Се Лянь не понимал, проснулся он или до сих пор спит.

Если проснулся, то почему не реагирует ни на что вокруг и ничего не помнит? А если спит, то почему его глаза открыты?

Когда сознание принца наконец прояснилось, Безликий Бай уже повесил чёрный меч ему на пояс и поощрительным тоном, словно взрослый — ребёнку, сказал:

— Это мой тебе подарок, — он похлопал меч по рукояти и многозначительно, но мягко произнёс: — Его клинок наверняка острее, чем все мечи, которые ты когда-то собирал и которые тебе дарил Цзюнь У.

Се Лянь позволил ему прицепить меч к своему поясу, не воспротивился и не вымолвил и слова. Поскольку любые попытки сопротивления были бы бесполезны.

Так он и вышел из храма наследного принца — в новом одеянии, с новым драгоценным мечом и будто бы с новым телом.

— Постой, — вновь позвал демон за его спиной.

Се Лянь остановился. Безликий Бай, беззвучно оказавшись рядом, вложил ему в руку белую ленту.

— Ты забыл вот это.

Лента, которой принц скрывал лицо и которой его же впоследствии и связали.

Пошатываясь на ходу, Се Лянь в одиночестве спустился с горы.

Стоял белый день, солнце давно взошло, но под его лучами принц совсем не чувствовал тепла.

По пути он увидел звенящий горный ручеёк, прозрачный и живой. Принц остановился на берегу, заглянул в воду и уставился на своё бледное отражение.

Кожа белая и сияющая, без единого шрама. И шея тоже. Значит, ни на груди, ни на животе не осталось больше ран. И всё же, поглядев на себя совсем недолго, Се Лянь отвёл взгляд. Затем зачерпнул несколько пригоршней воды, чтобы омыть лицо и выпить пару глотков. За питьём он вдруг заметил кое-что выше по течению.

Медленно подняв взгляд, Се Лянь увидел недалеко большой камень, а рядом мёртвое тело. Судя по одежде, это был тот здоровяк, уличный артист.

Он даже с горы не спустился — умер по дороге. На камне ярким пятном виднелась кровь, видимо, мужчина убился об него, не вынеся боли или страха. Труп уже начал разлагаться и наполовину сполз в воду, источая зловонный смрад. Он не шевелился, но на его полусгнившем лице всё ещё подёргивались маленькие человеческие лица.

Се Лянь упал на четвереньки возле ручья, его тошнило целый час, так сильно, что пошла кровь.

Спустившись с горы, он долго шёл куда глаза глядят по широкой улице. Внезапно кто-то схватил его за плечо и затащил в переулок. Се Лянь обернулся, но прежде лица увидел кулак, летящий в него.

— Куда ты пропал?! Где ты был все эти дни?!

За кулаком показалось разгневанное лицо Фэн Синя. Се Лянь разглядел его уже лёжа на земле, повалившись от удара.

Но Фэн Синь, похоже, и сам не ожидал, что так легко собьёт принца с ног. Он посмотрел на свой кулак, потом на Се Ляня и застыл, не успев помочь принцу подняться — тот встал с земли сам. Фэн Синь переменился в лице, но его гнев так и не угас, он закричал:

— Поглядите, какой он вспыльчивый! Сказали ему слово, и он убежал прочь, два месяца не появлялся! Да ты хоть представляешь, как о тебе волновались Их Величества?!

Се Лянь стёр кровь, пошедшую из носа от удара.

— Прости.

Наблюдая, как принц только сильнее размазал грязь с кровью, Фэн Синь тяжело вздохнул.

— Ваше Высочество! Чёрт с ними, с извинениями, между нами это слово не имеет никакого смысла. Но ты же… Что с тобой творится? Где ты был так долго? Неужели существуют проблемы, которыми нельзя поделиться со мной? — Он заметил на поясе Се Ляня оружие. — Где ты взял этот меч?

Се Лянь хотел ему рассказать. Но, вспомнив ссору, возникшую между ними ранее, сомнение на лице Фэн Синя, а ещё тот кошмар, который он пережил и не ��отел больше никогда вспоминать, принц лишь повторил:

— Прости.

