«Это примитивный способ выразить благодарность. Доставляя удовольствие.

Видишь ли, наши обычные хозяева довольно глупые, их можно отблагодарить только с

помощью физических ощущений».

«Спасибо, огромное тебе спасибо, что готова взять меня с собой!»

Джеймс Типтри-Младший, «Единственно разумное»

Зимой, когда мне было шестнадцать, я повстречался со многими людьми. С боксёром, военным, альфонсом, детективом, якудза. Каждый из них представлял собой особую разновидность NEET'а. Слово NEET периодически проскакивает в новостях и газетах. Я думал, что оно означает безработных молодых людей без мотивации, но оказалось, что среди NEET'ов встречаются самые разные лица. И причины, по которым они не устраиваются на работу или не учатся, у всех разные.

— NEET'ы — это ведь не те, кто «ни на что не годен» или «не хочет ничего делать», — пояснила мне детектив. — Просто для нас правила игры другие. Мы — шахматные фигуры на доске, где все играют в сугороку*.

— Не совсем понимаю. То есть вы всем мешаете? — простодушно спросил я тогда.

Поджав губки-вишенки и подумав немного, детектив в конце концов рассмеялась:

— Тому, кто жаждет прогресса, может, и мешаем. Я понимаю их желание сгрести всех в кучу, навесить ярлыки и пустить на переработку. Как и желание тыкать пальцем и высмеивать. Пускай смеются. Как ни приукрашивай, с точки зрения социальной экономики, мы только в убыток — с этим не поспоришь. И всё же...

Оторвав взгляд от раскрытых ладоней, детектив снова подняла голову. На этот раз её улыбка была не насмешливой, а тёплой, словно луч солнца в зимний день.

— Сами мы над собой не смеёмся. Червяк не страшится темноты, а пингвин не стыдится того, что не может взлететь. Это и означает жить. Разве не так?

Я не нашёлся, что ответить. Потому что сам никогда раньше не задумывался об этом. Но ведь если отбросить мудрёные слова, речь всё же о никчёмных людях?

Но той зимой я впервые увидел смерть, впервые ударил человека. И потихоньку сам стал задумываться, что же это такое — жить. Наверное, это произошло бы с каждым, кто увидел, как живые уходят, а мёртвые возвращаются к жизни.

Но об этом после. Расскажу-ка вначале ещё об одном человеке, которого повстречал той зимой. То был не NEET, а самая обыкновенная девочка.

* * *

С Аякой я впервые встретился в конце ноября.

В тот вторник, после занятий, я сидел наверху водонапорной башни на крыше южного корпуса школы и бездумно разглядывал ряды небоскрёбов вдали. Обычно по окончании занятий я немедля шёл в компьютерный класс и занимался делами кружка, в котором один только и числился. Но в определённые дни после обеда проходили факультативные занятия по IT, и после них много народу оставалось в классе, играя на компьютерах, до которых в кои-то веки дорвались. Входить туда к ним я стеснялся и потому каждый вторник и четверг убивал время на крыше. Минут десять я смотрел на окна компьютерного класса, что на втором этаже северного корпуса, и посылал туда мысленный приказ: «Ну уйдите вы уже!» — после чего стал разглядывать город.

Город, в который я переехал, был разделён на два цвета. Границей служила узкая речка, похожая на вену больного. На этой стороне виднелась ржавая крыша небольшого завода, теснились многоквартирные дома с дешёвым жильём, располагалась старшая школа. А ещё почему-то было много храмов и кладбищ. Мой дом тоже находился на этой стороне. На другом берегу проходила надземная столичная автострада, заглатывала бессчётные маршруты огромная станция, поднимались в гору спутанные дороги, вдоль которых выстроились многоэтажки, магазины, телевизионные станции. В погожие дни можно было даже разглядеть здание Токийского муниципалитета. Удивительное место — Токио. Здесь скучные жилые кварталы, какие встретишь в Японии повсюду, спокойно уживаются с небоскрёбами крупного города.

С крыши школы окрестности станции казались картинкой из телевизионной рекламы, не имеющей связи с реальностью. Должно быть, это потому, что я держался от них подальше. В принципе, после школы можно было идти гулять прямо в форме, не переодеваясь, что говорило о том, что моя школа в городе на хорошем счету. Видимо, светлая матроска повышает популярность процентов на сорок.

В тот день было облачно, и отражённые солнечные лучи не мешали рассматривать фасады многоэтажек. Впрочем, что там рассматривать: совершенно одинаковые стеклянные панели. Я мысленно раскрашивал их в разные цвета, рисуя в голове пиксель-арт.

Я уже привык убивать время таким способом. Наверное, я просто слишком часто менял школу, к чему вынуждала работа отца. Поступив сюда в начале октября, я записался в компьютерный кружок лишь потому, что в нём никого больше не было, и проводил своё школьное время незаметно для других. Нередко меня посещали мысли о том, а есть ли вообще смысл ходить в старшую школу. Ведь и на занятиях я отнюдь не преуспевал.

Пока я разглядывал небоскрёбы, что-то вдруг лязгнуло у меня под ногами, и я приподнялся со своего места. Водонапорная башня располагалась наверху лестничной клетки, выступавшей над крышей. Звук был такой, будто кто-то поднялся по лестнице и открыл дверь.

«Ой, нет его, что ли?» — послышался девичий голос.

Когда я осторожно высунулся и глянул вниз, она как раз повернулась, и наши взгляды встретились.

Короткие волосы, решительные брови, но вместе с тем тёплый, миловидный взгляд — облик этой девочки оставлял сильное впечатление. Мне казалось, я уже видел её где-то. Я попытался встать, и тут она в испуге завопила. Я свалился с водонапорной башни.

Мне повезло, что я полетел ногами вниз, но всё же сильно оцарапал ладонь о бетонную стену, поэтому первым делом девочка оказала мне помощь, промыв ссадину водой из лейки, которая была у неё с собой.

— Ты зачем туда залез, опасно ведь!

Сказала она, заклеивая мою ссадину пластырем. На её вопрос ответить было трудно.

— ...Знаешь, как говорят: дураки и ещё кто-то там всегда стремятся подняться повыше*.

— Вот про дураков-то как раз и умолчал бы лучше, — совершенно спокойно заметила она.

Хотелось убежать, но я не мог, ведь меня держали за запястье.

— Ну, вот и всё. Чур больше туда не лазить, договорились? — с улыбкой воспитательницы детского сада сказала она, легонько похлопывая меня по правой руке, теперь сплошь покрытой пластырем. — Впрочем, кто бы говорил: сама ведь туда залезала. Трудно устоять, когда есть лестница, не так ли?

Кто же она всё-таки такая? В школе я ни одного лица или имени не помнил, поэтому девочка, так запросто говорившая со мной, вызывала удивление.

