На полу стоял черный гроб.

Внешний вид показывал, что делали его на совесть. Царапины и потертости совершенно не портили очертаний, а черный лак надежно защищал от выцветания.

Резьба и врезанные в поверхность металлические украшения тоже ничуть не пострадали со временем. Можно сказать, гроб выглядел так же, как и в день создания.

Пожалуй, главное, что бросалось в глаза, — колесики на дне, чтобы таскать его за собой.

— Значит, это гроб «красной» Чайки, проигравшей во вчерашней битве? — спросил Стефан Хартген, восседавший на троне и опиравшийся на один из подлокотников.

Тронный зал в самой глубине замка Герансон.

Возможно, в любое другое время с обеих сторон рядом с красной ковровой дорожкой стояли бы стражники, а стены украшали бы государственные флаги… но сейчас зал казался пустым и безжизненным.

Безусловно, оформление колонн и стен никуда не делось, но в том-то и дело, что больше тронный зал ничего не украшало. Казалось, отсюда вынесли все, что только можно. Даже трон, на котором сидел Стефан, видимо, не реставрировали со времен правления предыдущего князя.

Помещение могло похвастаться разве что простором.

Сейчас, когда в нем нет ни стражи, ни министров, это сразу бросается в глаза.

Конечно, Стефан Хартген слыл человеком практичным и никогда не любил вычурные украшения… но зал все равно выглядел чересчур пустынным. Складывалось впечатление, что оформитель ничуть не думал о том, что послы и приезжая знать должны видеть здесь величие страны.

Гроб стоял в центре зала, точно напротив трона.

— Но «останков» внутри, получается, не нашли? — продолжил Стефан Хартген, окидывая гроб самым серьезным взглядом.

Подле него, подобно двум теням, стояли облаченные в черное близнецы — Ирина и Арина.

Они, как обычно, так походили друг на друга, что окружающие порой забывали, кто из них кто. И дело не только во внешности — они совпадали и повадками, и выражениями лица. Различали их чаще всего по речи (Арина часто капризничала), но если бы девушки захотели отыграть друг друга, никто не заметил бы подвоха.

— ...Да, — подтвердил Син, преклонявший колено рядом с гробом. — Возможно, она, как и «белая», спрятала останки в другом месте… Но прямо сейчас Субару обыскивают как ее номер в гостинице, так и все места, что она посещала.

Насколько мне известно, Чайки считают останки смыслом жизни, так что вряд ли она спрятала их далеко.

— Кстати… — вдруг заговорила Арина. — Была ведь и «бракованная», как две капли воды похожая на нас?

— Что с ней стало? — подхватила Ирина, обращаясь к Сину.

— Она потерпела поражение в ходе последней вчерашней битвы. Я слышал, вам удалось захватить ее спутников, проникших в замок.

— Правильно, — хладнокровно подтвердила Ирина.

Хотя в тот раз ее закололи последователи правоназской веры, стояла она совершенно ровно. Либо она бессмертная, либо…

— Мы проверили их машину и номер, но не нашли даже гроба, не говоря уж об останках. Скорее всего, надеяться не на что.

— Короче говоря… — решил подытожить Стефан Хартген. — Ты считаешь, что диверсант по имени Тору Акюра, вероятно, владеет всеми недостающими останками?

— Так точно, — подтвердил Син. — Поскольку у нас есть заложники, вариантов много. Вчера он нарушил правила чемпионата, поэтому в настоящее время находится в казарме под пристальным надзором Субару.

— Нарушил… Он вмешался в чужую битву, так?

— Да. Он никогда не умел подавлять свои чувства. — Стефан слегка ухмыльнулся в ответ на эти слова. — Однако… я понимаю, что прерывать чемпионат сейчас — неразумно, ведь если мы ошибаемся, и Тору Акюра собрал не все недостающие останки, чемпионаты потребуется проводить и впредь. Поэтому я предлагаю продолжить турнир, а Тору Акюру вновь допустить к сражениям после некоторого наказания.

— Звучит разумно, — веселым голосом согласилась Арина.

— Кстати… — Ирина слегка нахмурилась. — Меня немного удивила та парочка, что сражалась против «бракованной».

— Чем… именно?

Безусловно, те бойцы запомнились хотя бы тем, что вышли на арену в белых масках… но вряд ли Ирина поэтому заинтересовалась ими.

— Они похожи на нас и в то же время не совсем. Другими словами, у них особенный «запах».

Ирина высказалась очень расплывчато.

Что она имела в виду, когда говорила «похожи на нас»?

— «Запах»... — пробормотал Син.

Разумеется, он понимал, что речь идет о какой-то метафоре, но…

— То есть вы полагаете, они участвуют не ради должности или денег, а с какой-то другой целью?

— Возможно, — подтвердила Арина.

— В любом случае, их следовало бы столкнуть с Тору Акюрой. Кто бы ни победил, мы избавимся от элемента непредсказуемости. Правда, сначала следует выведать у Тору, где он спрятал останки, — сказала Ирина.

— ...Ваше Величество? — Син перевел взгляд на Стефана.

Просто на всякий случай, не более. Во всем, что касалось останков и Чаек, приказы Сину де-факто отдавали Ирина и Арина, а роль Стефана сводилась лишь к одобрению их воли.

С тех пор как эти девушки объявились в замке, Стефан практически перестал исполнять обязанности князя. Близняшки в черном захватили власть над княжеством.

И действительно…

— Делай, как говорит Ирина, — одобрил Стефан Хартген с практически безразличным видом.

***

Оба получили тяжелые ранения.

И Чайка, и Давид.

Однако здесь, в отличие от линии фронта, им сразу же оказали первую помощь.

Антисанитария приводит к столбняку, а предоставленные сами себе раны — к смерти от потери крови. Чайку и Давида такая участь обошла стороной.

— ...Прости, — сказал Давид, когда Чайку, наконец, внесли в казарму после оказания первой помощи.

Они вернулись в казарму не вместе потому, что ранения получили разные, пусть и похожей тяжести. Давиду вспороли живот, но рана оказалась достаточно маленькой, к тому же клинок не задел органы. Ему быстро наложили несколько швов и отпустили. Рана же Чайки шла по спине от плеча до бедер, и над ней хирург провозился куда дольше.

У обоих наверняка останутся шрамы.

Впрочем, ни Давид, ни Чайка особо об этом не задумывались.

Пара новых шрамов после пережитой резни — обычное дело. Если бы Чайка ставила превыше всего женское счастье, она не стала бы браться за змеиный клинок. Давид прекрасно понимал ее решимость.

— Я думал, мы проживем подольше.

Когда наемник говорил «проживем подольше», он имел в виду «останемся на турнире».

Чем больше времени они провели бы на турнире, тем дольше жили бы в казарме, облегчая Сельме задачу по поиску останков. Разумеется, в идеале можно было бы занять первое место и получить останки без каких-либо фокусов.

Извинялся же Давид за поражение.

Но…

— Рана. Ничего не поделать, — отозвалась Чайка, лежа спиной вверх.

Раны Давида, полученные на острове реваншистов Империи Газ, так до конца и не зажили. Он сражался не в полную силу. Его стоило похвалить хотя бы за победу в отборочном этапе… и подивиться тому, насколько он пересиливал себя.

— Важнее. Сельма.

— Да… — хмуро согласился Давид.

Каждой команде участников выделяли по комнате в казармах. Солдаты жили кучно, и в комнатах с легкостью хватало места не только для пары бойцов, но и для всех их товарищей.

Вместе с Чайкой и Давидом жила их спутница, маг Сельма.

Однако она действовала отдельно и пыталась проникнуть в замок, пока Чайка и Давид заняты чемпионатом.

И сейчас… ее в комнате не видно.

Прошел уже целый день, но она не вернулась. Разведка в замке должна была завершиться давным-давно.

— А ведь я говорил ей не перебарщивать…

Пусть Давид с Сельмой и старались сдерживаться рядом с Чайкой, они — выросшие в одной деревне друзья и любовники. Вряд ли Давид спокойно переносит исчезновение Сельмы.

— Ну, ты ее знаешь. Что бы ни случилось, она придумает, как выпутаться и… — Давид умолк. — …

Он нахмурился, пересиливая до сих пор не утихнувшую боль, приподнялся и потянулся к копью, стоявшему рядом с кроватью.

И, когда пальцы уже коснулись кажущегося родным оружия…

— Перестань. Я вам зла не желаю, — сказал Тору, входя в их комнату.

Следом, не отставая, вошла и Фредерика, его напарница.

— … — Чайка прикусила губу.

Тору увидел ее в не лучшем свете.

А ведь она так громко заявляла о том, что непременно заберет некогда переданные останки… да и вообще все останки, что есть у него. Но какое там сражаться — сейчас она может убить себя, неосторожно повернувшись на постели.

Что это, если не унижение?

Однако…

— Тебя же арестовали диверсанты за то, что ты помешал нашей битве, — произнес Давид, продолжая хмуриться.

И действительно, Тору вмешался в бой красной Чайки, кинув на арену нож.

— В общем, пока мне сказали не выходить из казармы. Потом сообщат, что со мной будет, — ответил Тору, на мгновение скашивая взгляд назад.

Он намекал, что поблизости стражник.

— Ну и славно. И? Зачем пришел? — Давид ухмыльнулся. — Явно ведь не затем, чтобы над нами поглумиться?

