Клан Рунората

Нью-Джерси, предместье Ньюарка.

— И что было дальше? — спросил пожилой мужчина, стоя на лужайке под кристально-прозрачным холодным небом.

Молодой человек позади него — подчинённый Густаво — продолжил доклад:

— Густаво чудом удалось спасти. Орудие так и не было установлено, но ему задело сонную артерию. Все пули, что извлекли из его тела, засчитали за проявление необходимой обороны со стороны сотрудников редакции. А рану в горле записали как самовредительство: что он сам его себе проткнул, будучи в состоянии наркотического опьянения.

Гангстер говорил ровно и чётко, не выказывая ни малейшего волнения перед своим настоящим самым главным боссом. Будто и не он дрожал, как осиновый лист, под окриками Густаво.

— Далее, полиция начала расследование в отношении него как подозреваемого в убийстве Дженоардов, так что его арест — лишь вопрос времени. Я уже договорился с одним политиком, что на этом претензии к нам будут исчерпаны.

— Ясно, — легонько кивнул Бартоло и, подняв глаза к небу, пробормотал себе под нос: — А он везунчик.

— Прошу прощения?

— Комиссия уже давно просит его выдать. Густаво в прошлом наворотил немало дел, кое-кто до сих пор точит на него зуб, — холодно, будто речь шла о прибыли и убытках, пояснил Бартоло. — Я подумал, если ему удастся прибрать к рукам территорию Гандоров, можно будет потом предложить её Пяти семьям.

— Заодно отдав им и самого Густаво, я правильно понимаю?

— В итоге, несмотря на всё что он натворил, так просто от него уже не избавиться. В этом плане ему повезло. А мне ещё и пришлось немало за это заплатить.

Бартоло недолго помолчал, а затем натянуто улыбнулся и пожаловался:

— Ну и время настало. Чтобы убить предателя или отомстить кому-нибудь, приходится спрашивать разрешение у Комиссии и её членов.

Кровавая революция Лучано привела к кардинальным преобразованиям в мафиозном мире. Связи с политическими деятелями крепли, а необоснованная агрессия по отношению к иудейским и ирландским бандам постепенно ослабевала.

Клан Рунората тоже избрал путь мирного сосуществования и в целом реформам не противился, но и резко меняться не торопился, продолжая заниматься привычным бизнесом. У Бартоло хватало власти, чтобы выбить себе некоторые послабления.

— В руках Лаки Лучано огромная сила, но вместо того, чтобы самому возглавить преступный мир, он поступил как политик и создал Комиссию. Понимал, что стоит ему подняться на вершину, и следующей мишенью станет уже он. Но при этом его всё равно все считают главным. По крайней мере, какое-то время это будет так.

Бартоло резко повернулся к подчинённому. Его глаза едва заметно сверкали.

— Для нас и Гандоров настают непростые времена. И главный вопрос, сможем ли мы извлечь из них пользу для себя?

— Так, мы с ними?.. — неуверенно спросил гангстер.

— Заключим договор о ненападении. С этого дня они нам равны. И из этого будем исходить, решая, воевать с ними или мирно сосуществовать.

— Но даже с поддержкой Вина они ведь всего лишь…

— Ничего ты не понимаешь, — пригвоздил подчинённого ледяным взглядом из-за стёкол очков Бартоло. — В нашем мире ты либо есть, либо тебя нет. Враг может быть либо равен тебе, либо его не существует в принципе. Нельзя считать кого-то слабее себя — это первый шаг к гибели… Густаво придерживался такого же принципа. Но я посчитал, что Гандоры есть, а его нет. В этом вся разница.

Бартоло махнул рукой в сторону особняка: приветствовал бегущего к нему ещё совсем маленького внука.

— Будет интересно посмотреть, кем станут Гандоры для нас, врагами или соседями, к тому времени, когда он вырастет.

Босс пошёл навстречу внуку, задумчиво пробормотав напоследок:

— Киту Гандору не откажешь в стойкости и красноречии.

Клан Гандоров

5 января 1932 года.

Кит с тихим щелчком повесил трубку телефона и надел пальто, не скрывая хорошего настроения: наконец-то впервые за почти целую неделю, он сможет вернуться домой.