Тут мой взгляд остановился на жёлтой нарукавной повязке на её левой руке. Надпись выцвела от времени, но всё же с трудом можно было прочитать: «Член садоводческого комитета». Наконец я обратил внимание на горшки с цветами, во множестве выстроенные вдоль ограждения. У нас, оказывается, был садоводческий комитет.

— А, поняла. Компьютерный класс оттуда лучше видно. Фудзисима-кун, ты, видно, из тех, кто не может сосредоточиться, когда в помещении ещё кто-то есть? Творческая личность, так сказать. — Сказала она, взявшись за ограждение и глядя на здание напротив. Я опешил.

— ...Как ты узнала?

В голосе у меня прозвучал такой испуг, что я и сам удивился. Она растерянно посмотрела на меня.

— Ну как, наш класс на третьем этаже с этой стороны. Из него виден компьютерный кабинет. А ты, Фудзисима-кун, всегда ведь у окна садишься.

Меня видели. Я почувствовал, что бледнею. Как много она знает? Неужели и то, что я раскрашивал те картинки? Впрочем, есть кое-что поважнее.

— Откуда ты знаешь моё имя?

На этот раз она удивилась так, что напомнила своими жестами питчера, подающего мяч.

— Не помнишь? Мы же в одном классе, ты чего?

— Э...

Я сильно занервничал. Поскольку с момента поступления я почти ни с кем не разговаривал, то никого из класса по имени не помнил.

— И это при том, что я подсказала тебе дорогу к школьному магазину. При том, что одолжила материалы по всемирной истории. При том, что помогала переодеваться перед физкультурой!

— Эй, погоди-ка.

— Ну ладно, насчёт последнего я пошутила.

Что за девчонка...

— Так значит, ты и вправду меня не помнишь...

На глазах у неё выступили слёзы, и мне стало неловко.

— Синодзаки Аяка. Фудзисима-кун, я сижу всего лишь через парту от тебя. Ну почему ты меня не помнишь?

— Извини...

— Ты вообще, видно, не осознаёшь, что ты в классе 1-4. Вот и фестиваль прогулял.

Постой, так ведь он был на следующую неделю после моего поступления. Конечно, пришлось прогулять.

— И значок класса не носишь. Значки — это ведь редкость в муниципальных школах. Ты многого лишаешь себя, не нося его.

Я не знал, кто там чего себя лишает, поэтому просто соврал, что потерял его.

— Возьми тогда мой. У меня запасной есть, — Аяка сняла значок с воротника своей матроски.

— Эй, погоди, он мне не нужен.

— Ну же, давай, не буянь.

Я попытался убежать, но она удержала меня сзади. Я невольно замер и затаил дыхание. Обхватив меня сзади двумя руками, она колдовала над лацканом моего пиджака. Разве со стороны это не выглядит так, будто она обнимает меня? Нет, постой, погоди, остынь.

Спустя (как мне показалось) вечность Аяка оторвалась от моей спины.

— Ну вот. Совсем другое дело, — зайдя ко мне спереди довольно закивала она.

Разглядывая сине-зелёный значок, я испытывал смешанные чувства. Казалось, на меня нацепили ошейник. Зачем ей всё это? Я видел много доброхотов, помогающих всем подряд новичкам в школе, но таких дружелюбных ещё не встречал.

— Он предписан школьными правилами, так что чур не снимать, договорились?

— И откуда в токийских старших школах столько странных правил...

Видно, я ошибался, полагая, что Токио — это свобода. Самым дурацким правилом было обязательное участие хотя бы в одном кружке. Из-за него я и оказался в такой ситуации.

— Если бы не правила, Фудзисима-кун был бы членом кружка домоседов, не так ли?

Да, и что с того? Как будто что-то плохое.

— Но ты же в курсе, что компьютерный кружок в следующем году распускают?

— ...А?

— До выпуска осталось совсем немного. В апреле, когда будут утверждать бюджет, распустят все кружки, в которых меньше двух участников.

Такая важная новость, а я впервые слышу. В голове всплыла физиономия наставника компьютерного клуба, напоминавшая неспелый баклажан. Негодяй хотел утаить это, чтобы положить всему конец. А ведь мне нравилась деятельность кружка.

— Послушай, — громко заговорила вдруг Аяка.

Я с испугу сделал полшага назад.

— Я ведь это и пришла обсудить. Если ты примешь мои условия, — сказала она с выражением, будто решилась на что-то ужасное, — я вступлю в компьютерный кружок.

— ...Условия?

— Дело в том, что в садоводческом кружке я тоже одна.

С какой-то гордостью на лице она выставила передо мной левую руку с нарукавной повязкой. В садоводческом кружке? Разве не садоводческий комитет?

— Комитет давным-давно приказал долго жить. Эту повязку я нашла в чулане. Правда классная?

— Нет, ничуть.

— Ну почему ты так говоришь! В общем...

Аяка стала красная как рак. Не пойму, чего это она так разнервничалась.

— Чтобы выжить, слабые кружки должны помогать друг другу, верно?

* * *

В итоге под напором Аяки мне пришлось принять условия. Мы отнесли в учительскую наши заявки на вступление в кружки. На том всё и должно было закончиться. Теперь я не мог оставаться на крыше один и нужно было снова искать уголок, где убивать время. Подумывая о школьной библиотеке и учительском туалете как возможных вариантах, я вернулся домой.

Однако на следующий день после занятий Аяка подошла к моему столу и сказала:

— Я пойду за ключом от крыши, а ты принесёшь инвентарь. Знаешь ведь шкафчик сбоку от входа? На нём ещё «Садоводческий комитет» написано.

Взгляды одноклассников метались между мной, засовывающим учебники в портфель, и Аякой.

— Разве вступление в кружок не было простой формальностью? — перебил я.

— ...Простой формальностью? — Аяка отвернулась, побледнев и прикрыв рукой рот. — ...Верно, извини. Я просто обрадовалась и размечталась, вот и всё.

На щеке Аяки сверкнули слёзы. Одноклассники сверлили меня взглядом. Будто это я довёл её до слёз... Впрочем, так оно и есть. В любом случае — попал.

— Эм, постой.

— Ты ведь так занят в компьютерном кружке. Извини, ладно?

— Да нет, не очень...

— Ты ведь уже скоро закончишь ту картинку с девочкой. Всего-то и осталось юбку дорисовать, верно?

— У-а-а!

Я в панике зажал Аяке рот.

— Понял, хорошо, помогу тебе.

— ...Правда? — слёз на лице Аяки как не бывало. — Спасибо, Фудзисима-кун!

Мне даже показалось, что она мельком показала мне язык. Чёрт бы побрал эту девчонку.

— ...Ая, так у тебя в кружке пополнение? — спросила одна из одноклассниц, с неоднозначным выражением поглядывая на меня.

— Угу. Нас теперь вдвое больше. Если есть какие-то проблемы с растениями, обращайтесь.

Одноклассники переглянулись.

