Лицо юноши, как ранее и предположил Се Лянь, действительно покрывали серьезные шрамы от ожогов. Вот только даже под этими кроваво-красными шрамами, напоминающими сетку, можно было смутно разглядеть три-четыре маленьких человеческих лица.

Лица, размером не больше кулачка младенца, искривленными гримасами располагались у юноши на щеках и на лбу. Обожженные пламенем, черты маленьких лиц были сильно сморщены, словно застыли в беззвучном крике от жуткой боли. И то, что эти кричащие маленькие уродцы росли прямо на обыкновенном человеческом лице, являло собой куда более жуткую картину, чем какой бы то ни было демон!

При взгляде на паренька Се Лянь в тот же миг словно провалился в кошмар. Его тело от нечеловеческого ужаса перестало слушаться, принц даже не заметил, в какой момент вскочил на ноги; он и представить не мог, какое выражение сейчас отражается на его лице, только знал, что оно очень пугающее. Юноша, медленно размотав бинты, и без того испытывал крайнее беспокойство, при виде же подобной реакции на свой внешний вид он и вовсе попятился, словно понимал: Се Лянь не в силах спокойно смотреть на него. Как будто спасаясь от опасности, юноша резким движением закрыл лицо руками, с громким криком подскочил с земли и умчался вглубь леса.

Се Лянь, только теперь пришедший в себя, запоздало крикнул вслед: «Подожди!!!»

Он бросился за юношей, повторяя: «Подожди! Вернись!»

Но принц отреагировал слишком поздно, а юноша, прекрасно ориентирующийся в здешних лесных тропах и привыкший прятаться от опасности в полной темноте, в считанные секунды скрылся, исчезнув без следа; и как бы Се Лянь ни звал его, появляться принцу на глаза больше не собирался. Рядом не осталось никого, кто мог бы помочь ему в поисках, да и всю духовную силу Се Лянь, как назло, истратил, так что связаться с духовной сетью не представлялось возможным, поэтому торопливый забег по лесу и часовые поиски результатом не увенчались. Порыв холодного ветра привел Се Ляня в чувство: осознав, что биться в окно, словно слепая безголовая муха, далеко не лучший выход, и насилу взяв себя в руки, он подумал: «Может статься, он вернется забрать тело девы Сяоин». Тогда принц решил вернуться к храму Мингуана, а оказавшись там, застыл как вкопанный.

Его взгляду предстала картина, как множество людей в черных одеждах бродят по лесу позади храма и с совершенно серьезными лицами осторожно снимают с деревьев подвешенные вверх ногами трупы более сорока воинов. А перед лесом Се Лянь увидел высокий силуэт со скрещенными на груди руками, наблюдающий за процессом. Когда он повернулся, Се Лянь разглядел изящное бесстрастное лицо — это был Фу Яо. По всей видимости, он вернулся на Небеса и привел с собой в качестве помощников несколько духов войны из дворца Сюаньчжэня.

Только Се Лянь открыл рот в попытке что-то сказать, за его спиной раздался звук шагов: проводив жителей деревни, Нань Фэн вернулся на гору. Оценив обстановку, он бросил косой взгляд на Фу Яо и пробормотал: «Ты же, вроде как, сбежал?»

Фраза прозвучала довольно обидно, и Фу Яо недовольно подн��л брови. Се Лянь не желал, чтобы в такой важный момент они снова начали переругиваться, потому поспешил оправдать Фу Яо: «Я приказал ему привести подмогу».

Но Нань Фэн продолжал зубоскалить: «И где же, в таком случае, подмога? Я-то думал, как минимум следует просить вашего генерала лично спуститься с Небес».

Фу Яо спокойным тоном ответил: «По пути на Небеса я услышал, что Младший Генерал Пэй уже направился сюда, потому не стал беспокоить нашего генерала. К тому же, даже если я и пошел бы его искать, он так занят, что вряд ли нашел бы время спуститься».

Честно говоря, насколько Се Лянь знал Му Цина, даже при наличии свободного времени тот не пожелал бы лично спуститься сюда. Но сейчас у него самого совершенно не было времени задумываться об этом, слегка вымученным тоном принц произнес: «Перестаньте ругаться хотя бы сейчас, лучше помогите мне отыскать юношу в бинтах».

Нань Фэн хмуро спросил: «Он разве не остался с тобой охранять тело той девушки?»

Се Лянь ответил: «Я попросил его развязать бинты на голове, а он испугался меня и сбежал».

Уголок рта Фу Яо слегка приподнялся. «Не преувеличивай. Твой женский образ не настолько ужасен».

Се Лянь со вздохом произнес: «Это я виноват, что застыл как пень и не успел его остановить. Дева Сяоин мертва, уже одно это стало для него серьезным потрясением, а когда я испугался при виде его лица, возможно, он не выдержал подобного удара, вот и сбежал».

Фу Яо, нахмурившись, переспросил: «Он действительно до такой степени уродлив?»