— …Чайка, — Тору не стал отвечать ему. — Я хочу кое о чем спросить.

— ...Что?

Чайка приподнялась, корчась от боли.

И голос, и выражение лица диверсанта указывали, что он пришел узнать нечто очень важное.

Но...

— Тебе правда так сильно нужны останки?

— ...Э?

Вопрос оказался столь неожиданным, что Чайка застыла с вытаращенными глазами.

Тору окинул ее на удивление спокойным взглядом и продолжил:

— Ты была в шаге, нет, в полушаге от смерти, понимаешь?

— …

— И его чуть с собой не забрала, — Тору указал на Давида большим пальцем. — То есть я понимаю, что наемники, как и диверсанты, торгуют собственной жизнью, но…

Он вздохнул и прислонился к стене.

— Ты так сильно хочешь останки, что готова умереть за них? Ты правда так думаешь? Не знаю, хоронить ты их собралась или наследовать престол Империи, но ты действительно настолько не представляешь своего будущего без останков, что идешь на смерть?

— …

Чайка моргнула и попыталась ответить… но в голову не пришло ни единого слова.

Казалось, ее спросили о чем-то, в чем она никогда не сомневалась. Задать такой вопрос — сродни тому, что спросить: «Ты точно Чайка?»

— Умом я понимаю — ты обижена на смерть отца. Ты хочешь отомстить, покарать не одного человека, но десятки, сотни, а то и тысячи. Стоит ли рисковать жизнью ради того, чтобы отвести душу? Ты правда сама так думаешь, сама того желаешь?

— Тору… — Чайка невольно сомкнула веки. — Что ты задумал?

— … — тот пожал плечами и промолчал.

Но…

— Я!..

Чайка собралась было опровергнуть все его слова, но в очередной раз осознала, что не может предоставить никаких оснований.

У нее нет части воспоминаний.

Образ императора и окруживших его героев в день падения Империи сохранился лишь в виде силуэтов.

Затем воспоминания обрываются, а во время следующего она уже стоит в маленьком сарае, полном трупов, и сжимает змеиный клинок. Сколько прошло времени — неясно, но явно не меньше года.

Воспоминания «до» и «после» разительно отличаются.

Они и сейчас не могут соединиться друг с другом.

Они словно принадлежат разным людям…

— Я…

Она хотела отомстить всем, кто убил и бросил отца.

Просто потому, что так любила его. Она полагала, что хочет расквитаться с обидчиками любимого человека. Казалось бы, простая и понятная причина.

Но… почему же она так любит отца?

Есть ли у нее конкретные причины любить его? Потому что воспитал? Потому что в них течет одна кровь? Тогда почему не мать? Почему не няньки? Почему Чайка никогда о них не думает? Если предположить, что девушка их не любит… то как так получилось, что лишь ради отца она готова жертвовать жизнью?

Почти все ее воспоминания об нем мутные и расплывчатые.

Сколько бы она ни вспоминала, в них не было ничего, что действительно брало бы за душу.

И наоборот, то время, что она провела с Давидом и Сельмой, она ценила и чувствовала гораздо сильнее. Раны Давида, исчезновение Сельмы — и та, и другая боль терзала Чайку совершенно отчетливо.

В отличие от…

— …

Чайка боялась, что земля уходит у нее из-под ног.

Страх возникал из сомнения.

«Я — такой человек».

«Я поступаю правильно».

Может, она просто всегда убеждала себя в этом, опираясь на невнятные, ничем не подкрепленные воспоминания?

И вообще, почему Чаек так много?

Действительно ли она — Чайка Газ?

— Я!..

— Ну ты негодяй. Я-то думал, ты пришел нас проведать, а тебе, оказывается, нашу принцессу помучить захотелось? — лениво возмутился Давид.

Юный диверсант вздохнул и покачал головой.

— Нет. Ты не прав. Я на самом деле… хотел узнать. Прости, если задел.

— ...Чего это ты? — Извинения Тору застали Давида врасплох.

А затем…

— Виноват, отвлек, — добавил диверсант и отошел от стены.

— Тору?..

— Лечитесь как следует. Я оставлю мазь, которую сделала Акари. Она довольно неплохо разбирается в медицине, — с этими словами Тору оставил рядом с кроватью

Чайки две склянки.

— Тору…

— До скорого, — он развернулся.

И тогда в спину ему…

— Тору! — послышался полный страданий голос Чайки. — И от меня… «спасибо».

— ?..

Он обернулся через плечо, а Чайка в спешке рылась в собственных воспоминаниях и пыталась вспомнить, что именно хотела сказать ему.

— За то, что спас.

— ...Ладно.

Диверсант на мгновение озадачился, прежде чем кивнуть. Видимо, он и сам уже почти забыл, что ради спасения Чайки метнул в ее противника нож. Хотя диверсантов учили пользоваться всем, что только может приносить пользу, он, похоже, и не думал давить на ее чувство долга, пусть даже его поступок мог стоить ему права участия в турнире.

И дня не прошло с того, как Тору сказал Чайке, что диверсант он второсортный.

Безусловно, ему недостает бесчувственности и жестокости.

И в то же время ни один человек, руководствовавшийся исключительно логикой и выгодой, не стал бы присоединяться к белой Чайке и не вызвал бы столь пристального интереса красной.

Человек, слушающийся лишь разума, способен совершать лишь то, что диктует разум.

Он никогда не совершит ничего, что вышло бы за рамки логики.

И именно этого красная Чайка хотела от Тору.

Он диверсант, не похожий на диверсанта.

И именно поэтому ей казалось, что он и только он сможет совершать такое, на что не способны его коллеги.

Сложно сказать, понимал ли Тору ее мысли, но…

— Все-таки я и правда… до смертельного ущербен как диверсант, — самоуничижительно обронил он и вышел из комнаты.

По пути он бросил краткий взгляд в сторону Фредерики, и та вышла следом.

***

Раны глубокие, но не смертельные.

Николаю уже приходилось получать тяжелые ранения во время работы наемником, и людей, умерших от ран, он видел предостаточно. Потому хорошо понимал свое состояние, и как действовать, чтобы ненароком не добить себя.

Поэтому…

— ...Можно войти?

Он решил, что от прогулки по казарме ничего страшного не случится, покинул комнату Виви и постучал в другую.

Николай уже расспросил стражников и знал, куда идет.

— …

Он пришел к комнате противников, с которыми недавно сражался.

К двери подошел Альберик Жилетт.

Мягкие волнистые волосы золотистого цвета. Прозрачные голубые глаза.

Его нетрудно спутать с прекрасной девушкой… но в то же время он отнюдь не кажется беспомощным и сразу создает впечатление человека военного.

«Все-таки это командир Жилетт…»

Николай увидел его вблизи в спокойной обстановке и вновь убедился, что лицо юноши ровным счетом ничем не отличается от лица Альберика, которого он помнил.

Даже если предположить, что у него был брат-близнец, он вряд ли мог настолько походить на юного рыцаря.

— ...Что нужно? — спросил Альберик.

Выходит, говорить он все-таки может.

Однако Николай сразу заметил, что в голосе юноши не слышалось и толики тепла, с которой обращаются к друзьям и знакомым.

«У него что, амнезия?»

Может, он головой ударился, когда оказался рядом с падающей крепостью?

Это объяснило бы его отношение к Николаю и Виви… но вопрос о том, зачем он участвует в чемпионате, оставался открытым.

— Ты…

Николай еще раз окинул собеседника взглядом. Он не стал входить, так и оставшись в дверях.

Альберик все еще носил длинные рукавицы, мешавшие разглядеть ту самую руку.

Может, он носил протез или имитировал руку с помощью какой-то магии…

— Ты случайно не Альберик Жилетт?

— ...Что тебе надо?

Хоть юноша и выглядел в точности как Альберик, Николай никогда еще не видел в его глазах такого леденящего холода.

— Ты как две капли воды похож на человека по имени Альберик Жилетт. Человека, который когда-то был нашим командиром. Похож настолько, что на случайность списать не выйдет. Не бывает такого, чтобы один человек напоминал другого и лицом, и телосложением, и даже боевыми умениями.

— …

Альберик не ответил.

Если он и правда страдал от амнезии, встреча с «человеком из прошлого» наверняка изумила или обрадовала бы его… но выглядел он, скорее, так, словно слова Николая его совершенно не заинтересовали.

— Что с вами, командир? — спросил Николай, шагая навстречу Альберику. — Что произошло? Мы… нет, Виви ради вас…

— Даже если в «прошлой жизни» я и был тем Альбериком Жилеттом, о котором ты говоришь, — тихо ответил тот, — я уже не могу ничего вспомнить. У меня нет воспоминаний о прошлом. У меня нет воспоминаний о вас. Не знаю, остался ли я таким же снаружи, но внутри я — совсем другой человек.

— Но…

Николай не знал, что сказать.

Все-таки перед ним и правда Альберик.

С одной стороны, Николай обрадовался тому, что он выжил.

А с другой — есть ли чему радоваться, если командир стал совершенно другим человеком? Если тело живо, но дух, воспоминания и даже характер погибли безвозвратно… не лучше ли считать человека мертвецом?

Что же случилось с Альбериком?

— Вы для меня — просто посторонние.

Альберик еще какое-то время смотрел на обомлевшего Николая… затем кратко попрощался и закрыл дверь.