— А, ну раз такое дело, — поднял руку один парень. — Умывальник в туалете весь плесенью покрылся. Сделайте с ней что-нибудь.

— Плесень — это не растение! — возразила Аяка.

— Как это не растение?

— Разделение только на царство животных и растений уже устарело.

— Разве это не мох там в туалете?

— Если лишайник, тогда не растение.

— Биокружок, молчали бы лучше.

— А ведь он всё разрастается.

— Лицо чьё-то напоминает.

— Да ну?

Каждому из парней хотелось высказаться. Разгорелась дискуссия. Ну у меня и класс. Спустя двадцать минут ожесточённых споров Аяка сходила в медпункт и действительно принесла уничтожитель плесени. Она как ни в чём не бывало собиралась уже зайти в мужской туалет, и я поспешил остановить её:

— ...Я сам сделаю.

Должно быть, увидев мою растерянность при виде огромного пятна плесени на стене, несколько одноклассников пришло мне на подмогу. Туалет наполнился едким запахом хлорки.

— Нелегко тебе, Фудзисима, приходится... — донеслись до меня сочувственные возгласы.

— Но и Синодзаки не назовёшь плохим человеком.

— Да, она ничего.

— Угу, — обессиленно кивнул и я, работая губкой.

И тут я заметил. Ведь это первый раз, когда одноклассники зовут меня по имени. Смутившись, я больше не мог ответить ничего путного.

* * *

— Давай отметим вступление новых членов. Я угощаю, — сказала Аяка в тот же вечер, после того как мы закончили переносить горшки с орхидеями в вестибюль.

— Я в раменной* подрабатываю. Поскольку я сотрудник, много не возьмут.

«Редкий случай — чтобы старшеклассница работала в раменной», — подумал я.

— Бывала в ней время от времени и в итоге устроилась. Контингент там весьма интересный. Ну что, пойдёшь?

— Да зачем...

Видя, что она опять приготовилась плакать, я неохотно кивнул. Заперев шкафчик и вернув ключ в учительскую, мы вместе с Аякой вышли за ворота.

Услыхав, что я на той стороне не заходил дальше автострады, Аяка изумилась.

— Но ведь это так близко от дома!

— Я только недавно переехал, к тому же у станции столько народу — не хочется туда идти. Да и незачем.

— Ну а за книгами или, там, дисками ты что, не ходишь?

Я кивнул: не хожу. Книги и диски я привык заказывать через интернет. Большой размер магазина ещё не гарантирует, что там есть всё, что ты ищешь.

— Ясно. Но наше заведение в стороне от станции. Рамен там не особенно вкусный, зато мороженое славится на всю округу.

— Вот и сделали бы его кафе-мороженым...

— Только не вздумай это в присутствии Мин-сан ляпнуть. Если не хочешь, чтобы тебе мороженое в рамен засунули.

Значит, хозяина этой раменной зовут Мин-сан? Китаец, наверное.

Глядя на Аяку, весело идущую со мной вприпрыжку, я недоумевал. Почему всё это происходит? Должно быть, это какая-то ошибка. Почему она так внимательна к такому типу, как я?

Мы перешли по мосту, где проезжавшие мимо грузовики обдавали нас облаками пыли, и оказались в городе. Пройдя под эстакадой столичной трассы, мы приблизились к станции. Там толпа втянула нас в южный вход, и по переходу мы перебрались к восточному выходу.

Поднявшись наверх, мы прошли вдоль железнодорожных путей, миновали парк, вдоль которого тянулись палатки бездомных, и там, куда не доставало сияние городских огней, свернули направо. Раменная располагалась в тёмном тупике, на первом этаже многоквартирного дома. Только возле шторки с надписью «Раменный цветок» было светло, и здесь, словно мотыльки, слетевшиеся на огонёк, роились посетители.

Это было очень тесное заведение. Почти всю площадь занимала кухня. За стойкой могли уместиться максимум пять человек, остальные были вынуждены ютиться на складных стульях снаружи. Впрочем, некоторые офисные служащие сидели внутри на перевернутых ящиках из-под пива, удерживая чаши в руках.

— Присаживайся где-нибудь здесь, ладно?

С этими словами Аяка отправилась к заднему входу. «Где-нибудь здесь», говоришь? Здесь не только стулья, но и ящики из-под пива все заняты.

Я заглянул в проход между домами, где скрылась Аяка. Там рядом со входом в раменную имелась аварийная лестница, на ступеньке сидел парень и ел рамен. Вокруг валялись сваленные в кучу старые покрышки, небольшие железные бочки, усеянные пятнами картонные коробки.

Парень поднял голову, и я невольно попятился. У парня, которому можно было дать лет двадцать от силы, была смуглая кожа. Из-под футболки, в которую он был одет несмотря на ноябрь, выглядывали накачанные бицепсы. Когда он вперился в меня взглядом, я подумал, что меня сейчас убьют.

— Ты из М-старшей?

— Нет, я пока ещё в средней учусь. А что, кажется, будто я из старшей? — соврал я зачем-то. Парень отставил чашу и сказал:

— Угу. Кстати, у математички Фукумото волосы ещё на месте?

— Нет, она уже основательно облысела... А...

Он подошёл и отвесил мне щелбан. Казалось, в моём лбу проделали дыру.

— ...Эй... Так нечестно! Так бы сразу и сказал, что ты выпускник нашей школы, — простонал я, присев на корточки и схватившись за голову. В чём состояла нечестность, я и сам сказать не мог (уж кто-кто, а я повёл себя совсем глупо, ведь форма М-старшей выдавала меня с головой). Тут за спиной раздался голос:

— Не выпускник он. Не доучился — выперли за неуспеваемость. Вот, держи.

Я развернулся и увидел девушку в майке пепельного цвета. Её волосы были убраны сзади в тугой хвост, из-под широкого выреза на груди выглядывала белая ткань сараси*. Одеянием девушка походила на строителя, но по чёрному переднику с белой надписью «Цветок» я всё же догадался, что она из раменной. Может быть, это и есть Мин-сан? Оказывается, это девушка.

То, что она мне всучила, оказалось мороженым в бумажном стаканчике.

— Послушай, хозяйка, ну сколько раз повторять: не выперли меня, я сам ушёл.

— Сперва по счетам уплати, а потом рот раскрывай, невежа.

— Все невежами рождаются. Лишь позднее начинают различать всю грязь этого мира.

Он про «невежд», а не «невеж». Но Мин-сан не стала ввязываться в спор и снова ушла на кухню, заполненную белым паром. Некоторое время я обалдело смотрел на стаканчик в своей руке.

— Эй, ты, — подал голос недоучка.

Повернувшись, я тут же прикрыл лоб рукой.

— Ты чего дёргаешься? Слушай, так ты с первого года, — произнёс он, глядя на значок на моём лацкане. — Сколько неудов получил на промежуточном тестировании?

