Я всегда задавался вопросом, что я должен сказать, когда придет время…

По каким-то причинам, ощущалось, что они вместе уже долгое время, хотя оно было не таким уж и долгим. Нет, не долгим. На самом деле, можно сказать, коротким. Слишком коротким.

Чувствую, будто знал тебя… но на самом деле, я не слишком хорошо знал тебя.

Однажды Харухиро подумал, что Манато хороший, к нему легко подойти, и он умный. Он был тем, кто что-то делал, лидером, который вел за собой. Возможно, безупречный человек. Но только поэтому Харухиро не замечал его недостатков. Или может потому, что он скрывал их; но если бы их время, проведенное вместе, было подольше, наверно, Харухиро бы увидел в нем другую сторону.

Он хотел знать. Харухиро хотел узнать его настоящего. Он хотел еще немного времени. Если бы у них было побольше часов, тогда он уверен, было бы больше опыта. Может, они бы злились друг на друга, или даже подрались бы. Может быть, даже возненавидели друг друга. Или может их дружба вместо этого усилилась бы.

Однажды, внезапно, Шихору могла бы признаться в своих чувствах. И что тогда?

Харухиро не хотел верить, что чувства живых не достигают умерших. Он не хотел думать, что все, что он сейчас говорит, бессмысленно. Но чем больше он думал об этом, тем крепче становился узел в его груди.

Когда она закрыл глаза, он увидел образ друга из прошлых дней. Он был неподвижен; был поглощен беспощадным — милостивым? — пламенем. Представляется только пепел и кости. Только эта картина пришла в голову. Для Харухиро уже было понятно, что Манато лежит под тенью этого надгробия, стоящего на фоне заходящего солнца.

— Мы стали членами Кримсон Мун, — наконец сказал Харухиро. Над надгробием, где был изображен месяц и выгравировано имя, он поднял эмблему, напоминающую серебряную монету.

Ранта, Могзо, Юме и Шихору, тоже показали свои эмблемы Кримсон Мун тому, кого больше с ними не было. Мэри стояла неподалеку, опустив взгляд и прижав руки к груди.

— На самом деле, накопление денег не заняло много времени, — продолжил Харухиро, сильнее сжав свою эмблему. — Но у нас были кое-какие дополнительная дела, которые мы решили сделать в первую очередь.

Ранта усмехнулся.

— Вообще-то, меня не волнует. Это вы, ребята, решили это.

— Глупый Ранта, — сказала Юме и ущипнула его за руку. — Почему тебе всегда надо быть махалом, в такое время? Это заставляет людей ненавидеть тебя.

— Потому что я удивителен. Я — Рыцарь Страха, и меня не волнует, что думают люди.

— Мм, Юме, — Шихору легонько подергала Юме за плащ. — Нахал, а не махал… нет смысла называть его махалом…

— Правда? — ошеломленно ответила Юме, — Юме всегда слышалось махал…

— Эмм… — прервал их Могзо и посмотрел на Шихору. — Не могли бы мы продолжить… ты знаешь?

Шихору шагнула вперед по направлению к надгробию и присела. Она полезла в карман и достала монетовидную эмблему. Она поколебалась, затем поднесла эмблему к выгравированному месяцу, будто бы желая вставить ее туда.

— Стой, Шихору, не сюда, — быстро сказал Харухиро.

Шихору повернула голову, ее лицо покраснело.

— П-простите! Эм, я подумала, что это хорошее место, но…

— Ну, в смысле, все в порядке… но, наверно, он не будет держаться. Форма совершенно другая…

— …А, т-точно. Ты прав. П-простите. Я не просто толстая, я еще иногда и пустоголовая… Что если вот так? — Шихору положила эмблему на землю, рядом с надгробием.

— … Манато, — сказала Шихору. — Это твой контракт. Мы выкупили его на те деньги, которые ты оставил, и все немного вложились. Мэри тоже вложилась. Пожалуйста… прими его.

Если бы Манато услышал, вероятно, он бы засмеялся и сказал, «Ребята, вам не нужно было этого делать». Вероятно, он бы сказал, «Это пустая трата денег, вам лучше использовать их для покупки оружия или доспехов. Деньги не нужны там, где я сейчас, но нужны, там где вы». Может быть, это прозвучало бы круто и собрано, как у него обычно получалось.

Но не зависимо от того, что бы он им сказал, они бы не слушали.

В конце концов, мы даже не можем услышать тебя сейчас, Манато. Если ты хочешь, чтобы мы услышали тебя, то скажи что-нибудь что мы можем услышать… Позволь услышать твой голос снова…

Но Харухиро знал, что это невозможно. И если они умрут, что с ними станет? Они попадут в нечто вроде рая? Они встретят там Манато? Он не знал. Невозможно было узнать. Если они умрут… но Харухиро не хотел заходить так далеко, чтобы снова поговорить с Манато.

Граница между жизнью и смертью была широкой, глубокой и быстрой рекой. Однажды перейдя реку, не важно, что потом случится, пути назад не будет. Это был билет в один конец.

Больше не было слез. Но Харухиро чувствовал, что задержится тут еще немного, поэтому он сел на траву и прижал колени к груди. Шихору положила руку на надгробие, ее плечи дрожали. Юме присела рядом с Шихору, обняла ее, нежно гладя по голове.

Ранта, обе руки которого были на бедрах, смотрел на небо. Могзо глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Мэри держала волосы против ветра, ее взгляд был устремлен вдаль.

— Мы действительно стали хорошей командой, — прошептал Харухиро; прошептал другу, который никогда не вернется к ним, прошептал, смотря в сторону города. Колокола прозвонили 6 часов вечера.

Прямо на горизонте висел полумесяц багрового цвета. Именно… почему луна здесь красная?

… «Здесь»?

Он повернулся в сторону башни. Башня, устремленная ввысь, казалось, смотрела на них сверху вниз. Башня. Эта башня. В ней было что-то странное.

Харухиро чувствовал, что будто что-то забыл. Они прибыли сюда и вступили в Кримсон Мун, но что было до этого? Где они были и что они делали? Он не знал. Он не мог вспомнить. И не только Харухиро; это было одинаково для всех.

Прежде чем они поняли это, они оказались тут. Где находится это место? Он вспомнил тьму. Тьма? Но он не мог быть уверенным. Где это было?

Башня. Башня. Нужно что-то сделать с этой башней. Но что? Он не знал. Чем больше он думал об этом, тем больше запутывался. Всякий раз, когда он пытался ухватить воспоминание, оно исчезало.

Манато… Что мы тут делаем? Для какой цели? Без сомнения, его наполняло одиночество. Даже сейчас, казалось, ответы не придут.