Они вернулись в хижину, где прятались родители принца. Государыня сразу обняла сына и разрыдалась, а его отец, кажется, ещё сильнее постарел — раньше среди чёрных волос виднелись белые, теперь же среди белых едва проглядывали чёрные. Впрочем, он не стал гневаться на сына, только сказал пару фраз и снова замолчал. Наверное, боялся, что Се Лянь снова разволнуется и сбежит на полмесяца. Все трое теперь старались быть осторожнее в речах и действиях.

— Фэн Синь, — после простенькой трапезы Се Лянь снял с пояса меч и протянул Фэн Синю. — Возьми его и заложи.

Фэн Синь видел, как дрожит рука принца, держащая меч, однако не понял, почему.

— Зачем ты мне его отдаёшь?

— Тебе ведь нужны были деньги.

На лице Фэн Синя промелькнула печаль, однако он покачал головой:

— Больше не нужны.

Тогда Се Лянь не стал настаивать, просто забросил меч в сторону и лёг спать.

Возвратившись на этот раз, принц вёл себя, как будто ничего не случилось, надеясь поскорее вернуться к своему прежнему привычному состоянию. Вскоре они с Фэн Синем вновь решили вместе заняться уличными представлениями.

Сначала Фэн Синю не очень понравилась эта затея:

— Не нужно, лучше отдохни ещё пару дней.

— Я отдыхаю уже пару месяцев, — возразил Се Лянь. — Если те артисты снова явятся чинить нам неприятности, вдвоём будет легче справиться с ними.

— Они уже давно не приходили.

Но вовсе не потому, что их лидер погиб, а потому, что Фэн Синь стал среди них своим. Вначале его представления привлекали людей новизной, но со временем к нему стали относиться так же, как и к остальным. Фэн Синь потерял преимущество, для других артистов больше не представлял угрозы, и те перестали его прогонять. Всё равно зарабатывали все примерно одинаково.

Поэтому, как бы старательно Фэн Синь ни стрелял из своего лука, каким бы поразительным ни было его мастерство, зрителей заметно поубавилось, а значит, и денег тоже. Теперь он не собирал и десятой части от прежнего навара. Протрудившись полдня, Фэн Синь весь вспотел от усталости и сел на обочину передохнуть.

— Давай я тебя заменю, — предложил Се Лянь.

— Может, не стоит?

Но Се Лянь уже вышел вперёд. Зрители сразу оживились, увидев кого-то новенького:

— И каким же мастерством владеет этот юноша?

Се Лянь вместо ответа подобрал с земли ветку и, не обращая ни на кого внимания, начал фехтовать ею на манер меча. Его искусство фехтования было превосходным, и воздух свистел от ударов, словно от настоящего лезвия, поэтому из толпы послышались одобрительные возгласы. Фэн Синь же посмотрел на представление с необъяснимым выражением лица, а потом и вовсе отвернулся.

Ну а Се Лянь больше не чувствовал ни стыда, ни тяжести на душе, продолжая старательно демонстрировать своё искусство. И вдруг из толпы послышался возглас:

— Ужасно, ужасно! Просто кошмарно! Кому охота смотреть, как ты тычешь своей палкой хрен знает куда?

Фэн Синь вскочил на ноги с криком:

— А ну попридержи свой грязный язык!

Се Лянь остановился и повернулся на голос, увидев в толпе мужчину, жующего арбуз и сплёвывающего семечки. Явно какой-то праздный зевака.

— Я пришёл представления смотреть! — ответил тот Фэн Синю. — Что хочу, то и говорю! Или ты, попрошайка, будешь указывать нам, благодетелям, что делать? Вынимай настоящий меч! Тогда я, твой господин, может, и подумаю, подкинуть ли тебе деньжат!

Остальные поддержали зеваку одобрительными криками. Фэн Синь так разгневался, что вознамерился проучить наглеца, однако перед ним мелькнула белая фигура — Се Лянь первым оказался возле того человека, схватил за горло и подбросил высоко в воздух.

Силу принц приложил немалую, мужчина подлетел на несколько чжанов, уронив арбузную корку, а люди вокруг пораскрывали рты от неожиданности. Потом зевака тяжело упал на землю и громко заорал, из его цицяо хлынула кровь. Но Се Лянь на этом не остановился, он снова схватил беднягу за грудки и совершенно спокойно произнёс:

— Настоящего меча у меня нет, но могу предложить посмотреть на настоящую смерть!

От испуга люди бросились врассыпную с криками:

— На помощь! Спасите! Убивают!

Фэн Синь поразился сильнее всех:

— Ваше Высочество!!!

