Заяви Лань Чан сейчас «тем, кто убил меня, был именно ты», эффект получился бы не столь ошеломительным.

Её слова прозвучали как гром среди ясного неба, и Се Лянь стоял, этим громом поражённый:

— Я?!

Рука, которой Цзюнь У, сидящий на своём высоком троне, придерживал лоб, даже кажется соскользнула немного. Небожители на миг погрузились в молчание, а затем обратили все взгляды к Владыке. Цзюнь У тут же вернул руку на место, продолжив сидеть в позе мыслителя. Небожители вновь дружно повернулись к Се Ляню.

Неужели наконец свершится? Третье низвержение на глазах у всех!

Се Ляню почудилось, что вместе с его сердцем содрогнулась и вся земля, и он усилием воли сдержал в горле фразу, которую привык говорить в таких случаях и которая уже едва ли не вырвалась сквозь зубы: «Я бессилен».

Эту обыкновенную отговорку не следовало использовать в подобной ситуации. Тому имелась, кроме прочего, иная причина. Среди чертогов Верхних Небес негласно существовала широкоизвестная шутка, объединяющая факты об отношении некоторых небожителей к «женскому полу»: Фэн Синь, увидев женщину, держится на почтительном удалении; Лан Цяньцю, увидев женщину, заливается краской; Му Цин отказывается смотреть на уродин; лицо Пэй Су при виде женщины ничего не выражает, и нельзя угадать, о чём он задумался; Цюань Ичжэнь и вовсе о женщинах не думает; Пэй Мин же, напротив, только о женщинах и думает. Если бы принц сейчас выкрикнул излюбленную фразу, наверняка к этой шутке впредь прибавили бы и его.

Се Лянь убедительно произнёс:

— Госпожа Лань Чан, прошу вас успокоиться. Ничего подобного между нами не случалось.

Но Лань Чан выпучила глаза до размеров бронзовых колокольчиков и стояла на своём:

— Случалось. Это точно был ты, Его Высочество наследный принц государства Сяньлэ!

— …

И хотя смерть обоих пострадавших последовала позднее вознесения принца, всё же время примерно совпадало. Но неужели сам принц не мог знать, встречался ли он когда-нибудь с этой женщиной? Покуда вокруг поднялись шепотки, Се Лянь с абсолютно серьёзным лицом и таким же тоном произнёс:

— Госпожа, я хоть и не святой, но всё же знаю, что означает верность всем сердцем и душой. И если я не испытываю к кому-либо искренней любви, то ни в коем случае не позволю себе выйти за рамки дозволенного. Если же такое случится, я отдам последнюю рубаху1, пойду собирать мусор, выступать с цирковыми номерами на улицах и тем кормить семью, но не позволю, чтобы этот кто-то жил в страдании. Вы находитесь во дворце Шэньу, здесь не стоит необдуманно высказывать всё, что взбредёт в голову.

1Досл. — разбить котёл и продать обломки.

Ши Цинсюань поддержал:

— Если подобное действительно сотворил Его Высочество наследный принц, разве мог он собственноручно привести эту демоническую сестрицу сюда на допрос? И почему госпожа Лань Чан признала его только сейчас? Если подумать, станет ясно, что здесь дело нечисто.

Предельно ясно, что здесь дело нечисто. Однако когда выпала возможность поглазеть на шумиху, все проигнорировали чистоту дела, поэтому никто больше не высказался. Затем кто-то выдвинул совершенно дурацкое предположение:

— А может, вот как дело было? Может, Его Высочество наследный принц потерял память и потому не помнит, что наделал?

— Честно говоря, я скорее поверю, что он осмелел настолько, что был твёрдо убеждён — она не узнает его по прошествии восьми сотен лет.

Се Лянь, ��е придумав, что им противопоставить, напомнил:

— Чтобы доказать что-то невероятное, выдумывать что-то ещё более невероятное? Господа, не кажется ли вам, что это довольно скользкая дорожка размышлений?

Фэн Синь как будто тоже вознамерился что-то сказать, но при этом не был до конца уверен, поэтому всё же промолчал. Цзюнь У негромко кашлянул и произнёс:

— Сяньлэ, сколько всего Золотых поясов у тебя имелось в прошлом?

Се Лянь, прикрыв лоб рукой, ответил:

— Слишком много. Как минимум, десять…

Му Цин дежурным тоном поправил:

— Более сорока. И каждый был вышит разными узорами.

