3 — Сань Лан – хороший гэгэ!

Оба глаза Се Ляня внезапно расширились.

Увидев его недоверчивое выражение лица, Сань Лан спросил:

— Что случилось?

Как Се Лянь мог выразить это словами? Позор за то, что его обманули, заставили ходить кругами, – страдание, смешиваясь с горячей кровью, хлынуло ему прямо в голову. Он хлопнул ладонью по столешнице, выплевывая каждое слово.

— Это. Был. Ты!

Столешница не выдержала его удара и сломалась на месте. К счастью, на втором этаже таверны, кроме них, никого не было, иначе все бы ужасно напугались. Се Лянь не держал в руках никакого оружия, но ударил кулаком. Однако Сань Лан продолжал сидеть на своем месте, как и прежде, и лишь слегка наклонил голову.

Этот удар врезался в стену позади него. Камень раскрошился и попадал. Однако Сань Лан не сдвинулся ни на дюйм, вместо этого обхватил себя руками и, слегка подняв глаза, сказал:

— Даочжан, что все это значит?

Лицо Се Ляня было очень горячим, и он понятия не имел, насколько красным оно было в данный момент. Кости его другой руки хрустнули, когда он сказал с яростью:

— ТЫ... прекрати притворяться. То, что ты сделал со мной... Ты прекрасно знаешь!

Взгляд Сань Лана еще немного поднялся. Он сказал:

— К сожалению, я действительно не уверен, что именно сделал с даочжаном, чтобы вызвать у него такой гнев? Не мог бы ты просветить меня?

— ...

Подумать только, что этот человек скажет ему такое с полным невинности лицом. Что Се Лянь мог сказать в ответ? Говорить о таких вещах средь бела дня? Никогда прежде он не встречал такого человека, и был так зол, что его трясло с ног до головы, его лицо становилось все краснее и краснее, речь была бессвязной, пока он ругал:

— Заткнись! Кто-то вроде тебя... я, я собираюсь забить до смерти такого бесстыдного, как ты... неприличного... презренного... тебя...

Сань Лан вздохнул и сказал:

— Даочжан, я не ожидал от тебя такой искренней прямоты. Как я могу быть бесстыдным, непристойным и презренным?

Се Лянь с трудом вернул немного спокойствия, и сказал:

— Не думай, что ты можешь обманывать меня дальше! Красная нить на твоей руке – явное доказательство того, что ты тот... тот... +

— Оу? - но Сань Лана это не беспокоило. Он поднял руку, - Ты говоришь об этом? Что-то не так с этой красной нитью?

Посмотрев на эту красную нить, Се Лянь почувствовал, как будто его пронзили. Он сказал:

— Я видел это. Тогда на твоей... руке была эта красная нить...

Сань Лан спросил:

— Когда?

— ...

Се Лянь вмиг действительно захотел забить его до смерти.

Все еще спрашивает, несмотря на знание ответа, это было слишком гадко!

Но по необъяснимой причине, несмотря на всю свою ярость, Се Лянь не мог заставить себя поднять руку. Более того, он не мог двигаться не потому, что находился под чьим-то контролем, а потому, что его собственное тело не позволяло ему двигаться!

Как раз в этот момент несколько человек поднялись наверх, говоря:

— Что делают эти два почетных гостя?! Не драться и не разбивать вещи, как угодно!

Се Лянь повернул голову и сказал:

— Здесь опасно! Во-первых, вы должны... - с этим одним взглядом он снова замер, ошеломленный.

Подумать только, у всех этих немногих людей на руках была завязана красная нить!

Не задумываясь, Се Лянь сказал:

— Что это за красная нить у тебя на руке?

Человек сказал:

— Красная нить? Разве красная нить не всего лишь красная нить, что в ней странного, ничего такого... в ней нет ничего особенного.

Се Лянь смутился. Может быть, в этом месте завязывание красной нитки на руке было вполне нормальной традицией?

Он повернул голову назад. Словно прочитав его мысли, Сань Лан сказал:

— Даочжан довольно неплохо догадался. Здесь принято завязывать красную нить на пальце. Если ты не веришь, пожалуйста, посмотри на толпу внизу.

Се Лянь бросил взгляд на нижний этаж таверны. Как и следовало ожидать, среди постоянно текущей толпы людей было довольно много рук, на которых была повязана красная нить, а у некоторых даже было привязано довольно много. Он сказал:

— Что это за обычай?