Принц его даже не слышал, он собирался ещё разок подкинуть наглеца на пару чжанов, чтобы тот грохнулся о землю. Но Фэн Синь подоспел, чтобы удержать его от этого поступка.

— Ваше Высочество!!! — Он даже позабыл о том, что принцу нужно скрывать истинную личность. — Очнись! Ты ведь у��ьёшь его!!!

В зрачках Се Ляня безумно полыхал чёрный огонь. Он отбросил руку Фэн Синя и вбил несчастного зеваку в землю. Тот вытянул ноги и больше не двигался. Фэн Синь подбежал было проверить, дышит ли он, но услышал, как на другом конце улицы кто-то, надрывая глотку, кричит:

— Вот они! Вон там!

Плохи дела! Сюда идут солдаты Юнань!

Фэн Синь бросился было бежать, но заметил, что Се Лянь даже и не подумал сдвинуться с места, глядя в сторону отряда солдат и словно намереваясь затеять с ними драку. Потянув принца за собой, Фэн Синь крикнул:

— Чего ты встал? Бежим!

Скрываясь и прячась, им удалось-таки сбежать и добраться до укрытия. Только они вошли в дом, Фэн Синь накинулся на принца прямо в присутствии государыни:

— Как ты мог такое учинить?!

Прежде Фэн Синь ни за что не посмел бы вести себя подобным образом на глазах у Их Величеств. Но с течением времени, пока они жили вместе, многое изменилось.

— Идите в комнату, — сказал Се Лянь матери.

Женщина залепетала:

— Мой сын, что у вас…

— Идите в комнату! — повторил Се Лянь.

Государыня хотела расспросить, но не решилась перечить и послушалась.

Се Лянь же снова повернулся к Фэн Синю:

— Что я такого сделал?

— Ты едва не убил его! — в гневе заявил Фэн Синь.

Но Се Лянь возразил:

— Он ведь не умер. И вообще — ну убил бы, и что с того?

— …

Фэн Синь был потрясён:

— Что ты сказал? Что значит — «убил бы, и что с того»?

— Кто же заставлял этого простолюдина нарываться? Он хотел помереть — я бы исполнил его пожелание. Что здесь не так?

Совершенно поражённый услышанным, Фэн Синь заговорил лишь после долгого молчания:

— Он… повёл себя неправильно. Но ведь не до такой степени, чтобы убивать его? Ударил бы раз — и хватит с него. Неужели он заслуживает смерти из-за одной фразы?

Се Лянь перебил:

— Да. Раз посмел такое говорить, значит, должен заплатить за свои слова.

— …

Не веря своим ушам, Фэн Синь произнёс:

— Как ты можешь такое говорить?

— Что именно?

— Раньше ты бы не назвал человека «простолюдином». Я никогда не слышал от тебя этого слова.

— Что ты хочешь этим сказать? Я ведь не божество. Мне что, нельзя злиться? Мне запрещено ненавидеть?

Фэн Синь чуть не подавился, услышав такое, а потом с трудом выдавил:

— Я не это имел в виду. Но, как бы то ни было, не стоило…

Се Лянь, не желая больше ни слушать, ни говорить, ушёл в комнату и с грохотом захлопнул дверь.

Едва дверь закрылась, принц громко вскрикнул и повалился на кровать.

Он обманывал себя и других! Совершенно вне всяких сомнений!

Что бы он ни делал, он не мог притвориться, что ничего не случилось. И не мог больше стать таким, каким был когда-то!!!

Вечером в дверь комнаты кто-то постучался. Се Лянь решил, что это Фэн Синь, и промолчал. Но потом услышал голос государыни:

— Мой сын, это твоя матушка. Позволь мне войти поглядеть на тебя?

Се Лянь не хотел шевелиться. Но, полежав ещё немного, всё-таки поднялся и открыл дверь.

— Что вам нужно? — утомлённо спросил он.

Государыня стояла на пороге с тарелками в руках.

— Мой сын, ты ведь голоден?

Се Лянь, глядя на неё, с большим трудом, но всё же проглотил подступившие к горлу слова «как бы голоден я ни был, а твою стряпню есть не стану». Он пропустил матушку в комнату.

Поставив тарелки на стол, женщина сказала:

— Посмотри сюда.

Бросив взгляд на блюда, Се Лянь едва не рассмеялся от накатившей злости.

— Что это такое?

