Разве это не то же самое, что слить два независимых измерения в одну гигантскую мешанину?

Прежде Шэнь Цинцю даже в голову не приходило, что Тяньлан-цзюнь может замахнуться на подобное, но, с другой стороны, тому, кто владеет Синьмо, это вполне по силам – таковы уж законы жанра, заботливо прописанные Сян Тянь Да Фэйцзи!

В конце концов, именно это в конце романа замутил Ло Бинхэ, объединив миры демонов и заклинателей согласно своему сумасшедшему плану. И до недавнего времени Шэнь Цинцю полагал, что имеет дело именно с таким жадным до власти безумцем.

Однако то, что казалось совершенно естественным при чтении романа, теперь представлялось чем-то расплывчатым и с трудом представимым. Тому Ло Бинхэ совершенно не было дела до ущерба, который он нанесет миру подобными начинаниями – им двигало лишь соображение, что одним царством управлять куда удобнее, чем двумя независимыми уделами, к тому же его денно и нощно допекали жалобы демонических жен и детей, которые плакались на несправедливое распределение ресурсов. В итоге Ло Бинхэ просто-напросто сляпал два царства воедино, словно тесто и начинку.

– Так вот что за дар вы вознамерились преподнести людям? – севшим голосом бросил Шэнь Цинцю. – Вам не кажется, что по отношению к ним это не слишком-то милосердно?

Тяньлан-цзюнь в раздумье потер подбородок, затем отозвался все тем же благосклонным тоном:

– Я ведь правда не держу на них зла – на самом деле, я очень привязан к людям, и именно поэтому лелею мечту о более тесном взаимодействии между нашими расами.

– А как насчет последствий? – приподнял бровь Шэнь Цинцю. – Или, может, вас они не волнуют? Если демоны без труда смогут приспособиться к жизни в Царстве людей, то как люди, не обладающие заклинательским даром, смогут выжить бок о бок с демонами? Или, иначе говоря, – тут он принялся выбирать слова с предельной осторожностью, – даже если вы сами расположены к людям, многие ли демоны разделяют ваши чувства? Наши миры разграничены с древнейших времен, и все же конфликтам несть числа – если же объединить их вот так, то можно вовсе позабыть о мирном сосуществовании.

– Узнаю заклинателя одной из прославленных школ, – уязвленно отозвался Тяньлан-цзюнь, – все вы поете одну и ту же песню. Быть может, вам это кажется малость поспешным, но этим мой план не исчерпывается – будьте уверены, я продумал все до самого конца. Сперва мы объединим наши царства, а уж потом постепенно разберемся с последствиями. В конечном итоге, даже те, кто не сможет приспособиться, будут вынуждены примириться с новым положением дел.

Видимо, всем мало-мальски уважающим себя злодеям подобных произведений на роду написано страдать комплексом превосходства [1], но с Тяньлан-цзюнем все дело обстояло еще сложнее. Возможно, когда-то он и впрямь был идеалистом, мечтающем лишь о любви и согласии между людьми и демонами, но, проведя долгие года в заточении под горой Байлу, он затаил в глубине сердца жгучую обиду и жажду мести. Потому-то Шэнь Цинцю не мог принять за чистую монету это «малость поспешное» желание, влекущее за собой возможность полного уничтожения этого мира.

Подобной логикой руководствуются и насильники: утешая себя тем, что в конце концов жертве будет хорошо, они просто добиваются своего, предпочитая не задумываться о последствиях.

– А вы и Су Сиянь… – не удержался от вопроса Шэнь Цинцю, – это также было частью плана по установлению «более тесного взаимодействия между нашими расами»?

При звуках этого имени неизменная улыбка застыла на лице Тяньлан-цзюня.

– Ах, Сиянь… – отвернувшись, тихо вздохнул он. – Она была воистину…

Воистину что?..

«Прекрасной и нежной? Доброй и чистой?» – гадал Шэнь Цинцю.

– …холодной и безжалостной, – закончил Тяньлан-цзюнь. – За это-то я ее и полюбил.

Шэнь Цинцю едва сдержал нервный смешок.

– Но все это уже не имеет значения, – отмахнулся владыка демонов. – Ведь она мертва.

Выходит, ты ни капельки по ней не тоскуешь?

Похоже, эта «любовь» демона не отличалась ни глубиной, ни силой чувства.

Помедлив, Шэнь Цинцю все же решился спросить:

– Так что же вы все-таки испытываете по отношению к своему сыну?