— Че...

К чему такие вопросы вообще?

— Фудзисима-кун, ты особо с Тэцу-сэмпаем не разговаривай. Вирус NEET’а подхватишь.

Из кухни вышла Аяка, нацепившая чёрный фартук прямо поверх школьной формы. В руках у неё был поднос с чашами. Смуглый парень... Тэцу-сэмпай только оскалился и сделал жест, будто щёлкает по лбу. Вот тебе и равноправие. Аяка показала ему язык и пошла обслуживать посетителей, сидевших снаружи.

— Ну ответь ты уже. У тебя ведь и правда вид школьника, который с самого первого года отстаёт.

Это было совсем не его дело, но поскольку он был прав, я тихо ответил:

— Пересдавал английский и историю Японии.

Улыбаясь во весь рот, Тэцу-сэмпай схватил меня за руку, мощным рывком потянул к себе и усадил на металлическую бочку.

— Вообще, здесь места только для NEET’ов, но ты подаёшь надежды. Приходи, когда отчислишься, — примем тебя как родного.

— Нет, не нужно мне никаких надежд!

И вообще, что значит «примем»? Их здесь много?

— Ну чего ты? Я обучу тебя с самых азов, с того, какой автомат выбирать. У меня среди персонала знакомые есть — сразу подскажут, где выигрышем пахнет.

Приглядевшись, я увидел, что у Тэцу-сэмпая из кармана джинсов торчит журнал, посвящённый патинко*. Ох ты ж. Так он профессиональный азартный игрок! Самый что ни на есть пропащий человек. Стараясь не смотреть на Тэцу-сэмпая, я зачерпнул мороженое деревянной ложечкой и положил в рот. Мороженое показалось особенно вкусным под осенним небом, когда пропахший раменом жар обдавал лицо.

Второй из тех, кто должен был меня «принять», объявился, когда я уплетал тясю-рамен*. К моему затылку вдруг приставили что-то ледяное и твёрдое и сказали:

— Не двигаться! Руки вверх, оружие на землю! Назови своё имя и номер отряда, — суп и кусочки свинины чуть не разлетелись в разные стороны.

— Э-м-м, ну, я… — но ведь если подниму руки, чаша с раменом упадёт.

— Припозднился ты, Майор. Хватит валять дурака, садись давай.

Как ни в чём не бывало произнёс Тэцу-сэмпай, смешивая мороженое с карамельным соусом.

— Так он моё место занял. Что это за тип?

— Это Наруми. Они с Аякой в одном кружке.

— Хиро-сан тоже сказал, что придёт. Где мы сидячих мест наберём?

— Хиро-сан на коленки к Наруми присядет.

— А, ну ладно.

«Ну ладно?»

В конце концов я увидел того, кого звали Майором. Толстовка камуфляжных оттенков, твёрдая на вид каска, солнечные очки в форме защитных. Сам он был худеньким, с нежно-розовой кожей, как у младшеклассника. На вид примерно моего возраста. Убирая в рюкзак цвета хаки модель пистолета (модель ли? А если настоящий?), он посмотрел на меня и сказал:

— Но ведь он из старшей школы. А значит, не NEET.

— Не волнуйся. По моим стопам идёт. Ещё пара лет — станет NEET'ом хоть куда.

— А вот и не стану! — поспешил возразить я. Вперив в меня взгляд из глубины своих очков, Майор присел на картонную коробку.

— В эпоху, когда NEET'ов стало так много, возникла потребность и в таком ширпотребе? Тёмным видится мне будущее нашей страны.

— ...Ширпотребе?

Стоило мне робко переспросить, как Майор пустился в пространные объяснения, тыча в меня пальцем:

— Тебе вообще известно определение NEET'а? Изначально так называли людей от шестнадцати до восемнадцати лет, не занятых учёбой или работой, но когда термин перекочевал из Великобритании в Японию, возрастной диапазон раздулся от пятнадцати до тридцати четырёх. Из-за большого разнообразия их стали делить на активных и пассивных, а также на временных, потерпевших крах, привязанных к дому и колеблющихся. Предпринимались также попытки построения трёхмерной модели и классификации с помощью октантов, но, на мой взгляд, всё это полная чепуха.

— Мукаи-сан, мы тебя заждались.

Аяка принесла сио-рамен* для Майора. Видимо, настоящее имя Майора — Мукаи-сан.

— Извини, Фудзисима-кун. Волна посетителей уже скоро пойдёт на спад.

Я изо всех сил послал Аяке мысленную мольбу: «Я хочу улизнуть отсюда, придумай какой-нибудь предлог!» — но Аяка её не заметила. Прихлебнув супа, Майор снова принялся болтать:

— В принципе, NEET'ы — культурно обусловленный синдром. Он мог зародиться только в такой богатой стране, как наша. Страна должна больше гордиться своими NEET'ами! Будучи преисполненными любви к своей отчизне, поднимемся на её защиту против внутреннего и внешнего врага! Наберём не ширпотребных, а элитных NEET'ов, будем неустанно трудиться над собой, сформируем новую политическую партию и дадим решительный отпор оплоту зла! Множься, благородное племя NEET'ов! Горите как пламя, сердца NEET'ов!

— Заткнись и ешь молча!

Одновременно с гневным возгласом Мин-сан из кухни вылетела небольшая кастрюля и врезалась точно в голову Майора.

Пока Майор, сняв каску, потирал вскочившую шишку, к нам подошёл ещё один человек.

— Так. А это у нас кто? — раздался мужской голос, и в переулке возникла высокая фигура.

Это был молодой человек, одетый стильно и непринуждённо: цветастая куртка, брюки чинос. Было неясно, чем он занимается, но он производил впечатление делового человека. Его присутствие давило не меньше, чем Тэцу-сэмпая, только по-другому, и я чуть не сполз со своей бочки.

— Знакомый Аяки. Видишь, он из М-старшей, — сказал Тэцу-сэмпай, и вновь прибывший заулыбался, закивал и похлопал меня по плечу.

— Тэцу тоже когда-то носил эту форму.

Осмотрев тесное пространство, он уселся на ступеньку аварийной лестницы рядом с Тэцу-сэмпаем. Я недоумевал. Ведь эти места только для NEET'ов, разве не так?

— Приятно познакомиться. Разрешите представиться, — с этими словами он достал из нагрудного кармана тонкий футлярчик для визиток, вынул одну карточку и протянул мне. Ну вот, так и знал, что это вполне сознательный трудящийся. Подумал я и взглянул на полученную карточку.

Кувахара Хироаки

NEET

...Ох. На мгновение я утратил связь с реальностью.

Чтобы убедиться, что я всё ещё в этом мире, я глубоко вздохнул и огляделся вокруг. Тэцу-сэмпай был увлечён мороженым, Майор — уже начавшим расползаться сио-раменом. Аяка старательно мыла чаши на заполненной паром кухне. Мин-сан сражалась с огнём в сковороде-воке. Осеннее вечернее небо над головой было высоким, как и всегда. Одному мне происходящее казалось странным.