Сань Лан слегка улыбнулся и сказал:

— Насчет этого, это также связано с этим Хуа Чэном.

— А?

— Это потому, что на его руке и руке его возлюбленной завязаны такие красные нити. И поэтому многие люди последовали его примеру, чтобы помолиться за своего суженого партнера по браку или выразить, что они влюблены.

Се Лянь слушал в оцепенении и сказал:

— То есть... этот Хуа Чэн, должно быть, довольно удивительный человек? Чтобы так много людей горячо следовали его примеру...

Сань Лан сказал:

— Удивителен он или нет, будет зависеть от того, с кем ты его сравниваешь. Ах да, даочжан, кажется, на пол что-то упало, могу я поднять, чтобы рассмотреть это?

На это Се Лянь, наконец, начал реагировать. До сих пор он сохранял атакующую позицию, но на самом деле это была еще одна глупая ошибка[1] с его стороны, и гнев его полностью иссяк. Он поспешно отдернул руку, сказав:

— Прости-прости, Сань Лан, я в самом деле... действительно очень сожалею. Это я был на взводе, и опять неправильно тебя понял...

Сань Лан продолжал оставаться спокойным и, согнувшись в поясе, дабы что-то поднять, сказал:

— Ничего страшного. Даочжан, ты что-то уронил?

Из беспорядка на полу он выбрал кусочек сусального золота. Скорее всего, он выпал из рукава Се Ляня только что, когда он нанес удар. Се Лянь как раз собирался заговорить, когда увидел, что Сань Лан поднял этот золотой лист перед своим глазом и, прищурившись, сказал:

— Э, этот золотой лист выглядит довольно знакомо.

Сказав это не слишком торопливо и не слишком медленно, он извлек из-за пояса какой-то предмет. Это был еще один золотой листик.

Два кусочка золотых листьев, совершенно одинаковых!

Не задумываясь, Се Лянь сказал:

— Так это действительно принадлежит тебе?

Сань Лан сказал:

— О, я действительно кое-что уронил, поэтому и вернулся посмотреть...

Услышав это, Се Лянь очень испугался, что он неправильно поймет, и поспешно сказал:

— Сань Лан, позволь мне объяснить.

Сань Лан сказал:

— Не нужно беспокоиться. Естественно, я бы выслушал объяснения даочжана.

Се Лянь выдохнул с облегчением и сказал:

— Этот золотой лист я подобрал только что на дороге. Моя первоначальная мысль состояла в том, чтобы дождаться возвращения владельца, чтобы я мог вернуть ему лист, но прождав больше часа, никто не пришел его искать. В то же время, я действительно...

Проговорив до сюда, Се Лянь почувствовал себя немного неловко. Он опустил голову и сказал тихим голосом:

— Итак, я... действовал по своей собственной инициативе и сначала одолжил немного денег, чтобы купить что-нибудь поесть. Это была маньтоу... я намеревался вернуть деньги с процентами позже, но независимо от того, как я это высказал, все равно все возвращается к тому, что я взял что-то, что не было моим, не спросив. Извини.

Но Сань Лан сиял, когда сказал:

— Для даочжана нет необходимости чувствовать что-то подобное. Разве это не последствия обычной человеческой реакции? Кроме того, у меня всегда было намерение пригласить тебя присоединиться ко мне за трапезой, и в конце концов, не я ли съел ту маньтоу? Такая мелочь, пусть она тебя не беспокоит. Ты не находишь это очень удивительным? Какое совпадение, что потерянное мной было подобрано не кем иным, как даочжаном. Должно быть, это действительно судьбоносная встреча.[2]

Получив его прощение и понимание, сердце Се Ляня успокоилось. Он сказал:

— Тем не менее, Сань Лан, тебе тоже следует быть осторожным. И все же ты не заметил, уронив что-то такое блестящее на дорогу – в следующий раз не будь так небрежен.

В этот момент толпа официантов, съежившихся в сторонке, сказала:

— Эти два почетных гостя, вы успокоились? Если вы успокоились, то давайте подсчитаем стоимость этого разбитого стола!

Се Лянь:

— ...

Если бы все было так, как раньше, оплата не была бы проблемой независимо от суммы. Но сейчас он едва мог позволить себе купить маньтоу. Однако Сань Лан сказал:

— Все в порядке. Запишите это на мой счет.

