Ша Хуалин искренне не понимала, с чего вдруг Ло Бинхэ так разъярился. Хоть она пыталась сдержать слезы, они против воли брызнули из глаз, туманя зрение.

Пока она пытаясь взять в толк, за что ее подвергли наказанию, ее взгляд случайно упал на лицо Шэнь Цинцю. Внезапно она побледнела, словно увидев привидение, и в ужасе вскрикнула:

– О господин, простите меня! Ваша помощница знает, что оплошала, однако она клянется, что это – не более чем злосчастное совпадение! Пощадите меня, господин, это правда не моих рук дело!

На счету Ша Хуалин уже числилась подобная «черная метка». Когда она только поступила под начало Ло Бинхэ, от нее не укрылась странная привязанность ее господина к телу учителя, хоть она и не имела понятия, как много тот на самом деле значит для бывшего адепта. Вознамерившись выслужиться, она подыскала человека, отдаленно напоминающего Шэнь Цинцю, и, используя демонические техники, превратила его в почти идеальную копию заклинателя, торжественно презентовав ее Ло Бинхэ. Откуда же ей было знать, что вместо того, чтобы вознаградить ее, господин впадет в немыслимую ярость [1], разворотив при этом полпещеры?

Хоть с тех пор минуло несколько лет, Ша Хуалин крепко запомнила тот случай – уж чего-чего, а такого выражения лица Ло Бинхэ она предпочла бы больше никогда не видеть. С тех пор она всегда тщательно обходила эту тему стороной, и надо же было такому случиться, чтобы этот превосходный сосуд волею случая оказался столь похожим на Шэнь Цинцю? Неудивительно, что Ло Бинхэ так завелся с пол-оборота!

– Разве я не предупреждал тебя насчет этого лица? – прорычал он в лицо демонице.

Подвешенная в воздухе Ша Хуалин стремительно краснела от недостатка кислорода, отчаянно хватая воздух ртом. Собрав последние силы, она кое-как выдавила:

– …На сей раз… Это не входило… в планы этой помощницы…

Хоть Шэнь Цинцю был не в курсе этих событий, по скупому обмену репликами он догадался, что все это как-то связано с его злосчастной внешностью. Не вмешиваясь, он всерьез задумался над происходящим. Выходит, что даже спустя пять лет после его смерти Ло Бинхэ по-прежнему впадает в раж, стоит ему завидеть кого-то, хоть отдаленно напоминающего учителя. Похоже, он и впрямь пропек бывшего ученика до печенок.

Внезапно Шэнь Цинцю ощутил резкую боль в животе, словно тысячи иголок разом пронзили его кишки.

Хоть сейчас у него было завались-залейся духовной энергии, толку от нее было чуть. В глазах потемнело, из горла хлынул неудержимый поток свежей крови.

Казалось, воздух вокруг Ло Бинхэ сгустился, невыносимым бременем навалившись на макушку. Сам молодой господин сверху вниз глянул на Шэнь Цинцю, будто на дохлое животное.

Синьмо принялся дрожать в радостном предвкушении, грозя выскочить из ножен. Прижав рукоять, Ло Бинхэ продолжал таращиться на заклинателя стремительно наливающимися алым глазами.

Шэнь Цинцю возвратил ему бесстрастный взгляд, стирая кровь с уголков рта.

Согласно оригинальному сюжету, к моменту возвращения в Царство людей Ло Бинхэ должен был достичь более-менее стабильного состояния, ежемесячно поглощая духовную энергию одного-двух людей скорее в целях самосовершенствования, чем поддержания баланса. Отчего же у Шэнь Цинцю при виде бывшего ученика складывалось впечатление, будто дело обстоит еще хуже, чем раньше? Казалось, рассудок Ло Бинхэ сотрясает еще более жестокая буря, чем тогда, когда Шэнь Цинцю вынужден был пожертвовать собственной душой, чтобы защитить его от губительного воздействия Синьмо.