— Эм... NEET — это ваша работа?

В ответ на мой осторожный вопрос Хиро-сан нацепил голливудскую улыбку:

— Скажешь тоже. NEET — это ведь не профессия.

Пока я кивал в знак согласия, Хиро-сан нанёс добивающий удар:

— NEET — это образ жизни.

Я был готов расплакаться. Образ жизни, он говорит! Хиро-сан зажмурился и поправил сбившуюся прядь. Он был чертовски хорош. Что не так с этими ребятами?

— Хиро, ты зачем визиток наделал?

— Сердцеедам они полезны. Стоит только показать, и тёплый приём обеспечен.

— Разве ты не говорил, что перестал бегать за каждой юбкой? Девушка, мол, сердится.

— А, с той я расстался. Сейчас ночую у девчонки из массажного салона. Стоило сразу сказать, что у меня нет работы, как она с радостью оставила меня у себя.

Значит, Хиро-сан — альфонс. Понятно теперь, о каком «образе жизни» речь.

Слушая краем уха их разговор, я разделался с супом. Вкуса я толком и не разобрал. Из того, что мне удалось услышать, можно было заключить, что им всего по восемнадцать-девятнадцать лет. Золотая пора молодости.

Тут меня кольнула мысль, что, если верить Тэцу-сэмпаю, скоро и я стану одним из них. Уж от чего-чего, а от этого увольте.

Все уже разделались со своим раменом и полизывали мороженое (Тэцу-сэмпай — уже второе по счёту), как вдруг в узком переулке раздался шумный роковый ритм. Это было вступление к Colorado Bulldog. Все трое буквально подскочили, каждый достал свой мобильник. На мобильниках совершенно синхронно играла одна и та же мелодия входящего звонка.

Тэцу-сэмпай ответил первым. Звонки на телефонах Майора и Хиро-сана затихли, и они снова расселись. На их лицах читалась досада.

Закончив разговор, Тэцу-сэмпай повернулся в сторону кухни и крикнул:

— Хозяйка, принимай заказ! От Элис. Луковый рамен без лапши, мяса и яиц.

То есть только с луком, что ли? В чаше, которую Мин-сан принесла спустя три минуты, действительно не было ничего, кроме супа и лука.

— Объясните вы уже ей наконец, что у нас тут раменная, — сказала Мин-сан с кислой миной.

Тэцу-сэмпай, Майор и Хиро-сан взирали, нахмурившись, на остров из белых соломинок лука, вздымавшийся над бульонным морем.

— Вопрос в том, кто это понесёт, — сказал Тэцу-сэмпай.

— Элис нынче не в духе? — поинтересовался Хиро-сан.

— Определённо.

— Вы что, доставкой еды занимаетесь? — ляпнул я на свою голову. Тэцу-сэмпай кивнул, после чего хлопнул себя по колену.

— Нас четверо. Сыграем в игру «дай ответ на заданную тему». Кто проиграет, тот и понесёт.

...Четверо?

— Так, а тема?

— Скажем, «брошюры, которые часто кладут в центрах занятости».

— Идёт. С правом на один пропуск хода, верно?

— Э, эй, постойте, я что, тоже участвую?

— Я начну. «Всё о праве на пособие по безработице».

— «Поиски себя в тридцать два».

— «Найди своё призвание за две минуты!»

— Э, ну, это...

— Наруми, первый пропуск. «Полезные аспекты пенсионного законодательства, о которых вам никто не рассказал».

— «Для этой работы нужен только компьютер!»

— «Как освоиться на новом месте в трёхдневный срок — полное руководство».

— ...Да мне-то откуда всё это знать!

— На себя нужно злиться, Наруми. Это каждый NEET знает. Однажды он идёт в центр занятости и возвращается оттуда ни с чем. Все через это проходят.

Ну а я-то здесь причём?

— Проиграл, так признай поражение.

— Не переживай ты так сильно, Наруми-кун. Ну не знаешь и не знаешь — с кем не бывает.

— Это и так понятно — чего вы меня утешаете!

— Но еду ты всё-таки доставь.

Нет слов. Ловко меня облапошили.

Доставить нужно было в тот же дом, в котором располагалась раменная. В номер 308. «Придёшь — поймёшь», — сказали они и были правы. На двери висела большая табличка.

NEET-детектив

— было выведено красивым почерком, а ниже шла загадочная надпись на английском:

It's the only NEET thing to do.

Мой мозг настолько износился за этот день, что NEET-детективом меня уже было не удивить. Уголком подноса с раменом я нажал на кнопку домофона. На камере, встроенной в домофон, замигала голубая лампочка. По словам Тэцу-сэмпая, это означало «можно входить».

За дверью уходил вглубь длинный и узкий коридор. Вероятно, работал кондиционер: было ещё холоднее, чем на улице. В конце коридора, вдоль которого выстроились холодильник, крохотная кухня и стиральная машина, виднелась маленькая комнатка. Поскольку двери между коридором и комнатой не было, прямо с порога можно было разглядеть, что внутри восходят к потолку компьютерные стойки, а стены усеивают бессчётные мониторы.

— Доставка рамена...

— Проходи давай, — раздался детский девичий голос.

Я с подносом в руках дошёл до комнаты. Что это была за комната! Три стены были уставлены непонятными приборами, увешаны жидкокристаллическими дисплеями и пучками проводов. Крохотное свободное пространство по центру занимала кровать. На шерстяном одеяле лежали мягкие игрушки всевозможных форм и размеров. Среди них я разглядел сидевшую ко мне спиной фигуру в пижаме. Она повернулась.

Её можно было принять за куклу. Маленькое лицо, непропорционально большие глаза, до смешного белоснежная кожа, худенькие ручки и ножки, разметавшиеся по кровати длинные чёрные волосы. Голубая пижама с причудливыми медведями. Некоторое время я просто стоял с подносом в руках и изумлённо смотрел на неё.

Девочка отставила в сторону передвижной столик с клавиатурой, а вместо него затащила на кровать другой столик, длинный и узкий, какими оборудуют кровати в больницах.

— Ну, чего встал? Я, кажется, луковый рамен заказывала, а не фигурку старшеклассника.

— А, ну... М-м-м. Туда поставить?

— А что, тебе оттуда мои руки кажутся настолько длинными, что могут достать до чаши, которую ты держишь в руках?

Вот так взгрела. Но я уже разучился сердиться или удивляться. Я поставил поднос на столик. Она подняла палочки, впилась в них взглядом и глубоко вздохнула. Миниатюрное личико преисполнилось решимости, когда она вложила силу в свои руки. Она растянула их до формы письменный буквы Л, но дальше палочки затряслись и разламываться никак не желали. Ну она и хилячка.