— Как Кейт? — с насмешливой улыбкой спросил Берга.

Кит лишь коротко кивнул и ушёл.

«Только по телефону и горазд болтать», — подумал его младший брат.

Старший Гандор оставался всё таким же молчаливым. Будто жалел времени на связывание слов в предложения.

Жизнь в офисе клана вернулась к привычному спокойному ритму, но с лица сидящего на диване Лака не сходило недовольное выражение.

— Не нравится мне всё это…

Да, он сам предложил людям Густаво перейти на их сторону. Да, он так сказал, но…

— Что ты делаешь, амиго, нельзя готовить ножницами!

— Но вкусно же! И кстати, а что значит «амиго»?

— Друг!

— Ой, девушка впервые назвала меня другом!

На кухне при офисе беззаботно болтали Тик и молодая мексиканка. Остальные гангстеры видели её впервые и не могли скрыть удивления.

— Сэр Лак, а она вообще кто?..

— Не обращайте на неё внимания.

— Но…

— Даже если вам не всё равно, делайте вид, что вам всё равно.

— Э-эм…

Наблюдая краем глаза за растерянными подчинёнными, Лак вздохнул.

«Ну Кит даёт. Будто нам одного чудика в лице Тика недостаточно. И вообще, она, между прочим, мне руку отрезала. Хотя ладно. Дело своё она знает, за это можно и потерпеть. Как там Клэр про неё сказал? «Размялся даже лучше чем в поезде»?.. И опять он куда-то пропал. Наверное, отправился на поиски своей суженой. Вот же эгоистичный тип. Но если кто в этой истории и повёл себя как последний эгоист — то это, без сомнений, именно я».

Младший Гандор, уставившись в пространство, погрузился в воспоминания.

* * *

— Мисс! О-о, мисс! Мне так жаль! Как я только мог допустить, чтобы вы подверглись такой опасности! — убивался пожилой дворецкий.

Его юная хозяйка тоже сгорала от желания извиниться, но по другому поводу.

— Беньямин, Самаса, я… я…

Самаса похлопала её по голове и вымученно улыбнулась.

— Разумеете, шо поступили неправильно? Вот и добре.

Они уже хотели уйти из редакции, но в этот момент пришёл в себя Лак.

— А… — начала Ева, но осеклась.

Она столько ему наговорила, а потом ещё так неразумно себя повела, но он всё равно её спас. Человек, который виноват в страданиях её брата.

Если бы он не схватил тогда пистолет-пулемёт, она никогда бы вновь не смогла показаться на глаза Беньямина и Самасы.

Он столько раз ей помог и не услышал от неё ни одного спасибо.

И всё же она хотела спасти Далласа.

Но как с ним об этом заговорить?

Пока Ева колебалась, Лак вдруг сам протянул ей клочок бумаги.

— Когда моя боль утихнет, можете делать, что хотите: поднять его, оставить там. Решайте сами.

И молодой мужчина с хитрым прищуром направился к выходу.

На бумаге была нарисована подробная карта с указанием места в реке.

— Сэр Лак! — бросилась к нему Ева, но младший Гандор выставил перед собой ладонь, останавливая её.

— Пожалуйста, ничего не говорите. Что бы вы ни собирались сказать: оскорбить меня или поблагодарить, я только разозлюсь.

Прижимая к груди клочок бумаги, Ева смотрела в его удаляющуюся спину.

* * *

Если братья об этом узнают, придётся уже самому Лаку отправиться на речное дно.

Но что важнее, как ему оправдаться перед убитыми товарищами?

Фиро на его месте сказал бы, что «перед мёртвыми бессмысленно извиняться», и продолжил бы жить, как ни в чём не бывало. Он умеет быть хладнокровным.

Но Лак так не мог. Да, считается, что все мафиози готовы в любой момент умереть. Но такое бывает только в книгах и фильмах. Никто не хочет умирать. В этом смысле между гангстерами и простыми людьми нет разницы.

Если в чём-то и состоит отличие… так это в том, что гангстеры — злодеи. Вот и всё.