Вздергиваемая все выше Ша Хуалин при виде того, как Шэнь Цинцю харкает кровью, поняла, что это дело рук Ло Бинхэ, который намеревался добить заклинателя при помощи своей священной крови, и из последних сил воскликнула:

– Господин, не убивайте его! Он может сослужить вам добрую службу – мне еще не попадался столь же идеальный сосуд…

Само собой, ею двигала отнюдь не забота о Шэнь Цинцю: демоница отлично понимала, что, если Ло Бинхэ, забывшись в гневе, и впрямь прикончит этого незнакомца, то ей уж точно достанется на орехи [2], даже если при этом демоническая сторона ее повелителя не возьмет над ним верх. При этой мысли Ша Хуалин горько посетовала, что, похоже, рождена под несчастливой звездой.

Придав своему осипшему голосу как можно больше убедительности, она выдавила:

– Даже если вам нет дела ни до себя, ни до вашей скромной служанки, подумайте хотя бы… хотя бы о… – Собрав последние силы, она торжественно возвысила голос: – О Священном мавзолее!

При последних словах ярость Ло Бинхэ, казалось, тотчас сошла на нет.

Священный мавзолей был местом вечного упокоения старейшин демонических родов. Никому нельзя было преступать его порог, кроме нынешнего правителя – нарушителей этого закона ждала немедленная гибель.

В течение многих поколений в Мавзолее вместе с удостоенными этой чести захоранивалось магическое оружие и духовные артефакты, так что за столетия там накопилось бессчетное множество уникальных предметов, при одной мысли о которых у любого искателя сокровищ потекли бы слюнки.

Ходили также слухи, что один из этих могущественных артефактов способен ни много ни мало на воскрешение мертвых. В оригинальном романе Ло Бинхэ, не без помощи Ша Хуалин достигнув вершин власти, своими глазами узрел эти сокровища – стоит ли упоминать, в чьих карманах они в итоге оказались?

Логично предположить, что своим напоминанием о Священном мавзолее Ша Хуалин хочет дать понять Ло Бинхэ, что все еще может быть ему полезной?

Как бы то ни было, похоже, она избрала верный курс.

Глаза Ло Бинхэ полыхнули ярко-алым, и тело Ша Хуалин опустилось настолько, что она смогла дотянуться до земли кончиками пальцев ног.

– И то верно, – задумчиво бросил Ло Бинхэ, ласково поглаживая рукоять неугомонного меча. Понизив голос, он добавил: – Есть ведь еще и Священный мавзолей.

Жадно хватая ночной воздух, Ша Хуалин не сразу уловила смысл следующей фразы Ло Бинхэ:

– Так ты вздумала угрожать мне этим?

Возликовавшая было душа демоницы мигом ушла в пятки:

– Ваша ничтожная помощница не осмелилась бы ни на что подобное!

Глядя на это жалкое зрелище, Шэнь Цинцю не мог не посетовать: как могла одна из двух наиболее выдающихся героинь «Пути гордого бессмертного демона» и третья по популярности среди читателей – докатиться до подобного состояния?

Не успев толком оплакать сдачу позиций Ша Хуалин, Шэнь Цинцю почувствовал, как кто-то коснулся его груди.

Зрение тотчас затуманилось, а по верхней части тела стремительно распространился ледяной холод. Опустив глаза, он убедился, что ладонь Ло Бинхэ прижата к левой стороне его груди.

Это не так уж сильно отличалось от огнестрельного ранения, разница была лишь в том, что вместо пули использовалась низшая демоническая энергия. Войдя в его тело, она быстро растеклась по жилам до самых кончиков пальцев.

От пронизывающей боли его внезапно отвлек позывной вездесущей Системы:

[Соединение установлено, верификация прошла успешно!]

[Основной источник энергии подключен. Идет зарядка резервных источников.]

[Результат автотестирования: все системы в норме. Благодарим вас за то, что вновь подключились к нашему сервису!]

А ведь обновленная Система, похоже, куда прошареннее прежней!