Очевидно, что это Се Лянь только что нанес удар по Сань Лану, но тот вызвался помочь ему заплатить за то, что он разбил. Се Лянь был так тронут его радушием и щедростью, что потерял дар речи и, сглотнув, сказал:

— Ты...

В толпе официантов было также нечто странное. Даже несмотря на то, что их лавка была разгромлена, они все еще весело подходили, чтобы помочь им перебраться к еще более элегантному столу. Когда оба человека снова сели, Се Лянь не мог не чувствовать себя виноватым и благодарным, что никакое количество слов не могло достаточно выразить то, что он чувствовал. Озабоченным тоном Сань Лан снова заговорил:

— Даочжан, слушая твою речь, мне показалось, что тебя что-то беспокоит. Что случилось? Даочжан, что с тобой сделали и кто это сделал?

— ...

Как Се Лянь мог произнести вслух что-то вроде этого? Его лицо, только что успокоившееся, снова покраснело от смущения.

— Ничего, ничего страшного, - тихо сказал он.

Но Сань Лан сказал:

— Если ты не возражаешь, почему бы не рассказать мне об этом? Возможно, Сань Лан тоже сможет немного помочь.

Несмотря на то, что он хотел как лучше, Се Лянь чувствовал, что его преследуют и безвыходно загоняют в угол. Не в силах усидеть на месте, он беспомощно сказал:

— ...Это действительно ничего. Сань Лан, пожалуйста, перестань спрашивать...

Было слишком трудно говорить правду.

Видя, как обстоят дела, Сань Лан больше не настаивал и сказал:

— Хорошо. На чем закончился наш предыдущий разговор? Ты хотел встретиться с Хуа Чэном?

Се Лянь собрал все свое внимание и четко произнес:

— А Сань Лан знает дорогу?

Сань Лан сказал:

— Конечно, я знаю. Однако в течение этих нескольких дней будет нелегко встретиться с Хуа Чэном.

— Почему же?

Используя палочки для еды, Сань Лан разложил на тарелке с овощами улыбающееся личико. Он сказал:

— Говорят, что в последнее время возлюбленная его сердца чувствует себя слегка нездорово, и поэтому он должен сопровождать ее. Кроме этого, у него нет времени ни на что другое.

Се Лянь подумал, что этот Хуа Чэн действительно был человеком сдержанного характера, человеком, полным любви, и стал относиться к нему еще более благосклонно. Он сказал:

— Понятно. Тогда как долго мы должны ждать, прежде чем сможем встретиться с ним?

— Максимум пять дней, три дня минимум. Я полагаю, даочжан, что не стоит беспокоиться. А до тех пор, почему бы не расслабиться и не сделать перерыв.

Как только Се Лянь подумал про себя, что ему негде остановиться, он услышал, как Сань Лан добавил:

— Если даочжану негде остановиться, почему бы не остаться ненадолго у меня? В конце концов, мой дом большой, и в нем живет не так уж много людей.

Се Лянь больше не мог сдерживаться и слабо сказал:

— Сань Лан, ты действительно... очень хороший.

Это был первый раз, когда он использовал такую прямую речь, чтобы похвалить кого-то, и почувствовал себя немного смущенным. Но кроме этого он просто не мог найти лучшего способа выразить то, что чувствовал. Сань Лан, казалось, очень обрадовался этому, и сказал, сияя:

— Иначе почему мы с даочжаном так хорошо ладим с нашей первой встречи? Ах да, у меня есть еще один вопрос, который я забыл задать: каков возраст даочжана?

Се Лянь ответил:

— Семнадцать.

Сань Лан сказал:

— Ах, семнадцать, моложе меня.

Действительно, судя по его виду, ему было около двадцати лет. Видя, как обстоят дела, Сань Лан небрежно заметил:

— Если так, то даочжан должен называть меня гэгэ.

Се Лянь все еще принадлежал к королевской семье, Его Высочество, по сравнению с которым никто не был более благородным. По праву он не должен был обращаться к окружающим его людям как к своим собратьям, так как едва ли кто-то был бы достоин такого титула. Тем не менее, этот Сань Лан действительно дал Се Ляну очень хорошее впечатление, и так как он никогда не обращался к окружающим как к братьям, это было огромной новинкой для него. И вот, он улыбнулся и сказал:

— Так это Сань Лан гэгэ.

