Мужчина задыхался от плотного запаха крови.

Не то чтобы он не переносил кровавых сцен.

Даже наоборот, кровопролитие для него — естественное и привычное дело.

На войне он убивал врагов. Когда ушел с нее — убивал неосторожных путников и купцов. Иногда он вторгался в деревни и городки, убивая их жителей. Иногда убивал провинившихся помощников.

Он жил так всегда.

Как не бывает хищников, воротящих нос от запаха крови, так и этот мужчина, живший за счет убийств других людей, не придавал смертям особого значения, и запах крови, который часто сопровождал эти сцены, настолько приелся ему, что не вызывал никаких чувств.

Но все это справедливо, лишь когда речь касается «других».

Другими словами…

— Т… ты?.. — стонал мужчина, пуская кровавые пузыри.

К плотному запаху ржавчины, стоявшему внутри комнаты, примешался и запах самого мужчины. Его живот вспорот. Его сердце и позвоночник не задеты, поэтому он умер не мгновенно, но внутренности повреждены, и рана все же смертельна.

— За… чем…

Они обосновались в заброшенной крепости.

Одно из многих армейских сооружений, которые массово строились и разрушались во время войны, и так же массово забрасывались после нее. Крепость слишком маленькая и простая, чтобы называть ее замком, и может похвастаться лишь прочностью, свойственной армейским сооружениям.

Эта крепость удобна тем, что позади нее протекает небольшая, но все же речка. Помимо того что к ней приходят на водопой звери, в нее удобно скидывать бесполезные трупы. Если запах крови мужчины еще переносили, то к вони разлагающихся трупов никто из них привыкнуть так и не смог.

Одичавшие солдаты поверженной армии жили в этой крепости год.

После того как война закончилась, они стали напоминать скорее бандитов… вернее, они ими и стали. Поскольку грабежи и насилие во время битв не так уж редки, «смена карьеры» их особо не смущала. В конце концов, по сути, они занимались тем же, чем раньше.

Они давно потеряли счет своей «добыче».

Они не помнили, сколько людей убили.

Часто бывало, что они убивали их на месте… Но если среди жертв попадались девушки, то их доставляли в крепость живьем, чтобы как следует насладиться. Естественно, в конце концов, их трупы выкидывали в реку, чтобы не беспокоиться о последствиях. Впрочем, часто их даже не приходилось убивать — обычно девушки сами умирали в течение недели.

Пожалуй… мужчинам такая жизнь нравилась даже больше военной.

Есть. Убивать. Спать. Нападать. Насиловать.

Жизнь в разы более полная, чем когда их связывали раздражающие армейские порядки.

Они были довольны всем.

…До вчерашнего дня.

— Поче… му… — вновь вопросил мужчина.

Он обращался к своему приспешнику, сжимавшему рукоять кинжала, который тот вонзил в его живот.

Среди более чем дюжины приспешников этот был его самым давнишним другом. Когда-то они вместе сражались на войне. Когда та закончилась, они дружно переключились на грабежи и убийства, словно так и надо. Можно сказать, этот приспешник был его правой рукой.

…До этого момента.

До того, как тот вонзил в него клинок.

— Ты… так…

Что здесь произошло?..

Он покинул крепость на каких-то два дня.

Даже разбойники не могут полностью отказаться от рыночных отношений.

Хотя некоторые трофеи можно использовать, а другие — хранить, часть все равно необходимо продавать, чтобы покупать табак и выпивку. Продуктами и лекарствами они себя сами обеспечивать тоже не могли. Поэтому периодически один из разбойников ходил с добычей в город, чтобы продать ее.

Но когда мужчина вернулся в этот раз, его ждал необычный прием.

Удивленный тем, что его никто не встречает, он вошел внутрь… где в него вонзили кинжал.

— Так…

Помещение, в котором они находились, когда-то служило складом продовольствия — это самая крупная комната в крепости.

Сейчас на ее полу валяется несколько трупов.

И вовсе не останки похищенных девушек. Все они — трупы приспешников мужчины, погибшие с оружием в руках. Не нужно внимательно всматриваться, чтобы понять — все они переубивали друг друга.

Но… почему?

Что заставило их так поступить?

И почему… последний из выживших вонзил свой кинжал в живот главаря?

— Моя… моя… — протянул приспешник. — Моя… моя… хе… хе-хе…

Его глаза смотрели в пустоту, не фокусируясь на мужчине. Возможно, он даже не понимал, кого именно заколол кинжалом.

Нетрудно заметить, что и руки, и живот, и ноги приспешника вымазаны кровью.

Вряд ли это кровь его жертв. Скорее всего — собственная. Наверняка он тоже принимал участие в побоище. Может, он и остался живым, но никак не невредимым.

— Ах… ты…

Мужчина выхватил висевший на поясе кинжал и вонзил его в спину приспешника.

Клинок моментально уперся в ребра, но мужчина повернул его и направил лезвие между костей, после чего вонзил кинжал по самую рукоять.

Но…

— М… моя… хе-хе…

Приспешник продолжал смеяться.

Казалось, будто пронзивший грудную клетку насквозь клинок его совершенно не волновал. Может, он и вовсе не понимал, что в него вонзили кинжал.

— Черт… кха!..

Мужчина провернул кинжал.

Из открывшейся раны хлынула кровь, начавшая стекать по спине приспешника.

И тогда…

— Моя…

Глаза мужчины задергались, затем закатились, и он, выпустив из рук рукоять своего кинжала, завалился на спину.