Государыня, словно поднося драгоценный дар, объяснила:

— Посмотри, это — фрикадельки Однокрылых птиц*1, а это — похлёбка Прекрасных цветов и полной луны*2…

*1 По легенде существуют птицы с одним крылом и одним глазом, которые могут летать только в паре. Фразой называют неразлучных супругов.

*2 Прекрасные цветы и полная луна — пожелание счастья молодожёнам.

Однокрылые птицы скорее походили на чей-то двухголовый труп, а Прекрасные цветы и полная луна напоминали нечто бесформенное и комкообразное. Се Ляню пришлось перебить:

— Вы ещё и придумываете этому названия?

— Но ведь любое блюдо должно носить название.

— Это относится только к императорской кухне во дворцах. Обычные люди не дают названия кушаньям.

«Во дворцах», «императорская кухня», «обычные люди». Помолчав, государыня улыбнулась:

— Но ведь нет такого правила, что лишь во дворцах дают названия блюдам. Пусть это будет нам на счастье. Давай же, попробуй. Матушка потратила уйму времени, чтобы приготовить их для тебя. — Она протянула сыну палочки.

Но Се Лянь не улыбнулся в ответ. И палоч��и не принял.

Государыня ещё немного посидела, улыбаясь, но потом её улыбка померкла.

— Мой сын…

— Что, — отозвался Се Лянь.

— Почему вы опять поругались с Фэн Синем?

Се Лянь не хотел объяснять, и сил на разговоры у него не было.

— Просто оставайтесь дома, и всё. Вам не нужно из-за этого переживать.

Поколебавшись, государыня сказала:

— Знаю, наверное, мне не стоит упоминать, но… Пока тебя не было, Фэн Синь, это доброе дитя, всё время заботился о нас…

— Матушка, что же вы хотите сказать?

— Мой сын, не сердись, — торопливо ответила женщина. — Я не хочу тебя обвинить. Правда, не хочу. Знаю, тебе очень тяжело. Просто… Фэн Синь всё время следует за нами, следует за тобой, и ему тоже нелегко. Я чувствую, что ему не то чтобы не хотелось всё бросить, но он оставался с нами до сих пор только из-за ваших добрых отношений…

Тут Се Лянь вдруг вскочил и воскликнул:

— А кому же легко? Может, мне легко?! Матушка, не спрашивайте, прошу вас! Если не понимаете, то не надо вмешиваться, хорошо?

Принц выбежал из комнаты, и государыня в панике бросилась за ним.

— Мой сын, куда же ты? Я ничего не скажу, матушка больше ничего не скажет! Вернись!

Се Лянь резко бросил:

— Я знаю! Нам всем нелегко, но вы не волнуйтесь! Я прямо сейчас пойду и сделаю так, что нам станет легче!!!

Государыне было не угнаться за ним, очень скоро она отстала. Только к вечеру Се Лянь вернулся, неся с собой несколько мешков. Он переступил порог и увидел, что никто в доме не спит, все ждут его с очень мрачными лицами.

Закрывая за собой дверь, принц спросил:

— Что это с вами?

Похоже, государь уже отругал жену — у неё до сих пор краснели глаза. Но увидев сына, она с облегчением вздохнула и вымученно, но радостно улыбнулась.

— Мой сын, ты вернулся! Впредь я больше не стану спрашивать лишнего, только не надо так внезапно уходить, не сказав ни слова. Матушка во всём послушается тебя…

Они боялись. Боялись, что он уйдёт, и они снова не увидят его два месяца. Но Се Лянь заверил:

— Не придумывайте. Я не собирался уходить. Отправляйтесь спать.

Когда государь с государыней ушли в свою комнату, Фэн Синь, помолчав, заговорил:

— Даже если спрошу, где ты был, ты ведь всё равно не скажешь, так?

Се Лянь вместо ответа бросил на пол мешки, которые принёс. От них раздался звон металла.

— Что это? — изумился Фэн Синь.

Развязав мешки, Се Лянь перевернул их и высыпал на пол гору золотой и серебряной утвари, ярким светом едва не озарило весь дом. Фэн Синь тут же вскочил на ноги:

— Где… где ты всё это раздобыл?!

Се Лянь, не поднимая головы, присел и стал подсчитывать содержимое мешков, отвечая:

— Не надо так кричать. Просто прошёлся по домам городских богачей, вот и всё. Не волнуйся. Никто меня не видел.

