.

Карин не стала тянуть и сразу перешла к главной теме:

— Так почему ты уволился?

Сатору не ответил, лишь перевернул мясо.

— Ну не молчи. Расскажи, пожалуйста! Это же была твоя детская мечта, — продолжала ныть Карин.

«Калкан мне так всю плешь проест. Знаю я её», — вздохнул Сатору и, сдавшись, буркнул:

— Ты же звонила в школу.

— Да я там ничего не узнала. Только то, что Сатору Икута действительно работал у них учителем, но в декабре уволился. А остальное — личная тайна. Типа не суйся носом куда не следует.

— Не суй.

— Что?

— Не «не суйся носом», а «не суй нос».

— А-а. Ну да, ты же у нас типа учитель родного языка.

— Бывший.

— Впрочем, я догадывалась, что мне так ответят, поэтому сама пошла туда и, назвавшись независимым журналистом, расспросила учеников.

«Даже так? Ничего себе», — удивился Сатору, а потом поморщился.

— Прости. Я понимаю, что это неприятная тема, но я знала, что по телефону ты мне ничего не расскажешь.

«Правильно думала. Если бы я хотел обсудить свои проблемы с кем-то, то не стал бы прятаться дома и молчать».

— Значит так. — Карин посерьёзнела и заговорила тише. — Если верить слухам, ты встречался одновременно с двумя школьницами, и то ли одна, то ли сразу обе забеременели. В школе пролилась кровь. Одна из учениц легла в больницу, родила выкидыша и перевелась в другую школу. Вторая сделала аборт, и её отстранили от занятий. Такие дела.

«Какого…»

Сатору ожидал что угодно, но только не такое.

От потрясения в глазах потемнело, колени подкосились. Юноша хотел схватиться за край стола, чтобы не упасть. Заметив в последний момент, что лезет прямиком в жаровню, он отдёрнул руку, но зацепил мизинцем край металлического листа и зашипел от боли.

«Порезался? Фуф, нет, просто обжёгся».

Он сунул руку под струю холодной воды. В рабочие часы её не выключали, коротая время.

Коллега — ещё один повар помимо менеджера и Сатору — оторвался от осьминога с васаби и вопросительно посмотрел на него.

— Не-не, всё в порядке. Просто жиром брызнуло, — ответил Сатору, помахав рукой.

— Будь осторожнее, — пробормотал коллега и вернулся к работе.

— Прости. Не сильно обжёгся? — взволнованно спросила Карин.

Сатору взглянул на палец и увидел небольшой побелевший участок.

— Ерунда. При работе с огнём без ожогов никуда.

«Я кучу раз обжигался. Немного поболит и перестанет, нагноения не будет. Даже следа не останется».

Вытерев руку, он вернулся к жаровне, переложил чуть подгоревшее мясо на тарелку и поставил перед Карин, но подруга не притронулась к еде. Она смотрела на Сатору, и, похоже, её беспокоил совсем не ожог.

Сатору глубоко вздохнул, сходил к холодильнику, разложил на сетке новую порцию мяса, вздохнул ещё раз и привёл мысли в порядок.

«Сейчас конец апреля, учителя должны быть очень заняты. Однако Калкан выкроила свободный вечер и пришла ко мне, а перед этим позвонила в школу и даже сама сходила туда, собирая информацию. Очевидно, ею движет не банальное любопытство, а искренняя тревога. Я не могу просто взять и послать её подальше…»

— Это действительно слухи, — наконец ответил он.

Карин обрадовалась…

— Но не безосновательные.

…А потом застыла.

— Я уволился, потому что из-за меня произошёл скандал.

Сатору вздохнул в третий раз и настроился вновь пережить те ужасные события.

Прошлой весной Сатору окончил частный токийский университет по направлению «учитель японского языка» и устроился в муниципальную старшую школу. Самую обычную школу — если не считать того, что её построили менее десяти лет назад из-за нехватки учебных мест — в самом обычном районе.

Сатору сразу назначили помощником классного руководителя. Как он потом узнал, эту должность получали все новенькие. Вчерашние выпускники нередко расслаблялись и становились разгильдяями, вот начальство и ввело такой тест на вшивость. Молодые учителя вели уроки, как обычно, принимали активное участие в жизни класса, но не несли ответственности за детей.

