Хуа Чэн ещё не приблизился, а Се Лянь уже бросился к нему в объятия.

Движение вышло резким и сильным, но Хуа Чэн и на шаг не отшатнулся, даже не покачнувшись, только обнял принца, молча улыбаясь. Се Лянь, охваченный радостью, вдруг вспомнил кое о чём и торопливо произнёс:

— Постой, Сань Лан! Вла… Цзюнь У тебя весьма опасается, а значит наверняка послал кого-то проследить, что ты внизу, в императорской столице, защищаешь людей, стоящих в круге. Боюсь, он заметит, что ты исчез! К тому же, не случится ли беды, если Повелитель Ветров останется один?

— Не волнуйся, гэгэ, — ответил Хуа Чэн. – Я уже всё устроил. Пока что никто ничего не заметит.

Се Лянь догадался, что Хуа Чэн либо прикрыл глаза посланникам Цзюнь У, либо оставил вместо себя фальшивую личину, поэтому не стал допытываться, как именно тот «всё устроил».

Хуа Чэн плавно протянул:

— Вижу, гэгэ и правда соскучился по мне.

Вспомнив всё то, что наговорил ему по сети духовного общения перед лицом Цзюнь У, да ещё заметив, как крепко схватился за демона, Се Лянь второпях разжал ладони, выпрямился и серьёзно сказал:

— А… хм. Когда ты говорил, что понадобится помощь, получается, имел в виду Повелительницу Дождя?

Хуа Чэн сощурился в улыбке:

— Именно. Повелительница Дождя постоянно обитает в мире людей, но так вышло, что и её затронуло открытие горы Тунлу. Её желание посетить столицу бессмертных вполне оправданно. Ну а если бы Цзюнь У не позволил ей подняться без веской на то причины, она наверняка заподозрила бы неладное. Поэтому ему пришлось впустить её. Гэгэ, всё в порядке, можешь и дальше обнимать меня, я не против.

Се Лянь тихо кашлянул:

— Спасибо, но лучше я не буду… Кстати, почему он не тронул Её Превосходительство?

— Гэгэ, тебе кое-что неизвестно. Повелитель Дождя – это небесный чиновник, заправляющий земледелием. С виду работа грязная и невыгодная, поэтому мало кто хочет ею заниматься, и всё же это особая должность. На данный момент только Юйши Хуан является небесным чиновником, отвечающим за благо земледельцев.

Се Лянь будто бы о чём-то догадался и быстро связал одно с другим. Хуа Чэн продолжал:

— Если убить Повелителя Дождя, но при этом не суметь найти лучшего кандидата на это место, дела земледельцев не заладятся, а ведь для людей пища – главное божество, и в Поднебесной непременно воцарится хаос. Не дашь людям еды, и они перестанут тебя кормить. К тому же, недовольные Повелителем Дождя, люди, вполне вероятно, заодно будут недовольны и тем, кто стоит над Повелителем Дождя. Другими словами, огонь их недовольства может перекинуться и на самого Цзюнь У. Ненадлежащее отношение приведёт к мятежу и свержению богов.

То есть, люди разрушат его храмы и повалят статуи, как когда-то поступил с Се Лянем народ Сяньлэ.

Хуа Чэн добавил:

— К тому же, Повелительница Дождя не строит себе храмов, редко бывает в столице бессмертных, не стремится подниматься выше, и никаких слабых мест, за которые можно ухватиться, у неё нет. С одной стороны, будет трудно отыскать подходящий предлог для низвержения Повелителя Дождя, у Цзюнь У связаны руки. С другой стороны, если Юйши Хуан останется на своём месте, его положение также не пошатнётся. Поэтому, если можно не ссориться с ней, он не станет этого делать. Будет обманывать до последнего, а коли не выйдет, там решит, как поступить дальше.

Се Лянь стёр со лба невидимый пот.

— Вот оно что, что ж, мы ходим по краю. Своим согласием помочь Её Превосходительство поистине, что называется, прислала нам угля в холодный год. Надеюсь, и в актёрской игре она превосходит прочих. Верно, нам нужно первым делом отыскать советника! На многие вопросы лишь он один может дать ответ.

Больше не тратя драгоценное время, они покинули дворец Сяньлэ. Едва перешагнув порог, Се Лянь испугался было стерегущих его охранников и уже хотел приказать Жое их оглушить, но тут заметил, что те стоят как истуканы, и не только их поза, но даже выражение лиц нисколько не меняется. Оказывается, Хуа Чэн уже наслал на них оцепенение.

