Глава 166. Чего же страшиться огня, сжигающего и яшму, и камень?

По поросшей дороге, пролегавшей по безлюдной местности*, восседая на благородном скакуне ехал мужчина в холщовой одежде. За ним, тоже верхом на лошади, следовал слуга.

* 渺无人烟 (miǎowúrényān) — необитаемый; безлюдный (о местности; букв. без конца и края нет дыма человеческих жилищ)

Позади них здоровенный извозчик управлял большой, ничем не украшенной повозкой. Однако у двух лошадей, тянувших ее, были выпуклые профили, блестящие глаза и мощное телосложение. Их широкие копыта поднимали сильный ветер с каждым стуком!

Эти чудесные кони могли преодолеть тысячу ли за один день.…

Внезапно раздвинулись сине-красные занавески повозки. Оттуда показалась голова ребенка, который выкрикнул:

— Господин, проснулся второй господин!

Простолюдин услышал его и опустил поводья. Он с легкостью спешился и вскочил в повозку.

Как только "господин" вошел внутрь, ребенок вышел и сел рядом с извозчиком.

В повозке полулежал бледный мужчина. Правую сторону его лица пересекала рана от хлыста, верхняя половина его тела была обнажена. Даже при том, что он был обмотан бинтами, под ними отчетливо виднелись контуры его мышц.

Его распущенные волосы растрепались, все его тело казалось слабым и усталым, но в глазах мерцал пронзительный блеск. В этом взгляде, без сомнений, горели ненависть и гнев.

Еще взвинченнее этот мужчина стал, когда увидел "господина", но какая жалость, что он был слаб. Он лишь еле-еле стукнул обмотанным бинтами кулаком по столу, хотя вышло неуклюже тихо.

"Господин" улыбнулся мужчине. Он небрежно сел перед ним, ничуть не напугавшись убийственного взгляда. Напротив, в его глазах промелькнула любовь и искорка нежности.

— Сюань-эр проснулся.

Оказалось, раненый мужчина на самом деле был неким "умершим" в городе Чу, принцем Чу, Ли Сюанем.

И этот "господин", должно быть, являлся принцем Ци.

Ли Сюань неразборчиво что-то прорычал, но язык его словно не слушался. Он мог только тихо всхлипывать, но в этих звуках отчетливо слышалась ярость.

Ли Чжэнь налил себе чашку воды, сделал глоток и сказал:

— Не растрачивай силы понапрасну, Сюань-эр. Я напоил тебя лекарствами. Во-первых, чтобы облегчить тебе боль, а во-вторых, я боюсь, что ты сбежишь.

Ли Сюань бессильно лежал, прислонившись к стене повозки, и молча смотрел на Ли Чжэня.

— Стоит мне на секунду отвести от тебя взгляд, как ты начинаешь дурить. Ты чуть не вогнал в гроб Линь Фэйсин. Ты хоть понимаешь, что если бы она умерла, мой многолетний план пошел бы на ветер? Я знаю, ты меня ненавидишь, винишь, тебе так и не терпится убить меня, но… опустим тот факт, что ты полуживой, ты не сможешь одолеть меня, даже если у тебя будет полно сил. Так почему бы тебе не остаться со мной и не дождаться подходящего случая, чтобы начать действовать? У тебя рано или поздно появится шанс совершить скрытую атаку, которая увенчается успехом, разве нет?

Ли Чжэнь расплылся в улыбке, глядя на взбесившегося Ли Сюаня.

Кинув взгляд на раны Ли Сюаня, он тяжело вздохнул: он всегда считал, что будь Ли Сянь мужчиной, то без сомнения она стала бы сыном Неба. Ни по силе духа, ни по мудрости, ни по замыслам и приемам не было ей равных.

Ему довольно часто приходилось избегать ее острия, но он чувствовал, что по причине того, что она женщина, ей не хватало большего рвения…

Теперь, когда все уладилось, Ли Чжэнь вспомнил, что произошло в тот день, и вдруг понял, что ошибался: он не забудет того рвения Ли Сянь, с которым она уничтожала своих врагов до основания*!

* 玉石俱焚 (yùshí jùfén) — огонь уничтожает и яшму и камни (обр. истребить и правых и виноватых; перебить всех; не оставить камня на камне)

… …

— Брат Ци, еще раз назову тебя братом. Я могу откликнуться на твою просьбу отпустить вас обоих. Но перед этим я сведу счеты с принцем Чу!

Улыбка Ли Чжэня исчезла.