— ...

Возможно, он ошибся, но после того, как он сказал «гэгэ», улыбка Сань Лана перед ним стала немного странной.

Это было просто слишком трудно описать. Огонь в левом глазу Сань Лана, казалось, внезапно вспыхнул, так жарко, что Се Лянь почувствовал, как его кожа нагревается. Он моргнул и сказал:

— Что случилось?

Этот ужасающий всплеск жара исчез в одно мгновение. Сань Лан немедленно вернулся в прежнее состояние и, улыбнувшись, сказал:

— Ничего. Я просто был слишком счастлив, вот и все. В моей семье нет никого моложе меня, и поэтому я никогда не слышал, чтобы кто-то называл меня так раньше.

Се Лянь сказал:

— Если Сань Лан не возражает, тогда... как я должен обращаться к тебе?

Огонь в глазах Сань Лана вспыхнул, когда он рассмеялся. Однако в своей речи он все же отказался:

— О, конечно, я определенно не возражал бы. Это зависит от того, насколько даочжан умен.

Се Лянь сказал:

— Я не возражаю, конечно, я не возражаю. Сань Лан гэгэ, может быть, мы вернемся к тебе домой?

Сань Лан положил палочки и сказал:

— Тогда пойдем со мной.

Резиденция Сань Лана была чрезвычайно просторным, красивым и элегантным особняком. Войдя в него, Се Лянь почувствовал, что по сравнению с некоторыми из зданий Королевского дворца Сянь Лэ особняк не меркнет. Это усилило впечатление, что этот Сань Лан не был простолюдином.

Ночью, лежа в одиночестве в постели, Се Лянь ворочался с боку на бок.

Ему все время казалось, что рядом с ним чего-то не хватает, и как он бы ни ворочался, не находил покоя. Кроме того, с этим незримым дискомфортом в его теле лежать на спине означало неудобно давить на бедра, а лежание на животе заставляло его чувствовать, как будто что-то давило на спину.

В своем потрясенном замешательстве Се Лянь видел множество беспорядочных снов. Он хотел пошевелиться, но кто-то крепко держал его на месте, и этот голос снова тихо говорил ему на ухо, иногда мужской, иногда юношеский; иногда он называл его гэгэ, гэгэ, иногда Ваше Высочество, говоря ему: «Не бойтесь, Ваше Высочество».

Нежный до крайности, злой до крайности, но и до крайности дорожащий им.

Се Лянь резко проснулся. Его одежда насквозь промокла от пота. Когда он задохнулся, то крепко сжал кулаки и злобно забарабанил по кровати, сердито, но слабо. Он провел пальцами по слегка влажным волосам и подумал: «...Когда же я смогу забыть такое! Как только я поймаю этого бесстыжего ублюдка, я обязательно...»

Тогда он обнаружил, что в какой-то неизвестный момент времени кто-то положил комплект одежды рядом с его подушкой. Даже несмотря на то, что эти одежды были тоже белыми, их стиль был одним из тех, которые ему нравились. Чувствуя себя так, словно ему дали передышку, Се Лянь поспешил в заднюю часть дома, чтобы быстро принять ванну.

Сняв одежду и погрузившись в воду, он вдруг обнаружил, что на шее у него висит тонкая серебряная цепочка.

На цепочке висело кристально чистое кольцо. Кто знает, как долго он носил его – во всяком случае, для него совершенно не ощущать его было странно:

— У меня есть такой кулон?

Это кольцо было просто слишком красиво, и, глядя на него, Се Лянь почти впал в транс. Однако он не терял настороженности. Внезапно он заметил вспышку серебра рядом с собой и тут же закричал:

— КТО!

Удар в воду, и она взметнулась в воздух, словно бросили стальной шар, с шумом отскочивший от стен. И то, что он выбил из воды, было не человеком, а... саблей?

Се Лянь схватился за эту твердую и неподатливую саблю, чувствуя себя крайне неуверенно. Внезапно серебряная щель на рукояти сабли раздвинулась, словно открылся глаз, и глазное яблоко бешено закатилось. Се Лянь был еще более потрясен.

Что это за странная штука?!

Изогнутое лезвие сабли было длинным и, словно живое, с энтузиазмом нырнуло в его объятия. Застигнутый врасплох, Се Лянь был не в силах остановить его, и замерз до такой степени, что не мог не закричать «ВАХ», и все его тело содрогнулось.