Покуда они шли, с наручей Хуа Чэна то и дело срывались искры серебристого света, который оборачивался бабочками, затем малютки постепенно тускнели и растворялись в воздухе, скрывая своё присутствие. Должно быть, за всё это время Хуа Чэн выпустил в столице бессмертных тысячи призрачных бабочек. Они время от времени появлялись то снизу, то сверху, исчезая вновь, и мастерски прятались от патрулирующих улицы воинов.

Глядя из маленького переулка на ряды дозорных, шествующих мимо, Хуа Чэн сказал Се Ляню:

— Дальше придётся идти по верху.

Принц кивнул и вместе с Хуа Чэном запрыгнул на крышу здания. Друг за другом они парили по карнизам, не оставляя следов. В какой-то момент Се Лянь вдруг остановился, коснувшись ногой загнутого края крыши, и обернулся на Хуа Чэна, будто о чём-то задумавшись.

Видя, что он остановился, Хуа Чэн тоже замер.

— Что такое? Ты что-то заметил?

Се Лянь, чуть нахмурившись, задумчиво покачал головой:

— Нет. Мне лишь показалось, что подобное как будто уже когда-то…

Он не договорил, Хуа Чэн неожиданно притянул принца к себе за талию, и в следующий миг они оба «упали» с карниза.

Се Лянь только почувствовал, как низ и верх закружились, меняясь местами, доули едва не свалилась с его спины, но принц успел лёгким движением, будто вылавливая луну со дна моря, поймать и уберечь шляпу от падения на землю. Хуа Чэн же крепко держал самого Се Ляня, и подобным образом они повисли вниз головой под загнутым козырьком крыши. А над ними послышался шорох, будто что-то быстро ползло по черепице.

Для Се Ляня этот звук оказался знакомым, — так передвигался дух нерождённого!

Неизвестно только, тварь тоже выступала в качестве самодовольного дозорного или же замышляла что-то другое. Как вдруг снизу послышался голос:

— Цоцо? Цоцо?

Цзянь Лань!

Се Лянь в душе воскликнул – плохо дело! Дух нерождённого ползал по верху, а внизу шла Цзянь Лань, выходит, их заметят в любом случае! Принц не мог утверждать, как Цзянь Лань поведёт себя при встрече с ними – вспомнит о благодарности Хуа Чэну за спасение или позовёт стражу.

Лёгкие беспорядочные шаги всё приближались, женщина вот-вот повернёт за угол и увидит их. Но – спасибо Небу и Земле – прямо в этот момент дух нерождённого спрыгнул с другой стороны крыши.

Хуа Чэн и Се Лянь немедленно перевернулись, вновь оказавшись наверху, и принц вздохнул спокойно.

Цзянь Лань, высунувшись из-за угла и увидев на земле сына, тоже выдохнула с облегчением, вышла к нему и принялась отчитывать:

— Цоцо! Перестань бегать где вздумается, это страшное незнакомое место. Если ты убежишь, матушка не представляет, где тебя искать… А здесь ты как оказался?!

Окинув взглядом округу, женщина заметила табличку над большим дворцом и отшатнулась. Заметив её реакцию, Се Лянь наконец вспомнил, что золотой дворец под ними, кажется, принадлежит Наньяну.

Это значит, что именно здесь заперт Фэн Синь!

Цзянь Лань наверняка тоже это поняла – её лицо чуть скривилось, затем принялась ругать сына:

— Ну и зачем ты сюда прибежал?!

Дух нерождённого тем временем схватил нечто большое и толстое, издавая хрумкающие звуки, будто бы грыз его.

— А это что такое? – спросила Цзянь Лань. – Что ты там подобрал? Выплюнь сейчас же!

Се Лянь, присмотревшись, разглядел, что дух грызёт крепкую белую редьку, отчего принцу захотелось засмеяться и заплакать одновременно*1.

*1 Мужчин-ловеласов в Китае называют «ветренным редисом».

Но и без замечаний матери дух нерождённого понял, что найденная им еда не самая вкусная – злостно отплевался и бросил овощ, то и дело взвизгивая, будто выражая недовольство. Цзянь Лань торопливо взяла демонёнка на руки, успокаивая:

— Ну всё, всё, умница Цоцо, не вкусно – не ешь. Эта пища по нраву только нищим пройдохам и глупым божкам, мы такое есть не будем.

Только родная мать могла прижимать к груди и нежно успокаивать столь жуткую тёмную тварь. Дух покрутился в её объятиях своим пухлым белым тельцем, издавая довольное урчание. Се Лянь же, глядя на эту парочку, невольно ощутил жалость к обоим, но в то же время озадаченно произнёс:

— Откуда в столице бессмертных такая большая редька?

Хуа Чэн приподнял бровь:

— Гэгэ, ты забыл? Повелительница Дождя преподнесла тебе немного плодов, что дала земля.

— …

Так значит, это и есть подарок, преподнесённый принцу от Юйши Хуан!