Но стоило этим словам вылететь изо рта, как Му Цин тут же замолчал, сочтя их неподобающими. Ведь кто-то немедля припомнил, что Му Цин когда-то служил при Се Ляне личным помощником, занимаясь при этом повседневными рутинными делами, поэтому настолько хорошо осведомлён о подобных мелочах. У собравшихся небожителей промелькнула мысль: «Одних только Золотых поясов — сорок штук! Этот Его Высочество наследный принц некогда поистине купался в роскоши». Не только они, но и сам Се Лянь, вспомнив прошлое, покрылся испариной. В те времена он ежедневно менял роскошные одеяния, а пояс также подбирал в соответствии с разным стилем одежд. Разве можно его прежнюю жизнь сравнивать с нынешней, когда весь год он носит только три наряда, стирая и меняя один за другим? К тому же, все три выглядят абсолютно одинаково, и несведущему на первый взгляд наверняка подумается, что принц обеднел до того, что у него лишь один комплект одежд на каждый день.

Цзюнь У задал ещё вопрос:

— Помнишь ли ты, куда их положил?

Се Лянь и Фэн Синь вдвоём про себя подавились воздухом.

Принц потёр точку между бровей:

— Кхм. Не очень хорошо помню. Всё-таки прошло более восьмисот лет, я уже и не знаю, куда их забросил.

В данном случае имела место быть не только утеря. Основной причиной являлось то, что когда Се Лянь и Фэн Синь оказывались стеснены в средствах, они шли в ломбард. Отданных под залог вещей было не перечесть, и принц в самом деле не помнил, числились ли среди них пояса. Фэн Синь, хотя и не горел желанием обсуждать этот вопрос, всё же произнёс:

— Чтобы заполучить Золотой пояс, не обязательно дожидаться, что его кто-то подарит. Возможно и просто случайно его подобрать.

Кажется, Цзюнь У с самого начала не надеялся, что Се Лянь вспомнит хоть что-то о своих поясах. Владыка продолжил:

— Сяньлэ, помнится, твои техники самосовершенствования подразумевают необходимость сохранять невинность плоти. В противном случае это нанесёт немалый урон магическим силам.

Се Лянь ответил:

— Это так.

Ши Цинсюань между прочим заметил:

— Хах, да при одном взгляде на Его Высочество я сразу понял, что именно такой способ он и избрал. И ведь я не ошибся. Если так, то ни о каком зачатии ребёнка не может идти речи. Думается, он и за руку-то ни с кем ещё не держался, а?

Се Лянь только хотел ответить «Да», но тут в его памяти неожиданно возникла мертвенно-бледная рука с изящными длинными пальцами, на среднем из которых повязана тонкая-тонкая красная нить. Рука, наполовину скрытая за свадебным покровом, на ощупь прохладная словно яшма. И ответ «Да» неумолимо застрял в горле, принц не смог его произнести. Тем временем все присутствующие уставились на принца и по реакции прекрасно поняли — его замешательство как раз означает ответ «Нет»!

Но всё же «подержаться за руку» — весьма низкий порог, и даже если что-то подобное с принцем случалось, ничего предосудительного за этим не следовало. Ши Цинсюань тут же решил исправиться:

— Ну даже если держался, то уж точно никогда ни с кем не целовался.

И Се Лянь вновь захотел ответить «Да», но на этот раз перед его глазами будто бы замелькали вереницы пузырей, похожих на нити хрустальных бусин, а когда пузырьки рассеялись, принц увидел невыразимо прекрасное лицо с закрытыми глазами, над лбом у которого вырисовывался маленький мыс красавицы, весьма привлекательный.

На этот раз он не просто не смог выдавить из себя ни слова, но даже весь залился краской.

— …

— …

— …

Присутствующие мгновенно всё поняли и сухо прокашлялись. Ши Цинсюань уже пожалел, что вмешался — ударил себя легонько веером по голове и незаметно шепнул Се Ляню по сети духовного общения:

— Ваше Высочество наследный принц, уж простите. Я лишь хотел убедить всех, что вы поистине чисты и непорочны в своих помыслах, но никак не мог подумать, что это не так. Оказывается, у вас случался подобный опыт, а сразу и не скажешь!

Его фраза «никак не мо�� подумать, что это не так», разбила вдребезги всю непоколебимость Се Ляня. Тот не без труда ответил:

— Не будем об этом. Это была… случайность…

Цзюнь У поднёс ко рту ладонь, сжатую в кулак, и кашлянул чуть громче:

— Что ж, хорошо. Думаю, за эти годы ты не нарушал своего обета?