— ...Давай помогу.

Девочка в пижаме сурово воззрилась на меня.

— Так ты из тех преисполненных самодовольства типов, которые, найдя слабого, не способного летать птенчика, из желания ему помочь запускают в небо? Хуже таких никого нет. Вы уходите с победоносным видом, даже не заметив, как птичка шмякнулась об асфальт. Даже у глупости есть пределы.

«Чего она разошлась из-за каких-то там палочек», — подумал я, но рот придержал на замке. Она снова глубоко вдохнула и вложила в палочки всю силу.

Хрусь.

Правая палочка переломилась надвое. Нередкий случай. Некоторое время девочка без всякого выражения смотрела на палочки, ставшие разной длины, после чего на её глазах проступили слёзы: «У, у...». Эй, ты, не реви!

Шмыгнув носом и утерев глаза тыльной стороной ладони, она принялась есть луковый рамен... Вернее сказать, лук. Не успел я так подумать, как она взглянула на меня исподлобья:

— Нет, ты и вправду ужасен. Похоже, тебе нравится молча смотреть, как другие едят.

— А, да, прости.

Я хотел было выйти из комнаты, но на этот раз услышал:

— Куда это ты собрался? Если ты уйдёшь, кто посуду обратно понесёт, когда я закончу есть? Хоть об этом бы подумал.

Почесав затылок, я присел возле входа в комнату, отвернувшись от кровати.

Под негромкое похрустывание лука у меня за спиной я прокручивал в голове события прошедшего дня. Я ведь оказался здесь лишь потому, что не сумел толком отказать Аяке, и вот к чему это привело. Как же я устал. На меня накатила дремота, но тут снова раздался девичий голос:

— Наруми. Я поела. Принеси мне напиток из холодильника.

Я пошатываясь вскочил на ноги и повернулся.

— А, а?

— Напиток из холодильника. Ну и наглый же ты тип: забраться в чужой дом и уснуть.

Тебе ли рассуждать о наглости! И всё же я повиновался. От усталости я утратил всякую волю к сопротивлению. Холодильник был плотно забит алыми баночками ёмкостью 350 мл. Больше в нём ничего не было. Сначала я подумал, что это кола, но оказалось — «Доктор Пеппер». Расспрашивать об этом уже не было сил. Девочка в пижаме осушила банку залпом, и её лицо преисполнилось довольства. За это выражение я готов был простить ей всё на свете.

— Господь решил сделать седьмой день выходным, потому что пил «Доктор Пеппер». Если бы не «Доктор Пеппер», у нас сейчас в неделе было бы дней двенадцать.

— Ясно.

— Наруми, тебе тоже следует его пить. Из моего холодильника ни одной баночки взять не позволю, зато могу подсказать, где они продаются.

Не поделится, значит.

...И тут я наконец заметил.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Видимо, Тэцу-сэмпай по телефону передал? Нет, он тогда только заказ принял. У него просто не было времени рассказать обо мне.

— Фудзисима Наруми, шестнадцать лет, пол мужской, рост 164 см, вес 51 кг, старшая школа М, класс 1-4...

Она назвала всё: мой домашний адрес, номер телефона, где учился, членов семьи... Стоит ли говорить, что я утратил дар речи.

— Разузнала, когда услышала от Аяки про нового члена кружка. Диву даёшься, какая слабая в школе система защиты, если учесть, сколько информации там хранится. Стоит быть осторожнее.

Я ошеломлённо оглядел комнату, уставленную компьютерами.

— ...Так ты хакер?

— Не хакер, — улыбаясь, девочка в пижаме покачала головой. — NEET-детектив.

Как сообщила мне детектив, Элис — вымышленное имя лишь наполовину.

— 有子 (Юко) может так читаться. Ну и ещё это настоящее имя Джеймса Типтри-младшего.

— Это ещё кто?

Элис, сидевшая на кровати обхватив колени, посмотрела на меня как на идиота.

— Писательница. На входе табличка висит. Ну да, одна буква заменена, но ведь такая известная цитата. Неужели не читал?*

Вспомнив об английской надписи на табличке, я впал в ступор.

— Детектив... это тот, кто расследует, о чём его ни попросят?

— Не просто детектив. NEET-детектив. Ты бы ещё город Тёфу со станцией Дэн-Эн-Тёфу перепутал. Обычный детектив людей опрашивает, караулит в засаде, собирает сведения, находит то, что пропало. А NEET-детектив, — Элис гордо выпятила грудь и махнула рукой в сторону стены, сплошь уставленной всевозможными приборами, — исследует мир и устанавливает истину, не выходя из комнаты. Признайся, ты ведь сейчас подумал: «Да она просто хикикомори, которая жить не может без интернета». Верно?

— Ну... Да.

— Хм-м. Такая уж у истинного детектива работа — простым людям не понять. По сути, это всё равно что выступать от имени мертвецов. Извлекать из могилы утраченные слова, ранить живых только затем, чтобы восстановить честь умерших, и позорить мертвецов только затем, чтобы утешить живых. Эта работа не нуждается ни в людском понимании, ни в одобрении. У тебя же на лице написано: «Чего там зазналась эта хикикомори?» — верно говорю?

— Нет, ничего столь конкретного у меня там не написано.

— Уверен?

— Ага.

— И всё же ты что-то хотел сказать. Спрашивай, не стесняйся. В силу специфики своей работы я привыкла к шквалу вопросов. Так позволь же поскорее довести тебя до отчаяния.

...До отчаяния?

Никаких таких вопросов мне на ум не шло. Я просто удивлялся этой странной девочке по имени Элис, болтающей без умолку. Но ход разговора вынуждал меня что-то спросить. Бегло осмотрев эту кибер-комнату, я задал вопрос о том, что вызывало больше всего недоумения:

— А с питанием... как вопрос решаешь? Всегда так ешь, что ли?

Круглые глаза Элис ещё больше округлились.

— Первым делом ты хочешь узнать о таких пустяках?

— ...Питание — это не пустяки.

— Хм. Резонно. А ты странный. Со слов Аяки я тебя другим представляла.

Элис смотрела на меня сощурив глаза. Кажется, она улыбалась.

— Что касается пополнения энергии, то «Доктора Пеппера» мне вполне достаточно. Но поскольку хозяйка меня достаёт, иногда заказываю овощи.

— Но ведь ты так не вырастешь...

— Откуда у тебя это предубеждение о полезности высокого роста? Могу привести сто пятьдесят преимуществ низкого роста и столько же недостатков высокого, если готов поспорить — милости прошу.

— Нет, извини, проехали.

Я всего лишь подумал об её росте, но видно, это нечаянно сорвалось у меня с языка.

— Выходит, ты на шее у Мин-сан.

Брови Элис взлетели вверх.

— Грубиян. Сказала ведь уже, что я NEET-детектив. Это самая настоящая профессия. У меня есть самый настоящий доход, и я плачу хозяйке как полагается.