Тяньлан-цзюнь бросил на него задумчивый взгляд:

– Мне его… жаль [2]?

Шэнь Цинцю мог лишь послать ему в ответ ничего не выражающую улыбку, не в силах подобрать нужных слов.

Хоть Ло Бинхэ никогда не заикался об этом, Шэнь Цинцю знал, что глубоко внутри он часто ударялся в мечты о том, каковы его родители. Зная, что ими были прославленная заклинательница и высокорожденный демон, он не знал их имен, не помнил лиц, так что ему оставалось лишь представлять, как они окружили бы его заботой, не разлучи их людская злоба, как оградили бы его от всех невзгод и огорчений.

Узнай Ло Бинхэ, что отец даже не посмотрит в его сторону, презирая его за смешанную кровь, которой сам же и наградил, эти чистые мечты обернулись бы смехотворными выдумками…

***

С наступлением ночи неустанно движущиеся толпы, окруженные клубами дыма и пыли, наконец-то остановились, чтобы разбить лагерь в широкой травянистой долине.

На самом-то деле лагерь требовался лишь горстке человекообразных демонов, остальным было вполне неплохо под открытым небом, так что они разместились на деревьях, в рытвинах, просто на траве – в общем, кто где.

Шэнь Цинцю досталась весьма удобная и просторная белая палатка – снаружи она выглядела совершенно обычной, но внутри умещалось абсолютно все, что требовалось для вольготной жизни. Чжучжи-лан лично убедился, что все на месте, прежде чем провести заклинателя в палатку. Как только темнокожая демоница, определенная ему в прислуги, удалилась, Шэнь Цинцю со вздохом облегчения растянулся на кровати, дожидаясь отхода в Царство снов.

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем чья-то темная фигура заслонила льющийся от входа лунный свет. Открыв глаза, Шэнь Цинцю увидел стоящего на коленях перед кроватью Ло Бинхэ.

– Ло Бинхэ, послушай, я должен сказать тебе кое-что очень важное… – поспешно начал Шэнь Цинцю, но ученик не дал ему договорить, бросившись на него с такой прытью, что заклинатель вновь упал на кровать, придавленный его весом, а его губы запечатал жаркий поцелуй. Не в силах издать ни звука, Шэнь Цинцю беспомощно наблюдал, как все ярче разгорается огонь в глазах ученика. Поцелуи становились все неистовее, словно он и впрямь обратился в хищника, жаждущего пожрать свою добычу.

Наконец Шэнь Цинцю удалось сделать вдох, чтобы одернуть ученика:

– Ло Бинхэ, а ну на колени!

Тот немедленно подчинился, приняв благопристойнейшую позу.

– Знаешь, за что ты на коленях? – добившись своего, продолжил Шэнь Цинцю.

Выпрямив спину, Ло Бинхэ торжественно отозвался:

– Этот недостойный ученик посмел оскорбить учителя!

– Да что ты несешь! – поморщился Шэнь Цинцю. – С этим твой учитель разберется позже, а сейчас важнее другое: как ты мог так вот просто вручить Синьмо Тяньлан-цзюню? Разве я учил тебя быть такой тупой п… простушкой [3], – закончил он, переведя дух.

– У меня не было выбора, – запротестовал Ло Бинхэ. – К тому же, не столь уж важен этот меч…

«Не столь уж важен»? Это всемогущее оружие, о коем подавляющее большинство героев может лишь мечтать с завистливыми вздохами! Воистину, для расточительного потомка и горы сокровищ мало!

– А зачем ему понадобился Синьмо – об этом ты не подумал? – продолжал браниться Шэнь Цинцю. – К примеру, о том, что теперь он представляет собой опасность для любого уголка этого мира, включая хребет Цанцюн и дворец Хуаньхуа – такое тебе в голову не приходило?

– И что же, учитель зол на меня, потому что боится за все эти неведомые места, – с обидой отозвался Ло Бинхэ, – или только за хребет Цанцюн?

Его тон до боли напомнил Шэнь Цинцю неуверенную в себе девушку, которая с утра до ночи донимает своего парня вопросами вроде: «А ты правда меня любишь? Что тебе дороже – я или твоя карьера?» Шэнь Цинцю хотел было отчитать его и за это, но замер на полуслове: на занавеси заплясали отсветы факелов ночного патруля. До него тотчас донесся незамеченный ранее вой волков, шорох копыт и тихое недовольное бурчание поблизости.

Теперь происходящее более не казалось сном.

Выходит… Ло Бинхэ и впрямь очутился в его палатке?