— Однако это не повод расслабляться, — строго предупредил классный руководитель, куратор Сатору.

В старшем звене учителя прикреплялись к предмету, поэтому Сатору вёл занятия у всей школы. Со временем он стал замечать, что выделяет свой класс 1-4 куда сильнее остальных, забеспокоился и обратился к куратору за советом:

— По идее, я должен относиться ко всем ученикам одинаково, но у меня не получается. Причём я понимаю, что это несправедливо, и всё равно ничего не могу с собой поделать.

— Не забивай голову всякой чепухой.

— Почему?

— Ты же учишь детей одному и тому же?

— В принципе, да…

— Ну, и никаких проблем. Не волнуйся, это совершенно нормально. Ты печёшься за своих, а помощник из «один-два» — за своих. И баланс сохраняется. Скажу тебе по секрету — всё это делается для того, чтобы вы привыкали думать: «Это мои ребята».

— Правда?

— Да. Учитель должен любить своих учеников. И похоже, ты на верном пути. Но опять же ты прав: нельзя выделять фаворитов.

Сатору показалось, будто куратор на кого-то намекает.

— Вы про Васио?

Ририна Васио была одной из учениц класса 1-4. Во время классного часа после линейки, когда Сатору предложил детям представиться и немного рассказать о себе, она заявила: «Сэнсэй, если у вас нет девушки, давайте встречаться». Да и потом она не раз подходила к нему с этим предложением.

— Она просто балуется. Дети любят разыгрывать новеньких учителей и смеяться над ними.

— И всё-таки что-то она к тебе чувствует.

— Не волнуйтесь, я не стану встречаться с ученицей. Старшеклассники ещё дети.

— Не обижайся, но, как по мне, ты и сам позавчерашний школьник.

— Ну, если вы так считаете…

— В любом случае, не недооценивай их. Они уже наполовину взрослые, поэтому способны на отчаянные поступки. Если что-то произойдёт, обязательно говори.

— Хорошо, — послушно кивнул Сатору, но не воспринял предупреждение серьёзно.

Он быстро привык к новой жизни. Рано просыпался, выходил из квартиры, куда переехал после устройства на работу, и шёл в школу. По дороге его обгоняли ученики, спешившие в утренние кружки. Войдя в учительскую, Сатору ставил портфель на своё место, первым делом кипятил чайник на местной кухоньке и пил чай вместе с остальными учителями, которые подтягивались к этому времени. Затем заранее готовился к занятиям, если у него был первый урок, и шёл на собрание преподавателей, где сидел и слушал — новичкам запрещалось говорить. По звонку отправлялся в класс, а в свободные часы разбирал учебный материал или выполнял мелкие поручения коллег.

Только сейчас Сатору понял, что быть учителем — это не просто вести уроки и гонять чаи в прохладной учительской под кондиционером, как он думал в детстве. Это и переработка огромного количества материала, и беседы с родителями учеников, и приём различных госслужащих и рабочих, и много чего ещё.

Прошло время. Форма одежды сменилась с зимней на летнюю.

Ученики из класса 1-4 привыкли к порядкам старшей школы, расстались со старыми друзьями и завели новых, образовав несколько групп.

И только одна девочка, Эйго Ниидзу, держалась особняком. Она ходила в школу, отлично училась, на переменах покидала класс и возвращалась только перед самым звонком.

Сатору заинтересовался ею. Сперва он думал, что одноклассники донимают её, но немного понаблюдал и понял, что ошибся. Эйго сама не шла на контакт и, похоже, собиралась провести так все три года.

«Не понимаю, зачем она вообще ходит в школу, — подумал Сатору. — Конечно, учителю не подобает говорить так, но большая часть того, чему учат здесь, не пригодится во взрослой жизни. Нет, я не хочу сказать, что учиться вовсе необязательно, но гораздо важнее завести хороших друзей. Безусловно, их можно найти и потом, но… как бы не было слишком поздно. Надо поговорить с ней».

И он начал действовать.

Однажды после уроков он заглянул в библиотеку и, заметив Эйго в гордом одиночестве, подошёл к ней.

— Что читаешь?

Девушка проигнорировала его. Не подняла голову, не шевельнула и бровью. Лишь перелистнула тонким длинным пальцем страницу небольшой книги.