Се Лянь ответил: «Дело вовсе не в том, уродлив он или красив. У него… поветрие человеческих ликов».

Едва он произнес три последних слова, движения и выражения лиц Нань Фэна и Фу Яо окоченели.

Несомненно, они поняли, почему, по словам Се Ляня, он застыл как пень.

Восемьсот лет назад столицу государства Сяньлэ захлестнула волна поветрия, которое и уничтожило страну. У тех, кто подхватил заразу, на теле вздувались маленькие шишки, которые со временем становились больше и тверже, пока не начинали немного болеть. Впоследствии происходило следующее: шишки постепенно становились неровными, на их поверхности появлялись три впадинки и одна выпуклость, как будто… глаза, рот и нос. Затем очертания лица становились все более отчетливыми, в конце концов, являя собой форму настоящего человеческого лика. Если запустить болезнь, на теле будет расти все больше и больше лиц. Поговаривали, что некоторые лица, вырастая окончательно и обретая форму, могли разговаривать и даже пронзительно кричать.

Такой недуг и назывался «поветрием ликов»!

Фу Яо, несколько раз поменявшись в лице, опустил скрещенные на груди руки и произнес: «Этого не может быть! Напасть истребили несколько сотен лет назад, болезнь не могла возродиться вновь».

Се Лянь мог сказать только одно: «Я не ошибся».

Ни Нань Фэн, ни Фу Яо, не нашлись, что возразить ему. Никто не посмел бы сейчас возразить словам Се Ляня.

Тогда принц продолжил: «Кроме того, лицо юноши покрыто шрамами от ожогов, вполне возможно, он пытался сжечь эти жуткие лица».

Первой же реакцией подхвативших поветрие было желание схватить нож и отрезать пугающий результат болезни со своего тела, либо сжечь его огнем, ради этого люди не страшились ни ломать свои кости, ни резать свою плоть. Нань Фэн мрачно заметил: «В таком случае, смею предположить, что юноша не простой смертный, и вполне возможно, что он живет на свете уже несколько сотен лет. Но об этом поговорим после, лучше скажи, его болезнь все еще заразна?»

Голова Се Ляня раскалывалась от вопросов, но именно над этим ему удалось поразмыслить, сохраняя хладнокровие. Принц уверенно ответил: «Нет. Обычно поветрие ликов крайне заразно. Юноша скрывался на горе Юйцзюнь уже довольно долго, и если бы споры поветрия на его лице все еще могли распространяться, он бы заразил уже все окрестные земли. Вероятно, юноша уже… излечился от недуга. Вот только шрамы от него свести не выйдет».

И все-таки они не могли позволить себе неосмотрительность. Фу Яо, похоже, имел кое-какой вес во Дворце Сюаньчжэня, и призванные им духи войны помогли им еще раз прочесать всю гору Юйцзюнь вдоль и поперек. Однако, в конце концов, им так и не удалось обнаружить даже следов юноши; вероятнее всего, он сбежал с горы Юйцзюнь и затерялся где-то среди окрестных деревень. На данный момент им оставалось лишь вернуться в Небесные чертоги и умолять Линвэнь помочь им найти паренька, а затем ожидать вестей. К небольшой, но все же радости, зараза на теле юноши больше не могла никому передаться, ��днако Се Лянь, едва вспоминая жуткий облик юноши, не мог не опасаться, что если под горой его кто-то заметит, то мальчишку примут за монстра и набросятся на беднягу, чтобы убить. Поэтому лучшим решением являлось отыскать его, и как можно быстрее.

Не следовало больше задерживаться на горе Юйцзюнь, потому Се Лянь поднял на руки тело Сяоин и шаг за шагом направился вниз с горы. Душа его пребывала в рассеянности, и только услышав громкую ругань хозяина чайной, принц заметил, что занес труп прямо в его лавку. Рассыпавшись в извинениях, Се Лянь снова вышел, отыскал, кому поручить похороны девушки, и лишь после этого вернулся. Уладив все формальности и усевшись, Се Лянь беззвучно вздохнул.

Ему наконец-таки удалось покончить с этим делом, и все же принцу казалось, что за несколько дней после вознесения он утомился больше, чем за год собирания мусора в мире людей. Пришлось карабкаться в гору, ползти вниз, исполнять немыслимые трюки, кувыркаться по земле и истошно кричать, а также сменить наряд и играть роль невесты. После всего случившегося принц просто валился с ног от усталости, а ведь осталось еще великое множество неразрешенных загадок и последствий. Се Ляню захотелось повесить на себя табличку с надписью «Лучше собирать мусор, чем вознестись на небо», и отправиться по миру проповедовать эту идею. Фу Яо, приподняв полы одежды, уселся сбоку от Се Ляня и наконец, не выдержав, сделал то, что собирался сделать уже давно, — закатил глаза к потолку. Затем спросил: «Почему ты все еще не снимешь этот наряд?»