Николай так и продолжил стоять на месте и смотреть на дверь, словно ставшую символом разрыва.

Ухватиться не за что.

Голос остался тем же, но изменился даже тон. Пусть физически Альберик во многом походил на юношу, которого знал Николай, он говорил и действовал как совершенно другой человек.

Можно ли ему хоть как-то вернуть воспоминания?

Останется ли он таким навсегда?

Пожалуй, в человеческой психике лучше всего разбираются маги вроде Зиты и Матеуса. Николай знал в первую очередь то, как махать мечом, и совершенно не понимал, чем сейчас стоит проникаться — надеждой или отчаянием.

— И что я должен сказать Виви?.. — бросил наемник напоследок и побрел в сторону комнаты, которую им выделили.

***

Девушек, называющих себя «Чайками», на удивление много.

Все они зовут себя дочерьми Проклятого Императора и наследницами престола Империи Газ.

Даже после окончания войны немало людей продолжали верить в величие страны, породившей магические технологии. Артур Газ до сих пор влиял на весь Фербист, и множество людей пыталось возродить Империю.

Поэтому некоторые Чайки на деле оказываются лишь мошенницами, пытающимися извлечь какую-нибудь выгоду. Например, получить финансовую поддержку как будущие наследницы престола.

Но есть и такие Чайки, которые представляются этим именем вовсе не для того, чтобы что-либо заработать. И почти каждая из них свято верит, что уж она-то — настоящая. Конечно, если настоящая Чайка лишь одна, получается, и в большинстве своем они фальшивки, но… почему, ради чего эти Чайки так себя ведут?

Ответить на этот вопрос смогла «бракованная» Чайка по имени Виви Холопайнен.

Оказалось, Чайками не рождаются, а становятся.

С точки зрения самой Виви, Чайка — не реальное существо, а нечто вроде злого духа, вселяющегося в тела ни в чем не повинных девушек. Только так можно объяснить, что до самого падения Империи Газ никто даже не слышал о том, что у Проклятого Императора была дочь.

Еще так можно объяснить пробелы в воспоминаниях Чаек.

Чайки не знают, что ни одна из них на самом деле не существует. Они не понимают, что их личность — лишь паразит, переписавший личность несчастной девушки.

Потому-то они и лишены воспоминаний — иначе Чайки, узнав о себе правду, не смогли бы выдержать противоречия и погибли. В конце концов, потерю памяти можно объяснить уймой разных причин.

Во всех уголках Фербиста живут девушки, не имеющие никакого отношения к Империи, но таящие в себе «семя», которое готово пробудиться в подходящих условиях. Тогда девушка убивает всех, кто ее окружает, и посредством такой жертвы обращается в Чайку.

Дочь Проклятого Императора при рождении переписывает старую личность.

И если так…

— ...Опозорилась ты, ассасин, — обратился вставший в дверях Тору к лежавшей на кровати сребровласой девушке.

Виви Холопайнен.

По-хорошему, Чайкой должна была стать и она.

Однако она родилась «бракованной», и с ее помощью Тору смог на шаг продвинуться в понимании Чаек. Конечно, он пока не знал, можно ли верить услышанному, но…

— Ты!..

Виви резко вскочила, но рана дала о себе знать. Девушка тут же схватилась за живот и застонала.

Может, сильный удар и не повредил ее органы, но внутреннее кровотечение наверняка вызвал.

— Проиграла в первой же битве? А как иначе-то, когда вместо того, чтобы кидать иглы из тени, выходишь на передовую.

— …

Виви недобро посмотрела на Тору и заскрипела зубами… но вдруг внутри нее словно лопнула струна. Девушка резко свесила голову и закрыла глаза.

— Чего за? Что с тобой?

— …

Плечи Виви задрожали, и Тору услышал тихие всхлипы.

— Эй…

Он очень удивился реакции своенравной девушки. Он думал слегка раззадорить ее, чтобы разговорить… а теперь оказался чуть ли не подонком, который ни с того ни с сего пришел и оскорбил беднягу.

— Противник оказался слишком силен?

Тору все еще не заходил в комнату, не желая приближаться к Виви. Может, проявлять учтивость он и не обязан, почем зря нервировать и морально ломать ее тоже незачем.

— Господин Жилетт…

— Ваш командир?

— Господин Жилетт жив… я думала, он погиб… но… он сражался против нас так… словно совершенно не узнал…

— ?!

Тору не сразу понял, в чем дело, однако Виви продолжала тихим голосом рассказывать, и картина постепенно сложилась.

Оказывается, Альберик Жилетт долгое время не показывал себя потому, что «умер».

Вскоре после случившегося к Виви обратился Ги, который сообщил, что его можно воскресить. Из-за этого пусть Виви и не стала Чайкой, но решила собирать останки.

Однако в ходе чемпионата боевых искусств княжества Хартген вдруг объявился оживший Альберик и сразился с ней.

Ошарашенные Виви и Николай проиграли Альберику… но Николай успел признать поражение и избежать смерти.

— ...Так вот оно что, — Тору кивнул, хотя вопросов у него появилось немало.

«Чайка ведь убила Ги… хотя, по ее же словам, Ги — нечто вроде бесплотного призрака. Может, их тоже много, как и Чаек? А может, Ги просто успел обо всем рассказать Виви до того, как погиб на острове?»

Прочие вопросы касались Альберика Жилетта.

Тору несколько раз приходилось сражаться против него, и он считал, что более-менее понимает характер юного рыцаря. Альберик — не из тех, кто стал бы с легким сердцем предавать друзей и нападать на них. Рыцари, высоко ценящие честь и справедливость, вообще ненавидят предательство как таковое.

Тогда почему он атаковал Виви?

И…

— В общем, как я понял, Ги сказал тебе, что, если соберешь «останки», сможешь воскресить Альберика Жилетта, так?

— … — Виви безмолвно кивнула.

Похоже, ей уже не хватало духа даже на то, чтобы злиться на Тору.

— Ясно…

Пусть они все еще не знали, кто организовал весь этот спектакль с Чайками — подозрения падали, в первую очередь, на самого императора Газа. Ему, видимо, важно, чтобы Чайки соревновались за останки друг с другом.

Соответственно, все их соперничество происходило лишь по воле создателя, а не по воле самих Чаек. Девушек лишь убедили в том, что они сами этого хотят, хотя на деле все Чайки — не более чем марионетки.

И раз так…

— Прости за резкие слова. Выздоравливай, — сказал Тору и вышел.

Они вместе с Фредерикой вновь отправились в выделенную им комнату. Чуть поодаль шел одетый в серое диверсант Субару, приставленный наблюдать за ними, но Тору уже не обращал на него внимания. Вряд ли он хоть что-то сделает, если Тору будет вести себя тихо.

Куда больше неприятностей может доставить…

— ...Тору.

Возле двери комнаты стояла фигура.

Син.

— А я-то думал, чем ты занимаешься, — бросил диверсант-наставник наигранным голосом. — Неужто даже решиться не можешь, не выслушав всех и каждого?

Син видел его насквозь.

Действительно, Тору ходил к красной Чайке и Виви для того, чтобы хоть как-то оформить скопившиеся мысли и снова все обдумать.

Впрочем, к какому именно решению он придет, не знал даже Син.

Как диверсант, он не мог знать.

— … — Тору промолчал.

— Мы разобрались с твоим наказанием, — заявил Син так непринужденно, словно говорил о погоде. — Ты примешь участие в первой завтрашней битве. Наказанием за вмешательство станет то, что против тебя выступит команда, которую мы считаем сильнейшей. Те самые двое, что появились вчера в последней схватке.

— !..

Получается, сражаться придется против Альберика Жилетта?

— На самом деле, мы ничего о них не знаем. Поэтому хотим столкнуть с тобой и посмотреть, — добавил Син, пожав плечами.

Видимо, люди князя тоже не понимают «изменения» Альберика Жилетта. Значит, он решил, невзирая на потерю памяти, принять участие в турнире по какой-то другой причине. Трудно поверить, что это действительно случайность.

— Хотя, конечно, ты бы все равно сразился с ними, если бы продолжал побеждать. Фактически, тебя вовсе не наказали. Будь благодарен.

— Да уж, спасибо, — отозвался Тору и пригляделся к Сину.

Наверняка он не просто так пришел сюда лично, чтобы рассказать о наказании.

Более того, обычно участники чемпионата узнают, против кого сражаются, уже на арене. Так что речь не просто о том, что Тору не наказали, ему даже слегка подыгрывают.

Скорее всего, Син понимал, о чем думает Тору.

Он кивнул и продолжил:

— Скажи, где останки, и как отключить ловушки.

— ...Так вот оно что, — Тору усмехнулся.

— Мы уже устранили всех Чаек, принимавших участие в турнире. Чайка Богдан и ее спутник тяжело ранены, как и Виви Холопайнен с Николаем Автотором. Таким образом, в ближайшее время никто не сможет вмешаться в битву за останки.

Другими словами, им больше не нужно полагаться на Тору, чтобы побеждать остальных Чаек.

К тому же…

— Мы также захватили в заложники товарищей Виви Холопайнен и Чайки Богдан. Мы пока не знаем, как они отреагируют на новости, но главное — нам больше не нужно, чтобы ты или кто-то еще забирал их останки.

— ...Так вот почему в замке такая слабая охрана?