Собственной персоной?

Но ведь у него больше не было Синьмо, позволяющего покрывать огромные расстояния за долю мгновения! Чтобы добраться сюда с северных пределов Царства демонов, он должен был преодолеть многие тысячи ли! Даже если прежде у Шэнь Цинцю так и чесались руки дать ученику затрещину за все хорошее, одна мысль о подобном путешествии сводила это желание на нет.

Ло Бинхэ тотчас воспользовался замешательством учителя, и его колено вновь очутилось на кровати [4]. Чувствуя, как к горлу подступает кровь, Шэнь Цинцю все же умудрился сохранить достоинство, ограничившись упреком:

– Эх, Ло Бинхэ, Ло Бинхэ! Что ж ты творишь – думаешь, тебе все дозволено? Ты же вручаешь себя неприятелям на блюдечке с голубой каемочкой – вокруг этой палатки собралась пятая часть всех демонов юга, не говоря уже о твоих старейшинах. Если они тебя тут обнаружат, я за твою жизнь ломаного гроша не дам!

– Учитель, я не мог вынести неизвестности, – принялся оправдываться Ло Бинхэ. – Я боялся, что он задействует паразитов, так что попросту не мог сидеть сложа руки. Прошу, учитель, не упрекайте меня за это – я правда не мог утерпеть!

Продолжая отпихивать ученика, Шэнь Цинцю потребовал, из последних сил сохраняя самообладание:

– Тебя кто-нибудь видел?

– Как это возможно? – удивился Ло Бинхэ. – Если я хочу куда-либо проникнуть незамеченным, то ни одна живая душа меня не увидит. Единственное, что меня беспокоит…

Он не успел докончить фразы, так как из-за полога палатки раздалось тихое покашливание.

– Мастер Шэнь, вы уже легли? – тихо окликнул его Чжучжи-лан.

При звуках этого голоса глаза Ло Бинхэ вновь вспыхнули жаждой убийства, и он обернулся ко входу с искаженным холодной яростью лицом. Шэнь Цинцю еле удержал его на месте, суровым взглядом веля не пороть горячку.

Видать, он перестарался, поскольку Ло Бинхэ тотчас залился краской, отчего Шэнь Цинцю невольно вздрогнул. Снаружи сновал демонический патруль, внутри укрыться тоже было особо негде – поколебавшись, Шэнь Цинцю приподнял одеяло, и Ло Бинхэ, моментально уловив его мысль, скользнул под него.

– Неужто уже спит? – пробормотал под нос Чжучжи-лан за занавесью.

После этого воцарилась тишина, и Шэнь Цинцю, думая, что он уже ушел, хотел уже было испустить вздох облегчения, когда за занавесью вновь раздался голос Чжучжи-лана:

– Тогда… прошу простить вашего слугу… ему придется потревожить ваш покой…

Что ж было спрашивать, если ты намерен войти несмотря ни на что?

– Зачем эта змея является к учителю среди ночи? – с подозрением шепнул Ло Бинхэ, высунувшись из-под одеяла.

«Ну а ты куда лезешь, негодник [5]?» – возмутился про себя Шэнь Цинцю, бесцеремонно запихивая его голову под одеяло, и, вскочив на ноги, крикнул Чжучжи-лану:

– Не входи!

– Так вы все-таки не спали? – озадаченно отозвался Чжучжи-лан, уже приподнявший было полог. – Отчего же мастер Шэнь не ответил сразу?

– Я уже задремывал. Ну а теперь, Сичжи Лан, будь добр, оставь меня в покое.

– Но мы же условились! – оторопел Чжучжи-лан.

Черт. Черт, черт, черт. Они и вправду договорились, что Чжучжи-лан зайдет под вечер, чтобы выжечь остатки цинсы из его тела.

– О чем условились? – вновь высунулся из-под одеяла Ло Бинхэ.

Шэнь Цинцю еле успел набросить на него еще одно одеяло и задернуть полог кровати, когда Чжучжи-лан все-таки зашел в палатку, тотчас окинув ее подозрительным взглядом.

– Прошу простить меня за вторжение в столь поздний час, – тотчас принялся оправдываться он, – но, если не сжечь цинсы [6] сейчас, то в будущем она может доставить мастеру Шэню уйму беспокойства.

Воистину, избавиться от него было сложнее, чем от прилипшей к зубам тянучки. Радовало хотя бы то, что снедаемый чувством вины Чжучжи-лан не решался поднять глаза, проявляя предельную предупредительность.