«Да, я злодей».

Лак не простил Далласа и его дружков. И жалости к Еве не испытывал.

Его поступок объяснялся холодным расчётом.

«Ей всё равно не удастся их поднять».

Гандоры утопили тех троих в самой глубокой части реки. Возможно, с помощью крана их бы и удалось подцепить, но в одиночку у Евы ничего не получится.

Лак лишь хотел подарить ей успокоение. Теперь, зная местонахождение брата, она больше не станет искать Гандоров. Её ненависть к ним уляжется. А её брат с дружками продолжат страдать.

Он всё просчитал. Расстраиваться не из-за чего.

Но сколько бы Лак себя ни уговаривал, совесть не унималась.

Ведь можно было нарисовать неправильную карту. А так, получается, он дал тем троим мерзавцам пусть совсем крошечный, но реальный шанс на спасение. Почему он не соврал?

Вот что не давало Лаку покоя.

Может, Клэр прав, и он не подходит на роль мафиози. Но его руки уже слишком сильно запятнаны кровью, чтобы сейчас вдруг взять и всё бросить. Кроме того, это их долг — защищать территорию клана. И самое главное, его семья гордится тем, что он делает.

По сути это всё, что у него есть.

И возможно, большего этот мир ему уже не даст.

«Что если…»

Лак вспомнил лицо Евы, когда она целилась в Густаво из пистолета-пулемёта. Её глаза. Он знал, что у него самого такого взгляда никогда не будет. Взгляда человека, готового пойти против всего, во что он верит.

«Что если я просто ей позавидовал? Позавидовал той необузданной буре эмоций, что её переполняли? Мне самому подобное вряд ли когда-нибудь удастся испытать».

Ведь он даже растерял готовность умереть. На веки вечные.

За этими мыслями Лак ушёл с головой в чтение.

Богачка

— Давайте завтра повторим?

— Вместе с Фиро!

В «Альвеаре» стояло несколько бочек для хранения спиртного, но сейчас они были доверху заполнены костяшками домино. Хотя обычно они и так пустовали и служили для отвлечения внимания во время неожиданных облав.

Айзек и Мирия сидели на бочках и болтали в воздухе ногами.

— Без меня, — отрезал Фиро и вздохнул. — Спрошу ещё раз… Что в этом весёлого? Потратили несколько часов на подготовку, чтобы за считанные минуты всё разрушить.

На лицах неугомонной парочки расцвели невинные улыбки.

— Но наблюдать же было весело!

— Весело же было!

— Ну… да, — вынужден был согласиться Фиро. Он столько ворчал, пока костяшки выстраивали, но стоило первой упасть, и он даже дышать забыл, так его захватило это зрелище.

— В этом и смысл! И нам весело ронять…

— И другим весело за этим наблюдать! Двух зайцев одним выстрелом!

— Двойной выигрыш!

— И мы счастливы, и люди вокруг счастливы, и весь город счастлив!

Глядя на этих двоих, радующихся от всего сердца, Фиро улыбнулся, признавая своё поражение.

— Действительно… если так подумать, идеальное развлечение для вас.

«Вы и живёте по такому же принципу, — про себя добавил он. — Ваши жизни похожи на главный ряд в огромном ковре из домино. Вы несётесь вперед, не зная преград, задевая и обрушивая соседние костяшки, а те складываются в новые узоры. Заставляете меняться не только нас с Эннис, но и всех вокруг. Хотя сами вряд ли об этом подозреваете, просто мчитесь в своё удовольствие, куда хочется».

— Ладно, в следующий раз я вам помогу. Если не буду занят.

— Ура! Фиро тоже станет доминёром!

— Или доминистом! Тебе что больше нравится?

— Объясните, пожалуйста, в чём разница? — схватился за голову Фиро.

А сам подумал:

«Вот бы стало больше таких людей, как эти двое. Тогда бы наверняка везде воцарился мир. Но вряд ли это осуществимо. Как бы сильно они ни влияли на окружающих, мало найдётся желающих стать такими, как они».

Фиро усмехнулся и зачерпнул из бочки горсть костяшек.