Глаза Фэн Синя округлились

— Ты!.. — Тут он вспомнил, что за стеной находятся государь с государыней, и понизил голос: — Ты это украл?!

— Не надо так на меня смотреть. Нам всем сейчас нелегко. Но с этим будет легче.

— Но ты же не можешь заниматься воровством?! Мы ведь способны зарабатывать уличными представлениями!

— Сколько денег ты зарабатываешь в день, в поте лица продавая своё искусство на улицах?

Фэн Синь отшатнулся на два шага. Се Лянь впервые видел на его лице такое выражение — словно тот вот-вот лишится чувств.

С огромным трудом Фэн Синь всё же устоял на ногах. Убедившись, что ему это всё не померещилось, он пробормотал:

— Что же… что же с тобой случилось? Почему ты стал таким?

Подняв голову, Се Лянь переспросил:

— Каким?

— Я не собираюсь тебе объяснять! — в гневе выпалил Фэн Синь. — Сам посмотри, какой ты! О случае с ограблением я уж спрашивать не стану, но зачем ты пошёл ещё дальше?!

— Так и думал, — язвительно усмехнулся Се Лянь.

— Что ты «так и думал»?

Се Лянь поднялся с пола.

— Так и думал, что ты всё не можешь забыть о том случае. Хочешь меня расспросить, но не находишь слов, верно? Ты, должно быть, придумал себе сотни вариантов, как всё произошло. Нечего выдумывать. Я тебе скажу. — Он шаг за шагом приблизился к Фэн Синю. — Это правда. Я совершил грабёж.

Фэн Синь так же шаг за шагом отступал.

— Ты… — Но потом шагнул вперёд и тихо, но сердито высказался: — Мы ведём такую тяжёлую жизнь, но ради чего?! Если бы ты хотел заниматься подобным, мы бы давно уже пошли на это, ни к чему было страдать до сего дня! Но что теперь толку от этого?! Ты же просто сводишь на нет все прежние усилия! Ты всё ещё тот Его Высочество, каким был когда-то?!

— Да, к чему было страдать до сего дня?

Фэн Синь застыл в потря��ении. Се Лянь же продолжил:

— Каким я был когда-то? Не отвечал на оскорбления? Не бил тех, кто меня ударил? Переоценивал свои силы? Хотел помогать всем, кто попал в беду? Что это такое вообще? Не совершеннейшая ли глупость? Ты считаешь, что быть таким глупцом — хорошо? Ты думаешь, что я должен быть таким «собой»? Ну а если я не буду таким, для тебя это станет страшным ударом, так?

— Ты с ума сошёл? — изумился Фэн Синь. — Зачем ты такое говоришь?

— Ошибаешься. Я не сошёл с ума. Просто вдруг прозрел. И понял, что лишь тот, прежний, «я» был безумцем.

— …

Фэн Синь, запинаясь, проговорил:

— Как ты можешь так говорить? Когда ты стал таким? Я… я правда не понимаю… почему я так… ради чего я следовал за тобой…

— Ну так перестань за мной следовать.

— Что? — Фэн Синь не сразу понял смысл его слов.

— Я сказал: — перестань за мной следовать.

Договорив, принц хлопнул дверью своей комнаты.

Только спустя четыре часа он услышал снаружи какой-то шорох, а затем тихие голоса.

Похоже, Фэн Синь прощался с государем и государыней. Сам он говорил очень тихо, в голосе государыни слышались слёзы, а государь почти ничего не сказал, больше кашлял. Вскоре открылась и закрылась дверь дома, голос Фэн Синя стих, шаги исчезли вдалеке.

Фэн Синь ушёл.

Запершись в комнате, Се Лянь долго сидел с непроницаемым лицом. Потом закрыл глаза.

Всё-таки ушёл.

С того самого дня, когда Му Цин покинул их, Се Лянь боялся этого: что однажды Фэн Синь тоже уйдёт.

Но страх был настолько велик, что сегодня Се Лянь не смог больше выдерживать этой пытки.

И вместо того, чтобы тянуть и тянуть, словно ножом срезая по кусочку благодарность и дружеские чувства между ними, что в итоге приведёт к ненависти и полному отвращению… Лучше как можно раньше разорвать отношения, вот так — в один момент!

До того как Фэн Синь ушёл, принц боялся. Но после страх исчез без остатка.