Тут Се Лянь наконец вздохнул спокойно:

— Истинно так.

Цзюнь У ответил:

— В таком случае, вопрос решить легко. У меня в коллекции есть меч по имени Яньчжэнь2. У него имеется одно волшебное свойство: кровь девственного тела стекает по лезвию, не оставляя следов, и даже делает его блеск более ярким. От тебя потребуется лишь капля крови, и мы всё выясним.

2Цветущая добродетель.

Небожители уже многие годы прекрасно знали об увлечении Цзюнь У коллекционировать разнообразные редкие и необычные драгоценные мечи, но в тот момент всё же подумали: «И откуда у тебя столько всяческих странных мечей? Зачем ты вообще подобное собираешь…»

Се Ляню сложившаяся ситуация казалась весьма неловкой, поэтому он хотел поскорее закрыть тему. Линвэнь принесла тот самый меч тончайшей работы, «Яньчжэнь», и принц тут же провёл пальцем по лезвию. Бесчисленные взгляды уставились на меч, Ши Цинсюань хлопнул в ладоши:

— Ну вот и всё, правда раскрылась!

Как и ожидалось, капелька крови скатилась по металлу, не оставив ни единого следа. Доказательства были неопровержимы, так что небожителям пришлось отступиться:

— А, вот оно что.

— Но кто же тогда?..

Их постигло разочарование, и всеобщий настрой явно пошёл на спад.

Линвэнь вежливо обратилась к Лань Чан:

— Госпожа, прошу вас честно ответить, кто же всё-таки тот небесный чиновник? Если дух в вашей утробе останется таким же беспокойным, а ваших магических сил для этого недостаточно, боюсь, только его настоящему отцу под силу мягко его перевоспитать. Я…

Но к всеобщему удивлению, не успела она договорить, как Лань Чан снова ткнула пальцем, теперь уже в саму Линвэнь:

— Ты! Тем человеком был ты!

— …

Линвэнь:

— ???

Вероятно, Линвэнь явилась на собрание прямиком из своего храма, поскольку пребывала в мужском обличии. И когда Лань Чан вдруг узнала в ней отца ребёнка, на лице Линвэнь отразилось труднообъяснимое потрясение. Остальные все как один прыснули со смеху. Пэй Мин даже высказался:

— Дражайшая Цзе, так значит, ты закончила с бумагами и спустилась в мир смертных, заделать какой-то девушке ребёнка? Ха-ха-ха-ха-ха…

Возможно, именно это и называется мгновенным воздаянием. Линвэнь покачала головой, с благодарностью отказалась от милосердного жеста Ши Уду, который протянул ей красный конверт с деньгами для «племянника», и, вернув себе серьёзный вид, произнесла:

— Ещё не закончила. У меня нет на это времени.

Неразбериха продолжалась, а поскольку подозрения падали то на того, то на этого, разумеется, уже никто не верил женщине. Фэн Синь, не в силах больше наблюдать за действом, тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнёс:

— Я всё понял. Эта демоница просто сумасшедшая и намеренно устроила нам здесь скандал, привязываясь с обвинениями ко всем подряд.

Лань Чан хихикнула, чем стала ещё больше походить на безумную. Небожители, опасаясь, что если так пойдёт и дальше, женщина, не ровен час, укажет на них тоже, изменили свою политику:

— Верно! Кто знает, может быть, она выкрала Золотой пояс…

— Говоря по справедливости, у меня тоже хранится не один такой пояс, я и сам не могу сосчитать, сколько их, и припомнить, все ли до сих пор на месте.

Лань Чан же, уперев руку в бок, всё не унималась:

— Что, теперь решили прикинуться невиновными? Поздно! Деваться некуда! Это ты, ты, и ты!

Затем она и вовсе принялась в приступе гнева не глядя указывать на каждого. Даже Мин И, который с равнодушным, но сосредоточенным видом молча стоял в углу и, запихнув что-то за щёку, успевал жевать, против своей воли оказался признан отцом ребёнка. В зале на короткое время поднялся переполох, и небожители, пытаясь укрыться от обвинений, заголосили:

— Уведите её, уведите!

— Не давайте ей болтать попусту!

— Сестричка, мне нравятся совсем другие девушки, не такие как ты, не стоит возводить на меня напраслину!