Се Лянь попытался представить выражение лица Цзюнь У, когда тот открыл деревянный ящик и увидел внутри огромную редиску. Затем всё же решил, что представить это невозможно – попытка провалилась. Видимо, Цзюнь У, поняв, что ничего подозрительного в подарке нет, просто бросил редиску духу нерождённого.

Словно кость собаке.

Сначала дух нерождённого, выплюнув редиску, презрительно отпнул её ножкой подальше, но услышав слова Цзянь Лань, как будто о чём-то задумался, выпрыгнул из объятий матери, доскакал до редиски, схватил её в зубы и точно так же скачками прокрался во дворец. Если не приглядываться, ни дать ни взять – бледнокожая безшёрстная собачка.

— Не ходи туда! – позвала Цзянь Лань. – Это же…

Вероятно, охранники, стоящие у дворца Наньяна, получили от Цзюнь У указания, что дух нерождённого – его питомец или гончий пёс, поскольку они и глазом не повели, пропуская тварь внутрь. Делать нечего – Цзянь Лань тоже пришлось отправиться следом. Похоже, дух испытывал глубочайшее чувство ненависти к Фэн Синю, и Се Лянь забеспокоился о последнем.

— Сань Лан?

Хуа Чэн, на кончике пальца которого уже сидела почти невидимая бабочка, ответил:

— Призрачная бабочка последовала за ней.

Се Лянь кивнул, и они начали наблюдение за происходящим во дворце Наньяна. Цзянь Лань, пригибаясь как кошка, на цыпочках прошмыгнула в покои, словно не желала быть замеченной, и шёпотом позвала:

— Цоцо…

Однако незамеченой она остаться не могла. Дух нерождённого промчался в главный зал, где хозяин дворца как раз медитировал, восстанавливая силы. Открыв глаза, он столкнулся взглядом с демоницей, и оба застыли как вкопанные.

Вначале Фэн Синя постигло удивление, затем он радостно поднялся на ноги:

— Цзянь Лань! Что ты здесь делаешь? С тобой всё в порядке? Ты как раз вовремя, помоги мне…

Неожиданно маленький дух с громким воем выпрыгнул между ними, выплюнул редиску на пол и с силой пнул по ней ножкой. Надкушенный редис прилетел прямо в лицо Фэн Синю с громким «бум»!

Дух при этом, чрезвычайно гордый собой, заверещал и злобно захихикал, словно ожидая похвалы от матери. Фэн Синь от удара чуть не потерял сознание, из его носа тут же хлынула кровь, утирая которую, он в гневе рявкнул на духа:

— Ты что творишь?! А ну веди себя смирно!

Но как бы он ни ярился, дух нерождённого ярился ещё сильнее, показывая Фэн Синю язык. Фэн Синь, сделав прыжок, попытался схватить паршивца, но тот раскрыл огромную кровавую пасть и вцепился ему в плечо, да так, что сбросить его никак не получалось. Знакомое зрелище казалось и страшным, и смешным одновременно. Бешено потрясая рукой, Фэн Синь, не в силах отделаться от твари, разгневался окончательно:

— Твою мать!!! Да твою ж мать!!! Тебя что, давно не лупили?! Что за демонёнок!

Цзянь Лань наконец опомнилась:

— Прекрати! Какое ты имеешь право бить и ругать его?!

Фэн Синь, на которого она накричала, наконец застыл, умерив свой пыл, и попытался объясниться:

— Он… он ведь принял всеобщего врага за отца родного! Как он может бегать за Цзюнь У подобно… Как он мог до такого докатиться?!

— Как он мог до такого докатиться? – выплюнула Цзянь Лань. – Да ведь всё из-за тебя! Коли ребёнок невоспитан, в том вина отца. Если бы ты выполнял свои обязанности, папаша чёртов, разве твоего сына вынули бы из чрева матери, чтобы превратить в такое? «Что за демонёнок»? Твой демонёнок!

С каждой её фразой Фэн Синь отступал на шаг, и его голос звучал всё тише:

— Но… но ведь я ничего не знал. К тому же, ведь ты тогда сама велела мне проваливать…

— Ха! Я велела тебе проваливать, потому что ты сам этого хотел! Ты каждый день приходил ко мне с траурным лицом. Как я могла не знать, о чём ты думаешь, ночуя рядом с тобой?! Ты должен был прислуживать своему принцу, при этом собирать деньги мне на выкуп, тебя одолевали проблемы, усталость и раздражение! Но ты не мог сам махнуть рукавом и уйти. Поэтому я решила сама тебя выпроводить!

— Да, тогда я очень уставал! Но ты меня не раздражала! Я хотел тебя выкупить!