Но более или менее потому, что он не чувствовал никакого намерения убивать, Се Лянь не считал эту изогнутую саблю опасной, и, кроме того, усиленно пытаясь оттолкнуть ее, он не собирался использовать более жестокие действия, такие как отправка ее в облака пощечиной и другие подобные. В этот момент красная тень метнулась вперед и одним движением выхватила саблю, сказав зловещим тоном:

— Вот ты где...

Сосредоточив взгляд, Сань Лан уже стоял у бассейна, а в руках у него была зажата сабля. Хотя на его лице все еще играла слабая улыбка, на висках проступил намек на зеленые вены, и без всякой учтивости он ударил саблю, сказав:

— Разве я не говорил, что тебе сейчас нельзя сюда приходить?

Се Лянь сказал:

— Сань Лан, эта сабля – твое... духовное оружие?

Сань Лан повернулся к нему, зеленые вены на его висках мгновенно исчезли, и он снова обрел спокойствие. Он сказал:

— Это просто невежественная вещь, гэгэ... Гэгэ позволил тебе увидеть нечто неловкое.

Но Се Лянь чувствовал только большее трепет и уважение. Его глаза загорелись, и он схватился за край его красной одежды, говоря:

— Нет-нет-нет, Сань Лан гэгэ, ты слишком удивителен! Иметь возможность совершенствовать такое разумное духовное оружие!

После того, как Сань Лан ударил саблю, она зажмурилась, словно ее обидели. Слушая похвалу Се Ляня, ее глаз снова начал самодовольно вращаться, и она украдкой попыталась пробраться к нему. Очень бессердечно Сань Лан дал сабле еще одну пощечину.

На этот раз она сдалась, упала на землю с «донгом» и каталась, каталась и каталась, как ребенок, которого ударил взрослый – катался по земле и плакал. Это было так, что Се Лянь почти мог слышать звук плача. От этого зрелища у него слегка заныло сердце, и он поспешно встал, сказав:

— Подожди, Сань Лан! Забудь об этом, не бей больше. Я думаю, что сейчас она просто озорничала, и хотела подойти и поприветствовать меня. Нет никакой необходимости порицать ее так.

Но только выйдя из воды, Се Лянь вспомнил, что его тело, находящееся в воде, было голым, и его лицо снова необъяснимо покраснело. Он неловко опустился обратно в воду. Тем не менее, ранее Сань Лан повернулся в очень естественной манере, и ушел.

Се Лянь поспешно выбрался из воды и переоделся в новую одежду. В тех местах, где одежда прилипла к коже, он чувствовал, что материал очень тонкий. Наконец, его кожа не будет неприятно натерта, и в глубине души он почувствовал себя еще более благодарным за это. Выйдя из комнаты, Се Лянь вошел в элегантный зал для приема гостей, где уже сидел и ждал Сань Лан.

Одному Богу известно, как он наказал эту саблю. Теперь она честно висела на поясе Сань Лана. Когда она не двигалась туда-сюда, как ей было угодно, у нее неожиданно появлялась холодная и смертоносная атмосфера, и было совершенно невозможно представить себе ее прежнюю манеру кататься и закатывать истерику. Увидев, что Се Лянь прибыл, Сань Лан улыбнулся и сказал:

— Ты встал? Хорошо спал прошлой ночью?

Се Лянь честно ответил:

— По какой-то неизвестной причине, в течение первой половины ночи я продолжал видеть сны... но я хорошо спал во второй половине.

Сань Лан сказал:

— Возможно, ты слишком устал.

Они вдвоем болтали все, что приходило им в головы, и после нескольких разговоров и обсуждений день прошел более или менее незаметно. Судя по всему, до тех пор, пока этот человек, Хуа Чэн, не освободится для встречи, они будут продолжать проводить свое время вместе.

Однако ночью, когда Се Лянь лежал один на кровати, он снова видел те сны, которые заставляли его чувствовать себя разгоряченным и неспособным быть спокойным.

Во сне он ворочался с боку на бок, пока с трудом мог это вынести. Когда он проснулся от толчка, его тело снова было покрыто потом. Чувствуя себя злым и беспомощным, он мог только встать и выйти, думая о том, чтобы пройти несколько кругов, дабы успокоиться. Однако он вдруг услышал издалека звуки, доносившиеся из другой комнаты.