Чтобы приманить спутников Чаек и захватить в заложники?

— В том числе, — хладнокровно ответил Син.

Получается, есть и какие-то другие причины?

Судя по количеству и расположению стражников, можно предположить, что в замке работает некая система магического наблюдения. Например, вроде той, что организовал в своем поместье Роберт Абарт.

В настоящее время вокруг замка действует плотная сеть заклинаний, обеспечивающих трансляцию чемпионата. Если в сеть вплести охранные заклинания, рядовой маг их попросту не различит.

— В любом случае, оба твоих завтрашних противника — умелые бойцы. Ты вполне можешь проиграть и умереть. Тогда спрашивать будет уже поздно.

— Все равно. Если я скажу сейчас, вы меня на месте прибьете, — Тору ехидно ухмыльнулся. — Я опишу расположение и ловушки на листке бумаги, положу в карман и пойду завтра на бой. Потом обыщете труп, если что.

— …

Пожалуй, Син предвидел такой ответ.

Он молча пожал плечами, затем развернулся и зашагал.

И тогда Тору вдруг обратился к нему.

— ...Син.

— …

Тот продолжал идти.

Но Тору заговорил чуть громче.

— Зачем ты живешь?

— ?..

Син остановился и обернулся.

— Чего ты хочешь, чего желаешь, о чем мечтаешь, ради чего живешь?

— Все-таки ты безнадежно наивен, — устало проговорил Син. — Я диверсант. Я родился диверсантом, живу диверсантом и умру диверсантом. Мне нужно что-то еще? Мечта? У диверсантов их нет.

Можно сказать, с точки зрения диверсанта, он ответил идеально.

«Мудро» и в то же время отстраненно.

— Я еще не умер. Меня еще не убили. Поэтому я и живу. Только и всего.

Ничего не желать. Ничего не просить. Ни в чем не сомневаться.

Просто молча работать, как механизм, пока не сломаешься.

Только и всего.

Именно о таких диверсантах мечтали те, кто в них нуждается. А Син — один из общепризнанных идеалов диверсанта.

— Ясно… — Тору кивнул.

— Ты, как обычно, беспокоишься о мелочах, — бросил напоследок Син, вновь зашагал и вскоре скрылся.

Тору проводил его взглядом, а затем прошептал:

— Да уж. Ты прав. Как диверсант.

***

Снова ночь.

Чайка, Акари и Нива попусту тратили время в углу темницы, переделанной из кладовки.

— …

Акари, как всегда безразличная ко всему, лежала у стены.

Даже диверсант не сможет ничего сделать, если забрать оружие и всю одежду, кроме белья. Точнее, может, но очень немногое… и им уже внятно объяснили, что никакие уловки все равно не сработают.

На руках Акари появилась вторая пара оков.

Если предыдущие надели на запястья, то новые — на локти, так что теперь она могла двигать лишь плечами.

Акари хватало любых свободных суставов, чтобы выбраться из оков.

Вот только либо они оказались зачарованными, либо за узницами следили как-то еще. Стоило Акари попытаться высвободиться, как к ним нагрянули диверсанты Субару и схватили ее еще до того, как что-то получилось.

— Акари… — шепнула Чайка, прежде лежавшая рядом с Нивой, но подползшая чуть ближе к собеседнице. — В порядке?

— В порядке, — ответила та.

Чайка едва заметно улыбнулась, кивнула, затем вытянула руки из колец оков, обхватила голову Акари и обняла ее.

Полуголая девушка прижалась к другой.

— Чайка?

Разумеется, Акари слегка изумилась.

Что происходит?

Неужели она замерзла и пыталась согреться?

Или же…

— Прости, но тискать других девушек — не в моем вкусе.

Неужели периодические ласки Нивы пробудили в Чайке необычные склонности?

— …

Чайка промолчала.

Ее руки скользнули к спине Акари.

— Хотя, если того желает мой брат…

И тогда Акари поняла.

Чайка водила пальцами довольно необычным образом. Ее движения не походили на ласки, и в то же время далеко отошли от случайных.

«...Нива?»

Акари поняла, что Чайка рисует буквы алфавита континентального наречия, и

сосредоточилась.

Сначала та написала слово «Нива».

— Н… Нива?

— …

Чайка кратко закивала.

— Я Нива, — запоздало добавила сама Нива, но Акари решила не обращать внимания.

А затем…

«Метод... Нива… гундо... превратить... один... шанс…»

Акари уже привыкла расшифровывать обрывистую речь Чайки и быстро поняла, о чем она.

Чайка — маг.

Может, ее гундо и осталось в конфискованном гробу… но маг способен составлять заклинания в голове и без него. Более того, их можно даже применять, вот только без гундо на это уйдет слишком много времени. С учетом того, как пристально за ними следят, ее однозначно прервут и либо заткнут рот кляпом, либо вовсе повредят горло или вырежут язык.

Однако… с ними Нива.

Она, будучи живым гундо, может принять форму усилителя заклинаний и помочь применить магию. Акари не слишком разбиралась в магии и магических механизмах, но слышала от Чайки, что когда та «использовала» Ниву в прошлый раз, в ее голове «отпечатались» основные сведения о функциях удивительного гундо. Поэтому она знает, о чем говорит.

Вот только… до сих пор Чайка пользовалась Нивой лишь единожды, да и то в режиме усиления уже имеющегося гундо. Она до сих пор не проверяла, как Нива работает в режиме самостоятельного гундо.

К тому же попытка будет лишь одна.

Импровизация как она есть.

Потому им надо дождаться подходящего времени.

И когда оно появится, от Акари тоже потребуются решительные действия… Именно поэтому Чайка и «обрисовала» ей свой план. Вслух она его не говорила, помня о надсмотрщиках.

— Я поняла, Чайка, — Акари кивнула. — Вот, значит, как зарождается любовь в тяжелых условиях.

— Мья?! — Чайка вытаращила глаза.

На ее лице уже отпечаталось беспокойное «Э? Неужели ты не поняла?», однако

Акари коснулась едва подвижным пальцем низа живота Чайка.

— Я из-за оков обнять тебя не могу, но поласкать — пожалуйста.

— Акари? Н… — Чайка едва успела прерваться.

Если она начнет все отрицать, надсмотрщики могут догадаться о «шифре».

И тогда Акари…

«Хорошо», «ждем шанса».

...написала пальцем ответ.

Вот только…

— А-Акари, щ-щекотно…

Чайка, похоже, не смогла разобрать буквы. Она извивалась так, словно ей не до этого…

— В общем, я поняла. Поняла твои чувства, — шепнула Акари ей на ухо, и она, наконец, догадалась.

— Я… тоже, — вдруг отозвалась Нива, явно истолковавшая ситуацию как-то по-своему.

Она прижалась к спине Чайки, зажав ту между собой и Акари, а затем принялась щекотать Чайке подбородок.

— А… Нива?!

Чайка занервничала, но Нива продолжала щекотать.

Какое-то время Чайка дергалась от щекотки, но тут…

— Выходите, — вдруг раздался голос со стороны двери.

— !..

Чайка тут же попыталась сдвинуться в сторону, но из-за оков не смогла отпрянуть ни от Акари, ни от Нивы. Она все лежала между ними, краснела и пыталась выдавить из себя хоть что-то.

— Ай… перестаньте!..

— Как видите, мы заняты, — ответила Акари посетителю.

В дверях стоял облаченный в серое диверсант Субару.

Акари знала, что члены их клана почти никогда не показывают своих чувств. И действительно, диверсант никак не отреагировал ни на открывшееся зрелище, ни на слова Акари.

— Принцессы вызывают вас.

— …

Чайка прекратила извиваться и посмотрела в глаза Акари.

Принцессы — дочери князя Хартгена?

Но… зачем им они?

— Не медлите. Мне разрешили сломать вам пару пальцев, если не будете слушаться, — добавил диверсант равнодушным голосом, которым рассказывают о бытовых делах, а вовсе не высказывают раздражение.

Скорее всего, с его точки зрения, и ломать пальцы, и отрезать их, и даже головы рубить — привычная работа. А раз так, нечего из-за нее раздражаться.

Спорить с ним бессмысленно.

— Х-хотя бы руки…

— Знаю.

Чайка извернулась змеей и все же смогла вызволить руки из окружения. Пока она возилась и поднималась с пола, Акари уже успела встать. Нива же повисла на Чайке, словно котенок… но ей сложно что-либо объяснять.

— За мной, — все так же равнодушно скомандовал диверсант Субару.

***

Тору шел по коридору, ведущему на арену, и держал руки на зачехленных комбоклинках.

Ему подарили их больше десяти лет назад.

Клан Акюра, в отличие от Субару, признавал, что диверсанты отличаются друг от друга силой и склонностями. Они считали, что люди с самого рождения одарены разными талантами, и лучше всецело развивать новых диверсантов, чем пытаться уравнять.

Другими словами, у каждого диверсанта есть своя ниша.

Половая разница и отличия в умениях привели к тому, что Тору достались стилеты, а Акари — молот. Этим их различия не ограничивались — Акари, например, куда лучше разбиралась в фармацевтике.

«Да уж, у каждого есть сильные и слабые стороны…» — подумал Тору, насмехаясь над собой.

— Кстати, Тору, — вдруг заговорила Фредерика, шедшая рядом. — Мы в этот раз по той же тактике действуем?