Если бы она отреагировала хоть как-то, Сатору не стал бы переживать так сильно и выделять её из коллектива.

Но Эйго отвергла его.

И упрямый дух молодого учителя воспылал.

«Человек живёт в обществе, человек строит общество. Ведь почему оно так называется? Потому что мы общаемся», — как-то раз сказал Сатору его учитель в средней школе.

Именно эти слова разожгли в маленьком Сатору желание стать преподавателем. А сейчас он увидел блестящую возможность передать его напутствие своей первой ученице.

«Я должен вернуть её в общество!»

Он стал заговаривать с ней при каждом удобном случае, читать те же книги и высказывать своё мнение по тому или иному поводу. Эйго не отвечала, но и не прогоняла его. Лишь упорно игнорировала.

А в июле кто-то сжёг её обувь.

«Этого я и боялся», — вздохнул Сатору.

Школа — это закрытый социум. Десятки запертых в одном месте детей ежедневно контактируют друг с другом, испытывают напряжение и ищут, как бы его выпустить. Обычно они срываются на тех, кто никак не может влиться в коллектив, как, например, Эйго Ниидзу. Общество отлично умеет преодолевать проблемы сообща, но при этом оно беспощадно к чужеродным элементам.

Удивительно, но Эйго осталась абсолютно спокойной.

— В школе такое сплошь и рядом, — задумчиво проговорила она.

Сатору не нашёлся с ответом.

Виновника так и не нашли.

Вскоре наступили летние каникулы. Сатору не отставал от Эйго.

Девушка каждый день в одно и то же время посещала районную библиотеку, училась до самого вечера и уходила домой.

— Вам нравится преследовать меня? — не выдержав, спросила она однажды.

— Нет. Но иначе нельзя.

Сатору и сам часто становился жертвой насмешек, но никто не сжигал его обувь. До сих пор он ни разу не слышал о таких проделках.

— Похоже, кто-то серьёзно возненавидел тебя. Будь внимательнее. Не хочешь обратиться в полицию?

— Зачем? Это была обычная шалость. Виновный поджёг первую попавшуюся обувь, он не охотился за мной. Кроме того, я ни с кем не общаюсь, меня не за что ненавидеть.

— Вот именно. Не хочешь как-то изменить это?

— Теперь вы будете читать мне нотацию?

— У меня такая работа, — улыбнулся Сатору. — Ты думаешь, что справишься со всем в одиночку, что тебе никто не нужен. Но на самом деле это далеко не так. Когда-нибудь ты поймёшь это, но будет слишком поздно. Уж лучше я скажу тебе об этом сейчас, пока ещё можно всё исправить.

— Вы проецируете на меня свой опыт? — резко спросила Эйго.

Сатору заткнулся.

«Ну… да».

В начальной школе он был круглым отличником и свысока смотрел на менее способных одноклассников. И только в средней школе учитель объяснил ему, что так вести себя неправильно и некрасиво.

Эйго, может, и не презирала других, но отгораживалась точно так же.

— Я не пытаюсь запугать тебя и не предлагаю пользоваться людьми в своих интересах. Просто хочу сказать, что с друзьями веселее, — закончил Сатору неумелую речь.

— Я подумаю над вашими словами, — кивнула Эйго.

Они так заговорились, что покинули библиотеку уже перед самым закрытием.

Летом солнце садилось поздно, но Сатору всё равно решил проводить Эйго до дома. Он шёл по краю проезжей части, толкая велосипед, на котором приехал, а девушка шагала рядом, по тротуару.

Она взяла много книг. Сатору предложил помочь и поставил пухлую сумку в корзину велосипеда.

Внезапно Эйго махнула рукой в сторону большого парка и сказала, что так можно срезать. Сатору кивнул, и они свернули с оживлённой улицы на прогулочную дорожку, выложенную кирпичом.

— Ниидзу, ты любишь читать. Хочешь стать писателем?

— Да. Я возьму Нобелевскую премию по литературе, — не задумываясь, ответила Эйго. И после паузы добавила: — Шутка.

— Э? А-а. Ну да. Замахиваться на Нобелевскую премию немного чересчур… Кхм… Но знаешь, на мгновение я поверил тебе, — честно признался Сатору.

