Джин Могис немедленно освободил Ицукусиму. Очевидно, сразу после этого он пригласил охотника на ужин и даже извинился. Однако чего он не сделал, так это не склонил голову. Ицукусима сказал, что ужин с этим человеком заставил его возненавидеть того ещё больше. Могису, вероятно, было плевать. Этот человек был бесстыден.

Могис решил отправить делегацию на Горный Хребет Куроганэ, пока Армия Пограничья готовилась к кампании. Один из чёрных плащей, Бикки Санс*, был выбран, чтобы возглавить их в качестве главного делегата вместо командира. Ицукусима, конечно, тоже отправится. Группе Харухиро было приказано присоединиться к ним. Ох, и Нил скаут тоже собирался пойти с ними. Он был заместителем Бикки Санса, а также, без сомнения, присматривал бы за Харухиро и его командой.

Могис приготовил для каждого члена делегации лошадь, привезенную с материка. Они не были крупными, но хорошо сложены, и их морды выглядели кроткими. Они действительно были послушными, и Харухиро сообщили, что их можно использовать как для верховой езды, так и для тяги.

— Вы отправляетесь завтра, а до тех пор проводите своё время так, как заблагорассудится.

Вот что объявил Могис после того, как вызвал членов делегации в большой зал. Он произнёс это так, словно был великодушным сеньором, делающим одолжение своим подданным.

Ицукусима сообщил, что собирается взять волкособа, которого он привёл с собой из Гор Куроганэ, чтобы посетить здание Гильдии Охотников и некоторые другие места, прежде чем встретиться с ними на следующее утро.

Группа решила провести ночь в ночлежном доме для солдат-добровольцец. Он был почти полностью разрушен, но, по крайней мере, крыша всё ещё была в целости. Осталось ещё много комнат. Если бы им удалось собрать немного дров, то могли бы согреться, или даже воспользоваться ванной. Это было бы намного спокойнее, чем оставаться в Башне Тэнборо.

Харухиро, конечно, беспокоился о Мэри. Но, честно говоря, он не знал, что с этим делать. Он оставил своих товарищей в ночлежке и направился в Гильдию Воров в Западном Районе.

Наставница Элиза была в гильдии. Однако, как обычно, она отказалась раскрывать своё лицо. Они обменялись информацией, и Харухиро, сам того не желая, сказал ей, что к нему вернулись воспоминания. Они немного поговорили о Барбаре. Это действительно больно - терять её. Прямо сейчас он хотел, чтобы Барбара-сэнсэй была здесь больше, чем когда-либо.

Помимо Элизы, в живых остались ещё два наставника, братья Фудараку* и Мозейк*. Предполагалось, что они следуют за Южной Экспедицией, но они ещё не вернулись. Если бы хотя бы один из братьев был ещё жив, они могли бы попытаться связаться с Харухиро и группой, когда они направятся к Горному Хребту Куроганэ. Просто на всякий случай Элиза научила Харухиро коду, чтобы проверить, был ли человек, с которым он разговаривал, наставником из Гильдии Воров.

— Но я уверена, что от этого никакой пользы, — Элиза, по-видимому, не ожидала многого от братьев. — Если они живы, то где-то затаились и ждут, когда спадёт жара. Вот какие они, эти двое.

Харухиро вернулся в общежитие для солдат-добровольцев. Они могли бы разделиться на комнату для мальчиков и комнату для девочек, как это было в прошлом, но, учитывая текущие проблемы Мэри, они решили взять по комнате.

Харухиро выбрал комнату с двумя двухъярусными кроватями, набитыми соломой. Он зажег настенную лампу и, сняв плащ, сел на нижнюю койку кровати.

Раньше, когда они были солдатами-добровольцами-стажерами, они снимали эту комнату за десять медяков в день. Это было настоящее путешествие по переулку воспоминаний. Ранта спал на верхней койке одной кровати, а Могузо - на нижней, в то время как на другой кровати Харухиро был сверху, Манато - снизу.

— Мы даже ходили и подсматривали за девушками в ванне... Знаю, это была идея Ранты, но это было довольно ужасно с нашей стороны, да?

Эта кровать, на которой сейчас сидел Харухиро, принадлежала Манато. Рядом с ним был Могузо. Теперь их обоих нет.

Барбара-сэнсэй тоже умерла.

Если подумать, команда Рэнджи также потеряла Сассу на Красном Континенте.

Харухиро вздохнул.

«Хотел бы я просто вздохнуть и избавиться от всех этих тяжелых эмоций, но, вероятно, этому не бывать», — подумал он. Он не умел переключать передачи. Он забыл всё это, хотя и не хотел этого делать. Но теперь он вспомнил всё это. Может быть, всё вернулось к тому, как должно было быть с самого начала.

Кто-то постучал в дверь. Он слышал до этого шаги, так что Харухиро не удивился.

Дверь открылась прежде, чем он успел ответить.

— Хех, — это был человек в маске. — Боже, ну и гнетущее лицо у тебя. Не порть мой моральный дух, дубина.

— Извини, но я таким родился.