Увидев его закатившиеся глаза, Се Лянь внезапно ощутил ни с чем не сравнимое ощущение родного тепла. Только теперь он снял с себя свадебный наряд, в котором шествовал всю дорогу с горы, и подавленно пробормотал, смывая с лица пудру и румяна: «Так значит, именно в таком виде я разговаривал с Младшим Генералом Пэем? Эх, Нань Фэн, что же ты не напомнил мне об этом».

Фу Яо предположил: «Возможно, потому, что ты не скрывал радости, будучи одетым подобным образом».

Нань Фэн, который тоже ни разу за день не присел, наконец, смог найти время на отдых. Он уселся рядом и возразил: «Не было необходимости в напоминании. Младший Генерал Пэй даже не обратил внимания, что за наряд на тебе. Будь ты одет хоть в десять раз необычнее, по возвращении он не стал бы ни с кем это обсуждать».

Се Лянь, обуреваемый чувством искренней благодарности к этому духу войны за труды, налил Нань Фэну чая, потом вспомнил прохладное выражение лица Младшего Генерала Пэя, резко отличающееся от эмоций обезумевшей Сюань Цзи, и произнес: «Младший Генерал Пэй поистине преуспел в контроле над собой, ему прекрасно удалось сохранить спокойствие в сложившейся ситуации».

Нань Фэн, отпив из чашки, возразил: «Не обманывайся мнимой любезностью и учтивостью Младшего Генерала Пэя, также как и с его предком, с ним не так легко совладать».

Сей факт, разумеется, не укрылся от глаз Се Ляня. Фу Яо же относился к Младшему Генералу Пэю с одобрением, он заметил: «Пэй Су стал одним из небожителей Верхних Небес всего сто-двести лет назад, но благодаря напористому характеру вскоре его карьера взлетела вверх. Когда Генерал Пэй избрал его себе в помощники, Пэй Су едва достиг двадцатилетнего возраста. Знаешь, чем он отличился?»

Се Лянь спросил: «Чем?»

Фу Яо ледяным тоном выплюнул всего два слова: «Истреблением города».

Услышав об этом, Се Лянь призадумался, но все же не выглядел удивленным. Каждый небожитель Верхних Небес в прошлом являлся императором или князем, генералом или чиновником, а завоевание власти и ее сохранение всегда было связано с большими жертвами подчиненных или врагов, иными словами — слава генерала всегда строится на погибших солдатах. Чтобы стать бессмертным божеством, необходимо для начала стать героем в мире людей, а под ногами героя всегда вьется тропа, залитая кровью. Фу Яо подытожил: «В чертогах Верхних Небес не найдется ни одного преданного союзника, там никому нельзя доверять».

Се Лянь расслышал в его тоне нарочитое нравоучение, словно предок наставлял своих потомков, и подобное показалось ему смешным; возможно, Фу Яо в чертогах Верхних Небес приходилось подвергаться притеснениям или даже насмешкам, и потому теперь он говорит такое, памятуя о прежних переживаниях. И все же Се Лянь, даже будучи трижды вознесшимся, осознавал, что в действительности, касаемо отношений между бессмертными божествами, по сравнению с ним эти двое духов войны понимали гораздо больше, ведь каждый раз время его пребывания в Небесных чертогах было подобно ц��етению смоковницы — едва распустившись, цветы увядают. Нань Фэн, однако, вовсе не одобрял подобных речей, он возразил Фу Яо: «Не нагоняй страху, везде есть и хорошие люди, и плохие. И в Небесных чертогах немало небожителей, которым можно довериться».

Фу Яо лишь посмеялся: «Ха-ха, немало небожителей, которым можно довериться? Это ты имеешь в виду своего генерала?»

Нань Фэн ответил: «Не знаю, как насчет моего генерала, но твой генерал точно не из таких».

Се Лянь уже давно воспринимал их ругань как нечто обыденное, и потому вовсе не удивлялся, к тому же его мысли занимали размышления о другом, и у него вовсе не было ни сил, ни желания разнимать двоих задир.

Уладив все дела на Севере, он вернулся на Небеса и первым делом направился во дворец Линвэнь, чтобы объяснить ситуацию с юношей в бинтах и доверить ей дальнейшие поиски в мире людей. Она выслушала принца с мрачным и серьезным выражением, выразила согласие, и в конце добавила: «Дворец Линвэнь непременно бросит все силы на поиски. Однако я, в самом деле, не ожидала, что ваш поход на Север потянет за собой столь много проблем. В этот раз я действительно обязана поблагодарить Ваше Высочество».

Се Лянь ответил: «А мне следует принести благодарности двоим духам войны, согласившимся добровольно помочь мне, и еще Младшему Генералу Пэю из дворца Мингуана. Я даже не представляю, как мне их отблагодарить».