Девушка, кажется, улыбнулась.

Внезапно налетел сильный ветер. Деревья зашумели.

Сатору обернулся и увидел, как на город стремительно надвигаются тучи.

— Будет ливень. Он всегда подкрадывается незаметно, как партизан.

— Мы даже из парка не успеем выйти.

«Значит, надо как можно быстрее найти укрытие».

Они потрусили к выходу из парка.

Снова подул ветер. Сатору оглянулся, проверяя, близко ли подошли тучи, а когда вновь посмотрел вперёд, увидел, что из-за ворот им навстречу вышла…

— Васио?

Ририна Васио, ученица класса 1-4.

«Что она здесь делает? Она живёт совсем в другой стороне», — опешил Сатору.

Внезапно Ририна бросилась на них. На бегу она сунула руку в карман и выхватила устрашающего вида нож.

— Васио?!

— Сэнсэй, отойдите! — закричала она, разъярённо глядя на Эйго.

Не ожидавшая нападения Эйго растеряла привычное спокойствие и застыла. Её ноги задрожали, как у напуганного оленёнка.

— Трусиха! — прорычала Ририна и без замаха выбросила руку с ножом.

Сверкнул металл.

Раздался глухой удар, за ним — приглушённый стон, а после — звон упавшего оружия.

«А?!» — «Сэнсэй?!»

Сатору показалось, будто ему в живот вогнали раскалённый вертел. Руки заскользили по рубашке в отчаянной попытке зажать рану.

Он встал между девушками, то ли защищая Эйго, то ли пытаясь остановить Ририну. Он и сам не понял, что хотел сделать.

Ноги ослабли. Упав на колени, Сатору взглянул на окровавленный нож.

— А… Я… Я не хотела… Не-е-ет! — завизжала Ририна и убежала.

Налетел очередной порыв холодного ветра.

Упали первые капли надвигающегося ливня.

— А ты всегда выражаешься так перед человеком, который ест якитори? Ну, что в живот вогнали раскалённый вертел и тому подобное, — недовольно спросила Карин, ткнув в Сатору недоеденной куриной ножкой.

— Прости. Но я не знаю, как сказать по-другому. Мне тогда было очень больно и горячо.

— Ладно, прощаю, — смилостивилась Карин, откусила мясо и запила пивом. — А что случилось дальше?

— Я не мог вымолвить не слова, а Ниидзу парализовало. Я её не обвиняю, не каждый день перед тобой людей закалывают. К счастью, мимо проходил человек, он и вызвал скорую… Если честно, я думал, что умру.

— Рана была глубокой?

— Не очень. Но я вымок до последней нитки, продрог и подхватил воспаление лёгких. Почти весь остаток каникул провалялся в кровати. Ниидзу не пострадала, только испытала шок. В больнице её сразу расспросил полицейский, потом позвонил её маме, та прибежала и отвела её домой. Васио заперлась в своей комнате, но в десять вечера вместе с отцом пришла в участок.

Сатору потерял сознание по дороге в больницу и очнулся только на следующий день. Ещё через сутки он оправился настолько, чтобы разговаривать о произошедшем, и узнал все подробности.

— Обувь сожгла тоже Васио?

— Да. Ей не понравилось, что Ниидзу стала общаться со мной. Она подожгла обувь и оставила записку с предупреждением, но та то ли тоже сгорела, то ли затерялась, когда огонь тушили. В общем, неизвестно.

— Но ты не встречался с этой Ниидзу, так?

— Конечно, нет.

Карин вздохнула.

«Я не понял, она сейчас расстроилась или обрадовалась?»

— Значит, кровь всё-таки пролилась, пусть и не в школе. Да уж, у меня от нынешнего поколения мороз по коже.

Куратор сказал Сатору то же самое, и тот подумал: «Мороз по коже не от детей, а от их поступков».

А ведь куратор говорил, что старшеклассники уже наполовину взрослые. В шестнадцать лет начинали бушевать гормоны, и дети могли сами стать родителями. Они влюблялись и ненавидели «по-взрослому», но пока что не умели контролировать чувства.

Сатору серьёзно ошибся, приняв подкаты Ририны за шалость. Она действительно любила его, но не получила ответа, а увидев, что Сатору увлёкся Эйго (точнее, ей так показалось), приревновала его и распалилась до такой степени, что решилась на убийство.

