Был вечер, но спать пока слишком рано. Я уж помылся, потому потеть мне не хотелось. Играть желания не было, как и смотреть телевизор. И учиться тоже.

Я просто смотрел через окно в дом напротив. Дом Сегавы. Из моей комнаты можно было увидеть комнату Сегавы Эрики. У неё всё ещё горел свет.

Я взял телефон и отправил ей сообщение «Если свободна, может встретимся». Тут же пришёл ответ. Я прочитал «Ок».

Выйдя из дома, я направился в парк Хоситсуки, там и увидел Сегаву.

Она сидела на скамейке под фонарём. Девушка была в бриджах и худи, а длинные чёрные волосы были собраны за спиной. Линзы она сняла и сейчас на ней были очки. Худая и с белой кожей. Её большие чёрные глаза можно было прекрасно рассмотреть за очками. Мы были друзьями детства. Признавать не хочется, но я вроде как бегаю за ней, как хвостик.

Ничего толком не сказав, я сел рядом с ней.

Сегава посмотрела в телефон, а на меня не обращала внимания.

Кроме нас в парке был ещё человек.

Крупный высокий мужчина висел на турнике и, тяжело дыша, подтягивался. Во тьме парка разносился только его голос.

— Эй, ты знаешь? Ган-тян со средней школы слегка набрал вес.

— А, — сказала Сегава и убрала телефон в карман.

Я озадаченно склонил голову:

— Сегава, ты что, злишься?

Кажется, вела она себя немного не так, как обычно. Даже ответ. Голос. Его громкость.

Что-то было не так, правда не пойму что, но что-то точно было слегка не так.

Сегава улыбнулась:

— Нет, не злюсь. Просто слегка озадачена реакцией.

— Почему это?

— Кстати, Азума, ты опять начал по вечерам гулять.

Азума — это я. Имя — Тисато. И если полностью Азума Тисато.

— Ты вообще-то тоже тут гуляешь, Сегава.

— Нет, я не про сейчас. А позже и совсем один.

Переварив это, я посмотрел на девушку:

— А, ты видела?

— Ещё как видела. Что ты поздним вечером один делаешь?

— Гуляю и насвистываю себе под нос.

Когда не спалось, я выбирался из дома и просто бродил. Ничего подозрительного я не делал.

— И у тебя была причина насвистывать?

— Была. Настроение хорошее.

— ...

— ...

Потянувшись, Сегава вытянула перед собой руки.

— Тётя тоже волнуется.

— А, она тоже в курсе?

— В парке видят кого-то подозрительного, опасно это.

— Вот как? Жуть.

— Ага. Так что прекращай блуждать поздно вечером.

— Ага, — дал я неуверенный ответ.

— Кстати, Азума, что у тебя в последнее время? — спросила Сегава.

Я вздохнул:

— Ты о чём?

— Занимаешься чем-нибудь?

— Нет, ничем.

Поступив в старшую школу, я ничем особо не занимался. В клуб не вступал, да и занимался не особо старательно. Как и в средней школе, если был свободен, то просто бездельничал в парке.

Да и не сожалею об этом.

Ничего здесь не происходило, а я искал что-то «весёлое».

— Азума, ты так и не хочешь становиться взрослым, — сказала Сегава.

— А, о чём ты? — сказал я, думая, что она угадала.

— Но не вечно же ребячиться.

— Ну прости, мама, — сбежал я, отшутившись.

— Я тебе не мама, — сказала Сегава и поднялась, она посмотрела на меня. — Пройдёмся?

— Да, давай, — я тоже поднялся.

Мы зашли за скамейку и пошли по дорожке.

Парк был заполнен дорожками, здесь была развлекательная площадка и даже поле для бейсбола. Кстати, мы были на круглой площадке со спортивными тренажёрами.

— Эй, Сегава. Выслушаешь, что меня тревожит? — спросил я, пока мы шли.

— А? Чего так внезапно? — напрягшись, спросила она.

— Не пойму, что значит «милый». Что это? Лицо? Голос? Жесты? Характер?

Сегава поражённо улыбнулась.

— Ну о чём ты, Азума?

— У меня комплекс от того, что я не понимаю, что значит «милый».

— А, комплекс?

— Комплекс. Когда все вокруг говорят, что эта звезда или актриса такая милая, я себя не в своей тарелке чувствую.

— А.

— А хотелось бы поддержать их. А не получается. Когда другим весело, я один как-то печально выгляжу.

Сегава озадаченно склонила голову:

— А, и как ты выглядишь?

— Ну зеркала у меня под рукой нет, потому я и сам не знаю.