Это доносилось из хозяйской комнаты Сань Лана. Звукоизоляция комнаты была превосходной, и звуки были очень мягкими, но пять чувств Се Ляня были очень чувствительны, и он уловил это. Бесшумно, он крадучись вышел из комнаты.

Через щель между дверями он заглянул в комнату. Он увидел, что Сань Лан сидит на стуле в комнате, держа в руке кисть[3], как будто что-то пишет. Выражение его лица было холодным, совершенно не похожим на то, когда он смотрел на Се Ляня. Рядом с ним даже был кто-то в черной одежде и маске призрака, склонившийся в поясном поклоне и вполголоса отдающий отчет.

По какой-то необъяснимой причине лицо человека в маске призрака было очень неприметным, как будто кто-то случайно мог не заметить его вообще. Се Лянь как раз собирался слушать более внимательно, но тот человек закончил свой доклад, и он мог только слабо слышать фрагменты фраз и предложений: «это существо создавало проблемы в течение долгого времени»; «думаю, он пошел, чтобы решить это, прежде чем получить какие-либо молитвы, и попал в происшествие»; «это направление, которое только что было исследовано» и т. д.

Се Лянь медленно расчесывал волосы, когда услышал, как Сань Лан сказал:

— Мне нужно сопровождать его сейчас, и я не могу извиниться. Доставьте это существо сюда до завтрашнего вечера.

Человек в маске призрака тихо сказал:

— Да. Вы хотите, чтобы он остался с дыханием?

Сань Лан отложил кисть и посмотрел на то, что написал. Казалось, он был не слишком доволен этим и скомкал бумагу, отбросив в сторону. Только тогда он сказал, медленно и неторопливо:

— Оставь несколько вдохов, пусть он выплюнет эту штуку, а потом медленно раздави его уродливую голову. [4]

Когда он произносил эти слова, выражение его лица и тон вызывали дрожь. Однако, несмотря на это, Се Лянь неожиданно не почувствовал никакого отвращения или настороженности. Человек в маске призрака издал бессловесный звук согласия и собрался уходить. Се Лянь немедленно бросился прочь и спрятался.

Он все больше не мог заснуть после того, как вернулся в свою комнату. Он прошелся несколько раз взад и вперед, думая: «что же за человек этот Сань Лан? О каком существе он говорил?»

Судя по тому, что он слышал, что-то важное было поглощено существом, которое создавало проблемы и вызывало бедствия в течение долгого времени, и Сань Лан был очень зол. Но поскольку сейчас он должен был сопровождать Се Ляня, он не мог извиниться за то, что разбил голову этому существу.

Его мысли достигли этой точки, и Се Лянь почувствовал себя очень смущенным. Этот Сань Лан действительно относился к нему с предельной искренностью.

Внезапно у него мелькнула мысль: почему он должен сидеть здесь и бездельничать? Кроме того, сейчас он не сможет встретиться с Хуа Чэном, и также он постоянно думал о том, чтобы сделать что-нибудь для Сань Лана, который был хорошим гэгэ. Почему бы не помочь ему поймать эту тварь?

Это было решение, принятое под влиянием момента. Приняв его, Се Лянь сразу же оставил письмо, написав: Сань Лан гэгэ, не волнуйся, Се Лянь уехал и вернется и т. д. Затем, он одним прыжком беззвучно покинул этот элегантный особняк.

---

Его Высочество зовет его гэгэ, Хуахуа вне себя от радости.

Эмин не специально пытался заглянуть в ванну! Эмин – хороший ребенок! Просто раньше он часто принимал ванну вместе с Се Лянем, и поэтому сегодня отправился туда с большим нетерпением. Кто ж знал, что его побьют.

Примечания:

[1 ]乌龙 [ву лонг] - переведено как «глупая ошибка», но не точно, что это отражает полную тонкость этого термина. Это похоже на совершенную ошибку, которая также вредит и вам.

[2] 有缘千里来相会 [ю юань цянь ли лай сян хуэй] - букв. если два человека будут связаны судьбой, они смогут встретиться даже за тысячу миль.

[3] в частности, 紫毫 [зи хао] - каллиграфическая кисть. Ее щетина сделана из меха определенного вида кролика, темнее по цвету (紫 относится к щетине, являющейся темно-фиолетовой) и предположительно более прочного, чем кисть с щетиной, сделанной из козьего меха.