Се Лянь воскликнул:

— Госпожа?!

Лань Чан, побелев пуще любого мертвеца, не могла произнести ни слова. Внезапно её живот раздулся, будто его чем-то распирало изнутри: изначально плоский, он вдруг увеличился до состояния огромного мяча, и казалось, длинный подол её платья вот-вот треснет по швам, сквозь которые начал сочиться чёрный дымок!

Демонессы отпустили Лань Чан и попятились, а сама женщина, изо всех сил прижимая руки к животу, закричала со смесью страха и удивления в голосе:

— Не шуми!

Всё-таки дух нерождённого не усидел в её животе. Хуа Чэн спокойно произнёс:

— Гэгэ, отойди назад.

Се Лянь ответил:

— Всё в порядке!

Лицо Лань Чан исказилось болью, она повалилась на колени и завопила:

— Послушай маму! Послушай маму, ну же! Будь умницей, будь умницей, хорошо?!! Хватит капризничать!!!

Се Лянь обратился к ней:

— Госпожа Лань Чан, для начала советую вам его выпустить.

Но та замотала головой, будто в приступе безумия:

— Нет! Нет, нет! Я обязательно оставлю его в своей утробе и буду как следует взращивать, он больше не сбежит и не навредит никому! Градоначальник, умоляю вас, не забирайте моего сына. Я искала его несколько сотен лет! Не забирайте моего сына! Не отдавайте его этой шайке чиновников с Небес!!!

По всей видимости, в Призрачном городе все демоны давно знали, что Се Лянь — чиновник Небесных чертогов. Лань Чан взвизгнула, обхватила живот крепче и принялась кататься по земле — казалось, её живот больше не принадлежит ей и живёт собственной жизнью: то уменьшается, то раздувается, то мечется во все стороны, источая всё больше густого чёрного дыма. Наверняка зловредный дух нерождённого, вернувшись в чрево матери и посидев там некоторое время, восстановил силы и теперь вновь принялся безобразничать. Демонессы, что ненадолго разошлись в стороны, снова налетели, чтобы схватить женщину, только сил им на это явно не хватало, поэтому нечисть мужского пола с левой стороны бросилась на помощь с криками «Дайте-ка мы!» Воцарился совершеннейший беспорядок, и Се Лянь, крепко сжав кулаки, воскликнул:

— Госпожа Лань Чан! Плод в вашем чреве намного превосходит вас по силе, к тому же он может вас поранить, тогда как вы не найдёте в себе сил причинить ему вред. Вы абсолютно ничего не сможете с ним сделать! Рано или поздно он выпьет из вас все соки, а потом всё равно вырвется наружу! Скорее отпустите его!

Если Лан Чан не захочет выпустить то, что запрятала в утробе, рано или поздно озлобленный дух высосет её досуха, а затем растерзает внутренности. В таком случае, чтобы предотвратить подобный исход, Се Ляню придётся самому вскрывать её живот, что явно лучше, чем наблюдать как ребёнок разорвёт собственную мать на кусочки. Но разве принц мог решиться на подобное, пока ещё не наступил момент, когда ничего иного не остаётся? Он не хотел бы делать этого сам, и тем более ни в коем случае не желал, чтобы за него это сделал Хуа Чэн. Но Лань Чан оказалась невероятно упрямой и, даже заходясь приступами боли, никак не соглашалась выпустить дух нерождённого. Так дальше продолжаться не могло, и принц решился вмешаться. Стиснув зубы, он произнёс:

— Прошу меня извинить!

Но когда он уже положил ладонь на рукоять Фансиня, Хуа Чэн остановил принца и уверенно произнёс:

— Не нужно.

Одновременно с его словами живот Лань Чан вдруг охватил ореол золотого сияния, настолько яркий, что стоящие ближе всех демоны все как один завопили «Ай-яй!» и разбежались в стороны с криками:

— Что это такое?!

Се Лянь смотрел, не отрывая глаз, и когда золотое сияние померкло, изо всех сил рвущийся наружу дух будто бы ч��м-то запечатало, а живот Лань Чан вновь сделался ровным. Тем, что запечатало дух, оказался широкий пояс.