Вот только на смену страху пришла боль.

Сначала Се Лянь всё ещё берёг в сердце надежду на то, что Фэн Синь останется, несмотря ни на что — даже зная, что принц совершил то, чего не должен был, даже видя, каким отвратительным человеком тот стал. Всё-таки с тех самых пор как принц в четырнадцать лет выбрал Фэн Синя своим личным слугой и телохранителем, они практически не разлучались, Фэн Синь следовал за Се Лянем словно тень. Да, они были хозяином и слугой, но в гораздо большей степени — друзьями. И кроме Се Ляня у Фэн Синя не было никого, о ком нужно заботиться. Разве что ещё родители принца заодно.

Но… Фэн Синь и правда ушёл.

Се Лянь догадывался, что так произойдёт. И прекрасно понимал, почему. Но всё-таки пока ещё не мог принять.

— Мой сын, прости! — вдруг послышался за дверью голос государыни.

— …

Се Лянь поднялся с кровати, открыл дверь, вышел и утомлённо сказал:

— Вашей вины тут нет.

Отец и матушка сидели за старым покосившимся столом.

— Мы с твоим отцом стали тебе обузой, из-за нас ты пошёл на плохие поступки, и вы с Фэн Синем поссорились.

Се Лянь вымученно улыбнулся:

— Что в этом плохого? Разве народные легенды не пестрят сказаниями о благородных героях, что отбирают деньги у богатых и раздают бедным? Фэн Синь ушёл, ну и пусть. Замечательно. Без него даже легче. Нам обоим легче. Сначала вы должны поправиться, а потом уже думать об остальном. Завтра сможем купить лучшие снадобья.

Государь, гневно уставившись на сына, бросил:

— Мне не нужны эти деньги.

Государыня попыталась незаметно одёрнуть мужа.

— И что же ты предлагаешь? — спросил принц.

Откашлявшись, государь ответил:

— Ты… должен вернуть Фэн Синя. Мы не возьмём эти деньги.

Несмотря на то, что государыня пыталась утихомирить мужа, и она сказала:

— Да! Ты должен вернуть Фэн Синя. Он ведь твой самый преданный слуга и твой друг…

— Нет никаких преданных слуг. У нас есть деньги, и мы их потратим. Об остальном не спрашивайте. Я уже сказал, вы ничего не понимаете.

Воцарилось долгое молчание, но потом государыня повторила:

— Мой сын, прости! Мы с отцом видим, что тебе приходится тяжело, но мы лишь простые смертные и не способны тебе помочь. Это тебе приходится заботиться о нас.

У Се Ляня не было сил спорить с ними, он мимоходом бросил пару утешительных фраз и вернулся в комнату. Чтобы прийти немного в себя, он снял ленту и одежду и кое-как помылся в бочке, потом упал на кровать и сразу уснул. Проспав до утра, он подумал, ещё сонный: «Почему Фэн Синь не разбудил меня?»

Только спустя какое-то время он вспомнил, что Фэн Синь ушёл.

Се Лянь перевернулся и сел, посидел немно��о, глядя в никуда, и припомнил ещё кое-что.

Пускай Фэн Синь ушёл, но где же его родители? Почему они не вошли в комнату, чтобы разбудить его?

Обычно в это время уже слышался кашель отца, который не стихал до вечера. Но сегодня было непривычно тихо.

Почему-то Се Ляню стало неспокойно на душе. Он оделся, поднялся с кровати, пошарил рукой, но не нашёл своей ленты, которой скрывал лицо, поэтому толкнул дверь соседней комнаты со словами:

— Матушка, вы не видели мою…

Но стоило двери открыться, и его зрачки сузились до маленьких точек.

Он нашёл свою ленту.

Лента была перекинута через потолочную балку, а на ней висели два неподвижных тела. Уже холодные.

Его отец и мать.

Се Лянь решил, что всё ещё спит. Покачиваясь, он с трудом ухватился за стену, но не устоял — съехал по ней на пол.

Сидя на полу, он закрыл лицо руками. Ему вдруг стало трудно дышать, он заплакал сквозь смех, засмеялся сквозь слёзы.

— Я, я, я, я… — Повторив много раз «я», говоря неизвестно с кем, он продолжал: — Нет, это не правда. Я, стойте, я же, нет, я…

В конце концов он не смог выдавить из себя больше ни слова, развернулся к стене, громко вскрикнул и с силой ударился головой пару десятков раз.