Заслонив кровать собой, Шэнь Цинцю расплылся в вымученной улыбке:

– Что вы, это мне совестно причинять вам столько беспокойства.

– Это мой долг, – учтиво парировал Чжучжи-лан. – Мастер Шэнь, не удобнее ли вам будет расположиться на кровати… – Однако не успел он сделать и шага, как Шэнь Цинцю, поймав за руку, развернул его на сто восемьдесят градусов.

Теперь, когда Чжучжи-лан стоял спиной к кровати, Шэнь Цинцю наконец мог вздохнуть спокойно.

– Мне и здесь будет неплохо.

Окончательно сбитый с толку Чжучжи-лан бросил только:

– Стоя?

– Да, стоя, – решительно отозвался Шэнь Цинцю.

– Мастер Шэнь, вы уверены? – сдвинул брови Чжучжи-лан.

За его спиной из-под одеял показалось перекошенное от гнева лицо Ло Бинхэ, однако Шэнь Цинцю удалось сохранить невозмутимое выражение лица.

– Я уже привык, – просто ответил он.

Кивнув, Чжучжи-лан установил жаровню на столик сбоку, склонившись над ней. Шэнь Цинцю воспользовался моментом, чтобы, выбросив руку, вновь натянуть одеяло на Ло Бинхэ. Когда Чжучжи-лан повернулся к нему, он уже стоял как ни в чем не бывало. Вытащив раскаленный уголек, Чжучжи-лан попросил:

– Мастер Шэнь, пожалуйста, снимите верхнее одеяние.

Шэнь Цинцю опустил голову, принявшись неторопливо развязывать свой пояс. Он не без оснований опасался, что, начни он раздеваться слишком быстро, Ло Бинхэ мигом разнесет в клочки и кровать, и Чжучжи-лана, так что действовал с такой неторопливостью, что довела бы до исступления и самого терпеливого человека на свете. Устав ждать, Чжучжи-лан участливо предложил:

– Быть может, пальцы мастера Шэня еще не восстановили подвижность? Позволите этой скромной персоне помочь вам?

Не дожидаясь продолжения, Шэнь Цинцю поспешно рванул за отвороты верхнего одеяния, и оно легко соскользнуло с плеч, упав к ногам. После этого заклинатель спустил нижнее одеяние с плеча, давая возможность Чжучжи-лану осмотреть его руку. После целого дня прижиганий цинсы наконец начала сдавать позиции – теперь вместо сплошного ковра мясистых листьев из кожи торчало от силы несколько чахлых побегов.

Ло Бинхэ украдкой вскинул ладонь и послал волну демонической энергии прямиком в спину Чжучжи-лана. Заметив это, Шэнь Цинцю попытался оттолкнуть его с линии удара, зацепив руку с угольком – тот пулей пролетел через всю палатку, выскочив наружу.

– Прости, рука соскользнула, – поспешил повиниться Шэнь Цинцю.

Безропотно приняв это объяснение, Чжучжи-лан отправился на поиски уголька. Бродя у входа, он то и дело приговаривал:

– Да куда ж он мог запропаститься?

Воспользовавшись его отсутствием, Шэнь Цинцю тотчас метнулся к кровати.

– Учитель, – прошептал Ло Бинхэ, – что вам довелось вынести, пока вы были в их власти?

Ел да спал – всем бы такие истязания! Хотя от пары дней такой вот вольготной жизни Шэнь Цинцю готов был лезть на стенку [7]…

– Прекрати копошиться, – шепотом велел ему Шэнь Цинцю. – Если тебя обнаружат, нам обоим мало не покажется. – С этими словами он поглубже затолкал ученика под одеяла.

Не похоже было, что его слова произвели на Ло Бинхэ какой-либо эффект: тот более всего на свете жаждал незамедлительной схватки с Тяньлан-цзюнем, но его останавливало осознание того, что кровь двух его неприятелей по-прежнему оставалась в теле учителя. Поманив пальцем, он притянул к себе сброшенное одеяние и накинул его на Шэнь Цинцю со словами:

– Оденься!

Снаружи какой-то патрульный наткнулся на Чжучжи-лана, поприветствовав его:

– Генерал!

Буркнув что-то в ответ, тот велел:

– А ты вовремя – помоги-ка мне найти одну вещь. – Этот надменный тон совершенно не походил на тот, который он использовал, обращаясь к Тяньлан-цзюню и Шэнь Цинцю – все же Чжучжи-лан был не за красивые глаза назначен генералом.