На первый взгляд пояс совсем ничем не выделялся, но Се Лянь присмотрелся получше и изумлённо проговорил:

— …Как он мог оказаться на тебе?

Должно быть, из-за частых стирок вещь немного потеряла в цвете, но Се Ляню всё же удалось разглядеть, что пояс принадлежал Небесным чертогам.

Многие вещи, которые встречались лишь на Небесах, являлись магическими артефактами искусной работы и при необходимости проявляли удивительную способность защиты владельца в критической ситуации. К тому же, пускай вышивка на поясе заметно поистёрлась, Се Лянь был твёрдо уверен, что перед ним «Золотой пояс», который могли носить лишь небожители.

И судя по рангу пояса, он принадлежал кому-то из чиновников Верхних Небес!

В Небесных чертогах преподнесение в дар Золотого пояса считалось довольно популярным и элегантным жестом, а также несло на себе особый смысл. Если мужчина-небожитель дарил кому-то свой пояс, вещь сама по себе содержала некую чувственную составляющую, а уж об особом смысле подобного подарка можно было легко догадаться. Поэтому такой пояс, разумеется, нельзя дарить кому попало, а также совсем не просто потерять. Се Лянь произнёс:

— Госпожа, неужели это ребёнок…

Но тут принц опомнился и вовремя придержал язык, ведь даже в логове нечистой силы задавать женщине подобные личные вопросы на виду у всех явно нехорошо. Лань Чан же немедля бросила:

— Нет!

Се Лянь подумал: «Я ведь ещё ничего не спросил, зачем же сразу кричать «нет»?»

Принц задал другой вопрос:

— Значит, эти семьсот-восемьсот лет ты жила на свете, полагаясь на Золотой пояс?

Услышав его слова, демонессы кругом разинули рты от удивления:

— …Мамочки, Лань Чан, ты настолько старая?!

— Но ты же говорила, что тебе всего триста!

— Да нет же, она говорила, что ей двести! Солгала про свой возраст!!!

Дух нерождённого обладал мощью, накопленной за семь-восемь столетий, а значит, его мать была примерно такого же возраста. Но ведь сама Лань Чан не могла похвастаться столь же сильной Ци злости. И раз ей, будучи обычным демоном, удалось прожить на свете так много лет, наверняка именно Золотой пояс, наделённый магической силой, оказал ей в этом немалую помощь. Ну а если отец ребёнка — один из небожителей, то зверский характер духа вполне объясним.

Выходит, какой-то небожитель имел тайную связь с простой смертной, соблазнил её и бросил, а может, просто чувства его остыли, это теперь никому неизвестно, после чего несчастную постигла страшная участь — ребёнка из её утробы кто-то вырезал живьём. В итоге оба — мать и дитя — обернулись демонами, а нерождённый плод, весьма вероятно, погубил несчётное множество жизней. Как ни посмотри, а инцидент в тяжести не менее серьёзный, чем тот случай с Сюань Цзи, да к тому же сюжет немного знакомый.

Как следует разрешить эту проблему, придумать не составило труда. Се Лянь немедля развернулся к Хуа Чэну:

— Сань Лан, эту женщину…

Но принцу не потребовалось тратить слова, Хуа Чэн ответил:

— Поступай так, как считаешь нужным. Нет необходимости меня спрашивать.

Се Лянь тихонько хмыкнул, выражая понимание.

Получив позволение, принц вернулся к Лань Чан. Как раз когда демоны засыпали её вопросами:

— Лань Чан, Лань Чан, а кто отец твоего ребёнка???

— Вот ведь! Убил, да не закопал, зачал, да не воспитал?

— Так всё-таки, кто же это? Может, стоит заявиться к нему на порог и потребовать воздаяния?

Лань Чан, глядя на Се Ляня, сквозь зубы прошипела:

— …Кто же ещё?!

Она не назвала имени, но Се Лянь понял и без слов.

— Ты поднимешься со мной в чертоги Верхних Небес, хорошо?

Лань Чан немедля возразила:

— Нет!!!