— ...Наверное.

Тору убрал руки с клинков и задумался.

Фредерика спрашивала не просто так. Обстоятельства сильно изменились.

Людям князя уже не нужно, чтобы Тору побеждал в чемпионате. Им больше не нужны пешки, которые могли бы устранить других Чаек и похитить их останки.

Строго говоря, сейчас уже необходимо задуматься о том, чтобы признать поражение еще до начала боя и поскорее покинуть турнир.

Будь Тору правильным диверсантом, действовавшим с точки зрения выгоды, он бы наверняка так и сделал. Затем бросил бы всех Чаек и сосредоточился на сборе останков.

Этот план претворить в жизнь проще остальных. Поэтому, с точки зрения диверсанта, он единственно правильный.

Вот только…

Скорее всего, поступать правильно по такому принципу само по себе неправильно.

Ведь таким образом Тору признал бы, что не может совершить то, чего не смог бы совершить как диверсант.

Красная Чайка сказала, что ей нужен не диверсант Тору Акюра, а просто Тору.

Что ему не обязательно быть диверсантом.

Даже наоборот…

«Я не должен быть диверсантом», — поймал себя на мысли Тору и слегка удивился.

Разве не он сам столько времени убеждал себя, что должен поступать так или иначе, «ведь я же диверсант»? Подобно ключевым словам «Железнокровия», эти слова загоняли его в рамку, которая позволяла сосредоточиться и направить усилия в нужное русло.

Но если рамка уже не отпускает тебя, то и слова правильнее называть проклятием.

«Я должен так поступать».

«Я должен таким быть».

Он постоянно убеждал себя в этом…

— Хотя, нет. Немного поменяем.

— И как?

— Я буду сражаться по-своему. Не ограничиваясь стилем диверсантов.

— …

Фредерика окинула Тору изумленным взглядом.

А затем…

— Я, конечно, не знаю, что на тебя нашло… — девушка-драгун склонила голову. —

Но я рада.

— Почему? — Тору свел брови и посмотрел на напарницу.

Редко когда Фредерика говорила о своих чувствах.

— Все-таки мне хочется… чтобы мужчина, одолевший меня, выглядел именно так.*

— ...Так это как?

Тору похлопал себя по лицу, чтобы прийти в чувство, затем глубоко вдохнул.

И…

***

Чайка услышала, как рядом что-то копошится, и открыла глаза.

Она и сама не заметила, как уснула. Даже когда за окном воцарилась ночь, боль никак не давала заснуть… но похоже, та мазь, что оставил Тору, все-таки подействовала.

Чайка моргнула и приподнялась.

И тогда…

— ?!

Она вдруг наткнулась взглядом на Давида, стоявшего возле кровати.

Несмотря на свои раны, он уже облачился в броню.

Он явно куда-то собирался.

Конечно, он уже не истекал кровью, но раны его толком не затянулись. Одно неосторожное движение — и они снова откроются. Более того, он еще наверняка не восстановил силы после битвы.

Как и Чайка.

Поэтому…

— Давид? Безум…

— Ничего, Чайка. Спи, — непринужденно сказал Давид, словно ничего серьезного не происходит.

Однако Чайка заметила, что голос его звучал необычно, будто он говорил с трудом. Похоже, он пересиливает себя. Скорей всего тело его отзывается болью при каждом движении. В каждом слове слышится напряжение.

— Давид, безумие, прекрати, — приказала Чайка, садясь на кровать.

Наемники беспрекословно следуют приказам хозяев.

Но…

— Прости, но я ослушаюсь, — ответил Давид, поднимая копье. — Пока ты спала, приходил человек князя.

— ...Э?

— Сельма у них в заложниках. — Давид несколько раз поднял и опустил копье, словно взвешивая, а затем продолжил: — Сказал, хотите ее обратно — отдавайте все ваши останки.

— Но…

В настоящее время у красной Чайки останков нет.

Свой единственный фрагмент они отдали Тору в качестве платы за спасение с острова.

Поэтому…

— Я ему там наплел, что в голову пришло. Отдать то, чего у нас нет, мы все равно не можем, но там не настолько вежливые ребята. Вряд ли они отпустят Сельму, если об этом узнают.

— Тогда…

Не поспоришь.

Чайка сидела с растерянным видом, а Давид широко улыбался, обнажая зубы.

— В конце концов, она ведь моя девушка.

Разумеется, Чайка знала, что у Давида с Сельмой есть отношения.

Обычно они старались не заигрывать друг с другом, чтобы не смущать ее… но Давид, безусловно, знал Сельму куда дольше и куда лучше, чем Чайку.

— Теперь, после проигрыша, стражникам и организаторам мы особо не интересны. А уж во время битв следить за нами почти некому.

Давид говорил, а на лице его почти не отражалась тоска.

Либо он в любых условиях остается оптимистом, либо ради Чайки делает вид, что все хорошо.

— И кстати, если получится, я и останков прихвачу. Если удастся спасти Сельму, мы втроем еще повоюем.

— Безумие… — только и смогла повторить Чайка.

Конечно же, она ни за что не смогла бы попросить его бросить Сельму. Будь Давид человеком, способным на столь холодный расчет, он бы никогда не присоединился к Чайке.

— ...Может быть, — сказал Давид и зашагал, опираясь на копье, как на посох.

— Давид…

Он даже не намекнул, что хочет помощи от Чайки.

Давид и Сельма помогали ей, следуя наставлениям наемника, научившего их ремеслу.

«Если кто-то помог и вам, и вы чувствуете, что остались в долгу, помогите кому-то другому. Распространяйте помощь. Смысл в ней есть как раз тогда, когда она передается подобно наставлениям от родителей детям, а от детей внукам. Вот как он учил нас», — Чайка помнила, как Давид в свое время по-пьяни объяснился примерно так.

Может, они и не считали Чайку своим ребенком, но наверняка видели в ней этакую младшую сестру.

Поэтому отправились вместе с ней в опаснейшее путешествие, не прося ничего взамен.

Поэтому Давид ни за что не стал бы просить ее отплатить за помощь той же монетой.

Поэтому…

— Стой, — сказала Чайка, хватая Давида за рукав. — Я… иду.

— Эй. Лежи, говорю. У тебя раны не затянулись.

— Слова. Целиком. Повторяю.

— …

Давид удрученно смотрел, как Чайка пошла за змеиным клинком, стоящим у изголовья кровати.

Она надела запасную одежду — естественно, морщась от боли, — и вдруг в ее голове мелькнуло лицо юного диверсанта.

«Тору…»

Авиаторы усиленными магией голосами уже объявили всему Герансону, что он участвует в первой сегодняшней битве.

Скорее всего, поединок уже начался.

Чайка волновалась за него.

Но сейчас…

— ...Идем, — сказала она, быстро одевшись и старательно терпя боль.

***

Тору прищурился и внимательно посмотрел на людей, вышедших с противоположной стороны арены.

Один из них носил белую маску, которая не давала даже разглядеть: мужчина за ней или женщина. Телосложение, правда, ближе к мужскому. На лбу маски красовалась цифра «6» — может, она бойцу просто нравится, а может, это какой-то символ на удачу.

Второй же человек вышел без маски.

Во время вчерашней битвы лицо скрывал и он, но, похоже, запасной маски у него не нашлось.

Альберик Жилетт.

Командир отряда Жилетта, преследовавшего Чайку.

Тору дважды приходилось скрещивать с ним клинки. Альберик — прирожденный рыцарь, да такой, что умение воевать у него в крови. Он чистокровный боец, рожденный в эпоху войны.

В каком-то смысле он такой же, как и Тору. Разница между ними лишь в социальном положении.

Однако…

— Чего с тобой? — спросил Тору.

Жилетт выглядел безразличным, его лицо не показывало никаких чувств.

Люди, выходящие на арену, нередко нервничают, но и поза, и дыхание Жилетта указывали, что он совершенно спокоен… и Тору знал, что в бою он тем более не станет нервничать.

— …

Альберик молчал.

Однако у Тору сложилось о нем мнение, как о человеке довольно говорливом.

Сейчас же он просто молча смотрел на противника.

Жилетт словно видел его впервые.

— Это ведь ты, Альберик Жилетт?

Вчера у него даже не дрогнула рука, когда он чуть не убил своих подчиненных.

Едва ли Виви отыгрывала расстройство, да и незачем ей врать. Возможно, Альберик по какой-то причине потерял память.

— Ты… — рыцарь наконец-то заговорил, — спутник Чайки?

— ...Не отвечай вопросом на вопрос, — раздраженно протянул Тору. — Ты Альберик Жилетт?

— Я «апостол», — сказал Альберик. — Мертвец, посланный уничтожить Империона.

— ...Не понял. Импе… чего?

Похоже, он все-таки ударился головой и потерял память… и к тому же тронулся рассудком.

Конечно, с одной стороны, теперь понятно, как он смог хладнокровно сражаться против бывших подопечных, зато неясно, зачем он вообще решил участвовать в чемпионате.

Конечно, судя по всему, у Альберика… вернее, «апостола», есть какая-то причина, но Тору не понял, о каком «Империоне» он говорит.

Однако в любом случае…

— Начать бой, — объявил авиатор.

Тору выхватил комбоклинки и встал в стойку.