Изначально источник энергии Шэнь Цинцю казался неисчерпаемым, будто бескрайнее озеро, бóльшая часть которого была тотчас поглощена Ло Бинхэ.

Но эта пустота просуществовала не более мгновения, тотчас заполнившись духовной энергией цветка росы луны и солнца.

Осознав это, Шэнь Цинцю ощутил себя ходячим аккумулятором.

Не выдержав, он возопил про себя: «Может, в моей прошлой жизни я был чересчур резок по отношению к начинающим авторам, но вся моя критика была направлена исключительно на потуги Сян Тянь Да Фэйцзи, а против главного героя я, боже упаси, никогда ничего не имел! С чего же Ло Бинхэ так взъелся именно на меня?!»

Тот, словно уловив мысли незнакомца, с удивленным возгласом отдернул руку.

Этот сосуд и впрямь не походил ни на какой другой: хоть он забрал большую часть духовной энергии, заменив ее демонической, его ци быстро восстанавливалась, будто иссохшее ложе ручья после ливня. Похоже, заверения Ша Хуалин были не так уж далеки от истины.

Отпущенная им демоница тяжело осела на землю. Теперь-то она понимала, что в конечном счете приняла верное решение, захватив этого незнакомца, хоть и ходила по лезвию ножа [3]. И все же трясущиеся от пережитого страха ноги еще не держали ее; привстав на одно колено, она приложила все усилия, чтобы принять достойную позу.

– Мне нет дела до того, приложила ты к этому руку или нет, – ровным голосом поведал Ло Бинхэ. – Но повторюсь, что никогда не желаю видеть этого лица вновь.

– Как скажете! – покорно опустила голову Ша Хуалин.

Подняв руку, Ло Бинхэ резким жестом разрезал ткань пространства, открыв проход между мирами, и тотчас скрылся в нем. Право слово, столь театральная манера удаляться взбесила бы кого угодно [4] – он бросил Ша Хуалин с ее добычей на пустоши, словно ему не было никакого дела до пленника.

Но, опять же, с чего бы ему волноваться: стоит Ло Бинхэ шевельнуть пальцем, как он не только узнает местонахождение Шэнь Цинцю, но и сможет превратить его жизнь в ад.

Тут заклинателя посетила любопытная мысль: может ли он теперь считаться кем-то вроде младшего братца Бин-гэ [5]?

Не то чтобы тот официально его признал – но, быть может, это делает его жизненные перспективы хотя бы капельку более радужными?

Ведь эта процедура повторяется лишь раз в месяц, так ведь? К такому он уж как-нибудь приспособится!

Пока подобного рода мысли беспокойно роились в его голове, Ша Хуалин внезапно устремилась к нему, нацелившись ногтями прямо в лицо. Шэнь Цинцю тотчас вытянул два пальца, держа ее на расстоянии:

– Что ты надумала?

Демоница прошипела сквозь стиснутые зубы:

– Ты что, не слышал, что он сказал? Что он больше не желает видеть твоего лица!

Уставя на нее невозмутимый взгляд, Шэнь Цинцю внезапно выбросил руку, оторвав кусок ее воздушного облачения.

– Ты что творишь? – взвизгнула Ша Хуалин.

Как ни в чем не бывало проделав в куске материи две дырки, Шэнь Цинцю приложил ее к лицу так, что видны были только глаза.

– Моя одежда вся в дырах, так что я одолжил часть твоей. Тебе, что, кроме членовредительства, никаких других идей в голову не приходит? Тряпки вполне достаточно, так что нет нужды меня калечить.

Не будь он драгоценным сосудом Ло Бинхэ, с головы которого в промежутке между полнолуниями не должен упасть ни один волосок, Ша Хуалин не колеблясь превратила бы его в кусок кровоточащего мяса. Но, опять же, то, что Ло Бинхэ не желал видеть перед собой даже отдаленное подобие бывшего учителя, вовсе не значило, что вид кровавой истерзанной плоти устроит его больше, так что Ша Хуалин вынуждена была проглотить свой гнев, вместо этого крикнув:

– Ступай!