Он должен был догадаться. Его отец — такой упрямый и закостенелый, консервативный правитель, а мать — женщина, которая не может выносить, как страдают родные, при этом страдающая ради них… Оба — представители знати, с детства утопавшие в роскоши. Невероятное чудо, что они вообще смогли продержаться до сего дня.

Се Лянь ударился о стену головой уже несколько сотен раз и пробормотал:

— Фэн Синь, моих родителей больше нет.

Никто не слышал его.

Тут он вспомнил наконец, что нужно снять тела родителей с ленты. Закончив с этим, Се Лянь обнаружил, что ему, кажется, больше нечем заняться, — он прошёлся по комнате и увидел несколько тарелок холодных и ужасно некрасивых блюд, которые он вчера не стал есть и велел матери унести. Теперь принц невольно потянулся к еде и съел всё без остатка, боясь оставить хоть рисинку. Потом его снова затошнило.

И вдруг он вскочил, снова перекинул белую ленту через балку и просунул в получившуюся петлю голову.

Удушье накатывало волна за волной, однако принц всё время оставался в сознании. Глаза налились кровью, шейные позвонки громко хрустнули, но он всё ещё оставался в сознании! Он так и висел под потолком, а потом по неизвестной причине белая лента вдруг ослабла сама по себе, и Се Лянь тяжело грохнулся на пол. Голова закружилась, перед глазами всё поплыло, но принц всё же увидел, что лента шевелится без ветра, словно ядовитая змея, медленно скручиваясь кольцами.

Она обзавелась собственной душой!

Затронутая магической силой, окроплённая кровью принца, задушившая двоих членов императорского рода… Если бы затея Се Ляня удалась, жертв стало бы три. Да не обернись эта лента, наполненная такой тёмной энергией и такой затаённой злобой, оборотнем — было бы поистине удивительно!

Только что появившийся на свет маленький оборотень-лента, разумеется, нисколько не осознавал, в каких жутких обстоятельствах обрёл душу. Лента принялась радостно ползать вокруг человека, даровавшего ей жизнь, словно в ожидании ласки, но Се Лянь совершенно не обращал на неё внимания. Схватившись за голову, он закричал:

— Кто-нибудь! Кто-нибудь, убейте меня!!!

Он мечтал сейчас лишь об одном — чтобы кто-нибудь появился и отнял его жизнь, помог ему избавиться от этих бесконечных страданий и боли!

Именно в тот момент издалека донёсся звон, от которого содрогнулись небеса. Се Лянь тяжело задышал, его глаза налились кровью, в голове пронеслось: «Кто это? Что это такое?»

Какая-то сила заставила его подняться. Пошатываясь и спотыкаясь, принц отправился на звук. Он шёл очень долго, пока наконец не увидел, что это звуки празднования: — установилась власть новой династии, выбрана столица государства Юнань, построен новый императорский дворец.

Всеобщее торжество! И бывшие жители государства Сяньлэ сейчас ликовали за становление государства Юнань. На улицах все прохожие улыбались так ослепительно, так знакомо… Се Лянь вспомнил, как радовались жители императорской столицы Сяньлэ тогда, на Праздник фонарей, в день торжественного шествия.

Се Лянь вернулся к дому, точно так же пошатываясь и спотыкаясь, где безвольно осел на пол.

Почему он должен слушать радостные возгласы «народа Юнань», когда у его ног лежат трупы государя-отца и государыни-матушки Сяньлэ?

Се Лянь зарылся лицом в ладони, заплакал и рассмеялся. Только �� слышно было — «ха-ха-ха-ха», «у-у-у-у».

Он ещё долго так сидел, а потом, посмеиваясь, произнёс:

— Ну уж нет.

В его голове всплыли слова: «Поветрие ликов — это ненависть… Чтобы создать поветрие, нужно…»

В глазах принца мелькнул зловещий и жестокий блеск, он вдруг понизил голос:

— Даже не мечтайте, что заживёте в мире и покое.

Теперь лицо принца не то плакало, не то смеялось, не то радовалось, не то скорбело. Он медленно поднялся, держась за стену, и сказал такие слова:

— Юнань. Это значит «вечный покой»? Размечтались. Не видать вам покоя во веки веков! Я… проклинаю вас. Я вас проклинаю!!! Я хочу, чтобы вы все сдохли, все до одного!!! Ха-ха, ха-ха, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!