Если Альберик не растерял былые навыки, то пытаться хитрить бесполезно. Застать одного и того же врага врасплох можно один, максимум два раза… но эта битва уже третья. Оба они должны знать, на что способен противник.

— Фредерика, бери алебардиста.

— Беру.

— Думаю, ты и сама понимаешь, но не лишись головы. Алебардой она отрубается проще всего.

— ...Беспокоишься за меня? — Фредерика изумленно склонила голову.

— Еще бы я не беспокоился. А что?

— М-м. Ясно. Нет, ну, я поняла, — Фредерика улыбнулась и перехватила меч. — Ты тоже береги себя.

— Ага, — Тору кивнул.

А затем…

— …«Я есть сталь», — начал читать он ключевые слова «Железнокровия».

Он не собирался затягивать бой. Лучше выложиться на полную с самого начала.

— «Стали неведом страх, стали неведомо сомнение, встав перед врагом, я не стану колебаться, я есть оружие, несущее твою гибель…»

Он закончил.

Ресурсы его тела высвободились и окрасили волосы в красный.

Смена цвета и послужила сигналом — Тору с Фредерикой устремились вперед. Их противники оттолкнулись от земли практически в ту же секунду.

***

Тронный зал замка Герансон.

Пусть он и призван показывать посетителям замка величие и власть князя, помещение казалось почти заброшенным. В нем не найти ни одного украшения. На стене не висят картины, к потолку не подвешены роскошные люстры. «Только самое необходимое», — вот какие слова подходили тронному залу лучше всего.

Лишь окна в нем на редкость крупные — скорее всего, просто для того, чтобы авиаторам и прочим магам было проще проецировать схватки в центр зала.

Проецирующую магию, опирающуюся на преломление света, поддерживать тем сложнее, чем больше раз она преломляет свет. Чтобы завезти изображение в помещение без окон, придется озадачить несколько опытных магов.

Но, возвращаясь к делу…

— Тору! — раздался в зале голос Чайки, обращенный к ее спутнику.

В самом центре стояла жаровня, и прямо на поднимающийся дым проецировалось происходящее на арене.

Рядом с жаровней стояли полукругом стулья, на которых сидели Чайка, Акари и Нива, все еще в оковах.

А также…

— Господин Жилетт… — шепотом проговорила девушка, сидевшая рядом с ними.

Механик в очках. Может, Чайка не знала ее в лицо, голос был ей знаком. К тому же на ее личность намекал мальчик-полукровка, сидевший по соседству — против него Акари доводилось сражаться.

Три человека из отряда Жилетта.

Лысый мужчина, юноша-полукровка и девушка в очках.

Их тоже привели сюда в оковах.

Кажется, девушку зовут Зитой, мужчину Матеусом, а юношу Леонардо.

Имена их Акари знала хорошо. Зита представилась во время проникновения в летающую крепость, а в разговоре упоминала и имена остальных.

Кроме них…

— …

На троне, разумеется, восседал князь Стефан Бальтазар Хартген.

По бокам от него стояли, опираясь на плечи князя, девушки в черном — Ирина и Арина. Помимо них в зале находилась чуть ли не дюжина одетых в серое диверсантов Субару, присматривавших за Чайкой и остальными.

— Как интересно. Интересно же, Ирина.

— Да. Очень интересно, Арина.

Близняшки в черных платьях то и дело обменивались репликами.

Однако смотрели они вовсе не на дым жаровни. Все их внимание было обращено на лица отряда Чайки и Жилетта.

Отряда Тору и отряда Альберика.

И те, и другие сидели с обеспокоенным видом и смотрели на разворачивающуюся битву. Девушек в черном эта картина очень веселила.

Зачем им понадобилось пригласить всех сюда — совершенно непонятно. Они могли просто держать их взаперти, как обычных заложников.

Но…

— ...Извращенки, — прошептала Акари.

Видимо, и она, и Чайка думала то же самое.

Ирина и Арина хотели показать смертельную битву между Тору и Альбериком их спутникам… чтобы насладиться трепетом в их глазах. Действительно, иначе как извращением такой поступок не назвать.

— Интересно, кто же победит.

— Кто бы ни победил, целыми и невредимыми они не уйдут.

— Насколько я вижу, боевые умения Альберика Жилетта отточены лучше, — проговорил Стефан, которого битва явно веселила. — Однако диверсанты, способные на самые неожиданные выходки, порой могут превзойти самого сильного противника. Победить может кто угодно. Но действительно, едва ли оба останутся невредимыми.

— …

Чайка взглянула на Стефана.

Непревзойденный в битвах князь смотрел на поединок Тору и Альберика, слегка улыбаясь.

— Та воительница в серебристой броне… она как две капли воды похожа на Доминику, наездницу на драгуне. И фамилия у нее Скода. Быть может, она родственница?

— …

У Чайки екнуло сердце от его слов.

И правда: Стефан, конечно же, знал Доминику Скоду в лицо, ведь оба они относятся к «восьми героям». И еще он знал, что Доминика — наездница на драгуне.

А значит, наверняка помнил и то, какой магией обладают наездники…

— В любом случае, это битва на равных настоящих мастеров своего дела, а значит, никому и в голову не должно прийти, что сражаться можно вполсилы. Каждый будет нападать в полную мощь, каждый удар будет смертоносным. И потому проигравшего вполне может ждать смерть, — зловещим тоном закончил Стефан.

Чайка вновь перевела взгляд на сражение, стараясь сдерживать растущее беспокойство.

***

— Фх!

Резкий краткий выдох.

Тору молнией метнулся к противнику, быстро перескакивая то вправо, то влево. «Железнокровие» усилило его тело настолько, что приближался он почти с той же скоростью, как если бы бежал по прямой. Однако он намеренно прыгал в разные стороны, чтобы сбить противника с толку.

Нападал он, конечно же, на Альберика.

Или, если верить его словам, на «апостола».

Но…

— !..

Тору резко пригнулся. Он выдохнул так быстро, что не издал членораздельных звуков.

На последнем шаге он вновь разогнулся, придавая себе дополнительное ускорение.

И Тору тут же атаковал с обеих рук, но под разными углами.

Он не давал противнику отступить ни влево, ни вправо. Разумеется, и назад Альберик бы не отступил — Тору мигом бы настиг его.

— …

Однако Альберик справился с атакой, не поведя бровью.

Один за другим послышались два лязга.

— !..

Альберик отразил оба комбоклинка мечом, воспользовавшись как острием, так и рукоятью. Он всего лишь вскинул клинок, будто трость. Однако каким бы простым ни казалось движение, на самом деле за ним стояла невероятная точность — он словно столкнул в воздухе остриями две иглы.

«Как я и думал, ловкости ему не занимать!..» — мелькнуло на задворках ускоренного «Железнокровием» сознания Тору.

С прошлого раза его противник стал еще проворнее, еще неприступнее, еще безупречнее.

Более того…

— ?!

В следующее мгновение Альберик исчез из поля зрения Тору.

Как только он понял, что противник пригнулся, снизу вверх пронеслось смертоносное лезвие.

Диверсант невольно вздрогнул при виде того, как острие слегка оцарапало живот и грудь.

«Он!..»

Скорость и реакция Альберика поистине впечатляли.

Он уже сравнялся с «Железнокровием» Тору, а может, и превзошел его.

Вот только… мало того, что Альберик сражается с Тору на равных, он еще и не ограничен по времени. Если битва затянется, Тору однозначно проиграет.

«Вот, значит, каковы прирожденные рыцари?»

Выходит, Альберик всю жизнь был настолько талантливым, что смог достичь таких высот. Возможно, его умения никогда не станут такими разносторонними, как у диверсантов вроде Тору, но в том, что касается фехтования, Альберик даже в обычном состоянии превосходил Тору под «Железнокровием».

«Вот чудовище!..»

То, что Тору кажется «выходом за рамки возможного», для Альберика — норма.

Однако…

— …

Меч Альберика не останавливался.

Атаки — слева, справа, сверху, снизу — шли одна за другой.

Едва ли каждую из них можно назвать решающим ударом в полную силу.

Но только по меркам Альберика, разумеется.

Расслабься Тору хоть на миг, и меч противника мгновенно нанес бы ему смертельную рану. На первый взгляд казалось, что Альберик размахивает клинком как попало… но на деле каждая его атака посягала на грудь Тору. Даже самые слабые атаки рыцаря оказывались смертельно опасными. Любая оплошность могла привести к тому, что лезвие нанесет смертоносный удар.

Тору едва хватало сил отбиваться.

Даже на увороты времени не хватало. При попытках уклоняться острие задевало одежду, щеки и уши Тору.

К тому же…

— …

Альберик оставался совершенно хладнокровным.

Он словно ничуть не напрягался. Он не выжимал из себя все соки, не держал себя в постоянном тонусе и вообще будто не сражался, а прогуливался по парку.

Вот только…

«Его левая рука?..»

Вполне возможно, Тору обратил внимание лишь благодаря обостренным «Железнокровием» чувствам. Его посетило почти неуловимое беспокойство.

Левая рука Альберика двигалась как-то «неправильно».

И речь вовсе не о том, что ее движения притупляла неведомая рана. Как раз наоборот: левая рука каждый раз словно выступала первой, утягивая остальное тело за собой с небольшой задержкой.

Неслыханное дело.

Как это понимать?

Впрочем…

«Видимо, это единственная возможность вклиниться», — решил Тору, и в следующую секунду…

— ?!