— Да это же никуда не годится!

Цзюнь У сделал знак рукой, и младшие небожители немедля подбежали, чтобы увести Лань Чан. Когда они волокли женщину из зала, она всю дорогу пронзительно хохотала. Затем небожители наконец вернулис�� на свои места, ещё не оправившись от испуга, охваченные головной болью. Первоначально каждый считал, что это дело его не коснётся, и пришёл лишь поглазеть на представление. Но теперь неизвестно, не повесят ли на них этот ушат грязи, и очень может статься, что в следующий раз в мире людей появится новая постановка с ними в главной роли, где также будет фигурировать размалёванная демонесса-возлюбленная и погубивший несчётные жизни демон-сынок. Почувствовав себя в опасности, все лишь отмахнулись:

— Здесь до истины не докопаться!

— Мне думается, у неё просто не всё в порядке с головой. Здесь нечего расследовать, только зря потратим время. Нужно сразу заточить её под стражу, и дело с концом.

— Очень может быть, что её намеренно прислали из мира Демонов, чтобы мутить здесь воду.

Се Лянь, однако, не согласился:

— Но по дороге сюда госпожа Лань Чан явно вела себя совершенно нормально и пребывала в здравом уме. Почему же, едва явившись во дворец Шэньу, она стала вести себя подобным образом? Боюсь, дело не объясняется одним лишь «сумасшествием».

Мнения снова разделились на два лагеря, и после непродолжительного спора итогом всё равно оказалось тысячелетнее «поживём-увидим». Когда собрание разошлось, принц попрощался с Ши Цинсюанем, который пообещал через пару дней спуститься вместе с ним в мир смертных и повеселиться, и вышел из дворца Шэньу, про себя вздыхая: «Все жалуются на низкую эффективность от работы дворца Линвэнь, но ведь это тоже неизбежный результат, если каждый раз во время обсуждения какой-то проблемы мнения бесконечно расходятся и утопают в шумных спорах, а конечный итог в большинстве случаев зауряден — решение откладывают в долгий ящик. Разве в подобных условиях дворец Линвэнь способен действовать незамедлительно и неуклонно?»

Внезапно принц почувствовал, что за ним кто-то идёт. Оглянувшись, Се Лянь увидел Фэн Синя и на мгновение замешкался. Тот, оставив в стороне приветствие, быстрым шёпотом бросил фразу:

— Берегись Му Цина.

Се Лянь тоже понизил голос:

— Му Цина?

Фэн Синь сказал:

— Когда он вошёл во дворец, лицо той демоницы странно исказилось, будто бы она его боится. Я не стану вмешиваться в чьи-то личные дела, но лучше тебе быть настороже. — Сказав всё это, Фэн Синь спешно удалился.

Се Лянь же остался стоять на месте и, лишь дождавшись, пока тот ушёл довольно далеко, медленно зашагал восвояси.

Заметить это было нелегко, но на самом деле сам Се Лянь постоянно примечал малейшие изменения выражения лиц каждого небожителя, а также реакцию Лань Чан, и конечно, Му Цин от его внимания не укрылся.

Однако принц посчитал, что вероятность того, что отцом ребёнка является Му Цин, не слишком велика. Се Лянь совершенно не мог представить, что Му Цин способен вытворить что-то подобное. Ведь в действительности тот посвящал всего себя боевому искусству и самосовершенствованию, увеличению количества последователей и расширению территорий влияния, а кроме того, практиковал тот же способ совершенствования тела и духа, что и Се Лянь — ему категорически запрещалось прикасаться к женщинам, иначе это наносило урон уровню магических сил. Должно быть, Му Цин действительно знал Лань Чан, но зацепок всё ещё слишком мало. Покачав головой, Се Лянь спустился с Небес.

Дух нерождённого был пойман и усмирён, Лан Ин и Гуцзы благополучно расположились в доме купца, где им хватало и еды, и питья, и ничего не вызывало беспокойства. Но всё же оставлять их там слишком надолго было нехорошо, ведь купец мог заподозрить Се Ляня в нерадивости. Поэтому принц сразу направился в посёлок Водных каштанов. Купец, едва завидев Се Ляня, крепко схватил его за руки и взволнованно заговорил:

— Даочжан! Вы мастер, настоящий мастер! Вчера ночью вы уснули в комнате моей второй жены, мы даже двери затворили на засов, а когда утром вошли туда, то не поверили своим глазам — вы словно в воздухе растворились! Высокое мастерство, поистине чрезвычайно высокое! Ну как? Схватили демона?