Не переставая смеяться, Се Лянь было ураганом вылетел из дома, но вдруг застыл, пролетая мимо зеркала, и резко обернулся!

В отражении он увидел совершенно иной собственный облик.

На нём было не белое монашеское одеяние, застиранное до дыр, а белоснежный погребальный халат с широкими рукавами. А вместо своего лица принц увидел наполовину плачущую, наполовину смеющуюся маску Скорби и радости!

Прежде, увидев подобное в зеркале, Се Лянь завопил бы от испуга. Но теперь он нисколечко не испугался. Будто ничего страшного не произошло, он, безумно хохоча и шатаясь набегу, вылетел прочь, едва не выбив дверь.

Императорская столица Сяньлэ теперь обернулась руинами.

Неподалёку всё ещё оставались дома чудом выживших жителей Сяньлэ и беженцев, которым некуда было вернуться. И хотя после заражения поветрием ликов и гибели столицы по некогда роскошным улицам императорского города летал холодный зловещий ветер, от которого тряслись поджилки, сегодня здесь почему-то было особенно жутко. Даже несколько попрошаек в лохмотьях разбежались кто куда, набегу поглядывая на небо. Люди чувствовали, будто вот-вот произойдёт нечто страшное, и потому нужно поскорее уносить ноги.

Перед разбитыми и разрушенными воротами бывшей императорской столицы раскинулось поле битвы. Обыкновенно сюда никто не решался приходить, но сейчас какой-то старый монах бегал по полю, собирая растерянные блуждающие души и пряча их в свой мешок, чтобы сделать разукрашенные фонарики на продажу. За этим занятием старик вдруг заметил, что в какой-то момент на краю поля битвы появился странный незнакомец в белом одеянии.

Поистине странный и поистине жуткий. В траурном облачении с широкими рукавами и белой лентой, привязанной к запястью и летящей по ветру, но словно обладающей собственной жизнью. А на лице незнакомца была мертвенно-бледная маска, наполовину плачущая, наполовину смеющаяся.

Старика бросило в дрожь от ужаса, и ещё до того, как он понял, почему нужно поскорее бежать отсюда, ноги сами понесли его прочь. От ощущения, что сейчас произойдёт нечто страшное, старик остановился и обернулся.

Ни слова не говоря, белая фигура против резкого ветра прошествовала по полю битвы неспешным шагом. Под его ногами хрустели кости погибших солдат.

Здесь стенали и мучились бесчисленные души умерших. Даже воздух вокруг окрасился в чёрный цвет от их затаённой злобы.

Незнакомец в белом ледяным тоном вопросил:

— Вы ненавидите?

Души отозвались стоном. Тогда он прошёл ещё несколько шагов и продолжил:

— Люди, защищая которых, вы погибли, теперь считают себя народом нового государства. Вы ненавидите их?

Стенания душ умерших превратились в пронзительные завывания.

Он медленно добавил:

— Они позабыли о вас, погибших в сражении, позабыли о вашей жертве, а теперь ликуют в честь тех, кто забрал ваши жизни. Вы ненавидите их?

Вой обернулся оглушительным рёвом.

Незнакомец резко воскликнул:

— Но какой толк от одних лишь криков, ответьте мне, вы их ненавидите?!

Над целым полем битвы эхом поднялись голоса, полные ненависти и боли:

— Ненавидим!

— Как сильно ненавидим!..

— Убить… Я хочу убить их!!!

Незнакомец раскрыл объятия, протягивая руки к ним:

— Летите ко мне, — и добавил, чеканя по слову: — Я клянусь: жители Юнань вовек не познают покоя!

Под бешеные крики, стенания и рёв, от которых содрогались небеса, умершие души солдат Сяньлэ и призраки жителей столицы, погибших из-за поветрия ликов, вторили друг другу, откликаясь на зов, и обретали форму чёрного тумана, что поглощал всё на своём пути!

Старый монах, наблюдавший издали, видел всё это своими глазами, в страхе повторяя:

— Это же… это же…!!!

В один миг в его сознании возникли слова:

Белое бедствие!

А тем временем незнакомец в белых одеждах услышал позади себя молодой голос:

— Ваше Высочество…

Он обернулся. В какой-то момент за его спиной возник юноша в чёрном облачении воина, который сейчас стоял перед принцем на одном колене, покорно склонив голову.