— И без тебя знаю, ты не можешь этого изменить, но возьми себя в руки. Ты ведь понимаешь, что я пытаюсь сказать, — вошёл человек в маске и плюхнулся на кровать Могузо. —Теперь ты всё вспомнил, да?

— Ну... — Харухиро вздохнул. Ему казалось, что он часто вздыхает, но в этом не было ничего нового. Он всегда так делал. — Наверное, да.

Человек в маске обнажил своё лицо и растянулся поперек кровати.

— Ты такой уклончивый. С воспоминаниями или без, ты всегда был таким.

Харухиро заставил себя улыбнуться: — Да, и то правда.

— Что касается Мэри... — тихо сказал Ранта, — я попросил Юмэ незаметно присматривать за ней.

Обычно, возможно, Харухиро должен был дать какие-то указания, приказы о том, что делать с Мэри. В итоге он оставил это Ранте. Это была оплошность с его стороны, но неважно. Харухиро решил принять это таким, каким оно было.

Нужно ли было Харухиро брать всё на себя? Нет. Он мог позволить Ранте взять на себя часть бремени, а Юмэ стала настолько надежной, что её с трудом узнать. Голова Сэторы тоже была устроена иначе, чем у Харухиро. А что касается Кузаку, то он был превосходил любого, когда дело доходило до того, чтобы рисковать своим телом.

— Эй, Ранта.

Они жили впроголодь здесь, в этой комнате.

Время шло.

Так много всего произошло. Больше, чем можно было бы когда-либо рассказать.

Харухиро и остальные изменились. Никто из них не смог остаться прежним.

— Тогда...

— Хм?

— …никогда бы не подумал, что всё так обернётся.

— Да, я стал всемогущим, — сказал Ранта со смехом, — но, к сожалению, не всезнающим. Я не могу предсказать будущее.

— Да... Всё это так тяжело...

Харухиро изливался не на того человека. Зная Ранту, он бы высмеял и оскорбил Харухиро.

— В конце концов, всё это просто куча дерьма. — Ранта небрежно скрестил ноги, положил руки на кровать и сел. Что нехарактерно для него, он не принижал Харухиро и не высмеивал его. Даже несмотря на то, что он был Рантой. — Много ли в жизни не дерьма? Задумайся об этом. Начало нашей жизни в Гримгаре началось с дерьма, когда мы не знали ничего, кроме своих имён. Но даже если бы это было не так, я бы всё равно сказал это. Как только ты рождаешься, ты ешь, спишь, срёшь, ешь, спишь, срёшь, ешь, спишь — и так далее, и тому подобное, пока однажды ты не выберешься из этого цикла. Это более или менее одинаково для каждого живого существа. По сути, всё, что мы делаем, это едим, срём и спим!

— Ты не стесняешься в выражениях, да?

Харухиро слегка рассмеялся. Не потому, что это было смешно, а потому, что он мог сделать, кроме как рассмеяться? Это был, пожалуй, единственный вариант, который у него был.

— Но это не вся жизнь, не так ли?

— Конечно, нет, — поспешил признаться Ранта. — Всегда рождается больше живых существ, прежде чем умирают. Мы рождены, чтобы рожать и умирать, поэтому, если подумать об этом с такой точки зрения, продолжение рода важно.

— Да, я думаю.

— Эй, чувак, ты ведь тоже хочешь трахаться с девушками.

— ...Не собираюсь этого отрицать.

— Почему ты такой уклончивый? Если хочешь сделать это, даже если это случается лишь изредка, что плохого в том, чтобы просто сказать, что ты хочешь?

— Хорошо, конечно.

— Хотя, даже этот импульс, это всего лишь система, созданная для того, чтобы заставить нас, животных, оставлять после себя потомство.

— Если ты так ставишь вопрос... может быть, так оно и есть.

— Держу пари, как только у тебя появится собственный ребёнок, даже такой ни к чему не обязывающий парень, как ты, будет обожать его так сильно, что мне захочется блевануть.

— Никогда не думал об этом.

— Я скажу это окончательно. Ты самый дерьмовый из дерьмовых, и ты бы обожал своего сопляка до уровня, достойного моей рвоты.

— Обожать собственного ребенка на самом деле не дерьмово, не так ли?

— Этого бы не было, если бы всё это не было большой подставой, чтобы заставить тебя чувствовать себя таким образом.

— Оу... Ты хочешь сказать, что как живые существа, мы запрограммированы обожать детей, в которых течёт наша кровь?

— Конечно, есть дерьмовые родители, которые не могут любить своих отпрысков. Но в целом всё устроено так, что мы заботимся о них. Если бы это было не так, вся эта затея с продолжением рода не сработала бы. Итак, знание того, что всё это подстроено, не убивает ли это твой энтузиазм?

— Нет, не сильно...

— А вот мой - да. Это такое дерьмо. Всё - дерьмо. Я серьёзно. Серьёзен как никогда...