Се Лянь ответил:

— Схватил, можете больше не волноваться, проблема исчерпана. Как мальчишки, что я оставил у вас?

Купец, будто с него сняли тяжкий приговор, с огромной радостью воскликнул:

— Очень и очень послушные! И едят совсем немного! Даочжан, где находится ваш храм Тысячи фонарей? Я отправлюсь туда совершить пожертвование, исполнить обещание! С сегодняшнего дня я стану неофициальным учеником вашего храма, и никто не посмеет занять моё место!

Се Лянь не знал, плакать ему или смеяться. Но всё же и у него в рядах последователей прибыло, к тому же новичок оказался довольно богатым. Вполне удовлетворённый, принц засыпал купца наставлениями, предостерёг, что впредь ему следует отказаться от излишних связей с женщинами, быть верным и преданным мужем, любить и оберегать своих домочадцев. В конце ещё попросил как-нибудь заглянуть в монастырь Водных каштанов, а после взял Лан Ина и Гуцзы и беззаботно удалился.

Когда они возвратились в деревню Водных каштанов и приблизились к монастырю, Се Лянь взял табличку с просьбой о посильном пожертвовании на ремонт здания и поставил её на более приметное место, в тайне надеясь, что купец, явившись сюда, сразу увидит надпись. Лишь проделав всё это, принц толкнул дверь в монастырь, однако, к собственному удивлению, в тот же миг обнаружил, что кое-что изменилось.

А переступив порог, убедился, что изменилось очень многое. В комнате кто-то прибрался — подмёл полы, протёр стол для подношений и табуреты, собрал пыльную паутину со стен и потолка, даже дочиста вымел засаленный мусор по углам. Создавалось впечатление, что монастырь посетила Девушка-улитка3, в помещении царила слишком уж ослепительная чистота.

3Народная китайская сказка провинции Фуцзянь, записанная в «Последующих записках о поисках духов». Главный герой — холостяк, который находит на дороге улитку и приносит её домой, поселив в чане с водой. Далее таинственным образом кто-то начинает наводить у него дома чистоту и готовить полный стол еды, и впоследствии оказывается, что это делает девушка-улитка, которая живёт в раковине. В прошлой жизни холостяк спас улитке жизнь, и она переродилась, чтобы отплатить ему за добро. Сказка оканчивается счастливо — мужчина женится на девушке, а после у них рождаются сын и дочь.

Потому что даже Цин Жун пропал!

Стоило ему исчезнуть, и вся комната словно обернулась светлым и просторным залом, даже казалось, что воздух стал немного чище. Только Гуцзы, прижимая к груди специально принесённую из посёлка мясную лепёшку, которой мальчик хотел покормить отца, не увидев никого, запереживал:

— Гэгэ, а где мой отец?

Се Лянь тут же развернулся на выход. Но едва успел переступить порог, как ощутил приближение опасного холодного блеска, поэтому занёс руку за спину и выхватил Фансинь, немедля отразив удар. Звонкий «цзынь», и холодный блеск вмиг отлетел прочь, упав на землю где-то в паре десятков чжанов.

Се Лянь выхватил оружие подобно молнии и точно так же снова убрал Фансинь за спину, затем легко выдохнул и сразу задумался: почему же за первой атакой не последовал ещё один выпад?

Се Лянь обратил взгляд к оружию, которое он только что отправил в полёт. Оно косо вонзилось в землю, но даже издали Се Лянь смог углядеть в кривой серебристой дуге знакомые черты. Вместе с детьми принц подошёл ближе, а приглядевшись, тут же опустился на корточки:

— Это же… это же Эмин? Что с тобой случилось?

Беспримерно странно спрашивать у сабли, что с ней случилось. Проходящие мимо крестьяне наградили Се Ляня изумлёнными взглядами и тихонько толкнули друг друга локтём:

— Смотри, смотри скорее, он с саблей разговаривает…

— Да видел, пойдём, не обращай внимания…

Но Се Лянь просто не мог не задать этого вопроса, поскольку и весь Эмин, и даже его глаз на рукояти, обрисованный серебристыми линиями, в эту секунду неудержимо дрожал, будто подвергся какой-то неизлечимой болезни, и с каждой секундой дрожь усиливалась. Се Лянь, не в силах сдержать чувств, протянул к нему руку:

— Я сделал тебе больно тем ударом?