Что ж, ступай так ступай. В конечном итоге, Шэнь Цинцю было не столь уж важно, куда они идут, так что он не уделял дороге особого внимания. Вместо этого он размышлял о том, что, должно быть, когда Ло Бинхэ наконец-то разберется со своим мечом, кто хозяин на его чердаке, для него отпадет нужда в человеческих сосудах – тогда-то он навсегда распрощается с миром заклинателей. Все, что требовалось от Шэнь Цинцю – это проявлять достаточную бдительность, чтобы его бывший ученик не догадался, что душа учителя улизнула в тело растительного происхождения.

Иными словами, Шэнь Цинцю весьма быстро приспособился к новой роли. Проследовав в разлом, он походя отметил, что самообладания одному из наиболее выдающихся генералов Ло Бинхэ и впрямь не занимать: пара вдохов – и конвоирующая его Ша Хуалин вновь являла собой образец невозмутимости.

– Как тебя звать? – бросила она на ходу.

С другой стороны сотворенного Ло Бинхэ пространственного разлома обнаружилась крытая галерея [6] с украшенными затейливой резьбой стенами, но тусклое освещение мешало толком рассмотреть узор.

И что-то в этом месте определенно показалось Шэнь Цинцю знакомым. Не задумываясь, он бросил:

– Цзюэши Хуангуа.

– Непревзойденный огурец? – недоверчиво пробормотала Ша Хуалин, и тотчас разъярилась: – Смеяться надо мной вздумал?

Чем пристальнее вглядывался в резьбу на стенах Шэнь Цинцю, тем прочнее уверялся, что, хоть он и не видел этого рисунка воочию, он определенно читал о чем-то подобном.

С головой погрузившись в размышления, он попросту проигнорировал Ша Хуалин. Так и не дождавшись ответа, она пригрозила:

– Кем бы ты ни был раньше, теперь, выпив кровь священного демона [7], ты всецело ему подчиняешься! Если вздумаешь вынашивать замыслы против него, то смерть с последующим уничтожением тела станет для тебя благоприятным исходом!

Повернув за угол следом за Ло Бинхэ, они повстречались с несколькими адептами в знакомых желтых одеяниях, и тут-то Шэнь Цинцю осенило: они находились во дворце Хуаньхуа, средоточии власти Ло Бинхэ в Царстве людей!

Правда, это место порядком отличалось от Дворца, каким помнил его Шэнь Цинцю. Дворец Хуаньхуа был призван поражать изысканностью и великолепием, так что у непривычных начинало рябить в глазах от всего этого изобилия. Можно было с уверенностью сказать, что каждая деревяшка и камень здесь из драгоценных материалов.

Но то, что предстало его глазам теперь, можно было описать одним словом:

Безжизненность [8].

Все предыдущие правители Дворца тяготели к вычурности, и Ло Бинхэ не был исключением – однако теперь, похоже, за роскошь почитался полумрак. Даже светильники на стенах мерцали, будто грозя потухнуть в любой момент.

Ша Хуалин моментально сменила свое экстравагантное одеяние на желтое платье дворца Хуаньхуа. Когда от нее не разило за версту демонической энергией, она вполне могла сойти за обычную миловидную девушку.

Миновав многочисленные коридоры, Ло Бинхэ расположился в просторном зале. Шэнь Цинцю уже собирался было пройти мимо, но Ша Хуалин одернула его:

– А ты куда собрался? Нечего тебе тут расхаживать, стой рядом!

Не желая конфликтовать с ней без особой нужды, Шэнь Цинцю нехотя застыл рядом с ней бок о бок с прочими последователями Ло Бинхэ, расположившимися в две линии. Один из адептов тотчас поднялся, чтобы доложиться.

За ним последовало еще несколько желающих оказать Ло Бинхэ подобающие почести и ввести его в курс событий. Шэнь Цинцю слушал их без особого внимания, пока знакомое имя не вывело его из забытья.