— Но постой, ты же NEET, — разве это не предполагает отсутствие работы?

— Ты, видно, не совсем понимаешь, что означает NEET. Вторая буква E — это Employment, то есть работа по найму. Собственное дело сюда не входит. Остальное уже от человека зависит.

Зависит от человека.

— ...То есть это стиль жизни?

— Если послушать Хиро, то да. А, скажем, Тургенев мог бы назвать это «утратой иллюзий». Достоевский — «адом». Сомерсет Моэм — «реальностью». Харуки Мураками называл это «самостью». Я использую ещё один термин, но это не отменяет факта, что у меня есть доход.

Я совсем не понимал, о чём она говорит, но было трудно сразу же поверить, что это девочка в пижаме зарабатывает на жизнь профессией детектива. Ну, во всяком случае, она, похоже, разбирается в компьютерах и сетях.

— Вижу, ты мне не веришь. Ну и на здоровье. Скоро сюда придёт человек просить меня о расследовании. Услышав его, тебе уж придётся признать, что я самый настоящий детектив.

— ...А?

В тот же миг, словно по команде, зазвенел дверной звонок. Я повернулся ко входу.

— Выйди навстречу.

— Я?

— Я как раз подумала, что было бы неплохо время от времени приветствовать посетителей как-нибудь ещё, кроме как миганием голубой лампочки.

Я подошёл ко входу, открыл дверь и замер при виде троих человек. Посередине стоял молодой парень в кожаной куртке. На вид он был немногим старше меня, но при этом взгляд у него был резким, как у волка. Чуть позади и по бокам от него стояли двое: один с грудой мышц, похожих на скалистую гору, второй высокий, словно столб. Одеты они были в серые толстовки.

— Ты кто такой? Где Элис? —спросил волк.

Под этим взглядом я съёжился, слова отказывались слетать с дрожащих губ. Из глубины донёсся голос Элис:

— Привет, Четвёртый. Заходи.

Парень, которого назвали Четвёртым, приказал остальным: «Ждите здесь», — и, отодвинув меня, прошёл в комнату. С шумом захлопнувшаяся дверь скрыла от меня этих двоих, но я успел почувствовать на себе их тяжёлые взгляды. Моя рука, никак не отпускавшая дверную ручку, дрожала.

— Наруми, принеси ещё один «Доктор Пеппер».

Голос Элис вынудил наконец оторвать руку от двери.

— Эй. Что это ещё за пацан? Я же говорил, что по делу, — спросил он, сидя на краешке кровати и кивнув в мою сторону, когда я передавал банку Элис. Затем он повернулся ко мне. — Эй ты, подожди-ка снаружи.

— Э...

Мне что, предлагают выйти и любезничать с теми медведеобразными охранниками, пока они здесь не наговорятся? Нет уж, увольте.

— Не стесняйся говорить при нём, Четвёртый. Просто представь, что это фигурка старшеклассника.

— Эй, Элис, хватит дурака валять. Ты же прекрасно знаешь, это разговор не для чужих ушей.

— Всё в порядке. Наруми с сегодняшнего дня работает моим ассистентом. Я гарантирую его молчание.

Когда это я успел стать ассистентом?

— Не в этом дело.

— Если ты так упорствуешь, почему бы тебе просто не изъясняться словами, непонятными посторонним? В ваших кругах в них недостатка нет. Если и это не подходит — обратись к кому-нибудь другому.

Некоторое время Четвёртый, скорчив гримасу, молча пинал ногой каркас кровати. В конце концов он выдохнул и начал говорить.

Я и правда ничего не понимал. Куча непонятных существительных. Куча глаголов, смысл которых мне неизвестен. С трудом удалось уловить несколько фраз типа: «Разыщу — прибью на месте». Лучше бы не улавливал.

— Хм, — выслушав как ни в чём не бывало рассказ Четвёртого, Элис осушила вторую банку «Доктора Пеппера». — Всё ясно. Наруми, ну что, понял что-нибудь?

Я поспешно замотал головой.

— Вот как. Коротко говоря, здесь на районе без ведома группировки Четвёртого стали торговать веществами, и он просит установить их источник.

— Ты зачем ему всё объясняешь?! К чему тогда был весь этот цирк?! — взорвался Четвёртый. Оно и неудивительно. Я испытал что-то вроде облегчения. Слава богу, хоть кто-то даст ей отпор... — А ты чего лыбишься?! — Четвёртый перевёл свой гнев на меня. Я отступил в коридор и укрылся за холодильником.

— Чудно. Понимаешь, меня сегодня с утра пораньше мигрень заела. Вот я и решила отыграться на первом, кто ко мне пожалует. Только вот Наруми этот какой-то больно терпеливый оказался.

Выходит, эта пижамная девчонка нарочно всё вытворяла.

— Теперь настал твой черёд, Четвёртый, так что не обессудь. Уж ты-то не станешь терпеть плохого обращения — мне это нравится.

Элис вытянула ноги поверх одеяла и улыбнулась. Это меня сразило (да и Четвёртого, наверное, тоже). Он несколько раз ударил по одеялу и поднялся с таким выражением, будто хочет что-то сказать, но слова не идут из горла.

— Ну так что, ты берёшься за работу?

— Уже взялась. Можешь на меня положиться.

— Подробности скину на почту. Счастливо.

Четвёртый вышел в коридор и вытащил меня из тени холодильника. Он держал меня за левое плечо, его большой палец с ужасной силой впивался мне в кожу.

— А-а-й...

— Я запомнил твоё лицо. Домашний адрес узнаю в два счёта. Ты ничего не слышал. Усёк?

Волчьи глаза глядели на меня в упор. Стуча зубами, я кивнул.

— Ответь.

— Я... понял.

Бросив меня на пол, он вышел.

— Ты как?

Спросила Элис, найдя меня свернувшимся в углу кухни. Стало быть, ходить она может. А то я уже начал думать, что она прикована к кровати какой-нибудь болезнью.

— Что-то я устал, — только и сумел выдавить я. Это были мои искренние впечатления от прошедшего дня.

— Я боялась, что если не сделаю этого, то ты так и продолжишь думать обо мне как об интернет-зависимой затворнице. Прошу, не думай обо мне плохо.

— Да это я уж понял.

Благодаря Аяке я столкнулся с чем-то невообразимым. Мне хотелось бежать подальше от всех этих неведомых мне веществ, детективов и хакеров.

— Отсюда и все эти бессмысленные разговоры о помощнике, о том, что я умею держать рот на замке...

— Вовсе не бессмысленные. Ты действительно умеешь держать рот на замке. Уж это мне известно.

Я поднял взгляд на Элис. Она улыбалась. Что она несёт, мы ведь только сегодня встретились.

— Послушай, Наруми. Люди, когда впервые видят меня, все без исключения задают одни и те же вопросы: «А ты точно NEET? А почему ты стала NEET'ом?». Ты был первым, кто не спросил.