— Я и представить не могла, что ты внезапно пропал с радаров, потому что тебя ранила ученица.

— То есть ты ничего не слышала об этом инциденте?

«Я думал, что среди учителей давно уже всё разлетелось».

— Так ведь меня отправили в самые горы, в частную школу для девочек. Там такая изоляция, что просто ух! Порой мне кажется, что я попала в прошлое.

— Даже по телевизору не видела?

— А это показывали? — удивилась Карин, немного подумала и согласилось. — Ну да, это должно было попасть в новости. Беда в том, что я почти не смотрю телевизор. Там счета просто сумасшедшие. Если я и включаю свой сорокадюймовик, то поиграть.

— Может, тогда вообще отключишь его?

— Не. Предки смотрят телевизор, и мне приходится, чтобы было о чём поговорить… Слушай, а поджарь-ка мне шейку и кожу.

— Понял, одну шейку. Кожу солить?

— Солить. Рассказывай дальше.

— Так… Наступил второй триместр. Эйго Ниидзу хотела вернуться в школу, но родители перевели её в другую, частную, с более высоким проходным баллом, благо её оценки позволяли. Ририну Васио арестовали за покушение на убийство. Я попросил, чтобы обвинение сменили с покушения на причинение телесного вреда, и её просто поставили на учёт. Ах да, ещё её исключили из школы, и она осталась жить с мамой. Ну а я подал заявление об увольнении…

— Постой. Ты попросил?

— Она же ребёнок.

— Какой же ты всё-таки легкомысленный, — покачала головой Карин и рыгнула. — Ну что… Я думаю, ты не сделал ничего плохого. Просто попытался ввести в коллектив необщительную девочку, а Васио понапридумывала всякого, накрутила себя и слетела с катушек. Может, не стоило смягчать наказание?

— Коллеги говорили мне то же самое. И спрашивали, не боюсь ли я её мести.

«И на оба вопроса я ответил “нет”».

— Если бы я не увлёкся или чуть серьёзнее отнёсся к Васио, то ничего этого не произошло бы. Конечно, директор с куратором сказали, что я ни в чём не виноват, просто мне не хватает опыта… Но это не должно было так закончиться! Я сломал жизнь своим ученицам! Обеим! Поэтому и уволился.

— Не понимаю. Совсем не понимаю, — замотала головой Карин. — Директор прав. Это просто несчастный случай, сопряжённый с непреодолимыми обстоятельствами, а ты жертва, с какой стороны ни посмотри… Хотя о чём это я. Ты же всегда был весь из себя серьёзный и справедливый. Терзался по каждой мелочи. Зануда, короче.

— Зануда…

Сатору потупился.

«Я и сам догадывался, но в лицо мне такое говорят впервые».

— Ладно, суть я поняла. Ученики рассказывали другое, но они просто передавали слухи.

Видимо, руководство и учителя не распространялись о случившемся, но ребята видели, как Ририна подкатывала к Сатору, а тот ходил по пятам за Эйго. Они сложили это с инцидентом на каникулах, заполнили пробелы выдумками и состряпали более-менее правдоподобные версии. Естественно, наибольшую популярность обрела самая жестокая.

— Икута, я рада, что ты не маньяк-педофил. Не то чтобы я сомневалась в этом…

— Правда?

— Разве что самую чуточку.

— Эй!

— Сам виноват. Ты даже в университете не обращал внимания на девушек, а ведь с тобой учились настоящие красавицы. Я, например. Значит, ты либо голубой, либо педофил. Или не так?

— Хочешь сказать, я должен был влюбиться в девушку, которая напилась сётю* и захрапела в обнимку с бутылкой?

— Чёрт, надо было взять тогда вино.

— Не в этом дело, — хмыкнул Сатору. — Слушай, Карубэ, ты пришла, чтобы расспросить, почему я уволился?

— Ну да. Я волнуюсь за друзей, — ответила Карин, немного погрустнела, но потом снова стала прежней. — Чем теперь займёшься?

— В смысле?

— В прямом. Вряд ли ты решил посвятить жизнь якитори, правда? Наступил новый учебный год, пора вернуться к школьной доске.