— Мэйцзы, ты знаешь, что еще задолго до твоего отбытия из столицы я тайком перевел сюда свою оставшуюся стотысячную золотую армию из земель Ци? Поместье Чу в кольце окружения. Пусть у тебя в руках черный жетон, но какими бы воинственными и бесстрашными ни были солдаты северной границы, они всего лишь стая драконов без главы*. Неужели ты действительно думаешь, что десятки тысяч твоих солдат управятся со ста шестьюдесятью тысячами солдат в золотых доспехах во главе с Ушуаном?

* 群龙无首 (qúnlóng wúshǒu) — обр. в знач.: массы без вождя; остаться без руководства

Ли Сянь сделала шаг вперед, подступая чуть ли не вплотную, и, подняв голову, посмотрела в глаза Ли Чжэню:

— Старший брат, у меня тоже есть для тебя новость. Я не рассчитывала вернуться в столицу живой и даже объяснила Чжу-эру, как распорядиться моими похоронами. Двор не послал ни одного своего солдата на эту битву. У Чжу-эра в распоряжении огромное войско в восемьсот тысяч человек! Если в ближайшие десять дней Чжу-эр не получит моего сигнала, его солдаты выступят на заре и прибудут сюда на закате! Они сравняют с землей весь город Чу! В том числе это затронет и твою матушку Сянь, сына Ли Кэ и твою жену, которую ты бросил, — всех их захоронят вместе с тобой!

— Мэй, не стоит неверно расставлять приоритеты. Линь Фэйсин сейчас даже пошевелиться не может. Если что-то случится, ее уже не спасти. Продумай все как следует.

Ли Чжэнь думал, что раз Ли Сянь заранее распрощалась со своей жизнью и отправилась в долгий путь в земли Чу для переговоров с ним, то Линь Фэйсин определенно станет ее слабостью. Но неожиданно Ли Сянь начала улыбаться.

— Если она умрет, я последую за ней на тот свет, чтобы не жить более в одиночестве! Но прежде чем это произойдет, я утащу тебя и Ли Сюаня с собой в могилу! Даже если ты уцелеешь, спрятавшись за своей многочисленной армией, я уже отдала приказ. Как только я умру, двенадцать цичжу заберут ваши головы! В этой жизни, неважно, сбежишь ли ты на край света* или сядешь на трон, они все равно доберутся до вас обоих и убьют. Если у них не выйдет собственноручно вас зарезать, что даст вам возможность спокойно провести остаток жизни, я все равно найду ваши могилы и сотру ваши кости в порошок!

* 天涯海角 (tiānyáhǎijiǎo) — на краю небес и в [дальнем] уголке моря (обр. в знач.: край света; на краю света, за тридевять земель)

Прожив чуть больше тридцати лет на этом свете, Ли Чжэнь ни разу не сталкивался с таким вынужденным положением! В тот день он увидел непоколебимую решимость, сверкнувшую в глазах Ли Сянь. Сколько бы он ни пытался ее переубедить, ссылаясь на последствия, Ли Сянь твердо стояла на своем. Она точно подсчитает все раны на теле Линь Ваньюэ и вернет их принцу Чу. Она не пропустит ни одного повреждения, включая вырванных ногтей.

В конечном счете, принц Ци уступил.

В день наказания Ли Чжэнь не ожидал, что Ли Сянь все сделает сама. Как только она вернула каждый удар хлыста, она вырвала все десять ногтей Ли Сюаня.

Выдернув последний ноготь, Ли Сянь начала падать, но Ло И вовремя подхватила ее сзади. Она лишилась чувств от перенапряжения и истощения…

Конечно же, сердце Ли Чжэня пульсировало болью за Ли Сюаня, но в то же время он был глубоко потрясен Ли Сянь.

Его любимый человек причинил вред ее возлюбленной, поэтому она собственными руками отплатила тем же. Ли Чжэнь не мог не преклониться перед этой жгучей решимостью.

Держа на руках бессознательное тело принца Чу, Ли Чжэнь смотрел на Ли Сянь, которая потеряла сознание в руках Ло И. Ее мертвенно бледное лицо покрыли капельки пота. Он не мог подобрать слов.

Что ж, так тому и быть.

… …

— Через два дня мы доберемся до степей, А-Сюань. Много лет назад я втайне связался с одним из пяти лучших гуннских племен и заплатил большое количество серебра за участок плодородных пастбищ. Там я уже разместил своих двадцать тысяч солдат с лошадьми. Думаю, здесь, в степях, у нас отныне будет мирная жизнь. На этом свете больше нет ни принца Чу, ни принца Ци. Как только устроимся, я пошлю письмо Ушуану, и он вернет печать войск Ци императору, тогда Его Величество объявит о нашей с тобой смерти.