* * *

Ева сидела за обеденным столом в фамильном особняке на «улице миллионеров» и, сжимая в руке клочок бумаги, размышляла о брате и Лаке.

«Теперь я смогу спасти Далласа. Но будет ли это правильным поступком?»

Она так мечтала об этом, почему же сейчас её решимость пошатнулась?

Что если из-за её эгоизма кто-то другой будет страдать? Но желание помочь брату не ослабевало.

«Как же мне быть? Как будет правильнее? Что я должна…»

— Вы неважно выглядите. Покушайте, и настроение улучшится, — раздался вдруг жизнерадостный голос.

Ева перевела взгляд в ту сторону и увидела Фана, повара-азиата. Он поставил перед девушкой тарелку с ужином.

— Не знаю, что вас беспокоит, но для начала — поешьте. Вкусная еда любого делает счастливым.

— Не завирайся, — колко заметил стоящий рядом с ним бармен Йон.

Ева думала отказаться, но аппетитный аромат заставил её отрезать кусочек.

— Вкусно. Так же вкусно, как у Кейт!

— Кто такая Кейт? — удивился Фан.

Первая за очень долгое время искренняя улыбка юной хозяйки несказанно обрадовала дворецкого и горничную.

Глядя на них, Ева в который раз ощутила себя невероятно счастливой. Да, отца и Джеффри больше нет. Но нельзя вечно плакать по умершим. Ведь ещё есть Даллас, и он жив.

За ужином девушка продолжила размышлять.

Что было в её силах? Как спасти Далласа, но при этом не расстроить Гандоров? Чтобы все были счастливы?

«А раньше я только о своём счастье и думала», — осенило вдруг Еву.

И она решила: нужно как можно скорее спасти Далласа. Хватит ломать голову, пора переходить к действиям.

«Стану… как те двое».

Как те грабители, которые, пусть на короткое время, но исполнили её мечту о чуде. Ева задалась целью отныне думать только о благополучии других. И никогда не колебаться, желая кому-то помочь. Воспринимать чужие радости и горести как собственные, чтобы больше уже не упустить своего счастья.

Воспоминания о загадочной парочке помогли Еве окончательно избавиться от сомнений.

И она крепко-крепко сжала в ладони клочок бумаги.

Бегг

Август 2002 года. Где-то в Нью-Джерси.

— Бегг, — впервые за несколько десятилетий позвал Майза старинного друга.

Но тот никак не отреагировал, продолжая сидеть, съежившись и обхватив руками колени, и что-то тихо бормотать в углу больничной палаты.

— Он уже очень много лет в таком состоянии… Лет тридцать, наверное, с самой смерти старика Бартоло Рунората. Слышали о нём? Жил когда-то здесь такой знаменитый мафиозный дон.

— Разве что имя.

Бартоло Рунората. Майза никогда не встречался с ним лично, но среди гангстеров мало бы нашлось тех, кто о нём не знал. Для Бегга он был боссом и единственным, за исключением старых товарищей, человеком, которому тот доверял.

В последний раз Майза виделся с Беггом, ещё когда Бартоло стоял во главе своей «семьи».

Однажды Бегг вдруг по неясной причине потерял всякий интерес к жизни. С его лица не сходило выражение разочарованности во всём мире, но он продолжал создавать наркотики, потому что так говорил Бартоло.

Майза понимал, что лишь преданность боссу поддерживала Бегга, и боялся представить, что будет с другом, когда Бартоло не станет…

— Ты узнаёшь меня, Бегг? — снова спросил он.

Но Бегг даже не посмотрел в его сторону.

Медбрат с нескрываемым любопытством наблюдал за Майзой, а тот без малейшей неприязни спросил:

— Кто оплачивает его содержание здесь?

— Национальный благотворительный фонд. Но нас поддерживают Дженоарды, основатели этой больницы, поэтому недостатка в основных лекарствах мы не испытываем.

— Ясно…

Майза перевёл взгляд назад на Бегга.

— Он всегда такой, ни на что не реагирует… А вы, кстати, ему кто?

— Старый друг.