– Зачем? – прошипел в ответ Шэнь Цинцю. – Все равно придется снять!

– Чтобы позволить этой змее глазеть на тебя? – не менее сердито отозвался Ло Бинхэ.

Когда Ло Бинхэ вот так замыкало, давить на него было пустой тратой сил – и надо же было Чжучжи-лану возвратиться в этот самый момент. Поскольку вернуться на прежнее место Шэнь Цинцю все равно не успел бы, он попросту уселся на кровать.

– Мастер Шэнь, разве вы не сказали мне, что не желаете делать этого на кровати? – вновь растерялся Чжучжи-лан.

– Правда? – растянул губы в удивленной улыбке Шэнь Цинцю. – Неужто я действительно такое сказал?

Не успев толком прикрыть ученика, он попросту уселся на него…

На самом деле, в этом были свои плюсы: по крайней мере, тот и впрямь перестал копошиться. Узрев на кровати целый ворох одеял, Чжучжи-лан подивился:

– Мастеру Шэню не жарко под всем этим?

Желая поскорее покончить со всем этим балаганом, Шэнь Цинцю схватил Чжучжи-лана за запястье и прижал раскаленный уголек прямиком к своей груди. Когда палатку наполнило шипение обугливающегося побега, он сквозь зубы процедил:

– Не жарко.

– Неужто вам… не больно? – поразился Чжучжи-лан.

– Не больно.

– Прежде мастер Шэнь всякий раз сопротивлялся, – удовлетворенно заявил Чжучжи-лан, – а сегодня сам проявил инициативу – вот и славно.

Не вслушиваясь в его слова, Шэнь Цинцю думал лишь о том, как бы поскорее покончить с этой мучительной процедурой и выставить его вон.

– Достаточно? – напряженным голосом бросил он.

– Да, вполне, – согласился Чжучжи-лан, убирая уголь.

Шэнь Цинцю возликовал, порадовавшись и за Ло Бинхэ, терпение которого явно подходило к концу – кто ж знал, что после этого Чжучжи-лан обмолвится:

– Кстати, Цзюнь-шан упоминал, что он тоже хотел бы заглянуть…

Он еще не успел закончить фразу, когда Ло Бинхэ наконец не выдержал, поднявшись в полный рост.

Примечания:

[1] Комплекс превосходства –中二病 в английском переводе «chuunibyou syndrome» – в букв. пер. с яп. «синдром второго класса средней школы» – страдающие им люди ведут себя, словно обладают сакральным знанием, свысока глядя на всех прочих, или даже верят, будто обладают сверхспособностями. Различают несколько стадий этого синдрома:

Тип DQN – от «dokyun», в пер. с яп. «гопота, быдло» – симулируют антисоциальное поведение, хотя на самом деле с их социальностью все в порядке, и рассказывают дикие истории о своей преступной деятельности;

Субкультурный тип – занимают нишу какой-либо субкультуры, имеют какую-либо «крутую» фишку.

Тип «Злой Глаз» – делают вид, будто обладают сверхспособностями, выдумывая себе псевдоним в соответствии с ними.

[2] Мне его жаль – 心疼他 (xīnténg tā) в пер. с кит. может значить как «мне его жаль», так и «сердце болит за него», и даже «обожать, трястись над кем-то».

[3] Простушка – в оригинале употребляется идиома 傻白甜 (shǎ baí tián) ша бай тянь – в букв. пер. с кит. «глупенькая, непорочная и милая», интернет-сленг. Выходит, что по-китайски милая девушка – тоже почти «тян» :-)

[4] Тотчас воспользовался замешательством учителя – в оригинале используется поговорка 打蛇随棍上 (dǎ shé suí gùn shàng) – в букв. пер. с кит. «ударить змею палкой, чтобы она по ней взобралась»; близкий русский аналог: «Мы их в дверь – они в окно».

[5] Негодник 熊孩子 (xióngháizi) сюнхайцзы – в пер. с кит. «шалун, озорник, проказник».

[6] Сжечь цинсы – дальше может показаться, что Бинхэ ведет себя, как дебил, однако на самом деле его можно понять: если вы помните, «цинсы» переводится как «узы любви», так что сами понимаете, что ему могло послышаться…

[7] Ел да спал… Готов был лезть на стенку 混吃等死 (hùn chī děng sǐ) – в пер. с кит. «[только] есть и ждать смерти», образно в значении «потеря смысла жизни, отсутствие стимула к чему-либо».