Линвэнь ответила: «Раз уж причиной бедствия явились нездоровые отношения старины Пэя, разумеется, прибирать за ним должен младший Пэй, что уже вошло у него в привычку, потому вам не стоит благодарить его. Впрочем, если у Вашего Высочества появится свободная минутка, будьте так любезны, присоединитесь к духовной сети, кое-кто желает обменяться мнениями по данному делу».

У Се Ляня тоже оставалось множество неразрешенных сомнений. Выйдя из дворца Линвэнь, после недолгих поисков принц обнаружил поблизости небольшой каменный мост, под которым журчал струящийся поток, настолько чистый и прозрачный, что можно было увидеть под ним движение облаков, и даже, если посмотреть сквозь облачный туман, вздымающиеся горные хребты и раскинувшиеся в мире под небесами обширные города ровной квадратной формы1.

1 В Китае с древности до наших дней сохранился обычай строить города строго в соответствии со сторонами света и принципами фэншуй, поэтому сверху они имеют вид правильных геометрических форм

Решив про себя: «Как раз подходящее место», он уселся у подножия моста, мысленно назвал пароль и вошел в духовную сеть.

Едва оказавшись внутри, принц был оглушен шумной обстановкой, что являлось большой редкостью внутри духовной сети Верхних Небес; множество голосов кричали друг на друга, сливаясь в хаотичный поток слов. Вначале Се Лянь услышал громкие ругательства Фэн Синя: «Проклятье! Вы еще не выбрали, под какой горой следует ее запереть?! Эта Генеральша Сюань Цзи — сумасшедшая; что бы у нее ни спросили, она, все одно, требует встречи с Генералом Пэем, ни в какую не соглашаясь выдавать местоположение Лазурного Демона Ци Жуна!»

Младший Генерал Пэй ответствовал: «Генерал Сюань Цзи всегда отличалась яростным и упрямым характером».

Судя по голосу, Фэн Синь вышел из себя: «Младший Генерал Пэй, ваш генерал вернулся или нет? Пускай как можно скорее отправляется на встречу с ней, узнает местонахождение Лазурного Демона и поскорее забирает ее отсюда!»

Фэн Синь не привык иметь дело с женским полом, однако вести допрос поручили именно ему, что вызвало невольное сочувствие Се Ляня. Младший Генерал Пэй ответил Фэн Синю: «Встреча ничего не даст, лишь сильнее сведет ее с ума».

Прозвучал еще один голос: «Снова подвешенные вниз головой трупы… пристрастия Ци Жуна в самом деле отличаются неизменной низостью, весьма досадно».

«Даже в мире демонов к подобным пристрастиям относятся с презрением, сразу видно — вкусы у него действительно… дальше падать некуда».

Все присутствующие небожители общались друг с другом без единого намека на неловкость, очевидно, они были хорошо знакомы. Потому, будучи новеньким в их кругу, вознесшимся восемьсот лет назад, Се Лянь вначале молчал, чтобы его присутствие осталось незамеченным, однако, прослушав их разговоры довольно долгое время, все же не удержался от желания ввернуть словечко: «Уважаемые господа, что означает этот лес подвешенных трупов на горе Юйцзюнь? Неужели Лазурный Демон Ци Жун мог быть где-то поблизости?»

Поскольку Се Лянь был нечастым посетителем сети духовного общения, немногим был знаком его голос, и небожители помедлили, прежде чем ему отвечать. Первым, кто отозвался на вопрос принца, стал Фэн Синь: «Лазурный Демон Ци Жун обитает не на горе Юйцзюнь. Однако лес подвешенных трупов — дело рук этой чертовки, Сюань Цзи. Она сотворила подобное в качестве подношения, согласно его требованиям».

Се Лянь спросил: «Сюань Цзи — подданная Лазурного Демона?»

Младший Генерал Пэй ответил: «Именно так. Генерал Сюань Цзи умерла несколько сотен лет назад, однако, несмотря на свою злобную сущность, ей все время не доставало сил, чтобы учинять беспорядки, до тех пор, пока чуть более ста лет назад Лазурный Демон Ци Жун не избрал ее в качестве своей подданной. Она стала его любимицей, и потому ее магическая сила возросла».

Смысл его слов был таков: в бесчинствах, творимых Сюань Цзи, не следует винить Генерала Пэя, поскольку изначально ей не хватало сил, чтобы пойти на такое. И если уж искать виновника, то следует обратиться к Лазурному Демону, ведь это именно Ци Жун прибрал Сюань Цзи к рукам, наделив ее достаточной силой, чтобы вредить людям. Наверняка собравшиеся небожители в душе считали именно Генерала Пэя виновником случившегося, просто не решались высказать своих предположений вслух, что не помешало Младшему Генералу Пэю разгадать их невысказанные мысли. А теперь, когда он, как бы между прочим, напомнил остальным некоторые детали, все решили оставить свои мысли при себе, запрятав их куда поглубже. Се Лянь вновь задал вопрос: «Так значит, гору Юйцзюнь уже обыскивали? В окрестностях должен скрываться еще дух ребенка».

