Се Лянь на мгновение замер. С давних воспоминаний, подобных запылённой картине, будто чуть смахнули пыль, но всё же отчётливо разглядеть их по-прежнему не удавалось. Принц отпустил ладонь Хуа Чэна, взял в руку цветок и погрузился в задумчивое молчание. Хуа Чэн тоже положил кисть и спросил, неторопливо растирая тушь на дощечке:

— Что-то не так?

— …

Се Лянь улыбнулся:

— Нет, ничего. Просто такие цветы мне всегда очень нравились, их аромат так освежает.

В храмах божествам нередко подносили цветы, но обыкновенно для подобных целей избирали целые букеты, поражающие разноцветием, либо изготавливали из бумаги бутоны, что не завянут вовек. Помолчав, Се Лянь спросил:

— Неужели «Собиратель цветов под кровавым дождём» получил своё прозвище именно из-за такого цветка?

Хуа Чэн улыбнулся:

— Гэгэ поистине обладает божественной проницательностью.

Так, смеясь и беседуя, они наконец совместными усилиями завершили каллиграфическое произведение, всё те же четыре стихотворные строки. Хуа Чэн взял получившуюся работу в руки, полюбовался немного, и, кажется, остался весьма удовлетворён:

— Хм, неплохо. Оформлю в свиток.

Услышав от него «неплохо», Се Лянь тихонько подавился. И сделал это снова после фразы «оформлю в свиток».

— Неужели ты правда намереваешься повесить это на стену?

Если бы уже покинувшие этот мир учителя Се Ляня увидели подобную картину, к которой принц приложил руку, наверное, от гнева превратились бы в ходячих мертвецов. Хуа Чэн, однако, с улыбкой ответил:

— Нет. Я сохраню его лично для себя и никому не позволю смотреть.

Внезапно до них донеслись крики, раздавшиеся вдали снаружи:

— Пожар!

— Пожар!

— Дом Блаженства горит!

В храме Тысячи фонарей царила звенящая тишина, да к тому же оба, и Хуа Чэн, и Се Лянь, могли похвастаться слухом, превосходящим простых смертных. Они быстро переглянулись, и у Се Ляня вырвалось:

— Опять Дом Блаженства?

Уже после принцу показалось, что «опять» из его уст прозвучало несколько комично. Хуа Чэн без суеты и спешки свернул бумагу с каллиграфией и произнёс:

— Не стоит беспокоиться. Гэгэ, посиди пока здесь, а я скоро вернусь.

Но как же Се Лянь мог усидеть?

— Я пойду с тобой!

И принц второпях последовал за Хуа Чэном, про себя сокрушаясь: ну почему каждый его визит в Призрачный город знаменуется пожаром в Доме Блаженства? Вновь подтвердилась его слава злого духа, приносящего несчастья. И хотя на этот раз Се Лянь ни при чём, он уже по привычке стал испытывать угрызения совести. Когда они прибыли к Дому Блаженства, всю улицу перед зданием заполняли клубы дыма, а мелкие демоны и монстры шумно носились туда-сюда с вёдрами воды, заливая огонь. Увидев Хуа Чэна и Се Ляня, они завопили:

— Градоначальник! Вам не стоит беспокоиться! Пожар небольшой, уже почти всё потушили!

Хуа Чэн остался бесстрастен, Се Лянь же тем не менее облегчённо выдохнул и мягко произнёс:

— Просто замечательно! Огромное вам всем спасибо за труды.

Даже простая благодарность стала бы для демонов неожиданностью, а услышав её от самого друга градоначальника, они тут же возрадовались и заголосили наперебой:

— Какие же это труды! Так, мелкие хлопоты!

— Это наш долг!

Тут Се Ляню показалось, что ему всё же не следовало благодарить демонов, ведь спасённые от пожара владения принадлежат вовсе не ему. Но раз Хуа Чэн сам не проронил ни слова, должно быть, ничего плохого принц не совершил, поэтому, устыдившись лишь про себя, больше не возвращался к этим мыслям. Они вошли в Дом Блаженства и осмотрели очаг пожара, которым, как и ожидалось, оказалась небольшая комнатка, расположенная в неприметном уголке. Не удивительно, что пожар так быстро потушили.

Однако, убедившись в данном факте, Се Лянь лишь сильнее насторожился и сказал Хуа Чэну:

— Поджигатель — не из тех невежд, бесстрашных настолько, чтобы творить подобное ради злой шутки. Но и по-настоящему сжигать что-либо он не собирался. Более вероятно, что таким образом отвлекли наше внимание, чтобы переключить его с чего-то другого.