Сатору промычал что-то нечленораздельное и взмахнул веером. Угли не загорелись, лишь зачадили дымом.

«Сколько там до конца рабочего дня? Может, добавить новые угли?..»

— Икута, — требовательно позвала Карин.

— Я не знаю! — воскликнул Сатору, слабо махнув веером. — Я хотел стать таким же учителем, каким был мой преподаватель в средней школе. И вот я отучился, но… не справился. Проработал всего лишь полгода и разрушил сразу две жизни! Тут поневоле задашься вопросом: можно ли мне учить детей? Или не стоит, вдруг ещё кто-нибудь пострадает.

— Э-э…

Сатору сделал всё возможное, чтобы трагедия не повторилась.

Но детское желание никуда не делось. Он по-прежнему хотел преподавать, хотел донести до детей то, что ему в своё время рассказал учитель, но не был уверен, что справится.

«Быть хорошим педагогом очень сложно. Я не имею права продолжать».

Внезапно зашумел народ. Сатору поднял голову и увидел, что та большая компания решила закругляться.

Дождавшись, пока они уйдут, Карин сказала:

— Икута, не хочешь поработать учителем в небольшой школе на острове?

— На острове? Как в «Двадцати четырёх глазах»?

— Прости, не смотрела. Это фильм про бейсбол?

— Нет, это «Дети Макартура».

— А, ну это одно и то же. — Карин невежественно смешала два шедевра японской литературы и фильмографии. — Если честно, я пришла к тебе именно поэтому. Слышал про город Исомаки?

Сатору задумался.

«Вроде мелькает что-то на крае сознания, но толком вспомнить не могу».

— Там пять лет назад прошёлся тайфун, — подсказала Карин.

— А-а. Тот супертайфун на северо-востоке?

— Да-да, он самый. Который накрыл залив Исомаки. Мой дядя — он работает паромщиком — сказал, что в тамошней школе не осталось ни одного учителя. Вот туда в огромной спешке и ищут кого-нибудь… Ну, на самом деле, не кого-нибудь, это я так. В общем, им нужен учитель для четырёх учеников из начальных и средних классов. Не хочешь попробовать?

Сатору замялся.

— Это не официальная работа, поэтому платят немного. Зато тебя обеспечат всем необходимым и компенсируют расходы на проживание. А зарплату можно чуть ли не целиком положить под процент. Неплохо, а? — продолжила Карин.

— Но я…

— Понимаю, один раз оплошал и потерял веру в себя. Но нельзя же остаток жизни провести здесь, за курицей. Нет, правда! Знаешь, как лечат водобоязнь? Бросают в воду и говорят: плыви! Это я тебе как учитель заявляю.

Она достала из сумки какую-то распечатку, на обратной стороне написала «Ватари Лайн», а снизу добавила адрес и номер телефона.

— Вот, здесь работает мой дядя. На Саиносиме, ну, том острове, нет телефонов, поэтому связаться с ними можно только через дядю. Кстати, я уже рассказала ему о тебе.

— Погоди, я не могу вот так сразу…

— Да я же не требую ответа прямо сейчас. Обдумай, взвесь всё хорошенько. Захочешь — звони, — сказала Карин, сложила распечатку вчетверо и положила на стойку. — Если тебе интересно моё мнение, ты хороший учитель. Точнее, ты такой дурень, что тебе только в учителя и дорога. Ладно, пока!

— Стой, Кал… Карубэ! — воскликнул Сатору, но Карин не обернулась.

Она взяла чек, крикнула: «Счёт, пожалуйста», — как в каком-нибудь суши-баре, и направилась к кассе.

Официант подошёл, чтобы забрать её тарелки, и заметил распечатку.

— Забыла?

— Не, мне оставила. Моя старая знакомая, — пояснил Сатору и сунул лист в карман джинсов.

1. ↑Якитори — блюдо японской кухни. Поджаренные на углях куски курицы на деревянных вертелах.
2. ↑Небольшие кусочки сырого филе рыбы, иногда мяса, подаваемые вместе с соевым соусом, васаби, ломтиками дайкона и листами растения сисо.
3. ↑Марка японского кошачьего корма.
4. ↑Японский спиртной напиток. Обычно его крепость составляет двадцать пять градусов.