В этот раз прорезался голос Му Цина, без единой нотки эмоций он промолвил: «Дух ребенка? Какой такой дух ребенка?»

Се Лянь, подумав, что Фу Яо не посвятил Му Цина в детали дела, и возможно, даже вызвался помочь без его ведома, не стал упоминать о духе войны, сказав лишь: «Сидя в паланкине, я слышал веселый детский смех, который при помощи детской песенки предостерегал меня. Тогда рядом со мной были еще двое духов войны из дворцов Богов Войны, но ни один из них ничего подобного не расслышал. Очевидно, этот дух ребенка обладает недюжинными магическими силами».

Му Цин ответил: «На горе Юйцзюнь не обнаружено ничего подобного духу ребенка».

Се Ляню это показалось странным, ведь не мог же дух ребенка явиться лишь для того, чтобы предупредить его? Подумав об этом, он вдруг вспомнил о другом деле, не дающем ему покоя всю дорогу сюда, принц спросил: «Раз уж мы заговорили об этом, на горе Юйцзюнь мне повстречался юноша, управляющий серебристыми бабочками. Может ли кто-нибудь из вас сообщить мне, что он за человек?»

До его вопроса духовная сеть ругалась и шумела на все лады, решая самые разные дела, но стоило вопросу принца прозвучать, в сети вдруг повисла мертвая тишина.

Се Лянь ожидал подобной реакции, поэтому терпеливо ждал. Спустя какое-то время лишь Линвэнь решилась переспросить: «Ваше Высочество, что вы только что сказали?»

Му Цин прохладно ответил вместо Се Ляня: «Он только что сказал, что встретил Хуа Чэна».

Узнав, наконец, имя того юноши в красных одеждах, Се Лянь пришел в неописуемый восторг и, посмеявшись, произнес: «Так значит, его зовут Хуа Чэн? Хм, это имя, надо сказать, весьма ему подходит».

От слов принца, произнесенных подобным тоном, все небожители, присутствующие внутри духовной сети, слегка онемели. Спустя пару мгновений Линвэнь, кашлянув, произнесла: «Эм… Ваше Высочество наследный принц, вы разве никогда не слышали о так называемых «Четырех величайших бедствиях»?»

Се Лянь подумал: «К своему стыду, я знаю лишь о «Четырех прекраснейших картинах».

«Четырьмя прекраснейшими картинами» назывались четыре общеизвестных истории, предшествующие вознесению четырех небожителей: «Молодой господин проливает вино», «Наследный принц под маской Бога», «Генерал ломает меч», «Самоубийство Принцессы». Среди этих историй картина «Наследный принц под маской Бога», разумеется, повествовала о роковом прыжке наследного принца Сяньлэ на улице Шэньу во время Праздника Фонарей. Те, кто смог попасть в этот список, не обязательно являлись сильнейшими небожителями, зато легенды о них распространялись по всей стране, заставляя людей захлебываться от восторга. Се Лянь обычно запоздало узнавал о каких-то происшествиях во внешнем мире, в этом смысле можно было назвать его малосведущим. Однако, поскольку он сам являлся одной из «Прекраснейших картин», в некоторой степени принц был наслышан и об остальных. Что же касается «Четырех величайших бедствий», подобная формулировка, вероятно, появилась сравнительно недавно, и Се Лянь никогда о ней не слышал. Однако если уж в ней использовалось слово «бедствие», стало быть, ничего хорошего она не означала. Принц признался: «К своему стыду, я никогда о них не слышал. Посмею спросить, что означают эти Четыре величайших бедствия?»

Му Цин прохладно произнес: «Ваше высочество наследный принц провели в мире людей несколько сотен лет в самосовершенствовании, и настолько плохо осведомлены? Вот уж действительно, любопытно, чем же вы, в конце концов, занимались все это время там, внизу».

Ну конечно же ел, спал, зарабатывал на жизнь циркачеством и собирал мусор. Се Лянь с улыбкой ответил: «Человеком быть очень сложно, нужно помнить о множестве всяческих важных дел. Вовсе не так легко, как приходится небожителям».

Линвэнь произнесла: «В таком случае, Ваше Высочество, прошу вас запомнить «Четыре величайших бедствия». А именно: Хозяин черных вод2, Лазурный фонарь в ночи, Белое бедствие3, Собиратель цветов под кровавым дождем. Это прозвища четырех князей мира демонов, сеятелей хаоса, от которых у каждого небожителя Верхних и Средних Небес болит голова».

2 Дословный перевод: «Лодки тонут в черных водах»

3 Дословный перевод: «Белые одежды уничтожают мир»

В том случае, если человек поднимается вверх, он становится Богом. В том случае же, если он опускается вниз, то становится Демоном.