Разумеется, её отказ ничего не значил. Что бы она ни сказала, Се Лянь всё равно забрал бы её с собой. Принц с серьёзным лицом заговорил:

— Это крайне озлобленный дух нерождённого. Неизвестно, сколько крови он пролил. Теперь же выяснилось слишком много обстоятельств, ты больше не сможешь скрыть случившееся. Непременно нужно подняться на Верхние Небеса, уведомить их обо всём и провести очную ставку. Если небожитель окажется честным, или же между вами произошло недопонимание, вначале он признает тебя и ребёнка, а затем решит, как поступить с ним; если же выяснится, что ты пострадала по вине того небожителя, или же он совершил какую-то более серьёзную ошибку, тем более следует воззвать к справедливости. Как бы то ни было, этот дух — твой сын. И его сын тоже. И если отец не вмешается в это дело, как тут вмешиваться кому-то постороннему?

Демонам его речи показались довольно разумными. Кроме того, если Лань Чан поднимется в чертоги Верхних Небес со скандалом, от одного предвкушения слухов побегут волнующие мурашки. Будто боясь, что скандал выйдет недостаточно крупным, и желая разжечь его как можно больше, все принялись уговаривать:

— Верно, Лань Чан! Чего тебе бояться! Призови его к ответу!

— А если посмеет не признать вину, так мы спалим его храмы!

Се Лянь обратился к Хуа Чэну:

— Мне нужно будет вернуться в чертоги Верхних Небес, чтобы незамедлительно доложить об инциденте.

Лань Чан, хоть и протестовала, уже прекрасно поняла, что не сможет воспротивиться принцу. Ненадолго застыв, она вдруг бросилась на колени перед Хуа Чэном, отвешивая поклоны и восклицая:

— Градоначальник, премного благодарна вам за доброту и приют!

Се Лянь так и остолбенел, а женщина продолжила:

— Лань Чан устроила пожар в Доме Блаженства, но решилась на это лишь от безысходности. Я нарушила законы Призрачного города и так виновата перед вами! Надеюсь, вы не будете держать на меня зла.

Услышав от привычно сварливой распутницы подобные речи, многие демоны, что знали женщину и виделись с ней изо дня в день, немало удивились — её будто бы подменили. Хуа Чэн, впрочем, сохраняя спокойное выражение лица, обратился к Се Ляню:

— Гэгэ, жаль, что ты уходишь так спешно. Когда спустишься в следующий раз, я окажу тебе достойный приём.

Се Лянь кивнул в ответ. Затем забрал Лань Чан и вместе с ней отправился прямо в Небесные чертоги.

Проходя по главной улице столицы бессмертных, принц отправил в сеть духовного общения объявление:

— Господа! Прошу всех собраться во дворце Шэньу для обсуждения важного дела, — затем сразу же покинул сеть, не задерживаясь ни на секунду, и повёл Лань Чан во дворец Шэньу.

Будучи демоном, женщина не могла войти в божественный дворец по своей воле, и Се Ляню пришлось вместе с ней подождать снаружи, покуда не появился Цзюнь У и личным разрешением не впустил Лань Чан в свои чертоги.

Очень скоро небожители, которые находились в столице бессмертных, друг за другом прибыли в назначенное место, и каждый, замечая рядом с Се Лянем ярко накрашенную демонессу, которая совершенно не вписывалась в божественную обстановку столицы бессмертных, от удивления округлял глаза.

Во дворец вошёл небожитель в чёрных одеяниях. Увидев развернувшуюся в центре зала картину, он на мгновение остановился. То был не кто иной, как Му Цин. Лань Чан тоже бросила на него взгляд, но тут же потупилась, а губы её задрожали. Му Цин же, сохраняя непринуждённое выражение лица, лишь бесстрастно спросил:

— Ваше Высочество наследный принц, кто эта женщина?