Медбрат промолчал. Пациент этой палаты прожил несколько десятилетий, не съев ни крошки, у больницы было строгое предписание от ФБР «не лезть к нему», а этот мужчина, которому на вид дашь не больше тридцати, называет себя его «старым другом». Кто же он такой?

Но медбрат так и не решился озвучить давно терзавшие его вопросы.

Даже когда Майза зашёл в палату, Бегг не выразил ни малейшего интереса.

— Сейчас появились препараты намного мощнее тех, что создавал ты. Одних они делают счастливыми, других — нет, — вспоминая их давний разговор, сказал Майза, присаживаясь рядом с другом. — В закоулках можно приобрести наркотики, эффект и побочные действия от которых в десятки раз сильнее, чем были от твоих. И люди, очень много людей их принимают, хотя знают, что они убивают в восьми случаях из десяти… Люди всегда превосходят ожидания.

Он ещё долго говорил на разные темы, но глаза друга оставались пусты.

— Бегг…

Майза осторожно поднял правую руку и прижал ладонь ко лбу старого товарища.

«Чем вечно плутать по тьме, лучше ему…» — подумал он, уговаривая себя.

Но тут услышал знакомое имя.

— Чес… смотри… это… днище… На этом… судне… мы… поплывём… в Америку…

Майза медленно отнял руку.

Бегг переживал сейчас один из самых счастливых моментов своей жизни, когда они вместе с мальчиком исследовали корабль.

— Я приду опять, — тихо пообещал Майза.

Он собрался встать, когда Бегг внезапно громко и чётко произнёс:

— Спасибо, Майза, что не… поглотил… меня.

Медбрат удивлённо вскинул голову, но пациент уже вновь погрузился в мир грёз.

«И даже рассердиться не выходит».

Майза надвинул на глаза шляпу и покинул больницу.

— Как он? — спросил ожидавший его снаружи мальчик лет десяти.

— В порядке. Немного устал, но со временем он поправится, — ответил Майза, садясь на водительское сидение. — Когда-нибудь, обязательно…

Автомобиль тронулся, увозя этих двоих в Нью-Йорк, где они не были несколько десятилетий.

Наркоман

Январь 1932 года.

А-ах, как же хорошо. Какой кайф.

Но к нему что-то примешивается.

Будто чего-то не хватает. Но чего? И почему-то такое ощущение, что я просто обязан вспомнить.

Здесь всё есть. Внутри моего мозга.

Перед глазами всё расплывается и смешивается. Небо, земля, лес, город, день, ночь — всё расплывается и смешивается. Но это происходит на самом деле? Мои пальцы тоже растворяются, за ними руки, ноги, спина, живот, грудь, кости, сердце — всё тает и сливается с окружающей действительностью. Я становлюсь един с тем, что вижу. Внутрь меня проникает сам мир.

Вот уже и мои глазные яблоки растворяются. А-ах, теперь я смогу увидеть каждый уголок этой реальности.

Но вдруг во мне проснулся интерес к тому, что из себя представляет этот мир.

Оторвав ещё не до конца растворившиеся глаза от реальности, я взглянул на неё со стороны.

Я достиг абсолютного единства с миром. Другими словами, этим миром и был я.

И я наконец понял, чего мне в нём не хватало.

Кроме меня здесь никого не было.

— ой… Рой…

Кто-то зовёт меня.

Кто это? Хотя неважно. Я должен идти. Я здесь. Здесь! А-а, моё тело-мир начинает разрушаться. Из него выросли десятки тысяч рук, которые пытаются схватить мои глаза. Нет! Оставьте меня в покое! А-а, голос! Голос удаляется, вы что, не понимаете?! Отстаньте-прекратите-не-надо-хватит-стойте-нет-нет-нет… Да отвалите же, чтоб вас всех!!!

— Рой… Рой…

Меня швырнуло на дно глубокого моря. Вокруг ничего нет, совершенно ничего, лишь одна непроницаемая тьма. Скорее всплыть. Я так утону. Постепенно вода вокруг посветлела, даря надежду, что поверхность уже близко. Небо, земля, люди, город, день, ночь — всё постепенно возвращало знакомые очертания. Мою память тоже залило светом, туман рассеялся, и я с новыми силами забил руками и ногами, поднимаясь из глубин своего сознания навстречу голосу.