Девушка нахмурилась.

— Не умеешь ты разговор поддержать. И всё же, Азума, ты так сильно хочешь узнать, что значит «милый»?

— Ага. Хочу.

— Тогда я знаю способ.

Я уставился на неё широко открытыми глазами:

— А, правда?

— Для начала поставь на вершину своей пирамиды «милоты» меня. Так ты и поймёшь, что значит «милый».

Мне сразу же подумалось, что иногда Сегава говорит что-то странное.

И что за пирамида «милоты»?

— Ну поставлю я тебя на вершину «милоты», а дальше что?

— А потом сравнивай со мной и определяй степень «милоты».

Вот как.

— То есть калькулятор тоже милый.

— Так, погоди. Я у тебя в голове на уровне калькулятора?

— Ты же быстро считаешь. Да и домашнее задание вполне милым может быть.

— Вот значит что ты обо мне думаешь, Азума? Я шокирована. Больше я тебе домашку не покажу.

— Нет же! Шучу я.

— Да знаю. А если серьёзно, то как насчёт этого? Попробовать это?

— Ты о чём?

— ...

— ...

— Эй, что если я поставлю тебя на вершину пирамиды «крутости»?

— Отличная идея, обязательно попробуй.

Сегава посмотрела на меня.

— А, ты ведь довольно классный.

— А, серьёзно?

Я дотронулся до подбородка и встал в многозначительную позу.

Сегава продолжала:

— И мешок с песком тоже довольно классный.

Я захлопал глазами:

— Чего? Ты о чём вообще?

— Ударить тебя можно?

— Ни в коем случае.

Ничего не говоря, Сегава ударила меня по плечу.

— Больно, — я стал потирать плечо. — За что? Говорил же, что нельзя. За калькулятор разозлилась?

— Просто груша-то в ответ не бьёт. Вот и врезала.

Что за логика такая?

— Я тебя вообще не понимаю.

— Тут нюанс есть, если ударить, то бам, а если врезать, то бум. Так что «ударить можно?», а ты «нельзя», тогда я «вместо удара врежу», бум здесь допускается.

— Вот уж нет. Что за тупое остроумие? Твоя логика слишком экстравагантна, и пялишься как Иккю*.

— А, как Иккю пялюсь?

— Ага. Пялишься. Ещё «что это значит, что это значит» повторяй.

— Ах. Но, Азума.

— Что?

— Он Иккю-сан. А то слишком уж дружелюбно.

— Вот ты Иккю-сан. Только, Сегава, ты же сама его просто Иккю назвала.

— Так ведь это же Иккю.

— И что?

Сегава посмотрела на меня сонными глазами и сказала «близкий друг».

— ...

— ...

— Близкий друг... — сказал я, достал из кармана плейер и воткнул наушники в уши.

— Ну-ка погоди, — сказала Сегава. — Впервые вижу человека, который во время разговора решил музыку послушать.

Кончики моих губ приподнялись.

— Это новый альбом «Нанока Ходзу».

— Я ещё не слышала. И как? — спросила Сегава, а я достал один наушник из уха.

И тут. Позади точно звериный крик раздался: «Что-о-о-о-о-о?!»

Сегава тоже его слышала. Прозвучало «хья».

Вокруг установилась тишина.

— Ты слышала? — спросил я.

Девушка напряжённо кивнула:

— Слышала.

Снова стало тихо.

Я посмотрел на Сегаву.

— Слушай, Сегава. Ты «хья» слышала?

Она озадаченно склонила голову:

— Нет, вроде не слышала.

— ...

— ...

— Точно врёшь.

— Кто-то позади нас прошёл.

— А, правда? — я и не заметил.

— Но шагов я не слышала. Когда остановились мы, шаги тоже затихли.

Моё сердце забилось быстрее.

— А, почему?

— Может преследует?

— Кто? Зачем?

И тут в траве на прогулочной дорожке началось шуршание.

Мы затаили дыхание.

Сегава говорила, что здесь стал появляться кто-то подозрительный.

Неужели он?..

А потом из травы кто-то выскочил. Вроде человек. «У-о-и», — заревел он точно зверь и понёсся на нас.

Аж передёрнуло.

— Плохо дело... — сказал я и посмотрел на Сегаву, а она уже пустилась убегать.

Спина девушка стала маленькой. Не какой-то девчачий, а чистый спринт.

Решила пожертвовать мной и сбежать.

Иди ты.

Слегка с запозданием, я тоже побежал. Конечно, до Сегавы далеко. Однако на свой шкуре я чуял, что этот тип не отстаёт.