Но от чего же именно их отвлекали в такой момент?

Как вдруг Се Ляня осенило:

— Дух нерождённого!

Когда они покинули Дом Блаженства и отошли довольно далеко, дух всё не переставал хныкать, да ещё плакал так пронзительно и время от времени звал «маму». Но теперь эти звуки стихли!

Они вновь вернулись в одну из пристроек снаружи главного зала Дома Блаженства. Сосуд с запечатанным в нём духом всё ещё находился на столике, где не глядя оставил его Хуа Чэн, выходя за порог. Но когда Се Лянь подошёл и взял сосуд в руки, то заметил, что вес изменился — ёмкость стала слишком лёгкой. А когда поднял крышку и заглянул внутрь, то убедился — внутри оказалось совершенно пусто!

Запертая в нём нечисть ни за что не смогла бы изнутри сломать печать. Се Лянь тут же заключил:

— Духа кто-то выпустил.

Хуа Чэн, однако, не выказал ни тени тревоги:

— Его выкрали. Этой твари досталось от моих бабочек, с такими серьёзными ранами дух не смог бы сбежать сам.

Се Лянь произнёс:

— В таком случае, всё намного проще. Сань Лан, в Доме Блаженства есть охрана, которая следит за всеми, кто входит и выходит? Возможно, они помогут нам отыскать подозрительного посетителя?

Хуа Чэн ответил:

— Нет.

— …

Се Лянь моргнул.

— Нет?

Хуа Чэн:

— Ага. И никогда не было.

Так вот почему в тот раз, когда принц сам незаметно пробрался в Дом Блаженства, он не встретил ни одного охранника. Се Лянь даже решил, что его не обнаружили, потому что он отлично затаился, но никак не мог ожидать, что охраны в самом деле не существует. Принц на миг удивлённо застыл.

— Ты настолько спокоен за безопасность Дома Блаженства?

Хуа Чэн:

— Гэгэ, ты не обращал внимания на двери в Доме Блаженства?

Поразмыслив, Се Лянь ответил:

— Нет, не обращал. Неужели в них заключается какая-то особенность?

Хуа Чэн:

— Именно.

Он указал на вход, ведущий в пристройку:

— Если кто-то, кроме хозяина, без разрешения последнего, вознамерится вывести кого-то отсюда или унести что-либо, ему не принадлежащее, пусть даже самую мелкую вещицу, он не сможет открыть дверь и окажется здесь в ловушке.

Се Лянь припомнил, что в прошлый раз, передвигаясь по Дому Блаженства, открывая двери, он пользовался игральными костями, а в итоге сбежал, благодаря ветру, поднятому Повелителем Ветров, через сорванную крышу, а вовсе не через «дверь». Подобные действия отличались необузданной грубостью, и чем чаще Се Лянь о них вспоминал, тем больше чувствовал, что лучше этого не делать, вот и теперь немного устыдился. После недолгой паузы принц вновь спросил:

— Но что если, к примеру, Сань Лан, ты украдёшь у меня драгоценный артефакт и принесёшь в свой Дом Блаженства? Смогу ли я забрать отсюда эту вещь, будучи её первоначальным хозяином?

Хуа Чэн приподнял бровь:

— Разумеется, нет. То, что попало ко мне в руки, стало моим. Однако, гэгэ, не стоит возводить на меня напраслину, я никогда не стану красть твои артефакты.

Се Лянь мягко кашлянул:

— Конечно, я прекрасно это знаю, поэтому ведь и сказал «к примеру». К тому же… у меня и драгоценных артефактов нет, чтобы кто-то захотел их украсть…

Хуа Чэн, в меру пошутив и посмеявшись, продолжил:

— Поэтому унести что-то отсюда и при этом остаться незамеченным — невозможно. Разумеется, и охранники тогда не нужны.

Се Лянь первым делом подумал, что похититель духа нерождённого покинул комнату как-то иначе, не через двери. Но, оглядевшись по сторонам, обнаруж��л, что и крыша, и пол, и стены находятся в совершенно целостном состоянии, никаких следов разрушения. Невольно появилась ещё более невероятная догадка.

Неужели похититель вовсе не сбежал, а до сих пор находился здесь, прямо в этом зале?

И хотя в помещении совершенно негде было спрятаться, во всём мире имелось немало самых разнообразных способов сделаться невидимым чужому глазу. Возможно, похититель прямо сейчас где-то рядом с ними, незаметно наблюдает за каждым их шагом, каждым действием? Се Лянь с подозрением огляделся, пытаясь рассмотреть в воздухе малейшие искривления, однако и глаза, и интуиция сообщили ему, что здесь вовсе нет кого-то третьего, будь то демон или человек. Возможно, принц ошибся в своих размышлениях, и стоит искать в другом направлении? И тут Хуа Чэн с улыбкой произнёс, при том весьма уверенно:

— Гэгэ, нет нужды беспокоиться. У меня есть способ отыскать похитителя.