– Глава Дворца, как только вы удалились, у ворот дважды появлялся Лю Цингэ. Узнав, что вас нет, он со злости растоптал все посадки чилима [9], устроив первостатейное представление [10].

Эти слова так растревожили Шэнь Цинцю, что у него аж в зубах заныло.

Неужто Лю Цингэ… все еще хочет отомстить за него?

Ло Бинхэ выслушал это с выражением: «Да какая разница, у этого старика [11] денег куры не клюют», бросив лишь:

– Пусть себе топчет. Что еще?

Его последователь бросил на господина быстрый взгляд и, украдкой стирая с лица холодный пот, опасливо добавил:

– А еще… молодая госпожа Дворца… желает вас видеть.

Шэнь Цинцю всерьез полагал, что теперь-то Ло Бинхэ расплывется в нежной улыбке, не в силах скрыть пылких чувств к своей возлюбленной. Мог ли он предвидеть, что вместо этого лицо его бывшего ученика приняло еще более холодное и надменное выражение. Словно подать голос было выше его сил, он просто махнул рукой, отметая это предложение.

Чем, похоже, поставил своего сторонника в весьма щекотливое положение.

– Но… – замялся тот. Его прервало негодующее:

– Но она уже здесь!

При одном звуке этого голоса не только зубы, но и кожу Шэнь Цинцю охватило болезненное ощущение грядущей беды. Пламенный темперамент юной госпожи Дворца словно окружал ее обжигающим ореолом. Бок о бок с ней вошла красотка в тех же желтых одеждах, но малость постарше, с затуманенным от едва сдерживаемых слез взглядом – не кто иная, как Цинь Ваньюэ.

Шэнь Цинцю во все глаза уставился на обеих, предчувствуя, что вот-вот станет свидетелем весьма пикантной сцены.

Несмотря на то, что обе девушки сияли красотой едва распустившихся бутонов, обе выглядели весьма бледными и осунувшимися. В особенности это было заметно по молодой госпоже Дворца, щеки которой расцветили неровные пятна косметики.

И почему она вовсе не казалась счастливой супругой, купающейся в лучах внимания молодого мужа?

– Вернулся? – бросила молодая госпожа Дворца, устремив дерзкий взгляд на Ло Бинхэ.

Тот молча воззрился на нее в ответ. Не выдержав этого бессловесного противостояния, Цинь Ваньюэ тихо попросила:

– Молодая госпожа, давайте уйдем!

Та не глядя огрызнулась:

– Думаешь, не знаю, о ком ты грезишь денно и нощно? Ты ведь и мое общество терпишь лишь ради того, чтобы лишний раз увидеться с ним хотя бы мельком! Разве не ради него ты сейчас разыгрываешь бедную овечку? Почему же ты вздумала уговаривать меня уйти именно сейчас, ни словом не обмолвившись об этом раньше?

Цинь Ваньюэ виновато опустила голову, не осмеливаясь возражать – пылающие уши выдавали ее с головой.

Вновь развернувшись к залу, молодая госпожа Дворца вопросила:

– Так ты нашел моего отца?

– Старый глава Дворца отправился странствовать [12], и его следы затерялись, – равнодушно отозвался Ло Бинхэ.

От этой реплики за версту несло фальшью. Согласно зрительско-читательскому опыту Шэнь Цинцю, тот, кто, сидя на троне, заявляет: «Я понятия не имею, где он!», обычно и оказывается главным виновником исчезновения своего предшественника.

Похоже, молодая госпожа была с ним солидарна:

– Опять заладил ту же песню, – холодно усмехнулась она. – Хоть бы потрудился выдумать какое-нибудь оправдание, которого я еще не слышала! Ну хорошо, не будем об отце. Давай-ка вместо этого поговорим обо мне. – Ее голос взвился, обретя визгливые нотки: – Если бы я сама сюда не явилась, когда бы ты вообще вспомнил о моем существовании?

Да разве Ло Бинхэ мог позволить себе так обращаться [13] со своей девушкой? Немедленно прекрати чернить доброе имя главы своего гарема [14]!