Бессмертные небожители отделили Небесные чертоги от мира людей, сделав их своей резиденцией, из которой можно сверху обозревать мир смертных и возвышаться над всем сущим. А так называемый мир Демонов пока еще не отделился от мира людей, все демоны, оборотни, монстры и призраки делят с простыми смертными одну территорию, некоторые прячутся во тьме, некоторые принимают человеческое обличье и теряются среди людской толпы, ведут распутную жизнь в мире людей.

Линвэнь продолжала: «Хозяин черных вод — невероятно сильный водный гуль в облике человека. Однако он крайне редко приносит нам хлопоты, по своей натуре весьма скромен, несмотря на то, что достиг ранга «непревзойденный». Мало кто видел его лично, поэтому пока не будем о нем».

«Лазурный фонарь в ночи — конечно же, прозвище нашего низкопробного любителя подвешивать трупы вниз головой, Лазурного Демона, Ци Жуна. Он единственный среди Четырех бедствий, кто не достиг ранга «непревзойденный». Вы спросите, как он оказался в этом списке? Возможно, по той причине, что он крайне часто приносит неприятности людям, весьма надоедливая личность. Также, возможно, его добавили к трем бедствиям потому, что четыре проще запомнить, пока отложим в сторону и его».

«Белое бедствие — этого Ваше Высочество должны знать довольно хорошо. Ведь у него еще есть имя — Безликий Бай».

Услышав это имя, Се Лянь, сидящий у моста, внезапно ощутил распространяющуюся от сердца к каждой конечности, проникающую в каждую косточку, тянущую боль. Его ладони начали едва заметно дрожать, машинально сжимаясь в кулаки.

умеется, он знал.

Говорят, что появление «непревзойденного» способно уничтожать целые страны и наводить ужас на целые народы. А когда в мире появился Безликий Бай, первой страной, которую он уничтожил, оказалось государство Сяньлэ.

Се Лянь безмолвствовал. Тогда Линвэнь продолжила: «Однако Безликий Бай давно повержен. Поэтому не стоит говорить о нем. Даже если бы он все еще был жив, боюсь, что не смог бы сравниться с тем, кто стоит во главе всей четверки».

«Ваше Высочество, серебристые бабочки, которых вы повстречали на горе Юйцзюнь, зовутся Призрачными бабочками. Их хозяин — последний из четверых, а также тот, кто повергает в ужас все Небесные чертоги, «Собиратель цветов под кровавым дождем», Хуа Чэн».

В Небесных чертогах эпитет «громкое имя» был применим лишь к двоим — Императору Шэньу и наследному принцу Сяньлэ. И хотя в обоих случаях смысл был противоположным, все же их слава среди людей была одинаково поразительна. Что же касается мира демонов, если требовалось выбрать кого-то в равной степени обладающего «громким именем», то не нашлось бы ни единого кандидата, кроме Хуа Чэна.

Если вам вздумается узнать получше как��го бы то ни было небожителя, выйдите из дома и пройдитесь по улице, отыщите храм этого небожителя, войдите внутрь и осмотрите его статую — по его одежде и оружию в руках вы уже кое-что поймете. Если же захотите познакомиться с ним еще ближе — послушайте легенды и сказки, почитайте повести и посмотрите представления, связанные с этим небожителем, так вы будете прекрасно осведомлены о том, каким небожитель был при жизни и каковы были его деяния. Что же касается различной нечисти, с ними не все так просто — какими людьми они являлись в миру и какой облик носят теперь, практически всегда оставалось тайной, покрытой мраком.

Имя «Хуа Чэн» наверняка было псевдонимом, и облик его наверняка был лишь маской. Поскольку слухи о нем гласили, что иногда он предстает в образе раздражительного юноши с переменчивым нравом, иногда — в образе грациозного красавца, иногда превращается в очаровательную, но бессердечную обольстительницу, какие только образы ему не приписывают. Что же касается его истинной сущности, лишь по нескольким чертам можно узнать наверняка, что перед вами Хуа Чэн: красные одежды, растекающийся по воздуху запах крови и серебристые бабочки, что прячутся в рукавах и полах его одежд.

По поводу происхождения Хуа Чэна также бытовало несколько мнений. Кто-то считал, что он был от рождения одноглазым уродцем, с детства вдоволь настрадался, и потому возненавидел целый свет; кто-то был уверен, что Хуа Чэн в прошлом — молодой солдат, умершая душа которого не смогла справиться со скорбью по погибшей родине; некоторые даже предполагали, что он просто сошел с ума от боли после смерти возлюбленной; имелись и те, кто считал его просто монстром. Самая же причудливая версия, по слухам — но лишь по слухам — такая, что Хуа Чэн в действительности был некогда вознесшимся небожителем. Вот только после вознесения он добровольно спрыгнул с Небес и в итоге опустился до демона. Однако подобный слух не являлся самым распространенным, никто не знал, правдив ли он, и верили в него немногие. Впрочем, если говорить начистоту, даже будь подобная версия правдой, в любом случае она воспринималась бы ложью. Ведь если кто-то в этом мире отказался от прекрасной жизни на Небесах ради демонического бытия, для Небесных чертогов это стало бы несмываемым позором. В целом, чем больше догадок строили люди, тем гуще становился нагоняемый ими туман.