Се Лянь развернулся к нему, задумался на пару секунд, а потом его вдруг резко осенило.

Им оставалось спокойно ждать. Спустя некоторое время вдали послышался всё приближающийся разноголосый гул, огромная толпа всевозможной нечисти нахлынула тёмной волной, разлившейся вокруг пристройки с криками:

— Наш высокочтимый градоначальник, какие будут указания?!

В этой толпе насчитывалась как минимум тысяча демонов, и если бы Дом Блаженства вместе с окружающей территорией не оказался достаточно просторным, они бы точно сюда не поместились. Их привёл всё тот же подручный Хуа Чэна в маске, который обратился к нему:

— Градоначальник, все те, кто появлялся сегодня на улицах города, должны быть здесь. Мы заперли город, никому отсюда не сбежать.

Се Лянь, услышав уже знакомый голос молодого мужчины, не смог не задержать на нём взгляд. Толпа зашумела:

— Градоначальник, вы поймали того, кто устроил поджог?

— Я слышал, ещё и что-то украдено! Наверное, жизнь опостылела, захотел снова помереть!

— Каков наглец! Устроил пожар, да ещё и ограбил! Решил над головой бога Тайсуя землю копнуть1? Градоначальник, и вы отпустите наглеца?!

1Обр. в знач. — полезть на рожон, потревожить кого-то сильного и могущественного. В древности, согласно мифическим и космологическим верованиям китайцев, гадатели указывали место, отмеченное божеством Тайсуем, связанным с планетой Юпитер. В таком месте запрещалось возводить постройки и раскапывать землю, в противном случае можно было навлечь на себя великие несчастья.

— …

Конечно, сейчас толпа демонов имела в виду вовсе не Се Ляня, однако принц, поскольку в прошлый раз и устроил пожар, и выкрал пленника, и в конечном счёте действительно был отпущен Хуа Чэном, почувствовал себя так, словно в него вонзилось бессчётное множество стрел. Мучаясь ещё более сильными угрызениями совести, принц тихо кашлянул и украдкой глянул на Хуа Чэна. И надо же такому случиться, что Хуа Чэн как раз в ту же секунду с необъяснимым выражением лица посмотрел в сторону принца, и их взгляды на мгновение встретились, так что Се Ляню пришлось поспешно отвести глаза. Следом послышался бесстрастный голос Хуа Чэна:

— Тот, кто выкрал дух нерождённого, сейчас назовёт себя сам. Не тратьте моё время.

Потрясённые демоны загомонили:

— Он среди нас?

— Я-то думал, какой-то чужак…

— Кто это? Скорее выходи!

Спустя какое-то время волна потрясения понемногу улеглась, но никто так и не вышел из толпы. Хуа Чэн произнёс:

— Очень хорошо. А ты действительно смельчак. Мужчины налево, женщины направо. Построиться рядами.

Демонам приказ показался странным, но никто не посмел и в мыслях ослушаться Хуа Чэна, поэтому все немедля повиновались ему — быстро разделились на две большие группы. Слева грубо пыхтящей толпой сгрудились демоны-мужчины; а справа — женщины, почти каждая из которых зазывала очаровательной кокетливостью. Хуа Чэн и Се Лянь переглянулись и направились прямо к женской половине, бегло оглядывая по десять девушек за раз, подобно любованию цветами на скаку. Пройдя немного вдоль ряда демонесс, принц вдруг остановился возле одной из них. На женщине красовалось длинное платье, лицо она умастила толстым слоем пудры, поэтому выглядела пугающе белой, практически до неузнаваемости. И всё же столь броский кричащий макияж показался принцу знакомым. Се Лянь обратился к ней:

— Госпожа Лань Чан?

Женщина застыла, будто сама увидела пр��видение. И действительно, перед принцем стояла та самая демонесса, что в прошлый раз прицепилась к Се Ляню на улице, закатила перебранку с мясником-вепрем, а потом посмеялась над «бессилием» принца и растрезвонила об этом на весь Призрачный город. Лань Чан.

Когда первоначальное изумление отступило, женщина упёрла руки в боки и горделиво вскинула голову:

— Чего? Ты же сам сказал, что у тебя не стоит! Я тебя не оговаривала почём зря! Или что, решил отомстить и нажаловался градоначальнику, чтобы он меня проучил?