— Рой!

И я вынырнул.

* * *

Открыв глаза, я увидел больничный интерьер.

— Слава богу! Ты пришёл в себя!

— Эдит…

Поводив взглядом по сторонам, я узнал палату. Я лежал в клинике Фреда в Ист-Виллидж. Меня уже привозили сюда, когда я разодрал себе шею. Слышал, Фред куда-то уезжал, не знал, что он успел вернуться и вновь начать приём пациентов.

На соседних койках лежали старик, от которого жутко воняло перегаром, и мужчина с замотанными бинтами лицом и ногой.

— Очнулся? — спросил врач в серых одеждах.

Ну точно Фред. Рядом с ним стоял незнакомый мужчина. Надо же, ещё и помощником обзавёлся.

— Каждый раз, как ты что-то принимаешь, оказываешься здесь. Вообще-то у меня тут нет отделения токсикологии, но для тебя всякий передоз заканчивается увечьями.

Фред отправил помощника за инструментами и осмотрел мою забинтованную правую руку.

Закончив с этим, он вышел из палаты. Никаких нотаций или предупреждений об опасности употребления наркотиков. Таков уж Фред.

Я посмотрел вбок и встретился взглядом с Эдит.

— Спасибо, Эдит. Прости меня за всё.

«Наверняка она опять назовёт меня «дураком», лучше уж сразу извиниться. Эх, какой же я жалкий. Пусть обзывает, заслужил».

— Слава богу… Я так боялась, что ты уже не очнёшься…

«И ни слова ругательств. Даже как-то непривычно».

Не зная, что сказать, они какое-то время молчали. Вдруг, будто вспомнив что-то, Эдит сказала:

— А… Кстати, насчёт того грузовика…

«Грузовика?.. А-а, вспомнил. Я же угнал грузовик, и на нём врезался в машину перевозчика Рунората. Точно. Меня теперь наверняка упекут в тюрьму. Что же делать?»

У Роя похолодело под ложечкой. Но ведь он на самом деле виноват. Стоит пойти и во всём сознаться.

Эдит неожиданно улыбнулась.

— Не волнуйся! Всё схвачено.

— А?

— Гандоры обещали целиком оплатить ущерб, чтобы обойтись без полиции.

— Но… у меня нет таких денег… — возразил Рой.

Следующие слова Эдит заставили его обомлеть.

— Разумеется, они сделали это взаймы. Теперь ты им должен.

— Что? Как? Я?

— Проценты большие, но ничего, если будешь много и честно трудиться, со временем выплатишь. Все знают, что Гандоры, конечно, обдирают, но с ними хотя бы можно иметь дело.

Эдит ласково улыбнулась и погладила Роя по щеке.

— За свои преступления надо платить. Я твой поручитель, так что буду помогать, чем смогу. Гандоры обещали устроить тебя на работу, начнём всё сначала. И не забудь сходить к хозяину грузовика и извиниться перед ним, ладно?

«Вот и всё».

Да, Рой убежал от косы Смерти в лице Рунората, но теперь на его шее сомкнулись челюсти гиены Гандоров. От них уже не скроешься, а попробуй он опять взяться за наркотики — и Гандоры разделаются с ним на месте. Придётся много и честно трудиться. Иного пути для спасения нет.

Судя по хорошему настроению Эдит, она тоже всё это прекрасно понимала. У Роя даже возникло смутное подозрение, что она специально всё это организовала. Получается, теперь он обязан ей до конца жизни. Ну и что с того? Его это устраивает. По крайней мере, пока.

«Но странно… Будто чего-то всё-таки не хватает. Может, я всё ещё сплю?»

Рой открыл рот, чтобы озвучить Эдит свои сомнения, и лишь тогда заметил, что в девушке кое-что изменилось.

— У тебя волосы стали короче?

— Ну и долго же ты соображал! Дурак!

Услышав это, Рой окончательно убедился, что он на самом деле вернулся в реальный мир. И его охватило трудно выразимое счастье.

— Тебе идёт. Очень.