Перед его глазами вдруг пролетела сжимающая меч правая рука.

Вернее, половина руки, закованная в серебристую броню.

— Фредерика!

Тору сразу опознал руку своей напарницы.

Диверсант рефлекторно отпрыгнул назад, набирая дистанцию, одновременно бросая взгляд в сторону Фредерики. Он как раз увидел, как напарник Альберика завершает удар и готовится к следующему выпаду, а только что потерявшая руку Фредерика пошатывается, потеряв равновесие.

Плохо дело. Оказывается, она в еще большей опасности, чем он сам.

Может, она и бессмертна, но все равно умрет, если ей отрубить голову.

Точнее, нет… Драгун, может, и способен восстановить тело из одной только головы, но как только противники поймут, с чем имеют дело, в следующий раз непременно постараются проломить ей череп.

Тору слишком понадеялся на бессмертие и выносливость драгуна.

Они вовсе не означают, что Фредерика такой уж умелый боец.

Бессмертное создание начинает игнорировать инстинкт самосохранения, то есть пренебрегать вражескими атаками. Да, она может напрячься и успевать следить за ними, но это ее врожденная способность, а не приобретенная.

А способности приобретенные и развитые чаще оказываются эффективнее врожденных.

Вот и сейчас алебардист, выступивший против Фредерики, оказался сильнее ее в бою. Пожалуй, о такой возможности следовало подумать заранее.

— Вот черт, отходи… — Тору рефлекторно вскинул руку в ее сторону и начал было отдавать указания, но тут сбоку…

— Не стоит отвлекаться, — послышался тихий голос.

Тору ошарашенно перевел взгляд обратно и к своему ужасу обнаружил, что расстояние между ним и противником не только не увеличилось, но даже сократилось — видимо, Альберик шагнул вперед в то самое мгновение, когда Тору отпрыгнул, причем превзошел диверсанта по скорости.

Тору подставился под удар.

«Черт!..»

Он рефлекторно попытался остановить опускающийся на него смертоносный клинок… но не успел принять достаточно удобной стойки для отражения атаки. Альберик хорошо вжался в землю и вложил в резкую атаку весь свой рыцарский опыт, всю свою скорость и силу.

И, конечно же…

— !..

Руки Тору отбросило в стороны.

Клинок Альберика устремился к беззащитной шее Тору.

И тогда…

— Тору!

Фредерика ухватилась за одну из его вскинутых рук.

После чего…

— !..

С силой притянула Тору к себе уцелевшей рукой.

Разумеется, она пыталась спасти диверсанта от рубящего замаха.

Но при этом, конечно же, сама…

— М… — приглушенно обронил Альберик.

Разумеется, он не собирался даже вспоминать о жалости, но все же слегка изумился, когда его клинок достиг не того противника.

Меч Альберика вошел не в Тору, а в Фредерику, оказавшуюся на его месте. Пусть лезвие и не разрубило ее пополам, клинок глубоко вошел в щель доспеха под левой грудью.

Туда, где у человека находится сердце.

— …

Фредерику тут же стошнило собственной кровью.

А Тору…

— !..

…поменялся с ней местами и оказался лицом к лицу с алебардистом.

Однако тот атаковал выпадом, то есть ударом точечным, и потерпел неудачу в тот самый миг, когда Тору и Фредерика менялись друг с другом.

Тору рефлекторно отбился от лезвия промахнувшейся алебарды.

Алебардист слегка пошатнулся, и Тору воспользовался краткой передышкой, чтобы вытащить из кармана дымовую шашку и бросить под ноги.

— !..

Под звуки грохота арену осветила вспышка.

Безусловно, смысл небольшой шашки далеко не во взрыве. Убить им кого-либо практически невозможно.

Главная же польза от нее — в клубах белого дыма, что появились сразу после взрыва.

— Ах ты… — воскликнул Альберик откуда-то с другой стороны дыма. — До чего же подлец!..

Теперь некогда спокойный голос отчетливо подрагивал от возмущения.

Либо он все-таки не смог до конца избавиться от эмоций.

Либо…

— Защититься женщиной… точнее, подставить ее под удар вместо себя…

По-видимому, Альберик решил, что Тору вдруг пожертвовал Фредерикой, чтобы спастись и сбежать. Безусловно, с его точки зрения, трудно подумать иначе, но…

— Подлец? Спасибо, что ли, — отозвался Тору, подбирая тело Фредерики, и подпрыгнул.

Какая ирония: он так и не смог стать по-настоящему подлым и жестоким, а потому не годился в диверсанты… но услышал такие слова от противника посреди важной битвы.

Впрочем…

«Видимо, кодекс чести рыцаря он все еще помнит».

Сомнение ли, пренебрежение ли…

Что-то на время ослабило натиск Альберика.

Когда Тору бросил шашку, тот решил не идти на сближение. Однако если бой на арене чем-то и отличается от настоящей битвы — так это тем, что сбежать отсюда не выйдет.

***

Клинок входил в щель серебристого доспеха.

А Чайка и Акари могли лишь смотреть.

— Фредерика… — с болью в голосе обронила Чайка.

Дым показывал ей, как меч Альберика разрывает плоть напарницы Тору.

Обычного человека такая рана однозначно бы убила.

А потом…

— Ах… какая жалость.

Чайка не знала, когда Ирина оказалась так близко.

Но сейчас та уже низко склонилась к ней и шептала:

— Из-за вас они не могут даже сдаться.

— !..

Чайка повернулась к Ирине.

И тогда с противоположной стороны...

— Тору Акюра и Фредерика Скода, верно? — подхватила Арина, стараясь говорить как можно трагичнее. — Они умрут. Из-за вас.

Они издевались.

Пытались взрастить сомнение. Искали сердечные раны, чтобы вонзить в них пальцы и разворошить. Чувство вины, сопровождающее каждого человека, с их помощью превращалось в чудовище, которое пожирало весь разум…

— …

Но хоть Чайка и понимала, их слова все равно проникали в душу, словно медленный яд.

Она никак не могла избавиться от чувства вины.

Тем временем…

— Хм… дымовая шашка? Пожалуй, для диверсанта это очевидный шаг, — заметил

Стефан, оценивавший исключительно соотношение сил.

Он, как эксперт в настоящих битвах и деле убийства противников, не испытывал никакой неприязни к дымовым шашкам.

— Но… пожалуй, его поражение неизбежно, ведь напарница при смерти. Никакая уловка не сработает против двух противников сразу.

— …

Чайка повернулась к Акари.

И тогда…

— Фредерику, похоже, уже не спасти, — тихо прошептала та.

Но…

— …

Все это время Акари упрямо смотрела на дым, будто не замечая взгляда Чайки. Та недоуменно моргнула, еще раз посмотрела на Акари…

— !..

...наконец, поняла, и тоже перевела взгляд на дым.

Козырь сильнее всего, когда противник о нем не знает.

Уловки имеют смысл, когда они незаметны.

Поэтому…

***

Дым постепенно рассеивался.

Шашки, которые носят с собой диверсанты, не такие уж большие, и упор делают в первую очередь на объем завесы. Понятно, что долго такой дым не держится.

К слову о недолговечных приемах, «Железнокровие» тоже подошло к концу.

Тору не стал пересиливать себя и отключил технику. На него тут же навалилось сильное чувство опустошения. Такими темпами он и без «Железнокровия» долго сражаться не сможет.

— Пожалуй, тебя стоит похвалить за то, что не сбежал, — заявил Альберик, вставший точно посередине арены.

Его напарник, алебардист, молчал. Из-за маски не получалось разглядеть даже выражение лица. Но глаза, видневшиеся сквозь щели, внимательно оглядывались по сторонам — противник не расслаблялся ни на секунду. Скорее всего, он с самого исчезновения Тору ожидал какого-то неожиданного нападения.

Тем более, что…

— Как твоя напарница?

— Как-как… — Тору пожал плечами. — Умерла. Ты ведь убил ее.

— …

Альберик нахмурился.

Тору дернул подбородком в сторону, указывая на тело Фредерики, укрытое невесть откуда взявшимся покрывалом. И действительно, Тору не зря назвал ее мертвой — она вся побледнела и не дышала.

— Я понимаю, вы думаете, это всего лишь уловка? Но нет, она полностью выбыла из боя, — Тору показал ту самую белую повязку, что носят участники битв.

Тот самый кусок ткани, пропитанный материей, без которого боец считается проигравшим.

Даже если Фредерика лишь притворяется мертвой, без повязки она не имеет права возвращаться в бой. И если даже попытается, авиаторы либо прочие маги сразу вмешаются и уничтожат ее единым залпом как нарушителя.

— Хорошо, — Альберик кивнул и повернулся к алебардисту. — Я сражусь один.

— …

Алебардист в маске с цифрой «шесть» шелохнулся, словно пытаясь что-то сказать… но не более. Он явно не совсем доволен решением Альберика, но спорить с ним пока что не стал.

— Неужели? Сразишься честно и открыто? Еще бы, ты ведь рыцарь… кодекс чтишь? — Тору старался спровоцировать Альберика насмешливым тоном.

Но…

— Не знаю, о чем ты, — равнодушно ответил Альберик. — Я апостол.

«Успокоился… Потому, что времени много прошло?»

В нем уже не разглядеть возмущения и волнения, как после случайного убийства Фредерики.