Ли Чжэнь взглянул на Ли Сюаня и тихо сказал:

— Отдыхай, я больше не буду тебя беспокоить. Если хочешь забрать мою жизнь, подожди, пока твои раны не заживут, а потом приходи ко мне, примени свои умения.

Ли Чжэнь вышел из повозки и взобрался на коня. Господин, его слуга и большая повозка неторопливо продвигались к горизонту.

Вышел высочайший указ с объявлением. Недостающую половину знака военачальника и печать земель Ци вернули сыну Неба.

Благодаря принцу Ци, несмотря на разруху в городе Чу, основные постройки остались нетронутыми.

Солдаты в черных доспехах вернулись на северную границу. Ся Ушуан-хоу возглавил армию в золотых доспехах и повел в столицу на встречу с императором, где будут приняты дальнейшие меры.

Пять тысяч императорских стражников остались в землях Чу, чтобы охранять великую старшую принцессу.

Буря наконец утихла. В Поднебесную снова воцарился мир.

Однако Линь Ваньюэ, отдавшая все ради этого мира, спокойно спала во дворце Чу. Она так и не приходила в сознание.

Взяв с Ли Сянь обещание, Ло И бережно обращалась с Линь Ваньюэ.

Каждый день она выпаривала лекарство и лечила Линь Ваньюэ акупунктурой. Она даже присвоила кабинет Ли Сюаня и приказала доставить из долины Яован книги по врачеванию. Все свободное от лечения Линь Ваньюэ время она проводила в кабинете.

Ло И, как-никак, была царицей лекарей нового поколения. Внешние повреждения Линь Ваньюэ, несмотря на их серьезность, были целиком устранены под ее тщательным лечением. Все раны постепенно зарастали.

Как только состояние Линь Ваньюэ стабилизировалось, Ли Сянь взяла на себя работу по смене повязок. Теперь Ло И нужно было только один раз в день делать иглоукалывание и проверять травму головы Линь Ваньюэ, остальное лежало на Ли Сянь.

Неподвижно лежащая Линь Ваньюэ ровно дышала.

Ли Сянь сидела у постели. Закончив наносить лекарственную мазь на раны, она наложила поверх нее слой мази "Бинцзи юйгу". По словам Ло И, эти две мази можно совмещать.

Ли Сянь сняла бинты с пальцев Линь Ваньюэ и, как обычно, тщательно нанесла на них целебную мазь, затем перевязала чистыми бинтами.

Ее движения были отработаны. Кто знает, в который раз она делала это.

Ли Сянь тихо сидела рядом с Линь Ваньюэ. Ли Сянь осторожно натянула на нее тонкое одеяло, как только высохла мазь.

— А-Юэ…

Она огладила тонкими пальцами длинные брови Линь Ваньюэ, коснулась закрытых век и слегка впалых щек.

Она снова и снова очерчивала контуры лица Линь Ваньюэ. В ее движениях сквозила нежность, словно она прикасалась к бесценному хрупкому сокровищу.

— А-Юэ, ты так устала? Ты уже долго не просыпаешься. Можешь очнуться, пожалуйста?

… …

— А-Юэ, прости меня. Я не смогла защитить тебя. Если бы я с самого начала была чуточку эгоистичнее и заставила тебя остаться в столице, с тобой бы не случилось всего этого. Ты злишься на меня?

… …

Глаза Ли Сянь покраснели. Она горько улыбнулась и продолжила:

— Как глупо с моей стороны. Как ты, имея такой характер, можешь злиться на меня? Ты… ты всегда была такой. Понимающей и всепрощающей. Я совершила столько дурных поступков, но ты смирилась с ними. И как ты можешь злиться на меня сейчас?

… …

— А-Юэ, почему ты такая неразумная? Ну и что с того, если другие узнают о твоей личности? Я могла бы все уладить! Ты что, забыла об этом?! Зачем ты… делаешь это с собой? Ты хочешь бросить меня и Байшуй? Ты… ты явно хотела меня, так как же могла оставить меня? А-Юэ, знаешь, я видела темницу, в которой тебя мучали. Ли Сюань связал тебя грубыми веревками. Ты могла высвободиться, так почему не отобрала у него клинок и не убила его?! Зачем расходовала все свои силы на то, чтобы покончить с собой? А-Юэ, пожалуйста, просыпайся.