Чего он гонится? Хотя может только я думаю, что за мной гонятся, а этот позади и не думает меня преследовать?

— Подожди!

Точно гонится.

Лучше разделиться. Чтобы сократить риск, я побежал не по той дороге, что и Сегава. И тут подумал. В этом точно ничего хорошего. Если он за Сегавой гонится, то он же на неё одну напасть сможет.

Похоже неправильный выбор я сделал.

Хоть я так и подумал, но похоже зря. Преследователь гнался за мной.

Ну слава богу.

Так он на Сегаву не нападёт.

***

***

***

— Почему за мной?! Девушек преследовать надо! А тут только я! — кричал я.

— Стой! Подожди!

Позади доносился мужской голос.

Чего ему?

Он с самого начала на меня нацелился.

Я продолжал бежать по тёмной дороге.

— Стой, Азума!

Тяжело дыша, я спросил:

— Ты откуда моё имя знаешь? Ты кто вообще?

И почуял присутствие своего преследователя прямо позади.

Это вообще скверно.

— Стой, Азума, — повторил он ещё раз практически задыхаясь.

Какой-то голос знакомый.

— А, этот голос.

Он врезался мне в бок и повалил. И когда преследователь схватил меня, я понял, кто это.

Ну точно.

— Хха, хха, Ган-тян. Ты чего? — спросил я у преследователя.

На меня завалился набравший вес с поступления в старшую школу Ган-тян. Рост сто восемьдесят сантиметров, здоровенный и с резким взглядом, со средней школы вообще не изменился. Правда, как и говорили, вес он поднабрал.

— Ты чего убегаешь? — спросил Ган-тян.

— А кто бы не убегал, если бы за ним на тёмной дороге великан гнался? — чтобы восстановить дыхание, я глубоко вдохнул. — Да и вообще. Чего ты нас преследовал?

— Есть кое-что поважнее. Я должен тебя побить.

— За что?

— За то, что с Сегавой заигрываешь! Не прощу!

— А? — мои брови нахмурились.

— Что вы в парке делали?

— Да ничего, как и всегда болтали. Просто скучно было.

— Как и всегда? У вас такое постоянно?

— Да чего ты, блин! — крикнул я.

А потом ощутил присутствие сзади.

— Всё хорошо? — боязливо на расстоянии в нашу сторону смотрела Сегава.

— Бросила меня и втихомолку сбежала!

— Ладно тебе, Титян, — сказала она. — Я слышала, что ты меня бросить на ходу успел.

— Не без этого. Но если бы он погнался за тобой, я бы побежал следом и напал бы сзади.

— Врёшь ведь, — сказала Сегава.

— Ну, Сегава, ты же быстрая, он бы тебя не схватил.

— Это правда, — Ган-тян слез с меня и поднялся.

— Сегава?..

— Это же Ивасаки-кун, — прищурилась девушка.

— А, да. Это я, Ивасаки, — Ган-тян стал говорить громче.

Сегава подошла поближе.

— И что ты делаешь?

— Тренируюсь в парке, вот вас увидел. Подумал позвать. А, Сегава, тебе идут очки.

Девушка выглядела напряжённой.

— А, спасибо, — ответила она.

— Вот ты мерзкий, Ган-тян, — сказал я.

А он пнул, пока я на земле сидел.

— За что? — застонал я, снова завалившись.

— За то, что мешок с песком, — сказала Сегава.

Ган-тян посмотрел на девушку:

— Вы встречаетесь?

Она улыбнулась и стала размахивать руками:

— Конечно нет.

— Тогда чем занимаетесь?

— Да ничем, бездельничаем, просто болтаем.

И тут я вспомнил.

— А, точно. Ган-тян, ты же Сегаве на церемонии выпуска в средней школе признался. В этом дело? Поэтому на меня разозлился?

Сегава недовольно отвела взгляд.

Ган-тян тоже помрачнел.

— А, прости... — я поднялся, и чтобы отвлечься, схватил парня за грудь. — Слушай, Ган-тян, я слышал, что ты вес набрал, но выходит это не так. Ты просто сиськи отрастил.

— Замочу.

— Мог ведь нормально позвать. А то напугал.

— Я и позвал. А вы побежали.

— Это точно было не нормально. Я думал, это тот подозрительный тип.

Ган-тян осмотрелся по сторонам.

— А, тут ведь какой-то подозрительный тип появляться стал.

— Верно.

— Шарахается тут, что-то под нос напевая.

— А? Вот как?

— И вроде как это песни Нанока Ходзу.

***

***

***

— Я, что ли? — спросил я.

1. ↑Иккю Сюдзин — японский буддист, персонаж аниме.