Все демонессы и оборотницы вокруг немного нервничали, но, услышав тираду Лань Чан, всё-таки тихонько захихикали. Хуа Чэн тоже подошёл к ним, и хотя неясно, что выражало его лицо, Лань Чан всё же его устрашилась и больше не осмелилась вставать в позу и грубить. Се Лянь мягко обратился к ней:

— Подобные шутки вы, госпожа, вправе шутить сколько вздумается, я вовсе не протестую. Однако… дух нерождённого навредил немалому количеству людей, он очень кровожаден, нельзя так просто выпускать его на волю. Поэтому всё-таки попрошу вас выдать его.

Даже сквозь толстый слой пудры нетрудно угадывалось, что лицо Лань Чан сделалось ещё бледнее. Она принялась отступать назад, но поскольку вокруг столпились другие демонессы, женщина не сделала и пары шагов, как оказалась схвачена сразу несколькими руками, которые отрезали ей путь к бегству. Единственное, что ей оставалось, это закричать:

— Я не знаю, о чём ты говоришь! Какой ещё дух нерождённого?

Се Лянь повторил:

— Прошу, отдайте его.

Лань Чан взвилась:

— Да что отдать? У меня ничего нет! Говоришь, я украла что-то из покоев градоначальника? Но всем известно что у градоначальника ничего украсть невозможно, ведь вынести не получится!

Толпа подтвердила: «Да, верно, это все знают», даже мясник-вепрь кричал вместе со всеми. Лань Чан добавила:

— В Доме Блаженства случился пожар ведь совсем недавно, а я всё это время стояла на улице и никуда не отлучалась. А если бы я что-то украла, то наверняка не успела бы спрятать, верно? — С такими словами она развела руки в стороны, показывая всем, что её ладони пусты. И даже приподняла юбку, чтобы доказать, что под ней ничего не спрятано.

Се Лянь однако произнёс:

— Девушка, в прошлую нашу встречу даже на холодном ветру вы не стесняли себя множеством одежд. Но сегодня, в столь прекрасную погоду, почему же вы, наоборот, надели длинное платье? Просто захотели сменить наряд или же желаете что-то скрыть?

Стоило ему сделать замечание, и демоны тоже заметили эту деталь. Ведь Лань Чан обычно одевалась крайне откровенно, и Се Лянь, сказав, что она «не стесняла себя множеством одежд», выразился довольно мягко. Ведь по улице женщина разгуливала чуть ли не с оголённой грудью. Сегодня же Лань Чан оделась в длинное платье, которое плотно скрыло от чужих взглядов и талию, и ноги, что и впрямь весьма странно. Кроме того, когда Хуа Чэн с Се Лянем прогуливались по Призрачному городу, среди толпы демонов, нахваливающих различные яства, никто не видел Лань Чан, которая обыкновенно обожала браниться на всю улицу, тем самым привлекая к себе внимание, а также активно распространять сплетни о том, что «это у него бессилие, дело вовсе не во мне». По толпе пробежали взволнованные обсуждения. Се Лянь неторопливо произнёс:

— Вы не забирали из Дома Блаженства ничего, что вам не принадлежит, лишь взяли часть самой себя. И дух нерождённого сейчас находится в вашем чреве!

Ведь если похититель не сбегал из Дома Блаженства каким-то иным способом, а также не спрятался внутри, в таком случае оставался только один вариант: этот человек вышел как положено, ни от кого не скрываясь, через главный вход.

Если бы дух принадлежал когда-то рождённому ребёнку, он сам бы в таком случае уже являлся отдельным человеком. Однако кто-то вырезал его из живота матери, когда ещё не подошёл срок ему появиться на свет, поэтому, если мать вернула его обратно в своё чрево, он, разумеется, считался её «собственностью». Нет, даже так — дух нерождённого сам по себе являлся её плотью и кровью, частью её самой. Всё-таки кровная связь матери и дитя крепче любой другой связи, и в данном случае они являлись единым целым, поэтому женщина смогла совершенно беспрепятственно, в целости и сохранности покинуть Дом Блаженства, пройдя через все двери на своём пути.

Поэтому дух нерождённого наверняка выкрала женщина, а именно — его родная мать. И если запереть все выходы из Призрачного города и поискать среди демонесс, которые появлялись на улицах до и после пожара, пропажа наверн��ка найдётся. Должно быть, Хуа Чэн подумал об этом в первую же секунду после того, как они оказались в пристройке.

Как вдруг Лань Чан громко взвизгнула и схватилась обеими руками за свой живот.