Услышав, как Му Цин обратился к Се Ляню, Лань Чан слегка изменилась в лице и посмотрела на принца, словно что-то припомнила, но не могла быть уверенной до конца. К тому моменту подошли и двое братьев, Повелители Ветров и Вод, внешность которых на две трети копировала друг друга. Каждый мягко помахивал бумажным веером, а широкие рукава белых одежд колыхались в воздухе, отчего их облик завораживал красотой. Ши Цинсюань, качнув веером, произнёс:

— Да, настоятель, зачем вы сегодня привели на Небеса ещё и демоницу?

Се Лянь в недоумении переспросил:

— Настоятель?

Настоятель чего? Монастыря Водных каштанов? Почему вдруг такое обращение? Поразмыслив ещё, принц догадался — скорее всего, его назвали «настоятелем храма Тысячи фонарей»!

Не зная, как на это реагировать, Се Лянь притворился, что не расслышал. Ши Цинсюань же, весьма довольный собой, поздоровался со всеми вокруг и добавил:

— Хм? У этой демонической сестрички в утробе что-то есть??? И мне почему-то кажется…

С такими словами он направился к Лань Чан, будто бы захотел потрогать её живот. Ши Уду резким движением сложил веер и окликнул:

— Цинсюань!

Ши Цинсюань немедля отдёрнул руку и пустился в оправдания:

— Я лишь почувствовал очень нехорошую тёмную Ци и захотел проверить, нет ли внутри чего-то опасного…

Ши Уду принялся его отчитывать:

— Ты же мужчина, и к тому же небесный чиновник, а мы находимся во дворце Шэньу! Как тебе не совестно творить подобные непотребства? И не вздумай принимать женский облик! В женском облике для тебя это по-прежнему недопустимо, сейчас же превратись обратно!

Линвэнь, покачав головой, убрала документы подмышку, подошла к Лань Чан и положила ладонь ей на живот. На лице небожительницы отразилась задумчивость, когда она наконец убрала руку и спросила:

— Такой свирепый дух. Сколько ему сотен лет?

Се Лянь ответил:

— Около семи-восьми.

Он поведал собравшимся о том, как уже дважды повстречал этого духа нерождённого, о том, как дух вредил беременным женщинам и как след вывел принца к матери духа. Принц умолчал лишь о Хуа Чэне и случившемся в Призрачном городе, и Лань Чан, конечно, не стала сама об этом упоминать. Завершив доклад, Се Лянь произнёс:

— Вот так всё и было. Мне неизвестно, жив ли сейчас этот небожитель и находится ли при чине, имеет ли место быть недоразумение между ними и знает ли он сам о произошедшем. Поэтому я привёл эту госпожу сюда.

Фэн Синь нахмурился:

— Если недоразумений не было и ему прекрасно известно о ребёнке и случившемся с матерю, но при этом он на восемьсот лет позабыл о них, ничего не желая знать, подобный поступок — вопиющая безответственность.

Пэй Мин, скрестив руки на груди, неторопливо и спокойно произнёс:

— Я согласен с Генералом Наньяном, подобное нельзя не назвать безответственным поступком. Интересно, кто из моих божественных коллег оставил этого ребёнка? Если он ещё занимает свою должность, пусть лучше выйдет и признается сам.

Едва договорив, Пэй Мин почувствовал, как в него впились бесчисленные взгляды, а во дворце Шэньу воцарилась тишина, будто у всех застрял ком в горле.

Спустя некоторое время молчания Пэй Мин наконец изрёк:

— …Господа, не слишком ли превратное представление у вас обо мне сложилось?

— …

Ши Цинсюань даже перестал обмахиваться веером:

— Мне кажется, оно вовсе не превратное. Следовало бы сказать, что мы слишком хорошо вас знаем.

Пэй Мин немедля ответил:

— Ничего подобного я не совершал!

Остальные лишь сухо усмехнулись, и даже взгляды Ши Уду и Линвэнь не слишком лучились доверием. Пэй Мин почувствовал, что его голова сейчас опухнет, приложил ладонь ко лбу и со всей искренностью произнёс:

— Ну… я действительно находился в сердечных отношениях с некоторыми представительницами мира Демонов. Но именно эту барышню я в самом деле никогда раньше не встречал.