Сами же небожители по-особенному страшились Хуа Чэна, и тому существовало множество причин. К примеру, его настрой было сложно предугадать: вот он кровожаден и бесчеловечен, а вот снова необыкновенно благороден и добр. Также причиной могло являться могущество и влияние Хуа Чэна в мире людей, ведь он имел великое множество последователей.

Все верно, люди поклонялись божествам, вознося молитвы о благословении и защите от нападок нечисти, именно поэтому у небожителей было множество последователей. Хуа Чэн же являлся демоном, но, тем не менее, в мире людей ему поклонялись очень и очень многие, до такой степени, что сила его превосходила некоторых небожителей.

О причине тому невозможно не рассказать подробнее. Едва явив себя миру, Хуа Чэн прославился, совершив следующий поступок.

Он публично бросил вызов тридцати пяти небожителям верхних Небес. Вызов заключался в следующем: с Богами Войны он пожелал состязаться в военном искусстве, с Богами Литературы — в искусстве ведения спора.

Из тридцати пяти небожителей тридцати трем вызов его показался до крайности смешным, но все же Хуа Чэну удалось вызвать на себя их гнев, потому они приняли вызов и приготовились вместе показать ему, как следует себя вести приличному демону.

Вначале состязаться с ним стали Боги Войны.

Боги Войны считались самыми сильными бессмертными Небесных чертогов, каждый из них имел огромную армию последователей, а значит и магическая сила Богов Войны отличалась непревзойденной мощью. Никто из них не испытывал и капли сомнения в победе над неопытным демоненком. Однако полный разгром собственной армии в первой же битве для них стал огромной неожиданностью, одного лишь удара крайне необычной изогнутой сабли Хуа Чэна хватило, чтобы все их войско разом обернулось пылью!

Лишь после окончания битвы все узнали, что Хуа Чэн — выходец с горы Тунлу4.

4 Тунлу в переводе означает “медная печь”

Гора Тунлу являлась вулканом, но это вовсе не самое важное, а самое важное то, чт�� внутри горы был построен город под названием Гу5. Его название вовсе не означало, что каждый в этом городе держит в своем доме ядовитую тварь. Сам город по своей природе и являлся огромным скоплением «ядовитых тварей».

5 Гу - город ядовитых тварей

Раз в сотню лет десятки тысяч демонов собирались здесь на кровопролитную битву, убивая друг друга, пока не останется лишь один из них, — тогда рождалась новая «ядовитая тварь». Даже несмотря на то, что чаще всего в итоге никому не удавалось выжить в той битве, стоило выжить хоть кому-то, он наверняка становился Князем Демонов, несущим хаос и разрушение миру. За последние несколько сотен лет из города Гу живыми вышли лишь двое, и оба они, как и следовало ожидать, стали Князьями Демонов, известными каждой семье и каждому дому в мире людей.

Одним из них оказался Хуа Чэн.

После того, как Боги Войны были разбиты в пух и прах, настал черед Богов Литературы.

Небожители не смогли сравниться с ним в искусстве войны, но решили, что в искусстве споров наверняка смогут превзойти нахала.

Вышло как раз наоборот: победить не удалось. Хуа Чэн мог переспорить кого угодно на любую тему, касаемо и прошлого, и настоящего, иногда он был вежлив, иногда резок, иногда упрямо доказывал свою точку зрения, иногда его меткие слова попадали в самую цель, иногда он и вовсе ударялся в софистику. И действительно, к его острым, как бритва, аргументам невозможно было придраться: блистая коварными речами и засыпая оппонентов богатыми цитатами, он с легкостью вводил слушателей в заблуждение. Опозорив нескольких Богов Литературы от земли до небес, от древности до настоящего времени, он довел их до такой злости, что те плевались кровью до края заоблачных далей.

Хуа Чэн обрел славу одной битвой.

Но одной победы не хватило бы, чтобы назвать его кошмаром всех небожителей. В ужас их повергло вот что: после победы Хуа Чэн потребовал сдержать слово, данное тридцатью тремя небожителями.

Перед началом битвы стороны заключили следующее соглашение: в случае поражения Хуа Чэна он передаст им свой прах.

В случае поражения небожителей каждый из проигравших по собственной воле спрыгнет с Небес и впредь станет простым смертным. Если бы не безрассудное сумасбродство Хуа Чэна, не его решительная настойчивость на подобной ставке и не абсолютная уверенность тридцати трех небожителей в собственной непобедимости, они бы ни за что не согласились принять его вызов.

Поэтому никто из небожителей по своей воле не стал выполнять обещанное. Нарушение клятвы было делом довольно постыдным, однако, если подумать, каждый из тридцати трех небожителей потерпел поражение, и если одному позор казался нестерпимым, то всеобщее унижение и унижением-то трудно было назвать; можно было даже объединиться и, напротив, осмеять противника. Потому, придя к молчаливому соглашению, все небожители притворились, что никакого обещания не давали. Все равно людская память слишком коротка, всего через пятьдесят лет вряд ли кто-то вспомнит о нем.