Элис присела, поравнявшись со мной взглядом.

— Может, конечно, ты просто весь такой толстокожий и безразличный, но для меня... для нас это в радость. Чем жалеть, лучше бы оставили нас в покое. И нечего спрашивать, почему мы стали NEET'ами. Причина только одна. В записной книжке Бога на наших страницах написано: «Будет работать — проиграет». Никаких других причин нет.

— ...В записной книжке Бога?

— Восхитительно безответственные слова, не правда ли?

Элис улыбалась, уперев в коленки руки и подбородок.

— NEET’ы — это ведь не те, кто «ни на что не годен» или «не хочет ничего делать»…

* * *

Уже совсем стемнело, когда я покинул офис детектива, держа в руках поднос с пустой чашей. Звёзд совсем не было видно — их затмевал яркий свет искусственных огней. Внизу, возле раменной, стало довольно оживлённо. Доносились крики и смех.

Спустившись по аварийной лестнице, я увидел, что на той самой «предназначенной эксклюзивно для NEET'ов» бочке, на которой я сидел раньше, расположился Четвёртый. Вместе с Тэцу-сэмпаем, Майором и Хиро-саном они что-то делали на деревянной подставке, стоявшей посередине. Тут раздался пронзительный, звонкий голос:

— Со-сан! Вы же сказали «только пять минут»!

Телохранитель Скала, стоявший позади, прокричал это Четвёртому на ухо.

— Помолчи! Как будто я могу вернуться, проиграв! Тэцу, давай тряси быстрее!

— О, четыре-пять-шесть.

— Да ты смеёшься!

Над чашей запорхали тысячные купюры. Они играли в «четыре-пять-шесть»*. Выходит, они все знакомы?

— Фудзисима-кун, Мин-сан приготовила новый наполнитель, не хочешь попробовать? — подошла Аяка с рожком в руке.

Полизывая мороженое с ароматом розы, я услыхал, как брякнули о чашу кости. Раскрасневшийся Четвёртый, крича не своим голосом, метал купюры, словно сюрикены*. Глядя на это зрелище, я невольно подумал... «А весело ведь».

* * *

Обратный путь. Мы шли по тускло освещённому тротуару. Аяка, шедшая на пару шагов впереди, сказала через плечо:

— Извини, Фудзисима-кун. Мы так толком и не отметили. Сегодня на удивление много народу.

Кстати, я ведь совсем не разговаривал с Аякой. И у неё было много работы, и меня отправили еду доставлять.

— А ты ведь, кажется, и с Элис познакомился?

— Угу... странная она, — других слов я подобрать не мог.

— И всё-таки здорово сегодня было. За раменной собирается много интересных людей, а сегодня так и вовсе пришли почти все. Счастливчик ты, Фудзисима-кун!

— Счастливчик, говоришь...

Действительно, я сегодня стольких людей повстречал, что, казалось бы, голова могла треснуть. И всё же я запомнил их всех. Тэцу-сэмпая, Мин-сан, Майора, Хиро-сана, Элис, ну и Четвёртого.

— Вот бы и братик пришёл.

Братик?

— Мой старший брат тоже бросил учёбу и стал NEET'ом. Раньше он часто проводил время с Тэцу-сэмпаем и остальными у раменной. Но в последнее время он не приходит ни домой, ни в раменную и на звонки не отвечает.

— Неужели и вправду у всех, кто там собирается, нет работы...

Эта мысль внушала смутную тревогу. Неужели и я оставлю учёбу и стану таким, как они?

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы бросить школу? — Аяка повернулась ко мне.

— Каждый день думаю.

Лицо Аяки, отвернувшейся от фонарей, было скрыто тенью.

— ...И сейчас?

Я не знал, что сказать. То, что не смог сразу ответить, само по себе наводило на мысль.

Аяка продолжала серьёзно на меня смотреть.

— Сейчас... наверное, нет, — отведя взгляд, наконец соврал я.

— Вот как.

Она мягко улыбнулась.

— Только мне кажется, что сейчас можно было бы и не врать.

Я застыл как вкопанный. Аяка тоже остановилась. Мы встали как раз посередине между двумя фонарями, и наши бледные тени пересеклись на асфальте.

— ...Откуда?

Только и сумел вымолвить я. Как? Как она узнала, что я вру?

— Оттуда, что раньше это было моё место, — ответила Аяка. — Я ведь тоже вступила в садоводческий кружок только потому, что в нём никого не было. И тоже сидела на крыше и всё гадала, как же быть, когда уйду из школы. Получается, я твой сэмпай, где-то на полгода опередила.

«Как она умудряется говорить об этом с улыбкой?» — подумал я. К тому же, в отличие от меня, она совершенно свободно общается в классе. Со стороны кажется, что для неё это так же естественно, как дышать.

Когда я сказал ей об этом, улыбка Аяки ещё больше напомнила прозрачное стекло:

— Это же просто. Ты тоже так можешь. Когда сердишься — кричишь как все, когда радуешься — смеёшься как все, если чего-нибудь хочешь — говоришь как все, и только.

Какое-то время я, склонив голову, размышлял над этими словами. Я не знал. Мне казалось, это совсем не её дело. Хоть и всё, что она говорила, было в точности применимо ко мне.

Перейдя мост, мы распрощались.

Глядя, как Аяка бежит к автобусной остановке, я размышлял о девочке, которая кричит как все и смеётся как все. Разве она делает это не через силу? Способен ли я на такое? Через силу поддерживать разговор с одноклассниками, через силу смеяться.

Лучше бы оставила меня в покое. Я так ни за что не смогу.

1. ↑Сугороку — японская настольная игра, участники которой бросают кости и перемещают по доске фишки, стремясь перевести их на сторону противника.
2. ↑«Дураки и дым поднимаются вверх» — японская поговорка.
3. ↑Рамен-я, раменная — маленькое уличное кафе, где продают рамен (блюдо из пшеничной лапши на бульоне).
4. ↑Cараси — элемент традиционной японской одежды, белая обмотка вокруг тела.
5. ↑Патинко — игровой автомат наподобие пинбола, популярная в Японии разновидность азартных игр.
6. ↑Тясю-рамен — рамен с приготовленными особым образом ломтиками обжаренной свинины.
7. ↑Сио-рамен — рамен на бульоне с добавлением соли.
8. ↑The Only Neat Thing To Do («Единственно разумное») — рассказ американской писательницы-фантаста Элис Шелдон, писавшей под псевдонимом Джеймс Типтри-младший.
9. ↑«Четыре-пять-шесть» — азартная игра, в которой игроки бросают три кости, надеясь на выигрышную комбинацию. Комбинация 4-5-6 означает автоматическую победу
10. ↑Сюрикены — метательные ножи в форме звёздочек и т.п., оружие ниндзя.