Если как следует вслушаться в его слова, их, впрочем, можно найти заслуживающими доверия. Неужели ему самому неизвестно, с какой женщиной он состоял в близких отношениях? И хотя ветреность Генерала Пэя вызывала всеобщее неодобрение, всё же он ещё ни разу не высказал непричастности к каким-либо любовным связям, и коли уж сделал дело, то не увиливал от ответа, поскольку был не из тех, кто не в состоянии заплатить за свои деяния достойную цену. Женщины, имевшие отношения с Генералом Пэем, за исключением подобных Сюань Цзи, которая сама отказалась от всяческих притязаний, по крайней мере гарантированно ни в чём не нуждались, остаток жизни купаясь в роскоши, будто в бочке с мёдом. И если бы Лань Чан действительно когда-то водила интрижку с Пэй Мином, в её жизни не дошло бы до столь страшных событий, как вырезание плода из чрева и превращение в демона.

Кроме того, Пэй Мин выбирал женщин, руководствуясь весьма высокими стандартами. Все без исключения его любовницы могли похвастаться незаурядной привлекательной наружностью, а он ещё и особенно привечал красавиц, чьи лица очаровывали без какой-либо косметики. На взгляд же всех собравшихся, Лань Чан, намалёванная так, что не разглядеть настоящего облика, ни внешностью, ни качеством наряда и рангом причёски, ни речью и манерами не могла достичь критериев, по которым Пэй Мин всегда определял своих избранниц. Поэтому в сердцах присутствующих смутно зародилась вера в его слова о том, что с этой женщиной его ничего не связывает. Но пока только лишь «смутно» и «в душе». Ведь кто не желал насладиться зрелищем, как Генералу Пэю поставят шах в этой партии? Поэтому все молча и с улыбками наблюдали, как он пытается оправдаться. А верить или нет — тут уж всё зависит от их настроения!

Сначала и Се Лянь тоже считал, что наиболее велика вероятность причастности Пэй Мина к делу из-за неоднократных инцидентов в прошлом. Но глядя на реакцию Генерала Пэя, не похожую на притворство, принц усомнился в своих предположениях. Он вспомнил слова Хуа Чэна о том, что Пэй Мин не пойдёт на бесчестные методы, поэтому не стоит его бояться, или что-то вроде того. Поразмыслив минуту, принц всё же сказал:

— Ранее госпожа Лань Чан расплывчато ответила на вопрос о том, кто же отец — «Кто же ещё?», и я воспринял небезызвестную кандидатуру как само собой разумеющееся. Однако раз Генерал Пэй так говорит, возможно, здесь действительно какое-то недоразумение, ведь не может каждый раз виновником быть именно он. Может, спросим…

К его неожиданности, Лан Чан сама вмешалась:

— Это не он.

Се Лянь удивлённо запнулся и обернулся к женщине. Она же повторила:

— Это не он.

Линвэнь прохладно переспросила:

— Что? Так значит, не он?

Ши Уду тоже весьма недружелюбно бросил:

— Вот как, не он, значит?

— …

Пэй Мин ответил им обоим:

— Я же сразу сказал, что это не я. Вы двое, вздумали бить лежачего1? Ну погодите у меня.

1Досл. — забрасывать камнями упавшего в колодец.

Остальных же после недолгого разочарования обуял ещё больший восторг. Ведь Пэй Мин издавна являлся героем романтических россказней, и если бы даже тут виновником оказался именно он, новизной подобные слухи уже не блистали бы. Но в случае его непричастности… получается, вина ложится на другого небожителя, присутствующего или же отсутствующего, а значит, у них появится новая «восходящая звезда» сплетен и слухов. Как тут не возрадоваться?

Ранее, ещё в Призрачном городе, Лань Чан явно намекала на Пэй Мина, а теперь пошла на попятную. Се Ляню это показалось весьма странным, однако вида он не подал, и произнёс:

— Хм. Так кто же тогда всё-таки?..

Лань Чан вперила в него взгляд:

— Ты.

Се Лянь решил, что она не закончила фразу:

— Что — я?

Лань Чан:

— Я сказала, что тем человеком был именно ты!