Этот момент небожители просчитали, надо сказать, довольно слаженно. Ошиблись лишь в одном: провести Хуа Чэна оказалось не так просто.

Не можете исполнить обещанное? Прекрасно, он не откажет в помощи.

Так и вышло, что Хуа Чэн сжег дотла все храмы и монастыри, построенные людьми в честь тридцати трех небожителей.

Это и был самый страшный кошмар, при одном упоминании о котором лица всех бессмертных небожителей слегка подергивались — Демон в красном сжигает тридцати три храма Богов Войны и Литературы.

Самый мощный источник магической силы небожителя — его монастыри и последователи, верующие в него. Если не станет храмов, где же последователи станут возносить свои молитвы? И где они станут возжигать благовония? Разрушение храмов стало огромным ударом для каждого небожителя, ведь чтобы построить новые, потребуется как минимум сотня лет, и еще неизвестно, удастся ли достичь прежнего уровня. В действительности подобное являлось катастрофой более страшной, чем провал во время столкновения с Небесной карой. У более сильных небожителей имелось свыше тысячи монастырей, у более слабых — свыше сотни, всего получалось не менее десятка тысяч. И Хуа Чэн сжег их все за одну ночь. Никому не известно, каким образом ему удалось сотворить подобное, но все же удалось.

Казалось, он не остановится ни перед каким злодейством.

Небожители стали плакаться Цзюнь У, но только и Цзюнь У ничего не мог поделать. Ведь небожители сами приняли вызов, и обещание принесли также сами, к тому же, Хуа Чэн оказался весьма хитер: он лишь сжигал храмы, не трогая людей, можно сказать, вырыл бессмертным яму, предлагая в нее спрыгнуть. А впоследствии небожители сами выкопали себе яму еще глубже, а затем прыгнули в нее, и предпринимать что-либо было уже поздно.

Изначально тридцать три небожителя пожелали одолеть зарвавшегося демона на глазах у всех смертных Поднебесной, поэтому в качестве места сражения были избраны сновидения множества представителей правящей элиты человеческого мира. Целью являлась демонстрация собственной божественной мощи перед высокопоставленными верующими, однако все повернулось иначе: князья, чиновники и аристократы узрели, как Хуа Чэн разгромил армию небожителей. И потому, пробудившись ото сна, многие знатные чины перестали поклоняться Богам, начав возносить молитвы Демонам. А тридцать три небожителя, потеряв свои монастыри и последователей, постепенно канули в забытье, лишь после вознесения следующего поколения небожителей удалось восполнить эту огромную потерю.

С тех пор множество обитателей Небесных чертогов приходят в ужас лишь при упоминании имени «Хуа Чэн», даже от слов о красных одеждах и серебристых бабочках у них волосы встают дыбом от страха. Некоторые боятся навлечь на себя его гнев, в ужасе представляя, что он придет бросить им вызов, а затем сожжет дотла их храмы; некоторые не могут пойти против него, поскольку в его руках находятся кое-какие неприятные сведения о них; многим также приходится нередко обращаться за помощью к Хуа Чэну, просить его о содействии кое в каких делах, поскольку в мире людей тот обладает немалым влиянием; спустя продолжительное время подобная ситуация привела к тому, что многие небожители стали испытывать к Хуа Чэну неоднозначные чувства, в какой-то степени даже преклоняться перед ним.

По этим причинам среди Небесных чертогов его и ненавидели, и боялись, и уважали.

А теми двумя Богами Войны из тридцати пяти, кто не принял вызов Хуа Чэна, оказались Генерал Сюаньчжэнь, Му Цин и Генерал Наньян, Фэн Синь.

Тогда они не приняли вызов вовсе не потому, что испугались Хуа Чэна, а всего лишь по той причине, что совершенно не признавали его своим противником; им показалось бессмысленным принимать подобный вызов, потому оба отказались, не представляя, что все обернется большой удачей для них самих. Однако не получив от них согласия на бой, Хуа Чэн не забыл этих двоих, множество раз он задирал их во время патрулей на Празднике Призраков6, и после нескольких существенных стычек с ним у обоих генералов остались глубочайшие темные воспоминания о свирепых и яростных серебристых бабочках.

6 Праздник Призраков — фестиваль голодного призрака, отмечается пятнадцатого числа седьмого лунного месяца, в южных районах — четырнадцатого числа

Когда рассказ дошел до этого момента, голова Се Ляня заполнилась пронизанными светом серебристыми бабочками, мило кружащимися вокруг него с радостным видом; не в силах связать их с угрожающей картиной, которую рисовали слухи, он не удержался от мысли: «Неужели эти серебристые малютки настолько ужасны? Вовсе нет… очень даже милые».