Но, по всей видимости, самому Ло Бинхэ было чихать на это доброе имя с высокой горки. К молодой госпоже Дворца приблизились несколько адептов Хуаньхуа, будто бы желающих ее утешить, но на самом деле – чтобы по-тихому вытолкать ее вон. Не сказать, чтобы сама дева приняла это изгнание с достоинством: она кричала, словно оглашенная, пытаясь сопротивляться тащившим ее к выходу. За ней пришибленно следовала Цинь Ваньюэ, то и дело бросая жалостливый взгляд на Ло Бинхэ, словно ожидая чего-то с его стороны.

При виде этой сцены напускная невозмутимость изменила Ша Хуалин: сердито сдвинув брови, она проследила за удаляющимися девушками, чтобы затем выбранить вернувшихся адептов:

– И это вы считаете хорошей работой? Когда я велела вам приглядывать за ней, что я, по-вашему, имела в виду?

Примечания:

[1] Впадет в немыслимую ярость – в оригинале используется идиома 大发雷霆 (dàfā léitíng) – «метать громы и молнии».

[2] Достанется на орехи – в оригинале употреблено любопытное выражение 她有好果子吃 – в букв. переводе «она вволю поест фруктов», где иероглиф 吃 (chī или qī) означает также «есть горькое; перен. подвергаться мукам; переносить, терпеть; быть втянутым во что-то неприятное, тяжёлое».

[3] Приняла верное решение, хоть и ходила по лезвию ножа – в оригинале употреблены выражения 大难不死 (dànànbùsǐ), являющееся частью поговорки 大难不死，必有后福 – «Избежавшему смертельной опасности будущее принесёт счастье», и 逃过一劫 (táo guò yī jié) – «выкрутиться, выйти сухим из воды», в букв. пер. с кит. – «спастись от грабежа».

[4] Взбесила бы кого угодно 令人发指 (lìngrénfàzhǐ) – в букв. пер. с кит. «от чего волосы у людей становятся дыбом (от возмущения)».

[5] Младший братец 小弟 (xiǎodì) сяоди – в букв. пер. с кит. «самый младший из братьев»; «Ваш младший брат» (скромно о себе).

-Гэ 哥 (gē) – букв. «уважаемый старший брат», почтительное обращение для старшего лица мужского пола своего поколения.

[6] Крытая галерея 长廊 (chángláng) чанлан, длинная галерея в Летнем дворце.

[7] Священный демон 天魔 (tiānmó) тяньмо – демон небес (буддийское), владыка 6-го неба чувственного мира, злейший враг Будды; Дэва Мара.

[8] Безжизненность 死气沉沉 (sǐqìchénchén) – вялый, неживой, упавший духом, унылый, безрадостный.

[9] Чилим, водяной орех или рогульник (Trapa natans) 菱 (líng) лин - водное растение с характерными плодами, внешне напоминающими голову быка, с одним крупным крахмалистым семенем. Ради этого семени растение культивируется в Китае как минимум уже три тысячи лет. Семя чилима варится и употребляется как лёгкая закуска.

[10] Устроил первостатейное представление 花部 (huābù) хуабу – «пёстрая драматургия», старинный вид искусства в Китае, объединяющий все виды драматургии, кроме изящной.

[11] У этого старика 老子 (lǎozǐ) лаоцзы – букв. «отец», гневно или шутливо о себе. Также это псевдоним древнекитайского философа.

[12] Отправился странствовать – в оригинале употреблены выражения 归隐 (guīyǐn) – «уйти в затворничество; отказаться от служебной карьеры (о чиновнике, уходящем в отставку), удалиться (от мирских соблазнов) к частной жизни» и云游 (yúnyóu) – «скитаться, бродить, странствовать (например, о монахах)».

[13] Так обращаться 暴殄天物 (bào tiǎn tiān wù) – «нерачительно обращаться с дарами природы, транжирить, расточать добро».

[14] Глава гарема 种马 (zhǒngmǎ) – «племенной жеребец», разговорное «сексуально активный мужчина».