Цзянь Лань ткнула его пальцем в грудь:

— Да ладно! Выкупить, выкупить… ты сам прекрасно знаешь, что тогда не смог бы собрать суммы для моего выкупа! Ты же изо дня в день берёг каждую монетку, все дни проводил на улице, зарабатывая представлениями, да ещё должен был заботиться о целой императорской семье. Мне не приходилось содержать тебя, и на том спасибо. Но поверить, что ты смог бы меня выкупить? Я ждала бы до бесконечности!

— Сначала ты вела другие речи, мы ведь с тобой обо всём договорились! А если я дал слово, непременно сдержал бы…

Цзянь Лань перебила:

— Таких как ты, клянущихся на словах в вечной любви, не перечесть! Но подумай, что ты мне дал? Что ты мог мне дать? Из приличного – только тот золотой пояс… ах да, о том поясе, ты ещё и велел ни в коем случае не продавать его!

Фэн Синь с каждым её тычком всё отступал, на его лице застыло измученное выражение. А Цзянь Лань распалялась всё сильнее:

— Или те дурацкие талисманы? Да мне свиным жиром глаза залило, раз я поверила в бредни, что твои вонючие талисманы способны кого-то защитить. Ни капли удачи они мне не принесли, наоборот – несчастья сыпались одно за другим! Ты… денег приносил всё меньше, а сердился всё больше. Что мне ещё оставалось делать, кроме как выгнать тебя, а? Ждать, пока ты помрёшь от усталости?! Ждать, пока ты начнёшь раздражаться и жаловаться, что ненавидишь меня, что не хочешь больше меня видеть?!

Не только Фэн Синь, но и Се Лянь на крыше дворца Наньяна не представлял, что на это сказать.

Так вот в чём дело.

Слова Цзянь Лань заставили принца многое вспомнить. Те времена, когда Фэн Синь рано уходил и поздно возвращался в полном изнеможении, когда он то грустил, то радовался без причины. И даже однажды решился попросить у Се Ляня денег.

Все эти мелкие странности вдруг получили объяснение.

Фэн Синь состоял в свите Се Ляня, был его хорошим другом, но вовсе не вассалом. Он вполне мог завести собственную семью, жену и ребёнка, и даже встретил такую девушку… Но как назло – именно в самые тяжёлые времена, когда Се Ляня низвергли в первый раз.

Тогда принц не мог быть уверенным в собственной безопасности, что уж говорить о том, чтобы обращать внимание на что-то другое?

Ему приходилось трудно, и Фэн Синю приходилось нелегко. Всем приходилось нелегко. И в конце концов они больше не смогли выносить эти тяготы. Наверное, Цзянь Лань сразу предвидела подобный итог.

Но даже в те времена Фэн Синь прикладывал все возможные старания, чтобы поддержать принца. Даже отдавал Цзянь Лань талисманы, которые больше никто не желал брать, говорил ей, что они защитят и привлекут удачу. Поэтому женщина с осторожностью хранила их, положив в одежду для ещё не родившегося ребёнка.

Конечно, в итоге талисманы не принесли им никакой удачи.

Цзянь Лань, похоже, поняла, что сказала то, чего говорить не следовало, схватила своё дитя и направилась прочь.

— Цзянь Лань!!! – остановил Фэн Синь. — Он почесал голову с расстроенным выражением, которое крайне редко появлялось на его лице. — Цзянь Лань… вернись. Я всё же… Ох, мне кажется, я… хочу заботиться о вас. Я должен заботиться о вас. Это мой долг, ведь я обещал тебе.

Цзянь Лань развернулась, внимательно посмотрела на него, прижала своё дитя к груди покрепче и хмыкнула:

— Не стоит. Я знаю, ты гнушаешься своего сына, в твоих глазах он – просто демоническая тварь. Ну ничего, зато я не гнушаюсь.

Фэн Синь наконец пришёл в себя и возразил:

— Я вовсе не гнушаюсь его!

— Ну а почему ты каждый раз так жесток к нему? Ты действительно сможешь посмотреть на него как на своего сына?

— Если он способен измениться к лучшему, почему же я не смогу?

Цзянь Лань презрительно усмехнулась:

— Тогда я спрошу ещё вот что. Ты, как небесный чиновник, решишься признать его?

Фэн Синь застыл.

Ответ был очевиден. Дух нерождённого, свернувшись на руках у матери, скалил острые зубы и походил на ещё не выросшую до конца ядовитую тварь или недоразвитого детёныша дикого зверя. Но никак не на человека.

Какой небесный чиновник решится взять на себя такой груз, сказав лишь слово? Признав подобное демоническое создание своим родным сыном? Ведь это означает огромное грязное пятно, которое нанесёт удар по всему – авторитету, последователям и огням благовоний!