— Защищайся, — бросил Альберик и скользящим движением приблизился к диверсанту.

Тору вскинул комбоклинки и рванул в ответ.

Справа. Слева.

Противник будто испытывал Тору, выискивая слабость, но тот резко отмахивался от атак. Сейчас уже не время затягивать бой.

Тору рассчитывал лишь на одно.

— !..

Четвертый удар.

Тору отбил его изо всех сил.

На мгновение Альберик пошатнулся. И тогда Тору…

— Ш-ша!

...метнул левый комбоклинок.

Однако Альберик, видимо, предвидел такое развитие событий (возможно, потому, что Тору уже как-то метал в него стилеты) и без труда увернулся. Однако следом

Тору метнул и второй комбоклинок.

— ?!

Альберик увернулся и от второго броска, но нахмурился. Возможно, его противник пытался за счет метания основного оружия получить преимущество, но в таком случае действия диверсанта выглядели слишком уж необдуманно.

В следующий миг…

— !..

Тору выхватил из кармана пару метательных ножей и напал на единственное уязвимое место, которое успел разглядеть, — левую руку Альберика. Он предпочел короткие ножи длинным стилетам ради скорости атак, призванных поразить заранее выбранное место. К тому же Тору считал, что, стоя вплотную к рыцарю, ножами сможет атаковать эффективнее.

Безусловно, диверсант избрал отчаянную стратегию.

Если она не сработает — всему конец.

Но…

— Ш-ша!

Тору подскочил к Альберику, невзирая на риск, и выбросил ножи, вонзая их в левую руку рядом с локтем.

Затем снова шагнул к рыцарю, сжимая рукояти ножей еще крепче.

— Ах ты…

— Начну с одной руки! — воскликнул Тору, навалился всем весом и начал двигать ножи в разных направлениях, разрубая плоть.

Правый — вверх, левый вниз. Клинки разворотили левое предплечье Альберика, и уже скоро оно отделилось от тела.

— Кх?!

Впрочем, правая рука, которой рыцарь сжимал меч, не пострадала.

Несомненно, потерявший руку Альберик утратил часть силы, но его выпады все еще быстры и сильны. Оставшийся с одними лишь метательными ножами Тору едва ли отобьется от них.

— …

Альберик отступил на три шага, пытаясь встать на идеальное для меча расстояние.

Пусть даже он потерял руку, но продолжал придерживаться выбранной тактики — вот еще один признак прирожденного бойца.

Ну а Тору…

— Хе.

…не стал гнаться за противником и сам отступил назад, крепко держась за ножи.

Вероятно, он решил, что теперь лучше всего сражаться бросками, а противника держать на расстоянии. Лишившись руки, Альберик растерял часть силы и скорости, а главное — у него, как у Фредерики, сместился центр тяжести. Если Тору сумеет нанести Альберику смертельную рану до того, как тот привыкнет к новым условиям, диверсант победит.

И тогда…

— Ух?..

Альберик словно ощутил резкий приступ слабости.

Или… вдруг пробудился ото сна.

Он вдруг заморгал и замотал головой. Даже не пытался прикрыть оставшуюся половину левой руки, вместо этого прижав ко лбу правую руку со все еще зажатым мечом.

— ?..

Тору не понимал, почему его противник так себя ведет.

Быть может, происходящее связано с той особенностью, что он заметил ранее? С тем, что левая рука Альберика словно тянула за собой остальное тело?

— Я, я… что я… что я? — Альберик еще раз помотал головой, будто прогоняя сон.

— Что такое, рыцарь? Или как там тебя, апостол? — поинтересовался Тору и перехватил ножи в руках, принимая стойку для контактного боя.

Однако Альберик не ответил ему.

Он все еще продолжал мотать головой, пытаясь разогнать дымку, заволокшую сознание.

Похоже, потеря левой руки сказалась на нем каким-то важным образом.

— !..

Тору опустил взгляд на отрубленную руку и округлил глаза.

Это не рука живого существа. Кости, торчащие из поверхности среза, явно металлические, а плоть заменяет какая-то белая глина. Наконец, из нее тянутся и извиваются какие-то металлические провода.

Что же это?

И тогда…

— Я… я… рыцарь… семьи Альберик…

— Так что, продолжаем, или ты сдае… — вновь обратился Тору, переводя взгляд на рыцаря.

Но тут…

— ?!

Из туловища Тору вдруг выскочило лезвие.

— Что?! — обронил, как ни странно, Альберик.

Сам же Тору опустил взгляд на пронзившее его оружие… и улыбнулся.

— Ну, еще бы. Кто бы сомнев…

Он не смог договорить — его перебила полившаяся изо рта кровь. Удар пришел со спины, чуть левее позвоночника, и пронзил несколько органов, в том числе сердце.

Показавшееся лезвие, конечно же, принадлежало алебарде.

— Зачем ты убил его?! — возмущенно обратился Альберик к Шестому.

Но…

— …

Его напарник промолчал и молча вытащил оружие.

Тору тут же рухнул на землю, словно сломанная марионетка.

***

— Тору! — не сдержавшись, воскликнула Чайка и вскочила.

Однако в следующее мгновение ее плечо с силой сжал подоспевший диверсант Субару и вновь усадил на место.

— Ай-яй-яй. Он ведь взял и умер, да?

— Да, умер.

Ирина и Арина насмехались звонкими голосками.

А Чайка могла лишь ошарашенно смотреть на дым. Акари же уткнулась взглядом в собственные колени и сидела с безразличным видом.

— Он умер из-за вас.

— Это вы его убили.

Ирина и Арина все продолжали, заглядывая им в глаза.

И тогда…

— Неужели… — вдруг обронила Зита, словно что-то заметив. Она шептала так тихо, что слышал ее лишь Матеус. — Командир…

— Что такое?

— Я до сих пор не уверена, но… — ответила Зита все тем же шепотом, а затем начала объяснять.

***

Мощная проклепанная дверь, усиленная листами железа, медленно открылась.

Двигаясь, она издавала душераздирающий скрип, будто приветствующий тех, кто уходил сквозь нее на тот свет.

Морг замка Герансон.

Без морга, как правило, не обходится ни один замок. Даже если замок осадят, трупы нельзя разбрасывать где попало. Гниющие тела плохо сказываются на боевом духе солдат, а в худшем случае могут вызвать эпидемию. В то же время скопившиеся трупы можно использовать в качестве источника магической энергии, так что и избавляться абы как от них не следует.

Поэтому в замке обязательно выделяется темная, холодная, герметичная комната, где трупы и хранят.

— Заносите.

Стражники угрюмо затащили в морг тела Тору и Фредерики.

Мертвым почести уже не положены, так что несли их не на носилках, а за шиворот и обращались как с мусором.

Тору и Фредерика пополнили один из рядов трупов.

В морге сильно воняло — совсем недавно в него добавилось множество тех, кто не пережил отборочный этап.

И затем…

— В конце концов…

Уходя, стражники не заперли за собой дверь. В проходе осталась стоять фигура.

— Ты так и не стал ни рыцарем, ни диверсантом… ни кем-либо еще.

Син.

С этими словами он подошел к трупу Тору, пошарил по нему рукой и вытащил из-под нагрудника листок бумаги. На нем, как и обещал Тору, значились места с припрятанными останками и руководство по обезвреживанию ловушек.

— В диверсанты ты не годился хотя бы потому, что честно исполнил обещание и все расписал. Хотя пусть, я благодарен. Акари, так и быть, освобожу. Но судьбу твоей Чайки решать не мне.

Син повернулся к Тору спиной, словно навсегда прощаясь с ним, и ушел.

Видимо, за дверью караулил стражник, поскольку створ вновь заунывно заскрипел и закрылся.

Морг быстро наполнился холодной тьмой и тишиной.

И только…

— …

Рядом с полом раздался чей-то тихий голос.

Затем тело Тору окутало голубое свечение.

То самое, что сопровождает магию.

После чего…

— …

Тору непринужденно поднялся.

Некогда мертвый диверсант протяжно вздохнул, словно прогоняя поверженного бога смерти.

Из тени показалась фигура зверька.

Котенок.

Но тот ли он, кем кажется?

— Тору, ты в порядке?

Во всяком случае, обычные кошки не разговаривают.

— Да, спасибо.

Он повел плечами, разминаясь.

Котенок с золотистой шкуркой и кроваво-красными глазами запрыгнул ему на колени. Любой, кто знал настоящую форму этого создания, без труда признал бы в кошке превратившуюся Фредерику.

Все это время она пряталась под одеждой Тору в форме котенка.

Затем укусила и восстановила сердце диверсанта.

Конечно же, тело Фредерики в самом деле погибло и уже превратилось в неподвижный кусок плоти, «сброшенную шкуру». Примерно таким же образом

Фредерика обманывала врагов во время штурма летающей крепости.

Они договорились об этой «уловке» еще до начала битвы с Альбериком.

В конце концов, у них лишь две задачи — спасти Чайку и забрать останки.

Побеждать в чемпионате отнюдь не обязательно.

Поэтому Тору решил сделать вид, что умер в бою, и таким образом скрыться из поля зрения Сина.

— Итак… — тихо сказал Тору, вставая и наполняясь решимостью. — Теперь начинается настоящая битва.

1. ↑Фредерика, ты просто космос... (прим. ред.)