Ранта рассказал ему о том времени, когда он был один в глухом лесу. Когда вокруг больше никого не было. Абсолютно никого. Казалось, что он был единственным человеком на свете. Что бы он ни делал, куда бы ни ходил, сколько бы времени ни прошло, он так никого и не встретил. Он был уверен, что больше никогда никого не увидит.

Он даже надеялся, что на него нападет дикий зверь и сожрёт.

Он подумывал о том, чтобы не есть и не пить, а просто ждать, пока не придёт его время.

Несмотря на это, он приложил усилия, чтобы когда-нибудь сбежать из дремучего леса. Независимо от того, как сильно он этого хотел, мог ли он на самом деле выбраться?

Он не знал, возможно ли это. Этого могло бы и не произойти. Он мог быть съеден дикими зверями в лесу или заблудиться, пока не умрёт, и никто никогда об этом не узнает.

В бесконечной тишине безмолвный ужас душил его.

Ему казалось, что он вот-вот задохнётся, но он так и не потерял сознание.

Его ноги наливались свинцом.

Всё его тело казалось настолько тяжёлым, насколько это было возможно.

Как он ни старался, он не смог сделать этот первый шаг.

Тем не менее, он сделает всё, что в его силах, чтобы в конце концов сбежать из этого глубокого-преглубокого леса.

— Подобное происходило и не раз. Я проходил через это бесчисленное множество.

Ранта слабо улыбался. Его глаза были полуоткрыты. Его губы и челюсть, казалось, дрожали. Должно быть, ему было страшно вспоминать о тех временах. Но он не собирался убегать от этих воспоминаний. Даже если бы он просто пытался действовать решительно, если бы он мог продолжать в том же духе достаточно долго, это в конечном итоге стало бы искренним. Это был стиль Ранты.

— Это было что-то вроде: «Я совсем один». Это заставило меня осознать это. Если я хотел с кем-то поговорить, то должен был представить его перед своими глазами или в своей голове и бормотать про себя. Это было действительно дерьмово. Даже сейчас, лишь изредка, мне снятся сны о том времени. Типа: «Ох, только не снова». Иногда думаю, что именно это может быть похоже на момент смерти. И если я прав... то я не хочу умирать медленно и в одиночестве. Один хороший, чистый выстрел - это правильный путь. Чувак, это такое дерьмо. В конечном счёте, такова жизнь.

— Я действительно не понимаю этого, но то... что ты имеешь в виду, что в конечном счёте такова наша жизнь?

— Ты что, идиот? Разберись с этим сам! — Ранта прищелкнул языком. — Послушай, Парупиро. Независимо от того, насколько хорошо ты проводишь время, в конце концов не имеет значения. Даже если у тебя три тысячи детей с такими же невероятными генами, как у меня. Либо ты умираешь мгновенно, ничего не зная, либо корчишься в агонии, думая: «Вау, такой отстой», но в любом случае ты становишься трупом, что практически... нет, определённо дерьмово. Такова наша жизнь. Это единственная правда, не так ли?

— Но такой образ мыслей не по мне.

— Решай сам. Это твоя свобода выбора. Я же думаю, что всё это дерьмо. Это моя свобода выбора.

— Мы просто не ладим, да?

— Мы знали это уже давно, не так ли?

— Да, вроде того.

— Всё дерьмо.

— Юмэ тоже?

— Никаких исключений. Я дерьмо, она дерьмо, жизнь - дерьмо, смерть - дерьмо. Но я всё ещё хочу крепко обнимать её и дорожить ею до самой смерти. Можно сказать, что там, в лесу, на меня снизошло озарение. Я понял это. Важно не то, дерьмо она или я.

Если Харухиро должен был интерпретировать, вот что пытался сказать Ранта:

«Ценность всего - это просто показуха. Всё бессмысленно. Вы должны лишить ценности всего, даже те вещи, которые кажутся невозможными. Тогда останется беречь только то, что останется».

— Харухиро, как думаешь, есть какая-то особая причина, по которой эти дерьмовые события продолжают происходить?

«Нет», вот на что Ранта намекал с полной уверенностью.

— С самого начала всё это было дерьмом. Включая тебя. Конечно, все последующие события также будут дерьмовыми. Ты дерьмо, так что не жалуйся, как будто ты не такой. Учись жить с тем, что всё обстоит дерьмово. Потому что ты и сам дерьмо.

«Это довольно ужасные слова», — подумал Харухиро. Но он не разозлился.

Прошло так много времени, и он почувствовал, что больше не является самим собой. Так почему же его всё ещё бросало на произвол судьбы из-за каждой мелочи, которую подбрасывала ему жизнь? Разве не было какого-то способа, которым он мог бы принять лучшие решения и вывести их из этой патовой ситуации? Ранта видел, что Харухиро думает таким образом, поэтому рыцарь ужаса пришел сказать: «Не будь тщеславным». Харухиро и его команда были такими всё это время, так что не было ничего странного, если бы всё также продолжалось.

«Я надеюсь, что нет, но я не могу сдаться в любом случае. Я должен найти выход из этого дремучего леса. И в отличие от ситуации с Рантой, сейчас я не одинок, так что мне гораздо лучше».