А затем…

— Она… моя… моя… моя… хе… хе-хе…

Его слова звучали полным бредом.

— ?!

Мужчина обронил краткий стон.

Пошатываясь, он отступил к стене, прислонился к ней… а затем медленно осел на пол, шурша о стену спиной. Из живота его все так же торчал кинжал. Он, как и тот клинок, что мужчина вонзил в спину приспешника, остался у них с тех времен, когда они служили в армии — тогда такое оружие производили в огромных количествах.

— «Она»… Девушка?..

Невозможно.

«Они… переругались из-за девушки?!»

Да еще и все сразу, вся дюжина мужчин?

Ладно, если бы они были детьми, которые никогда не держали в объятиях женщин… но все они за свою жизнь похитили для плотских утех множество девушек. Неужели они могли переубивать друг друга ради симпатичного тела?

И неужели тот приспешник, что остался в живых… убил всех своих товарищей просто из-за желания обладать какой-то там девушкой? Не говоря уже о том, что он даже не заметил смертельного ранения, которое ему нанесли.

Невероятно.

Конечно, мужчина не собирался поминать всуе наивное слово «дружба», но все же определенное взаимное доверие они друг к другу выработали. В противном случае эти лишившиеся всего солдаты не стали бы помогать друг другу, а он не смог бы оставить им крепость на несколько дней.

И тем не менее…

— Это… бред… — мужчина покачал головой, словно не соглашаясь с реальностью, а затем… — О.

Он, наконец, заметил.

В полной трупов комнате стояла фигура.

Молодая девушка.

Ростом она невысока, телосложением хрупка, и грудь ее еще не успела полностью развиться. Лицо ее тоже почти что детское. Черты лица приятные, ноги стройные, и ее уже можно назвать красивой, но, тем не менее, созревать ей явно есть куда.

— Т… ты…

Мужчина узнал эту девушку, тихо стоявшую в тени.

Несколько дней назад они похитили ее во время нападения на караван и дружно изнасиловали.

Несмотря на незрелость своего облика… она, как ни странно, вызывала влечение. Неизвестно, запахом ли, жестами ли, но эта девушка обладала чем-то помимо красоты, что пробуждало в мужчинах их похоть.

Поэтому, как бы она ни сопротивлялась и ни вопила, они насиловали ее так, словно соревновались друг с другом.

Скорее всего, у нее не было времени даже на сон. Всем им хватало опыта, чтобы понимать, что от такого обращения девушка долго не протянет, но они продолжали упиваться ее телом, не в силах стерпеть искушения.

— …

Девушка молча окидывала мужчин взглядом.

Как и всегда, она испускала вокруг себя возбуждающий аромат. Его не портила даже повисшая в воздухе вонь от крови. Пожалуй… эта вонь даже чем-то подчеркивала его.

Но…

— ?..

В голове мужчины мелькнул вопрос.

Кто… эта девушка?

Нет, это однозначно тело той девушки. Той самой, которую и он, и его приспешники били и прижимали к себе. Той самой, которую они насильно заставляли потакать своим низменным чувствам, несмотря на ее вопли и сопротивление. Да, ее тело незрело, но на удивление приятно… Настолько, что ему хотелось испытать себя и узнать, сколько удовольствия он сможет извлечь из нее.

Поэтому он привык к ее виду. Думал, что привык.

И все же… чем-то эта девушка отличалась от той, что он помнил.

Но не лицом.

Так чем же?..

— Во… лосы?..

Во тьме он не сразу смог разглядеть их.

Цвет волос отличался. И цвет глаз тоже.

Серебристые волосы, фиолетовые глаза.

Они изменились за те два дня, которые она провела в их плену?

Но… как? Почему?

— Все просто, — тихо обронила девушка… стоявшая совершенно обнаженной.

Она отделилась от стены и медленно подошла к мужчине, демонстрируя всю свою бледную кожу. По пути она несколько раз наступала на трупы, но совершенно не менялась в лице. Она словно говорила, что останки ее совершенно не волнуют.

— …

Несмотря на потерю крови и приближающуюся смерть… мужчина ощутил, как восстало его естество. Он хотел обнимать ее. Хотел насиловать. Еще и еще. Постоянно. И ради этого он готов пожертвовать всем…

— !..

И как только эти мысли промелькнули в его сознании…

Мужчина, наконец, осознал.

Эта девушка. Это она погубила их.

Погубила своим едва слышными намеками, прошептанными тем, кто обнимал ее: «Хочешь владеть мной? Убей остальных».

— Это… невоз… мож… но…

Она свела с ума всю дюжину мужчин и заставила переубивать друг друга без какого-либо оружия, просто позволяя раз за разом унижать себя.

Кстати, в какой момент она перестала стенать, когда это происходило?

В какой момент она стала сама предлагать им свое тело с лицом куртизанки?

Ее волосы на тот момент все еще были черного цвета?

Или же…

— Ты… ах ты…

Он пробудился от сна слишком поздно.

У него уже нет сил, чтобы подняться.

Похоже, смерть уже неизбежна.

Но нельзя ли хоть чем-то отплатить этой девушке?

С такими мыслями он поднял руку… но та лишь ухватилась за воздух.

Он уже не чувствовал своих пальцев.

Его сознание заволокло тихо подкравшееся отчаяние.

И…

— …Нелепость, — обронила девушка, окидывая его холодным взглядом фиолетовых глаз.